Она подошла к миске с водой.

Потом к ящику в кухне, где лежало ее собачье печенье.

Оттуда – к ящику с игрушками в углу гостиной.

Ей не хотелось ни воды, ни печенья, ни игрушек.

Поначалу Белла не понимала, чего же она хочет.

Затем поняла: ей хотелось бегать.

Все хорошие новости доставляли ей столько радости, что она попросту не могла оставаться на одном месте.

Белла побегала по гостиной. Потом по коридору первого этажа.

Оттуда она переместилась в другую гостиную, поменьше, где стала прыгать по всем диванам и креслам.

Ее понесло в кухню. Белла выскользнула через собачью дверцу на крыльцо. Оказавшись во дворе, она стала нарезать круги, словно участвовала в забеге.

Вернувшись в дом, она распласталась на прохладных плитках пола, высунула язык и шумно задышала, удовлетворенная пробежкой.

Отдохнув и напившись воды, Белла подумала, не побежать ли ей на второй этаж.

Ей хотелось разбудить Андреа и Билла, Ларинду, Сэма, Денниса, Милли. Ее семью. Ее любимых людей.

Ей страстно хотелось поделиться с ними своей радостью.

Но сделать этого она не могла.

Они не знали, насколько она разумна. Белла не могла им рассказать, поскольку не могла говорить. А дорогие ей люди не знали об общении по Проводу.

Она любила их, и они любили ее. Будь она обычной собакой, ей бы даже этого хватило с лихвой.

Однако сейчас великая радость Беллы покоилась на тихой грусти от своего собачьего одиночества.

Природа была зеленым полем битвы, где слабые всегда оказывались добычей сильных. Природу это не волновало, равно как и планету, которая при всей своей красоте была жестоким местом и безразлично относилась к живущим на ней существам.

В этом мире значимость имел только разум, только разум умел заботиться и любить. Лучшие творения разума меняли к лучшему этот жестокий мир.

Разум и сердце – вот что десятки тысяч лет связывало людей и собак. Их союз возник ради выживания и стал заветом любви, противостоя тьме тогдашнего мира.

Если разум собак претерпевал изменения, становясь просветленнее, их связь с людьми однажды может стать совершеннее и насыщеннее.

Составляя очередную беллаграмму о собачьей общине в Корваллисе, штат Орегон, Белла надеялась, что когда-нибудь не только Вуди, но и множество других людей смогут общаться по Проводу.

Она верила: наступит такое время, когда Андреа и Билл, Ларинда, Сэм, Деннис и Милли узнают ее такой, какая она есть на самом деле.

Белла надеялась дожить до разгадки тайны Мистериума.

Тогда она узнает, почему родилась такой, что все это значило и где все это происходило.

Из ящика с игрушками она достала жесткую резиновую кость, насыщенную весьма интересным запахом.

При всем своем высоком интеллекте Белла оставалась собакой.

Игрушечная кость была придумана человеческим разумом, изготовлена человеческими руками и подарена Белле в знак любви. Поэтому кость дарила ей утешение, даже когда она была одна, а вся ее человеческая семья спала.





Мистериум

Четверг 4:00 – и далее





89


Вуди оказался в новом для себя мире, в котором никого не стеснялся. У него не возникало желания забиться в угол, спрятавшись от незнакомых людей. Раньше он тяготился соприкосновениями с незнакомцами, о чем поведал Киппу. Пес рассказал ему, что, наоборот, стремится к близости с людьми и хочет общаться с ними, хочет, чтобы его гладили и чесали за ушами. И тогда узлы в глубине души Вуди начали развязываться. Мальчик не мог сказать, какого свойства эти узлы: психологические или физические. Возможно, те и другие. Вуди не знал, каким образом они развязываются. Похоже, Провод, благодаря которому они с Киппом познакомились, встретились и открылись друг другу, был не только средством общения и быстрого обучения, но еще и таинственным инструментом перемен. Интуиция подсказывала Вуди, что Кипп тоже понимает это свойство Провода. Ему хотелось, чтобы золотистый ретривер объяснил ему, как развязались гордиевы узлы его аутизма, но сейчас было неподходящее время для обстоятельного разговора.


