А тот жирный охранник наверняка уже вернулся в свой домик привратника и смотрит по телевизору какую-нибудь чушь, набивая пасть кукурузными хлопьями. Помочь женщинам донести вещи ему и в голову не пришло. А мне, нагруженной своим и чужим чемоданом, казалось, что с каждым шагом проклятая дорожка становится все длиннее.
Мы миновали небольшую автомобильную стоянку, отчасти скрытую сильно разросшимися кустами, нуждающимися в серьезной стрижке. Стоянка была слева, а справа за густой стеной каких-то хвойных деревьев проглядывало то, что когда-то, видимо, представляло собой спортивно-игровую площадку, но, приглядевшись, я увидела, что площадка совершенно заросла кустарником, а сквозь заросли просвечивают остовы проржавевших качелей, лесенок и «тарзанок» с оборванными канатами. Разумеется, никто из детей там не играл, хотя школьные занятия должны были закончиться еще пару часов назад. Все это мне страшно не понравилось, а мои предчувствия стали еще более мрачными.
— Возможно, там есть новая площадка — где-нибудь за школой… — неуверенно предположила я, сама в это не веря.
— Ты так думаешь? — хмыкнула Руби Джо. — Да ты посмотри вокруг! Жуткое место. — И она почти неслышно прибавила: — Все в точности, как бабушка рассказывала.
— Что ж ты все время бабушкины истории вспоминаешь? — не выдержала я.
— Потом расскажу. — И она указала веснушчатым подбородком в сторону какого-то странного пятна на дорожке, явно движущегося нам навстречу.
Уж не знаю, кого я ожидала увидеть. Возможно, еще одного жирного охранника; возможно, миссис Марту Андервуд, директора этой школы; возможно, даже Малколма. А что? Он вполне мог в последнюю минуту успеть на рейс Вашингтон — Канзас-сити и поджидать меня здесь.
Все эти возможности сплелись у меня в голове в какой-то невообразимый клубок: Малколм, позвонивший в мою школу — в мою бывшую школу; Малколм, роющийся в сведениях об учителях в попытке найти разгадку; Малколм, пребывающий в ярости и спешащий на этот распроклятый самолет; Малколм, приехавший сюда, чтобы вернуть меня домой, прежде чем я получу возможность увидеть Фредди. «Закон есть закон, Елена», — заявил бы он мне.
Однако человек, шедший нам навстречу, оказался совсем не жирным охранником, не женщиной и не моим мужем. Мало того, я узнала эти длинные ноги и легкую свободную походку — не торопливую, но и не замедленную, — и поняла, что этого человека я давно знаю.
Рядом со мной резко выдохнула запыхавшаяся миссис Мунсон: «Уфф!» Похоже, она была потрясена появлением этого человека. А вот Руби Джо вроде бы его и не заметила, как не заметила и того, что он забрал у меня тяжеленный чемодан, мягко коснувшись при этом моих пальцев.
— Спасибо, — сказала я, но в душе издала тяжкий стон.
Я отнюдь не слабая женщина. Я много работаю над собой, тренируюсь на беговой дорожке, несколько раз в неделю посещаю спортивный зал и поднимаю тяжести. Мне не нужен мужчина, который носил бы мой багаж, возносил меня на пьедестал и беспокоился, не сломаю ли я свой драгоценный ноготь. Но этот проклятый чемодан, черт возьми, и впрямь был жутко тяжелым! Так что отдала я его с радостью, зато ни малейшей радости не испытала, увидев лицо того, кто этот чемодан у меня забрал.
— Никаких проблем, — успокоил он меня. Легко покачиваясь в его загорелой, мускулистой, натренированной теннисом руке, чертов «самсонит» выглядел так, словно был набит пухом. — Это твой?
— Нет, миссис Мунсон. — И я указала ему на пожилую женщину, которая так и не сумела закрыть разинутый от изумления рот с тех пор, как перед нами появился этот красавец мужчина. — Никак не ожидала, что увижу здесь знакомое лицо.
