Я побежала следом.
Мы шли мимо заснеженных елей по широкой каменной тропинке академии. Она петляла и уходила вниз по пологому горному склону. Распущенные волосы закрывали обзор, и я на ходу заплела их в косички.
— Это из-за моей матери? — я догнала своего ментора. — Ты ненавидишь его из-за неё?
— Юна, — он остановился, и я почти налетела на него. — Когда-нибудь мы с тобой поговорим о твоей матери. Но при других обстоятельствах.
Мне хотелось спросить, почему он не хочет её обсуждать. Я была уже взрослой девочкой и многое могла понять. Отец говорил, что из-за любви люди переставали быть собой, отказывались от своей жизни, своих принципов и предавали близких. Я бы простила мать, если бы узнала, что она сбежала от отца к молодому Джермонду Десенту. Я бы простила им обоим то, что она бросила меня совсем маленькой из-за сердечной страсти. Но мне нужно было это услышать.
— Ты любил её? — глупо выпалила я, пытаясь вытянуть хоть какую-то информацию.
— Нет.
Вот так просто — нет. Он двинулся дальше, и я снова принялась его догонять.
Я бежала вдоль скалистой стены, в которой иногда попадались ступени, ведущие к угловатому замку, и пыталась найти путь к тайнам моего ментора. Солнце освещало островки снега, лежащие между деревьями, и они слепили меня своими бликами.
Мы уже дошли до Церемониального зала, у входа в который расчищал снег какой-то рудвик. Завидев нас, он испуганно откинул лопату и с причитаниями побежал в сторону главного корпуса академии.
— Джермонд, — продолжила я, когда мы остановились у высоких дверей, — я не буду осуждать тебя из-за неё. Это в прошлом.
Он мельком взглянул на меня, вручил стопку книг и принялся отмыкать увесистый замок. Я закусила губу, пытаясь найти слова.
Замок быстро поддался, и ментор отодвинул тяжёлую створку, приглашая меня войти. Мне же в голову пришла безумная мысль.
— Ты ведь не можешь быть моим настоящим отцом? — шёпотом спросила я, когда мы зашли внутрь. — Ты был тогда младше, чем я сейчас.
— Юна, — он ухмыльнулся, — тогда я был всё же немного постарше, чем ты сейчас, но совершенно точно — я не твой отец.
Кажется, я сказала лишнее. Могла бы и сама догадаться: родитель не мог быть ментором своего ребёнка.
Стало стыдно.
Я опустила глаза и уткнулась взглядом в обложку учебника, что лежал поверх стопки, которую я всё ещё держала в руках. Слова на языке Древних волхвов были непонятны, но я делала вид, что изучаю их.
В Церемониальном зале темнота скрадывала силуэты, свечи в роскошной нефритовой люстре не горели, и цвета факультетов на скамейках было не разобрать. В затхлый и пыльный зал проникала только полоска солнечного света от приоткрытой створки одной из массивных дверей. Когда я уже почти выучила наизусть непостижимое название с потёртой обложки, Джер забрал у меня свои книги.
— Ну, иди, — кивнул он на самый большой и точный детерминант Шарля. — Мы же за этим пришли?
Я неуверенно подняла взгляд. Сложно было сказать, какое настроение у Джермонда Десента, но мне показалось, что оно потеплело. По крайней мере, сейчас это был точно мой ментор.
Львы, подпиравшие детерминант в центре зала, с момента нашей первой встречи видели меня уже много раз. Теперь это были четыре нефритовых свидетеля моих успехов.
Я коснулась стекла, и в огромном прозрачном пузыре немедленно забегали яркие зелёные молнии, прячущие в своей массе красную прожилку.
— Кажется, стало больше с прошлого раза, — завороженно поделилась я наблюдениями. — И ярче. Это ещё не второй порядок?
— Ещё нет, — ответил Джер. — Но уже скоро.
Вторая ладонь хлопнула по детерминанту, и теперь я словно держала его в руках, помогая львам. К сожалению, ни яркости, ни количества молний не прибавилось. Но я всё равно была счастлива видеть целых две стихии, покорно бегущих от центра шара к его поверхности. Они льнули к пальцам, признавая меня своей хозяйкой. Я всматривалась в их глубину, околдованная игрой магического света. В гладком прозрачном отражении увидела своего ментора, и мне показалось, что он улыбается.
— Давай ты, — вдохновлённо развернулась я, отлипая от шара. — Ослепи меня своим пятым порядком склонности Ревда!
— Мы здесь ради твоих достижений, — он положил книги на ближайшую лавку и прислонился спиной к закрытой двери. — Не моих.
— Ну, давай же, прикоснись! — возбуждённо настаивала я. — Прошу тебя! Иначе я не отстану!
Он ещё немного постоял у двери, решая. Потом подошёл и прикоснулся к моей шее, очерчивая пальцами каждую паучью лапку знака соединения.
Я вздрогнула от щекотки.
Никто никогда ещё не прикасался ко мне вот так, без необходимости или цели. Это было настолько волнительно и одновременно пугающе, что я замерла.
Наверное, если бы я была прозрачной, как детерминант, маленькие лучи магии непременно прильнули бы к его пальцам откуда-то из центра моей груди.
Джер прижал к моей коже всю ладонь, как к реальному детерминанту, а потом резко развернул и обхватил рукой шею, сдавив горло. Я начала задыхаться и колотить ногами по полу, только усугубляя своё положение.
— Вы позволили себя отвлечь, студентка Горст, — прошептал он и больно оттянул назад мои волосы. — Вы потеряли бдительность, а с ней и шанс на лёгкую победу.
Я попыталась схватить его за затылок и оттащить от себя, но из-за волнения никак не могла сосредоточиться и приложить нужную силу. Ладони соскальзывали, и в итоге я просто бессмысленно махала ими в попытке высвободиться.
Когда воздуха стало совсем мало, я скорее инстинктивно впилась пальцами в его руку, отдирая её от своего горла. Но это тоже не принесло успеха, потому что хватка была очень крепкой. Тогда я просто расслабилась, позволяя ему душить меня.
— В прошлый раз у тебя получилось лучше, — он уменьшил давление, разрешая вдохнуть.
Я быстро ухватила его голову двумя руками, упираясь в колючий подбородок, и отвернула от себя. Он качнулся, потеряв равновесие, но устоял. Я отлетела от него на достаточное расстояние, чтобы успеть сориентироваться в случае следующей атаки.
— В прошлый раз мы были на тренировке, — прохрипела я обиженно, жадными глотками хватая воздух.
— Пригласишь своего врага на тренировку, чтобы успеть среагировать? — рассмеялся Джер, поднимая книги. — Предложишь ему составить список планируемых грязных приёмов?
— Я ещё научусь, — возразила я. — И бдительность никогда не теряю. Даже с Сиреной. Вдруг она вонзит в меня реальную шпильку вместо словесной? Только от тебя я не жду внезапного нападения.
— Очень зря, — пожурил он, скрываясь в солнечном свете за дверью. — Меня бы стоило бояться в первую очередь.
— Теперь буду, — обиженно кинула я вслед и потёрла пострадавшего паука.
*
Солнце всё ещё светило над Кроуницем, и серые дома отбрасывали на гладкую мостовую непривычные для этих дорог тени. Лёгкий мороз щипал щёки, но снега в этой части города не было совсем, поэтому легко можно было подумать, что сейчас конец осени. Ветер доносил солоноватый запах моря, играя полами мантий и плащей встречных прохожих людной улицы. По краю крыш двухэтажных зданий, что напирали с обеих сторон, светились ряды мелких огоньков, напоминающих снежинки. В дневном свете они были едва различимы, но наверняка вечером создавали праздничную радость.
Сосредоточенные жители придерживали шляпы, останавливаясь у редких, сотканных из магии Мэндэля иллюзорных ёлок. К дверям и перилам местных лавочек были прикреплены настоящие еловые ветки, переплетённые с бордовой тканью и украшенные Иверийскими коронами. Тяжёлые вывески поскрипывали, играя особую музыку центра Кроуница. Фонари сейчас не горели, но даже днём они привлекали внимание, споря друг с другом по красоте и оригинальности совершенно разных плафонов. Я с любопытством рассматривала причудливую резьбу, металлические вензеля и ребристые колпаки, что скрывали масляные фитили.
Фиди с Сиреной настояли, чтобы я надела школьную юбку и белую сорочку, которые лежали нетронутыми с начала года. Поначалу я противилась, но остальные части комплекта моей формы были не самыми чистыми и мне пришлось подчиниться советам подруг.
Поэтому сейчас под накидкой с львиным капюшоном скрывалась с виду вполне типичная прилежная студентка Кроуницкой Королевской академии. Шерстяные чулки то и дело соскальзывали, и мне приходилось постоянно их поправлять. Хорошо бы было спросить у девушек, как они справлялись с этой проблемой, но сейчас рядом со мной шёл только Каас, который вряд ли был в курсе.
— Площадь Хвоста Дракона, — Каас кивнул на широкое пространство впереди. — Многовековая достопримечательность Кроуница. Жители гордятся ею почти так же сильно, как львиной академией и полыньим штормом.
Через всё пространство площади тянулся длинный монумент, похожий на большой змеиный хвост. Он лежал на брусчатке и возвышался над поверхностью в своей середине, образуя арочный проход.
Гранитные чешуйки вблизи оказались величиной с мою ладонь. На то, что это всё же дракон, а не змея, указывали сложенные вдоль тела перепончатые крылья. Они торчали острыми рёбрами на несколько ростов в высоту. Я прошлась вдоль длинной каменной ящерицы и недоумённо остановилась в том месте, где дракон, собственно, должен был начинаться.
— Каас, а где его голова?
Каменная чешуйчатая шея упиралась прямо в мостовую, словно кто-то отрубил голову и унёс. Ну, или это был чрезвычайно стеснительный дракон, который прятал свою морду под землей от излишне любопытных путников, вроде меня.
— Там, — стязатель развернул меня в сторону Сомнидракотуля. — По веллапольской легенде, Кроуниц расположен на теле спящего каменного дракона. Который, однажды проснувшись, поможет свершиться предначертанному и изменит судьбу человечества.
— Эту легенду я слышала еще в Фарелби, — отвернулась я. — Но только тут ощутила, что сон у этого дракона весьма беспокойный. Пару раз он чуть не убил меня.
— Поэтому магистр факультета Ревда так важен в Кроунице. — Каас положил ладонь на заиндевевший камень монумента, кивая на чешуйчатое тело: — Можешь ему отомстить. Ты ведь теперь маг природной стихии. Разломи землю под этим каменным говнюком и отправь его хвост прямиком к Толмунду!
Я охотно наклонилась к крохотному зазору между плитками мостовой и прошептала заклинание:
— Sol dabo nens-se.Eman miсhi’tum del Rewd.
Пальцы загорелись магией Ревда, и за ними покорно потянулся свежий стебель, упрямо проникая сквозь каменные тиски. Солнечные лучи осветили коротенький пух на фиолетовых лепестках подснежника, и я быстро сорвала весенний цветок. Навалилась лёгкая усталость от опустошения магической памяти, голова немного закружилась, но я знала, что через пару часов это пройдёт.
— Сделала, что смогла, — я протянула стязателю результат своей магии. — Надеюсь, дракон пострадал.
— Надо же, — рассмеялся Каас, вставляя стебель в петлицу своей формы. — Ещё никогда мне не дарили цветы женщины.
— Научилась этому у одной великой волшебницы, — я довольно улыбнулась.
— Должно быть, очень интересная леди, — заключил Каас. — Давай бросим раненого дракона мёрзнуть и перекусим?
— Я ужасно голодная, — согласилась я.
— Тогда нам сюда, — стязатель кивнул на одно из зданий, окружавших площадь.
Рельефные двери под вывеской «Фуррион» обрамляла арка из блестящего шлифованного мрамора. Возле широких кованых перил крыльца, украшенных к празднику, горели не только искусные иллюзии елей, но и стояли горшки с настоящими живыми деревьями.
Когда мы приблизились к входу, двери отворились изнутри, впуская нас в тёплое помещение трактира.
Низкий сводчатый потолок огромного зала представлял собой одну большую фреску с характерными веллапольскими сюжетами. Тут были не только чудные животные, но и люди в древних одеждах или вовсе полуголые. Они седлали необычных птиц с телами животных, угрожали копьями рогатым волкам и пленяли странных ящериц. Некоторые и вовсе были людьми только наполовину.
Был тут и крылатый лев, вальяжно расположившийся на дальней части арочного свода. Эта фреска сохранилась в разы лучше, чем те, что я видела в академии. Даже отсюда можно было рассмотреть мелкие детали, которые с любовной тщательностью были выведены каким-то магом Нарцины явно высокого порядка. Я стояла, задрав голову и забыв о том, что мы пришли сюда утолить голод.
— Господин Брин, — вежливо поклонился человек в элегантном дублете, — добро пожаловать в «Фуррион»!
Я поздоровалась. Мне улыбнулись и коротко кивнули в ответ. Каас отдал этому человеку свой плащ и остался в тонкой чёрной сорочке и бордовом жилете, гармонирующем с его перчатками. Их он снимать не стал. Этот же человек заботливо подхватил мою накидку с львиным капюшоном, помогая раздеться.
В центре трактира, под каменным столбом, что свисал с потолка, стояла массивная кованая жаровня, обвитая металлическими щупальцами гигантского осьминога. Повар в рубашке с ярко-белым воротничком сноровисто переворачивал аппетитные тушки, наполняя зал соблазнительными ароматами жареной рыбы.
В кирпичных стенах были выдолблены небольшие пещеры, подобные гроту на плато Сомнидракотуля, только вход в них прикрывали занавески традиционного королевского цвета, висящие на резных металлических карнизах с Иверийскими коронами. В маленьких нишах между гротами стояли толстые свечи, восковыми водопадами стекающие по грубым камням. Света давали они мало, поэтому в «Фуррионе» стояла приятная полутьма, как в округлых ярусах библиотеки академии.
В конце зала, там, где кончалась фреска, висели занавеси побольше, обрамляя самую настоящую сцену. Молодая девушка с тиалем Нарцины, едва ли старше меня, сидела на столе и перебирала струны лютни в окружении высоких канделябров. Музыка была тихой, почти незаметной, но спокойной и мелодичной.
Мы шли мимо заснеженных елей по широкой каменной тропинке академии. Она петляла и уходила вниз по пологому горному склону. Распущенные волосы закрывали обзор, и я на ходу заплела их в косички.
— Это из-за моей матери? — я догнала своего ментора. — Ты ненавидишь его из-за неё?
— Юна, — он остановился, и я почти налетела на него. — Когда-нибудь мы с тобой поговорим о твоей матери. Но при других обстоятельствах.
Мне хотелось спросить, почему он не хочет её обсуждать. Я была уже взрослой девочкой и многое могла понять. Отец говорил, что из-за любви люди переставали быть собой, отказывались от своей жизни, своих принципов и предавали близких. Я бы простила мать, если бы узнала, что она сбежала от отца к молодому Джермонду Десенту. Я бы простила им обоим то, что она бросила меня совсем маленькой из-за сердечной страсти. Но мне нужно было это услышать.
— Ты любил её? — глупо выпалила я, пытаясь вытянуть хоть какую-то информацию.
— Нет.
Вот так просто — нет. Он двинулся дальше, и я снова принялась его догонять.
Я бежала вдоль скалистой стены, в которой иногда попадались ступени, ведущие к угловатому замку, и пыталась найти путь к тайнам моего ментора. Солнце освещало островки снега, лежащие между деревьями, и они слепили меня своими бликами.
Мы уже дошли до Церемониального зала, у входа в который расчищал снег какой-то рудвик. Завидев нас, он испуганно откинул лопату и с причитаниями побежал в сторону главного корпуса академии.
— Джермонд, — продолжила я, когда мы остановились у высоких дверей, — я не буду осуждать тебя из-за неё. Это в прошлом.
Он мельком взглянул на меня, вручил стопку книг и принялся отмыкать увесистый замок. Я закусила губу, пытаясь найти слова.
Замок быстро поддался, и ментор отодвинул тяжёлую створку, приглашая меня войти. Мне же в голову пришла безумная мысль.
— Ты ведь не можешь быть моим настоящим отцом? — шёпотом спросила я, когда мы зашли внутрь. — Ты был тогда младше, чем я сейчас.
— Юна, — он ухмыльнулся, — тогда я был всё же немного постарше, чем ты сейчас, но совершенно точно — я не твой отец.
Кажется, я сказала лишнее. Могла бы и сама догадаться: родитель не мог быть ментором своего ребёнка.
Стало стыдно.
Я опустила глаза и уткнулась взглядом в обложку учебника, что лежал поверх стопки, которую я всё ещё держала в руках. Слова на языке Древних волхвов были непонятны, но я делала вид, что изучаю их.
В Церемониальном зале темнота скрадывала силуэты, свечи в роскошной нефритовой люстре не горели, и цвета факультетов на скамейках было не разобрать. В затхлый и пыльный зал проникала только полоска солнечного света от приоткрытой створки одной из массивных дверей. Когда я уже почти выучила наизусть непостижимое название с потёртой обложки, Джер забрал у меня свои книги.
— Ну, иди, — кивнул он на самый большой и точный детерминант Шарля. — Мы же за этим пришли?
Я неуверенно подняла взгляд. Сложно было сказать, какое настроение у Джермонда Десента, но мне показалось, что оно потеплело. По крайней мере, сейчас это был точно мой ментор.
Львы, подпиравшие детерминант в центре зала, с момента нашей первой встречи видели меня уже много раз. Теперь это были четыре нефритовых свидетеля моих успехов.
Я коснулась стекла, и в огромном прозрачном пузыре немедленно забегали яркие зелёные молнии, прячущие в своей массе красную прожилку.
— Кажется, стало больше с прошлого раза, — завороженно поделилась я наблюдениями. — И ярче. Это ещё не второй порядок?
— Ещё нет, — ответил Джер. — Но уже скоро.
Вторая ладонь хлопнула по детерминанту, и теперь я словно держала его в руках, помогая львам. К сожалению, ни яркости, ни количества молний не прибавилось. Но я всё равно была счастлива видеть целых две стихии, покорно бегущих от центра шара к его поверхности. Они льнули к пальцам, признавая меня своей хозяйкой. Я всматривалась в их глубину, околдованная игрой магического света. В гладком прозрачном отражении увидела своего ментора, и мне показалось, что он улыбается.
— Давай ты, — вдохновлённо развернулась я, отлипая от шара. — Ослепи меня своим пятым порядком склонности Ревда!
— Мы здесь ради твоих достижений, — он положил книги на ближайшую лавку и прислонился спиной к закрытой двери. — Не моих.
— Ну, давай же, прикоснись! — возбуждённо настаивала я. — Прошу тебя! Иначе я не отстану!
Он ещё немного постоял у двери, решая. Потом подошёл и прикоснулся к моей шее, очерчивая пальцами каждую паучью лапку знака соединения.
Я вздрогнула от щекотки.
Никто никогда ещё не прикасался ко мне вот так, без необходимости или цели. Это было настолько волнительно и одновременно пугающе, что я замерла.
Наверное, если бы я была прозрачной, как детерминант, маленькие лучи магии непременно прильнули бы к его пальцам откуда-то из центра моей груди.
Джер прижал к моей коже всю ладонь, как к реальному детерминанту, а потом резко развернул и обхватил рукой шею, сдавив горло. Я начала задыхаться и колотить ногами по полу, только усугубляя своё положение.
— Вы позволили себя отвлечь, студентка Горст, — прошептал он и больно оттянул назад мои волосы. — Вы потеряли бдительность, а с ней и шанс на лёгкую победу.
Я попыталась схватить его за затылок и оттащить от себя, но из-за волнения никак не могла сосредоточиться и приложить нужную силу. Ладони соскальзывали, и в итоге я просто бессмысленно махала ими в попытке высвободиться.
Когда воздуха стало совсем мало, я скорее инстинктивно впилась пальцами в его руку, отдирая её от своего горла. Но это тоже не принесло успеха, потому что хватка была очень крепкой. Тогда я просто расслабилась, позволяя ему душить меня.
— В прошлый раз у тебя получилось лучше, — он уменьшил давление, разрешая вдохнуть.