В данный момент, помимо Вуди, в доме находились еще четверо: мама, Бен Хокинс, Роза Леон и Карсон Конрой. С тремя из них он познакомился всего какой-то час назад. Что касается Киппа, пса он успел узнать, как знал самого себя. Кроме того, вблизи дома расположились полицейские: двое сидели в патрульной машине перед домом, со стороны Гринбрайер-роуд; еще двое – во внедорожнике, стоявшем в конце заднего двора, у самого леса. Второй внедорожник был припаркован возле заднего крыльца.

Вторжение Шекета и все последующие события с появлением полицейских и приездом незнакомцев… раньше это настолько перепугало бы Вуди, что он скрылся бы в Драконьем замке. Но сейчас ему не хотелось туда уходить. Возможно, никогда уже не захочется.

Все взрослые, за исключением полицейских, собрались в гостиной, где плотно зашторили окна. Сейчас им было не до кофе и потрясающе вкусных булочек миссис Брикит. Каждому нужно было рассказать нечто важное, особенно мистеру Конрою. Он поведал о бегстве Шекета, археях и девяноста двух погибших в Спрингвилле, штат Юта. Мисс Леон рассказала о Дороти, Киппе, Мистериуме, о том, как вдруг стала обладательницей внушительного наследства и о своей юридически закрепленной роли хранительницы Киппа. Все это было очень волнующим, как страницы приключенческого романа, но также и пугающим. Вуди сидел на диване. Кипп лежал рядом, положив голову ему на колени. Когда Вуди спросили про Темную Паутину и сайт фирмы «Трагедия», он думал, что снова замкнется и не вымолвит ни слова. Но слова полились из него, и ему было не остановиться. Он рассказывал обо всех своих находках, сделанных за шестьдесят недель; о том, какое удовлетворение он испытывал, пытаясь найти истинную причину гибели отца и восстановить справедливость. Вуди говорил, не переставая удивляться себе. Ему вдруг подумалось: когда настанет время обеда, будет ли он, как и раньше, требовать, чтобы овощи, картошку и мясо ему клали на отдельные тарелки, поскольку смешение разной еды было для него невыносимо? Или это тоже прошло и теперь он сможет есть, как нормальный человек?

Когда каждый сказал все, что требовалось, в гостиной установилась гнетущая тишина, словно взрослые вдруг превратились в аутистов. Но причиной, лишившей их дара речи, было изумление, охватывающее каждого, кто вдруг провалится в кроличью нору. Тишина длилась недолго. Потом все, кроме Вуди, заговорили разом, сойдясь во мнении, что попали в очень непростую ситуацию. Вуди разворошил осиное гнездо и вляпался в смертельно опасную историю. И не только Вуди, но и его мама. Поскольку Вуди единственный, кто умеет пользоваться Проводом, и поскольку он тесно общается с Киппом, пес тоже вляпался в смертельно опасную ситуацию. Опасность нависла и над Розой Леон, юридически и морально ответственной за Киппа. Наконец, в смертельно опасную ситуацию вляпался и судмедэксперт мистер Конрой, узнавший от Ли Шекета об истинном характере спрингвиллских экспериментов. Все они теперь являлись врагами Дориана Перселла, а он привык, не задумываясь, расправляться с теми, кого считал серьезной угрозой для себя.

Единственным человеком, не вляпавшимся в смертельно опасную ситуацию, был Бен Хокинс. Он мог спокойно уехать и не опасаться за свою жизнь. Но Бен заявил, что нередко вляпывался в подобные ситуации и успешно выходил из них. Оглядываясь назад, он убеждался, что каждая такая ситуация обогащала его опытом и чему-то учила. Здесь они создавали общество взаимной защиты, а может, большую семью, и Бен настаивал на вхождении в нее, поскольку хотел быть частью волшебства, звавшегося Киппом. Он не лукавил, но Вуди видел, как Бен смотрит на его маму. Наверное, сам он так же смотрел бы на девочку, которую хотел поцеловать, если такая девочка когда-нибудь появится в его жизни. Поэтому Кипп тут – лишь часть причины.

– Меган, сейчас шериф приставил к вам защиту, поскольку думает, что Шекет может снова явиться сюда, – сказал мистер Конрой. – Однако шериф заботится вовсе не о вас и вашем сыне, а лишь о собственной карьере. Если они найдут и схватят Шекета, он быстро снимет охрану. Тогда, если сюда наведаются посланцы Темной Паутины…

– Мы окажемся брошенными на произвол судьбы, – подсказала Меган.