Александр Картмилл принадлежал к числу тех мужчин, которые хороши собой и прекрасно это знают. Совсем недавно, всего лишь в минувшее воскресенье, я завтракала в обществе этого мужчины и имела возможность понаблюдать, как он прихорашивался и распускал передо мной хвост чуть ли не между каждыми двумя глотками своего декаф-капучино, пока Малколм талдычил о том, кто на прошлой неделе у кого выиграл.
— Я сюда всего на неделю приехал. По чисто врачебным делам, — сказал Алекс и подал свободную руку миссис Мунсон, чтобы та могла опереться.
И мы все вместе продолжили свой путь к административному зданию, тень от которого с каждой секундой становилась все длиннее. Алексу, по-моему, было лет сорок. А может, и пятьдесят или, наоборот, всего тридцать с хвостиком — некоторые мужчины так здорово выглядят, что возраст у них на глаз ну никак не определишь. Мужчины вообще меняются иначе, чем мы, женщины; они не испытывают таких гормональных скачков, отвратительно сказывающихся на сексуальной жизни; и волосы у них не начинают расти там, где не нужно; и они не следят с таким ужасом, как их талия утолщается настолько, что практически перестает существовать. Алекс любезно предложил и наши чемоданы тоже втащить на крыльцо, но я сразу же решительно отказалась и, поблагодарив его, взялась за ручку своего чемодана; то же самое сделала и Руби Джо.
Потом, чуть отступив, она шепнула мне на ухо:
— Не нравится он мне, Елена.
— И мне тоже.
И особенно мне не нравилось то, что у Алекса не возникло на лице ни капли удивления, когда он узнал в новоприбывшей учительнице меня.
Глава тридцать девятая
Алекс оставил нас в вестибюле, одарив всех на прощанье мимолетной очаровательной улыбкой типа «да-да, я знаю, что хорош собой», и исчез столь же внезапно, как и появился тогда на заросшей сорняками дорожке. А мы трое вошли в просторную теплую приемную, старательно обставленную так, чтобы хоть немного уменьшить ее размеры и сделать уютней, дабы посетители могли чувствовать себя «почти как дома». Обтянутые ситцем широкие кресла и полированные деревянные столики существенно уменьшали пространство, а простые светильники с самыми обыкновенными лампочками светились приятным желтоватым светом, а не тем жестким бело-голубым, который чаще всего встречается в современных офисах, буквально вымывая краски из лиц людей, так что они начинают походить на недельной давности трупы. Несколько полированных дубовых дверей вели из приемной в кабинеты персонала. В воздухе витали ароматы лимонной полироли и ароматической смеси из сухих цветочных лепестков.
Если бы я не была такой чертовски усталой и не была одета в мятые шмотки после двадцати восьми часов езды в автобусе, я бы решила, что оказалась в том клубе высокопоставленных дам «Дюпон-Сёркл», который впоследствии превратился в Серебряную школу имени Давенпорта. Однако этот красивый холл как-то не вязался с нестрижеными зелеными изгородями и заброшенными игровыми площадками, которые мы видели, направляясь сюда, а также с той заросшей дорожкой, по которой мы шли от ворот.
— Очень мило, — заметила, озираясь, миссис Мунсон, и Руби Джо скептически хмыкнула — точно так же, как при виде Алекса. По их реакции, пожалуй, невозможно было сразу определить, кто из них шестидесятипятилетняя старуха, а кто девчонка, всего год назад окончившая магистратуру.
Ближайшая к нам дверь распахнулась, и оттуда вышла какая-то маленькая женщина. То, как она была одета, вполне могло служить первой подсказкой, свидетельствовавшей о том, что здесь происходит нечто весьма странное; второй подсказкой оказалась женщина-гора, возвышавшаяся за рабочим столом в глубине кабинета.
Обе женщины были облачены в некую униформу — серая юбка и серый жакет, — уже знакомую мне: такая же форма была на представителях компании «Достойная семья», а также на миссис Флауэрс и миссис Паркс, с которыми мы имели удовольствие общаться вчера утром. Одежда на обеих женщинах — маленькой и большой — сидела просто отвратительно и совершенно им не подходила. На маленькой она висела мешком, а ее смуглой коже придавала болезненный желтоватый оттенок; на большой — той, что сидела за столом, — жакет с трудом сходился на пышной груди, и противный серый цвет делал ее рыхлое бледное лицо еще более бледным. Короче, зрелище было весьма печальное: крайне неудачная одежда для женщин, которые и без того выглядели какими-то несчастливыми.
— Мисс Грей, — представилась маленькая, но сказала это как бы в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь. Ну, естественно, Грей[34], — подумала я. — Вещи можно оставить здесь, пока вы будете проходить техническую обработку. — Обработку! Как тунцы на рыбоконсервном заводе!
Нас по очереди стали вызывать в кабинет. Миссис Мунсон пошла первой, пробыла там минут десять и вышла с охапкой серой одежды в руках и таким выражением на лице, словно она никак не может поверить в реальность происходящего. Мисс Грей велела ей подождать и вызвала на обработку Руби Джо.
— Что это? — спросила я, мотнув головой в сторону одежды цвета помоев.
— Вы не поверите, если я вам скажу, — тихо ответила миссис Мунсон и выразительно скосила глаза в сторону мелкой мисс Грей, стоявшей у дубовых дверей на страже.
Так что мы обе замолчали и сидели тихо, пока еще через десять минут из кабинета не выскользнула Руби Джо и тоже с охапкой жуткой одежды, но с иным выражением на лице: создавалось впечатление, словно все это она уже видела раньше, а потому ничуть не удивлена. Мисс Грей, держа в руках список, выкликнула мое имя, и наступила моя очередь общаться с миссис Андервуд.
Правда, наш с ней разговор несколько затянулся и длился явно больше десяти минут — возможно, из-за обручального кольца на моем безымянном пальце; возможно, из-за того, что миссис Андервуд никак не могла уяснить, каким образом я могу быть здесь использована; возможно, из-за того, что я сразу же спросила у нее о Фредди.
— Вы замужем, — сказала она, и это явно не было вопросом, хотя я подозревала, что голос у нее всегда такой же ровный и монотонный, как эти канзасские равнины, даже когда она возбуждена. Впрочем, у меня возникли серьезные сомнения в том, что Марта Андервуд, магистр образования, вообще когда-либо по-настоящему возбуждалась.
Она откинулась на спинку рабочего кресла, но и это мало способствовало увеличению расстояния между ее пышным бюстом и краем письменного стола. Руки ее были по-прежнему сложены на животе, вялые, неподвижные, крупные, больше похожие на мужские — с толстыми пальцами, без колец, без маникюра. Если бы она не заговорила, ее вполне можно было бы принять за манекен или безмолвную статую.
— Да, — подтвердила я. Во всяком случае, двадцать четыре часа назад я еще была замужем. Хотя кто его знает? Мало ли что могло прийти в голову Малколму, когда он узнал о моем бегстве?
— Хм-мм… — Ее глаза переместились на экран компьютера, хотя ни одна другая часть ее тела даже не пошевелилась. Экран был от меня скрыт, но она смотрела только на него. — Значит, вы преподаете естественные и точные науки?
— Да, это так.
Миссис Андервуд вновь обратила на меня свой взор и прищурилась.
— Какая именно область вам ближе?
Я пожала плечами:
— Биология, анатомия, генетика. Кроме того, я могу преподавать изобразительное искусство.
Ее глаза расширились от удивления.
— Вы, должно быть, шутите?