Я быстро ухватила его голову двумя руками, упираясь в колючий подбородок, и отвернула от себя. Он качнулся, потеряв равновесие, но устоял. Я отлетела от него на достаточное расстояние, чтобы успеть сориентироваться в случае следующей атаки.
— В прошлый раз мы были на тренировке, — прохрипела я обиженно, жадными глотками хватая воздух.
— Пригласишь своего врага на тренировку, чтобы успеть среагировать? — рассмеялся Джер, поднимая книги. — Предложишь ему составить список планируемых грязных приёмов?
— Я ещё научусь, — возразила я. — И бдительность никогда не теряю. Даже с Сиреной. Вдруг она вонзит в меня реальную шпильку вместо словесной? Только от тебя я не жду внезапного нападения.
— Очень зря, — пожурил он, скрываясь в солнечном свете за дверью. — Меня бы стоило бояться в первую очередь.
— Теперь буду, — обиженно кинула я вслед и потёрла пострадавшего паука.
*
Солнце всё ещё светило над Кроуницем, и серые дома отбрасывали на гладкую мостовую непривычные для этих дорог тени. Лёгкий мороз щипал щёки, но снега в этой части города не было совсем, поэтому легко можно было подумать, что сейчас конец осени. Ветер доносил солоноватый запах моря, играя полами мантий и плащей встречных прохожих людной улицы. По краю крыш двухэтажных зданий, что напирали с обеих сторон, светились ряды мелких огоньков, напоминающих снежинки. В дневном свете они были едва различимы, но наверняка вечером создавали праздничную радость.
Сосредоточенные жители придерживали шляпы, останавливаясь у редких, сотканных из магии Мэндэля иллюзорных ёлок. К дверям и перилам местных лавочек были прикреплены настоящие еловые ветки, переплетённые с бордовой тканью и украшенные Иверийскими коронами. Тяжёлые вывески поскрипывали, играя особую музыку центра Кроуница. Фонари сейчас не горели, но даже днём они привлекали внимание, споря друг с другом по красоте и оригинальности совершенно разных плафонов. Я с любопытством рассматривала причудливую резьбу, металлические вензеля и ребристые колпаки, что скрывали масляные фитили.
Фиди с Сиреной настояли, чтобы я надела школьную юбку и белую сорочку, которые лежали нетронутыми с начала года. Поначалу я противилась, но остальные части комплекта моей формы были не самыми чистыми и мне пришлось подчиниться советам подруг.
Поэтому сейчас под накидкой с львиным капюшоном скрывалась с виду вполне типичная прилежная студентка Кроуницкой Королевской академии. Шерстяные чулки то и дело соскальзывали, и мне приходилось постоянно их поправлять. Хорошо бы было спросить у девушек, как они справлялись с этой проблемой, но сейчас рядом со мной шёл только Каас, который вряд ли был в курсе.
— Площадь Хвоста Дракона, — Каас кивнул на широкое пространство впереди. — Многовековая достопримечательность Кроуница. Жители гордятся ею почти так же сильно, как львиной академией и полыньим штормом.
Через всё пространство площади тянулся длинный монумент, похожий на большой змеиный хвост. Он лежал на брусчатке и возвышался над поверхностью в своей середине, образуя арочный проход.
Гранитные чешуйки вблизи оказались величиной с мою ладонь. На то, что это всё же дракон, а не змея, указывали сложенные вдоль тела перепончатые крылья. Они торчали острыми рёбрами на несколько ростов в высоту. Я прошлась вдоль длинной каменной ящерицы и недоумённо остановилась в том месте, где дракон, собственно, должен был начинаться.
— Каас, а где его голова?
Каменная чешуйчатая шея упиралась прямо в мостовую, словно кто-то отрубил голову и унёс. Ну, или это был чрезвычайно стеснительный дракон, который прятал свою морду под землей от излишне любопытных путников, вроде меня.
— Там, — стязатель развернул меня в сторону Сомнидракотуля. — По веллапольской легенде, Кроуниц расположен на теле спящего каменного дракона. Который, однажды проснувшись, поможет свершиться предначертанному и изменит судьбу человечества.
— Эту легенду я слышала еще в Фарелби, — отвернулась я. — Но только тут ощутила, что сон у этого дракона весьма беспокойный. Пару раз он чуть не убил меня.
