– Карсон! А я-то думал, что вы уже дома и спите. Хотел было позвонить. Потом вспомнил, какой тяжелый день вы провели, и решил не беспокоить.

Несколько часов назад Карсон уже встречался с шерифом в морге и сообщил о результатах вскрытия. Оба согласились пока не делать никаких заявлений для прессы. Вначале необходимо оповестить родственников погибших. Да и сотруднику офиса шерифа, отвечающего за связи с общественностью, требовалось время, чтобы составить заявление, которое излагало бы факты двойного убийства нейтральным языком, не будоража население.

Учитывая крайнюю жестокость совершенных убийств и акт каннибализма, Карсон, наоборот, считал необходимым взбудоражить общественное мнение. Но его должность не была выборной. К тому же он переехал сюда из города, где политическая власть была самой влиятельной силой в обществе. Карсон понимал, насколько глупо добиваться правдивого изложения случившегося, когда те, кто зависел от избирательных урн, предпочитали поддерживать версию, более приемлемую для избирателей.

Ветер с грохотом гнал по проезду пустую жестянку из-под пива.

– Что случилось? – спросил Карсон.

– Препаршивейшая штука, вот что, – ответил Хейден Экман. – Идемте со мной, и вы убедитесь.

Он поспешил к муниципальной стоянке, на которую въехала труповозка из Сакраменто.





50


Вуди снился странный сон. Он вместе с пожилой женщиной, которую звали Дороти, ехал на заднем сиденье машины. За рулем сидела другая женщина, моложе Дороти, по имени Роза. Впереди, на обочине, стоял хитчхайкер – высокий, сильный мужчина. Вуди знал, как опасно останавливаться и брать в машину хитчхайкеров, особенно рослых и сильных. Однако Роза остановилась. Когда он залез в машину, Роза сказала:

– Мы спасаемся от Фрэнка Ненавистника. Он грозится посадить нас в клетки и больше не выпускать.

Мужчина улыбнулся. Улыбка у него была очень располагающей.

– Я уже разобрался с Фрэнком Ненавистником. Вам больше нечего бояться.

Снаружи подул сильный ветер. Странно. До этого никакого ветра не было. Вуди ощущал его у себя на лице. Тем более странно, если учесть плотно закрытые окна машины. Потом высокий, сильный человек повернулся к заднему сиденью, подмигнул Вуди и спросил:

– Как поживаешь, Скуби-Ду?

Роза вновь вырулила на шоссе, и ветер, дувший Вуди в лицо, еще усилился. Ветер давил ему на веки и ресницы. Дороти сказала хитчхайкеру:

– Мой чудесный мальчик прекрасно поживает. Особенно теперь, когда вы здесь.

Она обняла Вуди за плечи. Он не возражал, когда к нему прикасались хорошие люди. Но Вуди удивился собственному поведению: он лизнул руку Дороти.

Ветер заставлял его непрестанно моргать. Открыв глаза, Вуди обнаружил, что лежит в своей постели, на левом боку. Рядом с кроватью сидел на корточках какой-то человек. Неяркий свет лампы позволял его разглядеть. Наклонившись к Вуди, этот человек дул ему в лицо.

Вуди смешался, не понимая, куда делась машина и все, кто в ней ехал. Потом сообразил, что машина ему снилась. Наверное, и человек на корточках тоже ему снился. Меж тем незнакомец перестал дуть и улыбнулся Вуди.

Ноздри Вуди уловили запах незнакомца: слабый, неописуемый. Этот запах был ему знаком. Судя по статьям, которые он читал, собаки чуют такие запахи намного сильнее. От этого человека пахло страшно.

Хуже, чем страшно. Что было хуже? Зло? Страх парализовал Вуди так, что он даже не мог оторвать голову от подушки.

– Что скажешь, маленький дебил? – тихо спросил незнакомец. Вуди молчал. – Язык проглотил?

Их лица находились почти рядом, в каких-то шести-восьми дюймах.

Левый глаз незнакомца был серым, а правый – карим, словно он прятал глаза за цветными контактными линзами, одна из которых выпала.

Из глубины левого глаза исходило неяркое свечение.

– Ты меня слышишь, Вудро? – шепотом спросил незнакомец. – Или ты, маленький паршивец, вдобавок еще и глухой?





51


Неестественно-белый свет люминесцентных ламп заливал стены и пол холодильного отделения морга, отделанные белой керамической плиткой. Он освещал стальные передние стенки выдвижных ячеек холодильных камер. Ячейки располагались двумя рядами: четыре вверху и четыре внизу. Живых людей, находившихся в этом пристанище мертвецов, тоже было четверо: Карсон Конрой, шериф Хейден Экман и двое, приехавшие из Сакраменто. В лучах этого жесткого, беспощадно яркого света никто из четверых не выглядел молодым, симпатичным или добрым.

Фамилия одного из визитеров, присланных столицей штата, была Фроули. Скорее всего, он помощник судмедэксперта. Невзирая на поздний час, Фроули приехал в безупречно сшитом костюме, белой рубашке и шелковом галстуке. Его ботинки были, скорее всего, английскими, не исключено, что фирмы «Крокет и Джонс». В таком случае они стояли шестьсот или даже семьсот долларов. На руке поблескивали золотые часы «Ролекс».

Фамилия второго была Зеллман. Коренастый, с вечно хмурым лицом, похожим на каменный лик божества из храма, затерянного среди джунглей, причем божества непредсказуемо гневливого. Толстая шея. Длинные руки. Огромные ладони. Он назвался работником морга и водителем.