– Даже хуже, – покачал головой Конрой. – Хейден Экман уже выполняет чье-то распоряжение. Возможно, оно исходит от АНБ или Перселла. Шериф безоговорочно передал расследование под юрисдикцию генерального прокурора штата. Если Перселл поручит убийцам из Темной Паутины незаметно устранить вас, точнее всех нас, и попытается подкупить Экмана, шериф с готовностью ему продастся. Тогда мы уже не сможем рассчитывать на помощь местных правоохранительных органов. Тем полицейским, которых нанял Лайл Шелдрейк, прежний шериф… что ж, им я еще мог бы доверять. Но Экман выдавливает из полиции лучших людей Лайла и везде, где только может, ставит своих. Некоторых из его ближайшего окружения я знаю. Если эти люди возьмутся меня охранять… я предпочту убраться куда угодно, только бы не оставаться под их защитой.

– Так что же нам делать? Уехать? – спросила мама Вуди. – И куда? Да и сама идея бегства мне не нравится.

– Нет такого места, где бы вас не нашли, – сказал ей Бен. – Особенно если кто-то с возможностями Перселла захочет вас найти.

– Нам нужен план, – заявил Вуди. – Так всегда поступают герои романов, когда оказываются в серьезной беде. Они составляют тщательный план.

Вуди встал с дивана. Кипп тоже спрыгнул на пол.

– Вчера миссис Брикит испекла потрясающие булочки. Хотите попробовать? Может, к ним еще и кофе сделать?

Невзирая на усталость и беспокойство, мама Вуди, к своему удивлению, засмеялась и сказала:

– Вудро Юджин Букмен, ты только посмотри на себя. Настоящий хозяин дома.

Лицо Вуди залилось румянцем, но это было совсем другое смущение, не то, от которого он так долго страдал.

– Я умею пользоваться кофемашиной, – объявил он и поспешил на кухню, сопровождаемый Киппом.





90


Ветер был голосом безумия. Хейдену Экману казалось, что он слышит доносящийся из темноты крик бешеного койота, демонический вой гиены и смех злого клоуна Шекета. Сбежавший был быстр и неудержим, как ветер, неуловим, словно дождь, собиравшийся со вчерашнего дня. Шекет растворился в ночи, как Дракула из старых фильмов: закутался в плащ, обернулся летучей мышью и исчез.

Вдоль южной стены больницы, от места падения с третьего этажа, тянулся кровавый след, который через сорок футов обрывался. В этом месте сейчас и стоял шериф, прислонившись к стене здания и дожидаясь, пока трое полицейских с мощными тактическими фонарями осматривали бетонный тротуар и асфальтированную парковку, выискивая дальнейшие следы крови.

В свою бытность адвокатом Экман рисковал разве что лишением адвокатского статуса. За пять лет службы в полиции обычно тихого и спокойного округа Пайнхейвен ему ни разу не пришлось применять оружие. Он никогда не стоял под дулом чужого пистолета. Он считал, что его четырехлетняя служба в должности шерифа окажется чем-то вроде приятного времяпрепровождения с многочисленными возможностями для самообогащения, различными почестями от благодарных бизнесменов и благотворительных организаций. Плюс к этому уважение, проявляемое к служителям закона, и особое внимание женщин, обожающих мужчин в форме.

А вместо этого… не прошло и девяти месяцев его первого года службы, как он стоит, прижимаясь к стене. Сжав рукоятку пистолета в кобуре, он нервозно озирается по сторонам и ждет, что на него вдруг выскочит голый маньяк. И не просто голый маньяк. Голый маньяк, который сумел порвать ремни, исключавшие возможность побега, одолел вооруженного полицейского ростом шесть футов четыре дюйма и весом в двести десять фунтов, пережил падение с третьего этажа на бетонный тротуар и утащил с собой мертвого или тяжелораненого Фентона. Думать о причинах похищения бедняги-охранника Экману совсем не хотелось.

Сейчас, когда в багажнике патрульной машины шерифа лежали триста тысяч долларов наличными и целое состояние в виде бриллиантов, он рисовал себе совсем другое будущее, не похожее на то, которое он планировал, когда боролся за эту должность.