— Поэтому магистр факультета Ревда так важен в Кроунице. — Каас положил ладонь на заиндевевший камень монумента, кивая на чешуйчатое тело: — Можешь ему отомстить. Ты ведь теперь маг природной стихии. Разломи землю под этим каменным говнюком и отправь его хвост прямиком к Толмунду!
Я охотно наклонилась к крохотному зазору между плитками мостовой и прошептала заклинание:
— Sol dabo nens-se.Eman miсhi’tum del Rewd.
Пальцы загорелись магией Ревда, и за ними покорно потянулся свежий стебель, упрямо проникая сквозь каменные тиски. Солнечные лучи осветили коротенький пух на фиолетовых лепестках подснежника, и я быстро сорвала весенний цветок. Навалилась лёгкая усталость от опустошения магической памяти, голова немного закружилась, но я знала, что через пару часов это пройдёт.
— Сделала, что смогла, — я протянула стязателю результат своей магии. — Надеюсь, дракон пострадал.
— Надо же, — рассмеялся Каас, вставляя стебель в петлицу своей формы. — Ещё никогда мне не дарили цветы женщины.
— Научилась этому у одной великой волшебницы, — я довольно улыбнулась.
— Должно быть, очень интересная леди, — заключил Каас. — Давай бросим раненого дракона мёрзнуть и перекусим?
— Я ужасно голодная, — согласилась я.
— Тогда нам сюда, — стязатель кивнул на одно из зданий, окружавших площадь.
Рельефные двери под вывеской «Фуррион» обрамляла арка из блестящего шлифованного мрамора. Возле широких кованых перил крыльца, украшенных к празднику, горели не только искусные иллюзии елей, но и стояли горшки с настоящими живыми деревьями.
Когда мы приблизились к входу, двери отворились изнутри, впуская нас в тёплое помещение трактира.
Низкий сводчатый потолок огромного зала представлял собой одну большую фреску с характерными веллапольскими сюжетами. Тут были не только чудные животные, но и люди в древних одеждах или вовсе полуголые. Они седлали необычных птиц с телами животных, угрожали копьями рогатым волкам и пленяли странных ящериц. Некоторые и вовсе были людьми только наполовину.
Был тут и крылатый лев, вальяжно расположившийся на дальней части арочного свода. Эта фреска сохранилась в разы лучше, чем те, что я видела в академии. Даже отсюда можно было рассмотреть мелкие детали, которые с любовной тщательностью были выведены каким-то магом Нарцины явно высокого порядка. Я стояла, задрав голову и забыв о том, что мы пришли сюда утолить голод.
— Господин Брин, — вежливо поклонился человек в элегантном дублете, — добро пожаловать в «Фуррион»!
Я поздоровалась. Мне улыбнулись и коротко кивнули в ответ. Каас отдал этому человеку свой плащ и остался в тонкой чёрной сорочке и бордовом жилете, гармонирующем с его перчатками. Их он снимать не стал. Этот же человек заботливо подхватил мою накидку с львиным капюшоном, помогая раздеться.
В центре трактира, под каменным столбом, что свисал с потолка, стояла массивная кованая жаровня, обвитая металлическими щупальцами гигантского осьминога. Повар в рубашке с ярко-белым воротничком сноровисто переворачивал аппетитные тушки, наполняя зал соблазнительными ароматами жареной рыбы.
В кирпичных стенах были выдолблены небольшие пещеры, подобные гроту на плато Сомнидракотуля, только вход в них прикрывали занавески традиционного королевского цвета, висящие на резных металлических карнизах с Иверийскими коронами. В маленьких нишах между гротами стояли толстые свечи, восковыми водопадами стекающие по грубым камням. Света давали они мало, поэтому в «Фуррионе» стояла приятная полутьма, как в округлых ярусах библиотеки академии.
В конце зала, там, где кончалась фреска, висели занавеси побольше, обрамляя самую настоящую сцену. Молодая девушка с тиалем Нарцины, едва ли старше меня, сидела на столе и перебирала струны лютни в окружении высоких канделябров. Музыка была тихой, почти незаметной, но спокойной и мелодичной.