– Да. Я не знаю, каким образом Шекет подобрал комбинацию цифр.

– И давно у вас пистолет?

– Три года.

– Вы купили его в Калифорнии законным образом?

– Да.

– Я хочу видеть ваш документ на право владения оружием.

– Я покажу его вам, когда мы покончим с вашими вопросами.

– Вы прошли курсы безопасного обращения с оружием?

– Я же вам сказала: раз в месяц я упражняюсь в тире. Естественно, я прошла эти курсы.

– Вы приобрели оружие из-за Ли Шекета?

– Нет. С какой стати? Когда я покупала пистолет, мы давно уже не встречались. Я о нем и думать забыла. И тогда он не был таким конченым безумцем.

– Вы говорили, что ранили его.

– Слегка. Скорее всего, пуля задела его левое ухо.

– Ваш ребенок присутствовал при этом?

– Лежал на кровати, как сейчас.

– Вы стреляли в сторону ребенка?

– Пришлось. Шекет угрожал выдавить ему глаза.

– Он слепой?

– Что? Нет, он не слепой.

– Лежит, смотрит в одну точку. Совсем как слепые.

– Говорю вам, мой сын не слепой.

– Значит, высокоорганизованный аутист. А вы приглашали специалиста для обследования, подходит ли вашему сыну обстановка дома? Может, его необходимо поместить в специализированное учреждение?

Меган поняла, что должна немедленно прекратить этот разговор. Она отпустила руку Вуди и встала, оказавшись лицом к лицу с Карриктон.

– Вы здесь находитесь не для того, чтобы решать, насколько обстановка моего дома подходит для Вуди. А кто-нибудь ищет Ли Шекета? Он безумен и даже хуже. Его поиски уже начались?

– Это не моя работа, – ответила Карриктон. – Моя задача – получить ваши показания, которые понадобятся, когда мы предъявим обвинения этому типу.

– Прекрасно. Тогда давайте и сосредоточимся на вторжении Ли Шекета в мой дом и на том, что он сделал и пытался сделать.

Карриктон молча секунд десять выдерживала взгляд Меган. Серо-синие глаза полицейской дамы вдруг показались Меган хрупкими, как блюдце веджвудского фарфора.

– Вы живете в большом красивом доме, полном разных дорогих вещиц и устройств, – сказала Карриктон. – Но по вам не скажешь, что вас это радует. Конечно, ведь вам приходится ухаживать за проблемным ребенком. А тут еще неуравновешенный дружок из прошлого объявился.

Женщина, которую Меган видела впервые, вела себя так, словно знала о ней все. В реальной жизни такое встречалось нечасто. Рассадником подобной манеры поведения служили социальные сети, отчего Меган и сторонилась их. У нее не было привычки заглядывать туда каждый день. Однако в нынешней ситуации, оказавшись лицом к лицу со своей явной ненавистницей, она не могла просто закрыть страницу и выключить компьютер.

– Я не собираюсь до бесконечности муссировать одну и ту же тему. Я не подозреваемая, а жертва вторжения. Еще пять минут – и с меня хватит.

Через две минуты к дому подъехал шериф Хейден Экман.





64


Вуди лежал на тростниковой подстилке в круглой комнате на самом верху юго-западной башни Драконьего замка, чувствуя предельное отвращение к самому себе. Он знал, что на этот раз не дождется прощения за свою слабость и не вернется домой. За окном не появится синяя птица и не пропоет песнь искупления. И пушистая белая крыса не станцует перед ним в знак того, что он уже заплатил надлежащую цену за сделанное, или, как то чаще бывало, за несделанное.

Плохой человек обзывал его по-всякому: дурачком, тупицей и даже дебилом. Но Вуди не был дебилом. Никто не заставил бы его поверить в свою умственную отсталость лишь потому, что он не говорил. Однако плохой человек назвал его еще и бесполезным. И хотя обвинение прозвучало из уст плохого человека, это не означало, что тот не прав. Увы, незваный гость был прав. Этот человек оскорбил маму Вуди. Хуже того, он велел маме раздеться, чтобы потом заняться сексом по принуждению. Вуди был невинным, но не наивным. Он знал про сексуальные отношения. Они могли быть прекрасными, если происходили по любви, а без любви превращались в нечто отвратительное, сродни убийству. Это Вуди тоже знал.

Пока плохой человек находился в доме, Вуди не оказал ему никакого сопротивления. Никакого. Незнакомец опустился на корточки перед кроватью Вуди, дотронулся до его щеки, носа, затем стал водить пальцем по подбородку и нижней губе, чертя круги. Эти легкие и совсем неболезненные прикосновения шокировали Вуди. Но еще больше его шокировала собственная беспомощность. Руки и ноги сделались свинцовыми. Ему было не поднять головы. Он не сразу отступил в Драконий замок, оставаясь неподвижно лежать на кровати, как сейчас лежал на жесткой тростниковой подстилке.


Сюда он отправился, когда мама выстрелила в незнакомца, а сам Вуди лежал скрючившись в уголке на полу ванной. Маме пришлось брать его на руки, нести и укладывать на кровать. Никогда еще беспомощность не была для него такой обескураживающей.

Сейчас Вуди лежал и смотрел в высокие окна, за которыми громоздились черные подбрюшья туч и пульсировали молнии. Молнии никогда не прочерчивали небо, как в реальном мире. Вуди всегда видел только всполохи. Свет молний, словно кислота, прожигал тела туч, предвещая бурю. Его поразило обилие драконов. Они летали целыми стаями – грозные вестники Апокалипсиса с длинными шипастыми хвостами и зубчатыми крыльями. Молнии не сопровождались раскатами грома. Вуди не слышал пронзительных драконьих криков. В его мире все было молчаливым, как и сам Вуди, пока синяя птица не пропоет или белая крыса не протанцует, позволяя ему вернуться домой. Но в этот раз никто из них не появится.

Когда ты хочешь сказать так много, но слова не выговариваются, когда ты не говорил ни с кем, кроме оленей на заднем дворе, поневоле научишься жить с голосом, запертым внутри тебя. Вуди говорил оленям: «Вы красивые. Я вас люблю». Эти слова он хотел сказать отцу, прежде чем отец ушел навсегда. Те же слова он хотел сказать маме, которая однажды тоже уйдет навсегда. Но он был таким недоразумением, что мог говорить только с оленями. Поэтому он научился жить и в таком состоянии.

Когда мамины руки его обнимали, это дарило удивительные ощущения. Они были бы еще удивительнее, если бы в ответ он смог обнять маму. Однако Вуди научился жить, ни к кому не прикасаясь. Он убеждал себя, что мама знает о его чувствах и без ответных объятий. Бóльшую часть времени Вуди верил, что так оно и есть. Но иногда, как сейчас, он сомневался. Может, мама ничего не знала и лишь надеялась, что он ее любит. Он научился жить и с сомнениями.

Однако сжиться с тем, что случилось сегодня ночью, он не сможет никогда. Его маму чуть не изнасиловали, чуть не застрелили, а он ничего не сделал для ее защиты. Совсем ничего. Лежал как бревно. Хуже того, он явился для мамы помехой. Ее чуть не убили, поскольку он не смог заставить себя притронуться к плохому человеку, не говоря уже о том, чтобы ударить негодяя. Он не смог даже побежать за подмогой. И возможная причина всех этих бед – его посещение сайта «Трагедия» в Темной Паутине и написанная им «Сыновняя месть: добросовестно собранные доказательства чудовищных злодеяний».

Плохой человек сказал еще кое-что, и это тоже было правдой.

«Ты знаешь, какая у тебя горячая мамочка? Слишком горячая, чтобы понапрасну тратить жизнь на такого дебила, как ты».

Если он не вернется домой, мама освободится от него. Если он останется здесь, в Драконьем замке, мама построит себе другую жизнь, лучше этой. В ее новой жизни будет тот, кто скажет, что любит ее. Она сможет поехать в другие места, где хотела побывать, и уже не беспокоиться о своем сыне-недотепе. Пусть у него и высокий коэффициент интеллекта, во всем остальном он настоящий тупица, да еще и немой. Все его знания, все его внутренние чувства ничего не значат, поскольку он не способен поделиться своим богатством с другими.

За окнами круглой комнаты по-прежнему полыхали молнии и летали стаи драконов. И вдруг, в этой неземной тишине, где он не слышал даже скрипа тростниковой подстилки, своего дыхания и бьющегося сердца, раздался голос:

«Мальчик, я спешу к тебе. Я совсем близко».

Вуди опустил глаза и снова увидел пса. В этот раз золотистый ретривер не лежал на полу, а сидел, опоясанный ремнем безопасности, словно ехал в машине.

«Не плачь, мальчик, и не бойся. Я совсем близко».





65


Узнав об экстраординарном вторжении в дом Меган Букмен и насильственных действиях злоумышленника, шериф предположил, что злоумышленником вполне может являться убийца Спейдера и Клайнмен. Он немедленно распорядился блокировать Гринбрайер-роуд. Полицейских оповестили: искать красный «додж-демон» – кастомную машину, способную обогнать любой автомобиль полицейского автопарка.

На каждый пост отрядили по четыре полицейских. Первый поставили милях в двух к югу от дома Букмен, второй – в полутора милях к северу. Южный пост был сразу же полностью укомплектован, а северный – лишь наполовину. Там дежурили двое полицейских на одной машине.

Услышав сирены подъезжающих машин, Натан Палмер (если это был он) был вынужден спешно покинуть дом Меган Букмен. Скорее всего, он выбежал на задний двор и скрылся в лесу, двинувшись в западном направлении. Вряд ли он отважился бы появиться на шоссе, где было полно патрульных машин. Скорее всего, Палмер спрятал свой «додж-демон» где-то в лесу и попытается туда добраться кружным путем.

В течение получаса все машины, следовавшие по Гринбрайер-роуд, были остановлены и подвергнуты досмотру. Уолтер Кольт и Фриман Джонсон – полицейские, которые первыми приехали к дому Меган Букмен, – были направлены для усиления северного блокпоста.

Машину вел Уолтер. Фриман сидел рядом. Он был опытным полицейским и страстным любителем бродить по лесу и рыбачить, что развило в нем наблюдательность и умение подмечать мелочи, выпадающие из общей природной картины. Справа от шоссе мелькнула лесная дорога, уходившая в кромешную тьму. Бокового света фар хватало лишь на несколько футов, но среди темнеющих древесных стволов острое зрение Фримана выхватило нечто чуждое.

– Давай-ка проверим лесную дорогу, которую проскочили, – сказал он напарнику. – По-моему, там что-то есть.

Уолтер Кольт сбросил скорость, развернулся, проехал назад и свернул влево на узкую грунтовую дорогу. Он переключил фары на дальний свет. Интуиция Фримана блестяще подтвердилась: футах в семидесяти от шоссе стоял красный седан.

Патрульная машина медленно двинулась к седану, оказавшемуся «доджем». Уолтер Кольт схватил микрофон полицейской рации и сообщил о находке. Он остановился в десяти футах от машины злоумышленника, включил ручной тормоз, но глушить двигатель не стал.

О вчерашнем убийстве Спейдера и Клайнмен оба полицейских слышали, но знали только то, что тело убитой женщины было обглодано дикими зверями и хищными птицами. Если двойное убийство и недавнее вторжение в дом миссис Букмен – дело рук одного преступника, этот парень был слишком беспечным и слишком жестоким одновременно. Их общий стаж службы в полиции составлял тридцать шесть лет. Им и в голову не приходило, что непредсказуемость преступника перечеркнет весь их прежний опыт.

Помимо пистолетов и дробовика, поставленного между передними сиденьями, полицейские были вооружены четырехфутовым электрошокером для крупного рогатого скота. Животных в округе Пайнхейвен было больше, чем людей. Среди них встречалось немало хищников вроде горных львов, хватало медведей и койотов. Фриману Джонсону дважды пришлось ловить сбежавшего быка, а также тигра. Этого тигра нелегально держал один придурок, считавший, что его зверь всегда будет нежным и ласковым, как котенок. Электрошокер пригодился и при усмирении питбуля, издевательства над которым превратили его во врага рода человеческого. Конечно, полицейские не каждый день и даже не каждую неделю имели дело с опасными животными. Но поскольку в ведомстве шерифа давно существовало неписаное правило стрелять по животным только в случае крайней необходимости, бывали моменты, когда электрошокер становился палочкой-выручалочкой.

В салоне «додж-демона» было тихо и темно. Свет фар патрульной машины, пробивавший окна салона, показывал, что внутри никого нет. И тем не менее Кольт и Джонсон вылезли наружу с пистолетами в руках.

Стена деревьев гасила бушевавший ветер, однако и в ней существовали бреши. Ветер проникал вниз до самой земли, и его силы еще хватало, чтобы теребить кустарники и подлесок. А верхние ветви сосен и елей он яростно раскачивал. Их шум напоминал шум водопада. Казалось, будто наверху течет могучая река и к ее звукам примешиваются пронзительные крики, глухие стоны и стенания, словно этой рекой был Стикс и по нему легионы душ переправлялись из мира живых в страну мертвых.

Фриман с напарником осторожно приближались к «доджу», не переставая наблюдать за окрестным лесом, особенно за той его частью, что находилась вне светового пятна фар их машины. Темнота показалась Фриману какой-то странной, хотя он часто бывал в ночном лесу. Ему вспомнилась библейская внешняя тьма, окружавшая изгнанных из Эдема и лишавшая их всякой надежды.

Возникло ощущение какой-то неестественной или даже сверхъестественной угрозы, а затем последовала атака, целиком подтверждавшая это ощущение. Нападавший свалился на полицейских откуда-то сверху, словно крылатый дьявол. Он обрушился на Уолтера Кольта и сбил его с ног. Кольт упал за «доджем», его пистолет ударился о бампер и отлетел в потревоженный куст.

Оторопевший Фриман попятился назад. Кольт изо всех сил старался подмять нападавшего или сбросить с себя. Полицейский был крупнее своего противника, но быстро убедился, что это не дает ему никаких преимуществ. Нападавший отличался дьявольской свирепостью, и приемами рукопашного боя его было не остановить.

Их тела переплелись в отчаянной схватке, что мешало Фриману выстрелить в злоумышленника. Фактически любой его выстрел мог задеть напарника. Оставалось одно: ударить Натана Палмера по голове рукояткой пистолета. Его остановил крик Уолтера Кольта. Фриман не помнил, чтобы тот когда-нибудь кричал или жаловался на боль. Все испытания Кольт переносил с невозмутимостью стоика. Сейчас он кричал не только от боли, но и от неописуемого ужаса, выраженного в двух словах:

– Он кусается! Он кусается!

В свете фар казалось, что на левой руке Кольта – красная перчатка. Но это была кровь. Кровь была и на его правой руке, и на лице. Нападавший тянулся к горлу Кольта, тот отталкивал его окровавленными руками. Нападавший бил его коленом в промежность, нанося удар за ударом. Палмер обернулся, взглянув на Фримана. Он улыбался во весь рот, пуская слюни, а его неистовые глаза светились, как у зверя.

Фриману стало по-настоящему страшно. Сознавая невозможность выстрелить в Палмера, он сбегал к патрульной машине за электрошокером. Устройство давало разряд высокого напряжения при низкой силе тока. Это позволяло утихомирить медведя или быка. Возможно, даже убить человека, если применить со всей жестокостью. Кольт продолжал кричать. Служебные правила запрещали использовать электрошокер против людей. Плевать на правила. Фриман приставил медные штыри к спине Палмера.

Уолтер и злоумышленник, от которого он отбивался, представляли собой живую электрическую цепь. Следовательно, Кольт тоже получит разряд, хотя и не такой сильный. Но иначе ему не помочь… Маньяк взвыл. Фриман снова нажал кнопку. Палмер отлип от жертвы, ничком рухнув на землю.

Кольт шумно глотал воздух и стонал, безуспешно пытаясь совладать с шоком и отойти от противника.

Паралич Палмера продлится секунд двадцать или тридцать. Состояние беспомощности – еще минуту или чуть больше.