Карсон усомнился, что оба были теми, за кого себя выдавали. Фроули походил на «решалу», пройдоху, имевшего друзей во всех высших слоях и умевшего улаживать любые пакости, которые они натворили. Зеллман был простой и грубой мускульной силой.

Гости из Сакраменто приехали, чтобы забрать тела Пейнтона Спейдера и Джастин Клайнмен, которые после вскрытия упаковали в специальные пластиковые мешки и запихнули в стальные ячейки холодильных камер.

– Мы перевезем их в морг Сакраменто, – сказал Фроули.


– Я не понимаю такой надобности, – признался Карсон.

– Мы действуем по правилам юрисдикции. Шериф Экман согласился передать расследование властям штата.

– Несколько часов назад мне звонил генеральный прокурор, – пояснил Карсону Экман. – Он привел убедительный довод.

– Какой довод?

Фроули повернулся к дипломату, лежащему на каталке для перевозки трупов. Щелкнув замками, он извлек пачку листов и сказал:

– Убийца обронил возле тела Джастин Клайнмен бумажник, который нашел один из помощников шерифа. Должно быть, бумажник выпал из кармана брюк убийцы, когда он… ее терзал. В бумажнике оказалось удостоверение личности на имя Натана Палмера – беглого преступника, обвиняемого в убийстве.

– Заполучив его удостоверение личности, мы сразу же зашли на сайт НКИЦ – Национального криминологического информационного центра. Решили проверить, не засветился ли в чем этот молодчик, – включился в разговор шериф. – Выяснилось, что засветился. За ним охотятся как федеральные власти, так и власти штата.

– Когда вы об этом узнали? – спросил Карсон.

– Вечером.

– Я в это время производил вскрытие?

– Да. Вы с Джимом только взялись за труп Спейдера.

Джим Хармон был единственным помощником Карсона.

– И вы мне не сообщили?

Экман смотрел не на Карсона, а в бумаги, которые вынул Фроули.

– Ведутся обширные поиски этого негодяя Натана Палмера. Дело серьезное, не терпящее промедления. Я несколько часов совещался по телефону с генеральным прокурором и ФБР. У нас хорошая лаборатория, но она значительно уступает ресурсам, которыми располагает Сакраменто.

Подойдя к каталке, Экман стал подписывать документы. Места, где требовалась его подпись, были помечены яркими пластиковыми стикерами в форме стрелочек.

Вот уже девять месяцев Карсон пытался понять, кем же на самом деле является Хейден Экман. Свою работу в Пайнхейвене Карсон начинал при другом шерифе. Экман был компетентным юристом и руководителем отдела, но с бóльшим политическим уклоном, нежели его предшественник. Карсону казалось, что свою нынешнюю должность Экман считает ступенькой к более высокой выборной должности.

– Он мочился на тела жертв и их одежду, – сказал Карсон. Фроули с недоумением посмотрел на местного судмедэксперта. «И что с того?» – спрашивал его взгляд. – Мне доставили одежду убитых и другие вещдоки. Мы найдем несколько его волос, сделаем анализ ДНК. Все данные для лаборатории будут готовы к утру.

Фроули кивнул.

– Одежду и вещдоки мы тоже заберем. Наша лаборатория работает круглосуточно и без выходных. – Он достал новый документ, сказав шерифу: – Распишитесь еще и здесь. Рядом – расшифровка подписи.

– А как насчет поисков Палмера? – спросил Карсон.

– Его непременно найдут, мистер Конрой.

– Вы как-то очень спокойно относитесь к этому двойному убийству. А ведь Палмер закусал женщину насмерть. Он фактически съел ее лицо и грудь!

– Так что, трубить об этом на каждом углу? Вызвать панику среди населения? Это не ускорит его поимку.

– Держать людей в неведении… это может умножить число его жертв.

– Допустим, мы подробно расскажем о его злодеянии. А дальше? На нас обрушится шквал звонков. Людям будет повсюду мерещиться Палмер. Везде, где его нет и никогда не было. И вместо его поимки нам придется просеивать кучу логемой информации.

– Шериф, если этот свихнувшийся подонок продолжает разгуливать по нашему округу… – начал было Карсон.

– Он никогда не задерживается на одном месте. Его фишка – постоянное перемещение, – с оттенком снисходительности пояснил Фроули. – Особенно после такого убийства. Шансы, что он по-прежнему находится где-то здесь, а не в сотне миль отсюда, практически равны нулю.

– Практически равны нулю? И вам этого достаточно? Когда реальное поведение отъявленного безумца совпадало с поведенческими паттернами?

Шериф Экман закончил подписывать бумаги и посмотрел на Карсона.

– Мы и это предусмотрели. На случай, если Палмер затаился в пределах округа, генеральный прокурор выделил нам дополнительные силы для поисков. Одним нам при такой обширной территории не справиться. Да, Карсон. В подобных случаях остается лишь с благодарностью принять помощь.

Фроули достал вторую пачку документов.

– Мистер Конрой, вы должны подписать отчеты по вскрытию и осмотру вещдоков, а также соглашение о неразглашении.

– Впервые слышу, чтобы от судмедэксперта требовали подписывать договор о неразглашении. Если мне придется свидетельствовать в суде…

– Не придется. Подпишете, и на этом ваша часть работы закончится. Поймите, Конрой, это не просто дело о злодейском убийстве. Это вопрос национальной безопасности.

– Палмер хоть и чудовище, но в суде у него будет право вызвать в качестве свидетелей всех, чьи имена значатся в списке.

– Только не у него. И только не в этом деле. Дело Палмера будет рассматриваться по иным правилам.