Хотя шериф не отличался пристрастием к выпивке, он начал глушить нарастающую тревогу шотландским виски «Макаллан», вначале со льдом, а потом и безо льда, поскольку его раздражал грохот ледяных кусочков в стакане. С одной стороны, алкоголь притуплял его чувства и делал более уязвимым для нападения, но с другой, страх настолько подхлестывал обмен веществ, что виски, казалось, совсем не действовало на шерифа.
Экман бесцельно кружил вокруг кухонного островка, когда зазвонил его личный смартфон, прикрепленный к поясу рядом со служебным. Такие же телефоны имелись у пяти его ближайших помощников. Шериф сам вручил им мобильники и объяснил, в каких случаях они должны звонить ему на этот номер. Необходимая мера предосторожности, чтобы некоторые сведения деликатного характера не попали в записи служебных разговоров. Но сейчас на экране высветилась надпись «Номер неизвестен». Значит, ему звонил не ближайший помощник, а кто-то другой.
Он испытывал искушение не отвечать, но интуитивно чувствовал, кто пытается до него дозвониться. Сбросить звонок означало лишь увеличить количество дерьма, которое обрушится на него, когда начнется канонада.
Экман оставил недопитый виски, прислонился к холодильнику и сполз на пол. Он сомневался, что выдержит этот разговор, стоя на ногах.
Интуиция не подвела: ему действительно звонил Тио Барбизон, хотя тот и не назвался. Генеральный прокурор знал о поимке Шекета и его побеге. Знал о еще двух убийствах. Сейчас с Экманом говорил не прежний Тио, относившийся к шерифу как к равному. Сейчас это был разгневанный начальник, звонивший своему подчиненному.
– Ты понимаешь, что обделался по полной? – спросил Тио.
– Да.
– Как по-твоему, у тебя есть выход?
– Нет.
– Правильно, потому что сейчас тебе из этого не выбраться.
– Понимаю.
– У нас была договоренность. Ты ее грубо нарушил. Решил покрасоваться, понежиться в лучах славы и упустил виновного. Ты подставил не только меня. Есть заинтересованная сторона, о которой ты не знаешь. Этот человек может с наслаждением раздавить тебя, как букашку. Ты и его подставил. Если однажды ты проснешься с оттяпанными яйцами, то до конца жизни благодари Бога, что с тобой не случилось чего похуже. Но поскольку от тебя кое-что требуется, считай, что тебе предлагают способ выкарабкаться. Способ не из приятных, но другого не будет.
Глаза Хейдена Экмана наполнились слезами.
– Я слушаю.
– Вечером, часов в шесть, к тебе от меня приедут несколько человек. Ты передашь им все улики, включая тела жертв.
– Да, конечно.
– Они привезут пространное объяснение случившегося, которое ты подпишешь. В нем не будет никаких упоминаний о Натане Палмере и Ли Шекете. Преступником, совершившим все убийства, окажется член банды MS-13, находившийся под действием наркотиков.
– Какой именно член?
– Мы сами подберем подходящего кандидата. Это не твоя забота.
– Но Шекет по-прежнему на свободе.
– Мы его найдем. В любом случае он самоликвидируется.
– Сомневаюсь, что он покончит жизнь самоубийством, – возразил шериф.
– Я не говорил о самоубийстве. Я сказал, что он самоликвидируется. Он не сможет остановить процесс. А теперь скажи, хочешь ли ты воспользоваться единственным шансом или предпочтешь пустить свою жизнь под откос?
По лицу Хейдена Экмана катились обильные горячие слезы.
– Мне будет позволено остаться на должности шерифа?
– Пока ты понимаешь, что я и заинтересованная сторона владеют тобой, ты остаешься на прежнем месте.
– Хорошо, – без колебаний сказал шериф. Он больше не сидел на полу. Теперь он лежал, приняв утробную позу. – А возможно ли… Будет ли мне позволено в дальнейшем претендовать на более высокую должность?
– Позволено? Да это, черт побери, будет нашим требованием. Когда ты принадлежишь нужным людям и сознаешь свое положение, то есть находишься в игре и делаешь то, что тебе велят, ты идеальный кандидат. Но чтобы все это заработать, нужно выполнить еще одно условие.
– Я слушаю.
– Речь о шестерых полицейских, охраняющих известный тебе дом. Сними их с поста. Пусть едут домой отдыхать. Их присутствие там больше не требуется.
– Но что, если…
– Их присутствие там больше не требуется.
– А если Шекет… если гангстер из MS-13 снова туда вернется?