Последние двенадцать часов прошли в сплошном хаосе: три убийства, один сильно покусанный полицейский, вторжение в дом Меган Букмен, смертельно напугавшее ее и сына. И все это – дело рук единственного уцелевшего после катастрофы в Спрингвилле. Теперь жди расследования на уровне штата, а то и общенационального уровня. Пока Хейден Экман остается на своем посту, он сможет как-то повлиять на результаты расследования. Стоит ему уйти, и он сразу же превратится в козла отпущения для бюрократов и политиков, которых правда интересовала еще меньше, чем Хейдена.

Дальнейшие размышления о таком повороте судьбы и невеселом будущем прервало появление полицейского. Фриман Джонсон сообщил, что неподалеку от восточной стены больницы обнаружен форменный ботинок, явно принадлежащий Тэду Фентону – исчезнувшему полицейскому, который охранял Ли Шекета.

Невзирая на то, что он идет туда не один, а с Джонсоном и они оба вооружены, а возле найденного ботинка их ждут еще двое полицейских, шерифу Экману не хотелось быть участником этого расследования. Он бы с удовольствием вызвал начальство и передал бразды правления, однако сейчас он являл собой высшее полицейское начальство округа Пайнхейвен. Это была оборотная сторона его победы на выборах.

Стоянка к востоку от больницы предназначалась для машин персонала. Ветер свистел и шипел, ударяя по полированным корпусам почти трех десятков автомобилей, между которыми или в одном из которых мог прятаться Шекет. Двое полицейских быстро осмотрели машины и доложили, что беглеца здесь нет. Но они были людьми Экмана, которых он взял на службу из-за слепой преданности и полного отсутствия любопытства. Для серьезной работы они не годились.

Фриман Джонсон, служивший еще при Шелдрейке, вызывал больше доверия. Это он в лесу обездвижил Шекета электрошокером. Ботинок нашел тоже он. Сейчас Джонсон вел шерифа мимо машин, к концу стоянки, на дорогу, пролегавшую вокруг больницы.

Ботинок лежал на обочине дороги. Узел на шнурке был ослаблен. Джонсон направил луч фонаря на ботинок. Зрелище было печальным. Наверное, так выглядит башмачок похищенного ребенка, которого уже никогда не увидят родители. Вот только размер у башмачка был двенадцатый[14].

По другую сторону дороги находилась станция кондиционирования воздуха, работающая на газе. Оттуда к больнице тянулись четыре трубы. Это позволяло устанавливать желаемую температуру в каждой палате, а также в операционном отделении и других помещениях больницы.

– Он там, – сказал Фриман Джонсон, указывая на здание станции. – Туда он и Тэда Фентона утащил. Держу пари на свою пенсию.

Здание станции не отличалось красотой. Серые стены из самоуплотняющегося бетона, металлическая крыша. Внутри находились бойлеры, охладители и целый лабиринт других устройств, включая башню охлаждения. По туннелю, пролегавшему под дорогой и стоянкой, одна труба подавала в больничную систему кондиционирования переохлажденную воду, вторая – перегретую. Еще две возвращали воду обратно на станцию, где она фильтровалась и снова нагревалась или охлаждалась. Установка работала по замкнутому циклу. Свет горел лишь в половине немногочисленных окон станции. Из охладительной башни поднимался плотный столб пара. Ветер тут же подхватывал его, дробил на куски и уносил в темноту, словно процессию проклятых духов.

Шерифу Экману не хотелось заходить внутрь. Над мрачным зданием вполне могла бы красоваться неоновая вывеска: «Приходите умирать». Фриман Джонсон давно служил в полиции и привык делать то, что ему приказывали. Вот и сейчас он был готов вытащить пистолет и идти осматривать станцию. Полицейские Харди и Дрю по причине своей тупости горели желанием схватить Шекета и передать в руки правосудия.

Хейден Экман сделал два звонка. Вначале он вызвал подкрепление, сказав, что ему нужны еще двое полицейских, вооруженных дробовиками. Затем он позвонил ночному администратору больницы и спросил, сколько человек сейчас работает на станции.

Администратор Джанет Феджин ответила: