Какое все-таки ужасающее чудо – жизнь.
Чудо, которое сотворила Лена.
Ханна. Ханнахен [11].
– Маттиас! – зовет Карин из прихожей, словно опасается, что я не услышу дверной звонок.
Герд обещался зайти с новостями. По телефону Карин больше ничего не смогла из него вытянуть. Очевидно, он извлек урок из того хаоса, который устроил в памятную ночь.
– Маттиас! – вновь доносится снизу голос Карин.
Я немного оползаю в своем кресле. Тело Лены по-прежнему не найдено.
– Герд приехал!
Упираюсь ладонями в край стола и тяжело поднимаюсь.
Для Карин это имеет большое значение. Ей хватило бы и нескольких костей, безошибочно принадлежащих Лене. Для нее важно похоронить хоть что-нибудь, чтобы было место, где можно высадить цветы и поплакать. Я не представляю, как справлюсь, когда кто-то покажет мне кость и скажет: «Вот, это твоя Лена».
Герд с коллегами исходят из того, что похититель зарыл ее где-то в лесу, неподалеку от хижины. Однако они уже не рассчитывают найти ее целиком. По всей видимости, в той местности наблюдается высокая популяция кабанов. В таком контексте не совсем уместно упоминать, что кабаны всеядны и могут растащить свою добычу на многие километры по округе.
– Кроме черепа, – добавил Герд. – Его, как правило, оставляют. Череп для них слишком велик.
Я едва не оступаюсь на лестнице от одной мысли об этом. Колени дрожат, сердце судорожно сжимается. Внизу Карин уже поставила ногу на первую ступень. Наверняка хотела подняться и посмотреть, куда я запропастился.
– Иду-иду. – Я слабо улыбаюсь.
Карин быстро кивает. От возбуждения лицо и шея у нее покрываются красными пятнами.
* * *
Герд уже сидит на одном из двухместных диванов. На столике перед ним стоит чашка кофе. Карин выставила хороший сервиз, белый с золотой окантовкой.
– Сиди, – я останавливаю Герда, когда он порывается встать, и сам сажусь напротив него. Карин присаживается рядом со мной на подлокотник. – Ну? Что нового?
Герд набирает воздуха в грудь.
– Теперь нет никаких сомнений в том, что Лена проживала в хижине.
Я замираю в ожидании кульминации. Впустую.
– Ну и?.. Это мы давно знали.
– Нет, Маттиас, мы лишь предполагали. Есть разница. Знание базируется на фактах и доказательствах. Мы нашли два волоса, вместе с корнями, и отправили на анализ. Они идентичны с контрольным образцом, который был взят в свое время с зубной щетки Лены.
Я вздыхаю и перевожу взгляд на Карин. Россказни Герда явно производят на нее впечатление.
– А эти ваши выверты с ДНК как-то помогут установить личность похитителя?
– Нет, – отвечает Герд, и я вижу, как он сжимает челюсти. – К сожалению, у нас ничего нет для сравнения. Очевидно, его ДНК-профиль не попадал в базы данных. Это значит, что у него нет криминального прошлого – по крайней мере, серьезного. При мелких нарушениях, вроде обычной кражи, никаких данных не собирают.
– Или ему хватило ума, чтобы не попасться.
Карин притрагивается к моей руке.
– Маттиас…
Я киваю в сторону Герда.
– Он у вас в руках. По крайней мере, то, что от него осталось. Вам известно, что он проживал в хижине вместе с Леной и детьми. Вероятно, не один год! И при этом вы не в состоянии выяснить, кто он? Может, вместо того чтобы потрясать пробирками, лучше как следует обыскать эту халупу?
– Поверь мне, Маттиас, мы обыскали. Притом основательно.
– И ничего не нашли? Вообще ничего? Документов на его имя, чеков по кредитке или что там еще?
– Вчера пришел анализ ДНК, и мы работаем с ним, – отрезает Герд.
Я наклоняюсь вперед и по неосторожности зажимаю локтем руку Карин.
– Ты сам это сказал, Герд: у вас ничего нет.
Вот о чем следовало написать Рогнеру в своей газете – о бессилии сотрудников полиции, которые вот уже две недели кружат на месте, подобно глупым щенкам, что гоняются за собственными хвостами.
Карин высвобождает руку и кладет мне на плечо.
– Дорогой…
– У нас есть его ДНК, – повторяет Герд. – Ты же знаешь, сколько времени отнимают все эти процедуры. В реальном мире все происходит немного иначе, чем в «Месте преступления» [12], где за несколько секунд готовы шокирующие результаты.
– За несколько секунд… – Я смеюсь. – Тебе напомнить, сколько лет прошло с исчезновения Лены?
– Чего нам теперь ждать? – спрашивает Карин, вероятно, чтобы отвлечь меня.
Но этому не бывать. Я верну Лену домой, так он мне обещал, четырнадцать лет назад. Теперь моим утешительным призом, возможно, станет обглоданная кабанами кость. Или и вовсе два волоса с корнями – спасибо и на том. Зато этот мерзавец достался им в целости – и все равно им не удалось выяснить, кто он! Я чувствую, как у меня вспыхивает лицо, в то время как Герд рассказывает Карин о каком-то химическом препарате, которое может проявлять затертые следы крови. Впрочем, если говорить о Лене, то ее крови не обнаружилось в том количестве, которое указывало бы на опасные для жизни кровопотери.
– А как насчет хижины? – перебиваю я. – У нее ведь должен быть хозяин! Такие сооружения надлежит вносить в реестр.
Герд вздыхает с видимым напряжением и поворачивается ко мне.
– Неясно даже, на чьей территории находится эта хижина, баварской или уже чешской. В любом случае это приграничная зона. Ничейные земли. Официально там не числится никаких строений. И очевидно, никто и не знал о ней. Там такие заросли, что даже на машине не проехать.
– Господи, Герд! – взрываюсь я и вскакиваю. – Растормошите эту Ясмин Грасс! Неужели она прожила с ним четыре месяца в одной хижине и даже не знает его имени? Да она же вам просто в уши ссыт!
Герд также поднимается. Мы стоим друг против друга, нас разделяет лишь журнальный столик – и жалкие попытки Карин восстановить мир.
– Маттиас, они делают всё…
– Фрау Грасс сказала, – Герд игнорирует ее попытки, но, в отличие от меня, старается сдерживать голос, – что похититель не называл своего имени. У нас нет оснований сомневаться в ее показаниях. А для детей он просто папа.
– Позволь мне с ней поговорить! Увидишь, как быстро она вспомнит его имя!
– Это безумие, Маттиас, и ты сам это знаешь.
– Безумие, значит?
– Разумеется, мы не позволим тебе давить на свидетельницу.
– Хороша свидетельница…
– Ты лучше других должен понимать, чем это может окончиться.
Я раскрываю рот, чтобы ответить, но мне нечего сказать.
– Послушай, Маттиас. Я более чем уверен, что в скором времени мы установим личность похитителя. Но это не значит, что автоматически прояснится судьба Лены. Вы оба должны это понимать. – Он вновь поворачивается к Карин, и ему хватает наглости улыбнуться, снисходительно и придурковато. – Но мы делаем всё, что в наших силах.
Я хватаюсь за грудь, боль сдерживает мой тон.
– «Я верну Лену домой». Это твои слова, Герд. Твои слова.
Короткими, выверенными шагами я пересекаю гостиную в направлении прихожей. Мне нельзя оступаться – только не сейчас, не здесь, только не при Герде.
– Добудь хотя бы причину, почему он отнял у нас дочь, – бросаю я через плечо, уже стоя в проходе. – И пару костей для Карин, чтоб ей было где высадить цветы.
Я уже дотащился до лестницы.
– Кстати, Маттиас! – окликает меня Герд. – Наши выверты с ДНК показали, что Ханна и Йонатан совершенно точно являются детьми Лены. Теперь ты официально дедушка. Мои поздравления.
– Идиот, – бормочу я и осторожно поднимаюсь по ступеням, обратно в кабинет.
Ханна
Иногда я лежу ночами в кровати, и мне не хватает моего звездного неба. Я протягиваю руку, тянусь к потолку, и мне грустно оттого, что не могу коснуться звезд. Представляю, как мама берет мою руку и ведет мой указательный палец от одной звезды к другой, соединяя их невидимыми линиями. Она объясняет:
– Это самое известное созвездие, Большой Ковш, – и улыбается мне.
Я улыбаюсь в ответ, хотя читала в толстой книге, где на все есть ответ, что это вовсе не самостоятельное созвездие, а просто семь самых ярких звезд в составе созвездия Большой Медведицы. Когда я думаю об этом, о звездах и маме, сердце гложет тоска.
Мне совсем не нравится в детской больнице. Я скучаю по семье, и мне не хватает Фройляйн Тинки с ее чудными лапками и мягкой шерсткой.
Чудо, которое сотворила Лена.
Ханна. Ханнахен [11].
– Маттиас! – зовет Карин из прихожей, словно опасается, что я не услышу дверной звонок.
Герд обещался зайти с новостями. По телефону Карин больше ничего не смогла из него вытянуть. Очевидно, он извлек урок из того хаоса, который устроил в памятную ночь.
– Маттиас! – вновь доносится снизу голос Карин.
Я немного оползаю в своем кресле. Тело Лены по-прежнему не найдено.
– Герд приехал!
Упираюсь ладонями в край стола и тяжело поднимаюсь.
Для Карин это имеет большое значение. Ей хватило бы и нескольких костей, безошибочно принадлежащих Лене. Для нее важно похоронить хоть что-нибудь, чтобы было место, где можно высадить цветы и поплакать. Я не представляю, как справлюсь, когда кто-то покажет мне кость и скажет: «Вот, это твоя Лена».
Герд с коллегами исходят из того, что похититель зарыл ее где-то в лесу, неподалеку от хижины. Однако они уже не рассчитывают найти ее целиком. По всей видимости, в той местности наблюдается высокая популяция кабанов. В таком контексте не совсем уместно упоминать, что кабаны всеядны и могут растащить свою добычу на многие километры по округе.
– Кроме черепа, – добавил Герд. – Его, как правило, оставляют. Череп для них слишком велик.
Я едва не оступаюсь на лестнице от одной мысли об этом. Колени дрожат, сердце судорожно сжимается. Внизу Карин уже поставила ногу на первую ступень. Наверняка хотела подняться и посмотреть, куда я запропастился.
– Иду-иду. – Я слабо улыбаюсь.
Карин быстро кивает. От возбуждения лицо и шея у нее покрываются красными пятнами.
* * *
Герд уже сидит на одном из двухместных диванов. На столике перед ним стоит чашка кофе. Карин выставила хороший сервиз, белый с золотой окантовкой.
– Сиди, – я останавливаю Герда, когда он порывается встать, и сам сажусь напротив него. Карин присаживается рядом со мной на подлокотник. – Ну? Что нового?
Герд набирает воздуха в грудь.
– Теперь нет никаких сомнений в том, что Лена проживала в хижине.
Я замираю в ожидании кульминации. Впустую.
– Ну и?.. Это мы давно знали.
– Нет, Маттиас, мы лишь предполагали. Есть разница. Знание базируется на фактах и доказательствах. Мы нашли два волоса, вместе с корнями, и отправили на анализ. Они идентичны с контрольным образцом, который был взят в свое время с зубной щетки Лены.
Я вздыхаю и перевожу взгляд на Карин. Россказни Герда явно производят на нее впечатление.
– А эти ваши выверты с ДНК как-то помогут установить личность похитителя?
– Нет, – отвечает Герд, и я вижу, как он сжимает челюсти. – К сожалению, у нас ничего нет для сравнения. Очевидно, его ДНК-профиль не попадал в базы данных. Это значит, что у него нет криминального прошлого – по крайней мере, серьезного. При мелких нарушениях, вроде обычной кражи, никаких данных не собирают.
– Или ему хватило ума, чтобы не попасться.
Карин притрагивается к моей руке.
– Маттиас…
Я киваю в сторону Герда.
– Он у вас в руках. По крайней мере, то, что от него осталось. Вам известно, что он проживал в хижине вместе с Леной и детьми. Вероятно, не один год! И при этом вы не в состоянии выяснить, кто он? Может, вместо того чтобы потрясать пробирками, лучше как следует обыскать эту халупу?
– Поверь мне, Маттиас, мы обыскали. Притом основательно.
– И ничего не нашли? Вообще ничего? Документов на его имя, чеков по кредитке или что там еще?
– Вчера пришел анализ ДНК, и мы работаем с ним, – отрезает Герд.
Я наклоняюсь вперед и по неосторожности зажимаю локтем руку Карин.
– Ты сам это сказал, Герд: у вас ничего нет.
Вот о чем следовало написать Рогнеру в своей газете – о бессилии сотрудников полиции, которые вот уже две недели кружат на месте, подобно глупым щенкам, что гоняются за собственными хвостами.
Карин высвобождает руку и кладет мне на плечо.
– Дорогой…
– У нас есть его ДНК, – повторяет Герд. – Ты же знаешь, сколько времени отнимают все эти процедуры. В реальном мире все происходит немного иначе, чем в «Месте преступления» [12], где за несколько секунд готовы шокирующие результаты.
– За несколько секунд… – Я смеюсь. – Тебе напомнить, сколько лет прошло с исчезновения Лены?
– Чего нам теперь ждать? – спрашивает Карин, вероятно, чтобы отвлечь меня.
Но этому не бывать. Я верну Лену домой, так он мне обещал, четырнадцать лет назад. Теперь моим утешительным призом, возможно, станет обглоданная кабанами кость. Или и вовсе два волоса с корнями – спасибо и на том. Зато этот мерзавец достался им в целости – и все равно им не удалось выяснить, кто он! Я чувствую, как у меня вспыхивает лицо, в то время как Герд рассказывает Карин о каком-то химическом препарате, которое может проявлять затертые следы крови. Впрочем, если говорить о Лене, то ее крови не обнаружилось в том количестве, которое указывало бы на опасные для жизни кровопотери.
– А как насчет хижины? – перебиваю я. – У нее ведь должен быть хозяин! Такие сооружения надлежит вносить в реестр.
Герд вздыхает с видимым напряжением и поворачивается ко мне.
– Неясно даже, на чьей территории находится эта хижина, баварской или уже чешской. В любом случае это приграничная зона. Ничейные земли. Официально там не числится никаких строений. И очевидно, никто и не знал о ней. Там такие заросли, что даже на машине не проехать.
– Господи, Герд! – взрываюсь я и вскакиваю. – Растормошите эту Ясмин Грасс! Неужели она прожила с ним четыре месяца в одной хижине и даже не знает его имени? Да она же вам просто в уши ссыт!
Герд также поднимается. Мы стоим друг против друга, нас разделяет лишь журнальный столик – и жалкие попытки Карин восстановить мир.
– Маттиас, они делают всё…
– Фрау Грасс сказала, – Герд игнорирует ее попытки, но, в отличие от меня, старается сдерживать голос, – что похититель не называл своего имени. У нас нет оснований сомневаться в ее показаниях. А для детей он просто папа.
– Позволь мне с ней поговорить! Увидишь, как быстро она вспомнит его имя!
– Это безумие, Маттиас, и ты сам это знаешь.
– Безумие, значит?
– Разумеется, мы не позволим тебе давить на свидетельницу.
– Хороша свидетельница…
– Ты лучше других должен понимать, чем это может окончиться.
Я раскрываю рот, чтобы ответить, но мне нечего сказать.
– Послушай, Маттиас. Я более чем уверен, что в скором времени мы установим личность похитителя. Но это не значит, что автоматически прояснится судьба Лены. Вы оба должны это понимать. – Он вновь поворачивается к Карин, и ему хватает наглости улыбнуться, снисходительно и придурковато. – Но мы делаем всё, что в наших силах.
Я хватаюсь за грудь, боль сдерживает мой тон.
– «Я верну Лену домой». Это твои слова, Герд. Твои слова.
Короткими, выверенными шагами я пересекаю гостиную в направлении прихожей. Мне нельзя оступаться – только не сейчас, не здесь, только не при Герде.
– Добудь хотя бы причину, почему он отнял у нас дочь, – бросаю я через плечо, уже стоя в проходе. – И пару костей для Карин, чтоб ей было где высадить цветы.
Я уже дотащился до лестницы.
– Кстати, Маттиас! – окликает меня Герд. – Наши выверты с ДНК показали, что Ханна и Йонатан совершенно точно являются детьми Лены. Теперь ты официально дедушка. Мои поздравления.
– Идиот, – бормочу я и осторожно поднимаюсь по ступеням, обратно в кабинет.
Ханна
Иногда я лежу ночами в кровати, и мне не хватает моего звездного неба. Я протягиваю руку, тянусь к потолку, и мне грустно оттого, что не могу коснуться звезд. Представляю, как мама берет мою руку и ведет мой указательный палец от одной звезды к другой, соединяя их невидимыми линиями. Она объясняет:
– Это самое известное созвездие, Большой Ковш, – и улыбается мне.
Я улыбаюсь в ответ, хотя читала в толстой книге, где на все есть ответ, что это вовсе не самостоятельное созвездие, а просто семь самых ярких звезд в составе созвездия Большой Медведицы. Когда я думаю об этом, о звездах и маме, сердце гложет тоска.
Мне совсем не нравится в детской больнице. Я скучаю по семье, и мне не хватает Фройляйн Тинки с ее чудными лапками и мягкой шерсткой.