– Ничего плохого не случится. Ты не будешь ни в чем виноват. Есть изящные способы решения таких проблем. Итак, ты согласен быть нашей собственностью или нет? Знаешь, Хейден, быть чьей-то собственностью комфортно. Это намного облегчает жизнь. Ты становишься ценным средством, и тебя берегут. Дальнейшая карьера тебе гарантирована.
– Приятно слышать.
– Так оно и есть.
– Ну, если их присутствия больше не требуется…
– Совершенно не требуется.
– Тогда я сниму их с дежурства.
– Добро пожаловать домой, Хейден.
– Это тоже приятно слышать.
– Так оно и есть, – ответил Тио и оборвал разговор.
Шериф Хейден Экман пролежал на кухонном полу в утробной позе еще четверть часа. Он чувствовал, будто спускается по узкому проходу, будто схватки выталкивают его через родовой канал в новую жизнь. Это не были схватки его совести, поскольку его совести для таких дел недоставало мускулатуры. Это были схватки желания, все того же желания статуса и власти, управлявшего им с юных лет. Если высокая должность, которую он однажды получит, окажется незаслуженной, врученной ему за послушание интересам и прихотям правящего класса… что ж, он и тогда сможет сполна насладиться престижем своего положения. И он не будет одинок; наверное, три четверти тех, кто купался в лучах славы и всеобщего признания, достигли этого отнюдь не собственными заслугами, а лишь тем, что рабски следовали той идеологии, какую в данный момент диктовали настоящие хозяева жизни. И если власть, которая у него появится, не будет настоящей властью, если он станет поступать с другими только так, как ему скажут, гораздо лучше быть плетью в сильных руках, нежели тем, по кому она хлещет.
«Я бы предпочел быть молотком, а не гвоздем»[16]. Более того, Экман как нельзя лучше годился для новой жизни, предлагаемой Тио Барбизоном, поскольку был непревзойденным лжецом. Он умел так убедительно врать, что порой и сам верил в изобретенную им ложь и удивлялся, как ему удается обманывать себя самого. Когда новые хозяева поднимут его на несколько ступенек по карьерной лестнице, он, пожалуй, поверит, что обладает настоящей властью, которую честно заслужил. Если человек во что-то искренне верит, это создает ему достаточно правды, чтобы строить на ней жизнь, по кирпичику в день.
Наконец он встал с пола. Он вошел в новую жизнь не нагим, а одетым по всей форме. И за ним не тянулась осклизлая пуповина.
Экман допил виски из стакана, оставленного на кухонном островке.
Затем по личному телефону позвонил на личный телефон одного из полицейских, дежуривших возле дома Букменов, и приказал свернуть охрану.
105
В 12:46, когда выспавшаяся Роза Леон помогала Меган в кухне, полицейская машина, что стояла на западном краю двора, ближе к лесу, заурчала двигателем и уехала. Следом за ней отправилась и другая, стоявшая возле заднего крыльца.
Меган сомневалась, что отъезд полицейских вызван арестом Шекета. Собственный опыт и слова Карсона Конроя о Хейдене Экмане убедили ее в продажности шерифа округа Пайнхейвен. Ее даже не известили о снятии охраны. Значит, кто-то, работающий на Дориана Перселла, дотянулся и до Экмана, а тот подчинился. Ее оставили один на один не только с Ли Шекетом, но и с опасными людьми из «Трагедии».
– На вашем месте я бы разбудила мистера Хокинса, – сказала Роза.
– Пусть еще немного поспит. Он предполагал, что охрану могут снять. Но и в этом случае люди из «Трагедии» не явятся сразу. Это было бы слишком заметно. У нас в запасе несколько часов. Поднимитесь наверх, посмотрите, как там Вуди и Кипп. Если они спят, разбудите и приведите сюда. Так нам будет спокойнее.
Девятимиллиметровый «Хеклер и Кох» лежал у Меган под рукой, словно предмет кухонной утвари.
Роза пошла наверх, а Меган взяла смартфон и набрала номер Карсона Конроя. Сейчас он должен находиться в заимствованном у друга трейлере «флитвуд-саутвинд» на территории бывшего трейлерного парка, которому было не суждено стать ветряной электростанцией.
Карсон ответил после второго звонка.
– Все полицейские уехали, – сказала Меган. – Вас никто не увидит. Вы готовы?
– Буду через пятнадцать минут, – пообещал он.
106
Дориан Перселл находился в комнате ожидания вертолетной площадки на крыше дома в Ноб-Хилле. Он стоял у окна, нетерпеливо поглядывая на площадку и ожидая свое воздушное такси.