— Нет. В университете я именно этим сначала и занималась. Но потом, как и многие другие, решила сменить специализацию.
Судя по выражению ее глаз, можно было не сомневаться: она, как и Малколм, абсолютно уверена: незачем зря тратить время, часами просиживая в библиотеке и погрузившись в толстые тома с цветными вкладками, как это делала я, потому что студент факультета истории искусств имеет в будущем примерно столько же шансов нормально зарабатывать, как, скажем, изготовитель хлыстов для конных экипажей, очутись он в двадцать первом веке. А то и меньше.
Совершив некое неопределенное движение руками, миссис Андервуд начала что-то печатать.
— Я предлагаю вам основы садоводства и чистописание, — сказала она, не оборачиваясь и стуча по клавиатуре. — Посмотрим, удастся ли вам научить их хотя бы овощи выращивать и писать относительно ровно.
— А когда я смогу повидать свою дочь? — спросила я.
— Что, простите?
— Я спросила, когда я смогу повидать свою дочь, Фредерику Фэрчайлд?
Миссис Андервуд перестала печатать и застыла, как статуя.
— Миссис Фэрчайлд…
— Доктор Фэрчайлд, — поправила я и посмотрела ей прямо в глаза, прятавшиеся за толстыми линзами очков, все время сползавших ей на нос.
— Да, верно. — Однако она не извинилась и даже не попыталась поправить себя. — Давайте-ка уясним сразу несколько вещей. Вы здесь просто учительница, а я — директор. Под моим началом сотни учеников, двадцать учителей, которые ненавидят ту единственную работу, которую сумели получить, и пять бывших инспекторов школ, уже выстроившихся в очередь на мое место, если я не буду осуществлять руководство этой школой так, как мне приказывают из Вашингтона. Я не знаю, как случилось, что мать и дочь оказались в одной и той же школе, но исключений я не могу делать ни для кого. Так что выполняйте свою работу и позвольте мне выполнять мою. — Андервуд решительно встала, давая понять, что разговор окончен.
В дверях я все же обернулась и спросила:
— Скажите, вам действительно нравится ваша работа?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к чему бы то ни было.
Передо мной было живое воплощение идеального школьного директора. Точнее, директора государственной средней школы. Если каждый день имеешь дело с сотнями гормонально-взрывных подростков, просто необходимо надеть маску предельной твердолобости и твердозадости и дать окружающему миру понять, что, какое бы дерьмо он тебе ни подсунул, тебе на это плевать. Я, например, всегда подозревала, что в программы подготовки школьных учителей включен некий спецкурс, о котором знают далеко не все. Что-то вроде «Как стать сукой, но при этом сохранить любимую работу».
Марта Андервуд, магистр образования, похоже, решила навсегда принять советы этого спецкурса в качестве нормы поведения.
Поскольку мне больше нечего было ей сказать, я после второй неудачной попытки хоть что-то выяснить насчет Фредди вышла из кабинета, получив свою личную охапку одежды из грубой серой ткани и четкое указание, что форму можно стирать по понедельникам, средам и пятницам.
— У нас здесь не дом моды, а трудовая ферма, — в спину мне сообщила миссис Андервуд, когда я уже закрывала дверь в ее кабинет. И это не шутка! — подумала я, в последний раз обернувшись. Я и сама не могла понять, какие чувства испытывала к этой женщине. Возможно, ненависть. Возможно, жалость. А может, понемногу того и другого.
Глава сороковая
Когда я наконец появилась в холле, Руби Джо и миссис Мунсон только головой покачали.
Да-а, вот это сука! — одними губами сказала я, глядя на них. Но, оказывается, я не поняла их предостерегающего жеста.
— У вас есть мобильный телефон? — спросила мисс Грей. — Или лэптоп?
И я, как последняя дура, тут же вытащила свой телефон, ожидая, пока загрузится логин вайфай и пароль.
Через пять секунд я уже сильно об этом пожалела.