Один из его телохранителей замер возле лифта, второй стоял рядом с Перселлом. Брать их с собой он не собирался. Место, куда он намеревался лететь, гарантировало ему полную безопасность.
Помимо апартаментов в здании штаб-квартиры в Саннивейле, поместья в Пало-Альто и двухэтажного пентхауса в центре Сан-Франциско, Дориан владел еще одним примечательным объектом недвижимости возле залива. Его дворец в Тибуроне, на северном берегу залива Сан-Франциско, был площадью в сорок тысяч квадратных футов и занимал пять акров превосходной земли. Из окон южной и юго-западной части дворца открывался вид на мост Золотые ворота и сказочный город. Сан-Франциско находился на эстетически приятном расстоянии, отделенный почти пятью милями водного пространства, ослепительно сияя огнями вечером и ночью, но в любое время суток недосягаемый для чувствительного обоняния Дориана.
Его невеста Палома Паскаль, жившая с ним в Пало-Альто, иногда выбиралась в Сан-Франциско на какое-нибудь культурное событие и тогда останавливалась в городском пентхаусе Дориана. Но в тибуронском дворце не было ни одной ее вещи, даже зубной щетки. Необычайно стройная и гибкая гимнастка Саффрон Кеттерлинг по прозвищу Солнышко, жившая с Дорианом в пентхаусе (за исключением редких визитов туда Паломы), тоже не имела доступа в Тибурон.
Прежде на участке, купленном Дорианом, стояли три особняка. Он распорядился их снести и выстроить ультрасовременную резиденцию. Строительство завершилось шестнадцать месяцев назад. Это было чудо из стали, гранита, кварцита и стекла, имевшее потайные лестницы и потайные комнаты, а также всевозможные классные штучки, отвечавшие потребностям тринадцатилетнего поклонника фэнтези и научной фантастики, если бы тринадцатилетний подросток располагал восемьюдесятью миллионами долларов на свои прихоти.
Прислуга нового дворца состояла из четырнадцати человек. Четыре дня в неделю они поддерживали там чистоту и наводили порядок, но с пяти часов вечера четверга и до восьми утра понедельника там не было ни души. Хотя Дориан бывал здесь один-два раза в месяц, он относился к своему пристанищу со священным трепетом. Полное уединение давало ему свободу от множества отвлекающих факторов. Здесь его мысли приобретали надлежащую ясность, и он мог размышлять о том, куда движутся культура и высокие технологии. Здесь проявлялся его гений футуролога, касающийся создания новых отраслей бизнеса и технологических инноваций, призванных обеспечить дальнейший рост «Параболы».
Он видел себя Томасом Эдисоном своего времени, только без примитивного эдисоновского морализирования и с четким пониманием способов увеличить прибыли, о которых хвастливый «волшебник из Менло-Парка» мог лишь мечтать.
Одиночество в тибуронском дворце ничуть не тяготило Дориана, однако это архитектурное чудо он выстроил в расчете на брачную партнершу совсем иного плана, нежели Палома или Солнышко. Он был в высшей степени сексуальным мужчиной и считал себя человеческим эквивалентом высококачественного племенного быка, но лишь в том смысле, что всегда был готов к совокуплению. Сама мысль стать отцом заставляла его холодеть до мозга костей. Он не выносил никаких намеков на этот счет, исходивших от Паломы, Солнышка или кого бы то ни было.
За все месяцы после завершения строительства он так и не нашел женщины, достойной вписаться в здешнюю обстановку изысканного комфорта. Пока дворец проектировался и строился, он попросту не задумывался об этом. Когда же подрядчик передал ему ключи, Дориан понял: подсознательно он рассматривал тибуронский дворец не только как место уединения и отдыха от суеты деловой жизни, но и как место отдыха от удушающих правил и ничтожных социальных норм быстро меняющегося мира. Быстро, но не так быстро, как хотелось бы Дориану. Во время ежемесячных визитов в Тибурон он придумал несколько способов освоения этой волнующе-новой сексуальной территории. Он пока не решил, какому из них отдаст предпочтение. Будучи человеком амбициозным, но благоразумным, он все еще просчитывал возможности и вел мысленные дебаты с собой о том, насколько далеко ему позволительно зайти в своем неистовстве и раскованности, чтобы все обошлось без последствий.
Двухмоторный вертолет с эмблемой «Параболы» взмыл в небо. Эта мощная машина с высоко расположенными главным и хвостовым винтами и выступающей кабиной из особо прочного стекла была рассчитана на восемь пассажиров. Пятнадцать минут полета – и Дориан окажется в Тибуроне.