Фредди кивнула и снова хлюпнула носом.
— И что же это такое, детка?
— Это когда жизнь вокруг становится лучше.
— Какая же ты умница, моя девочка! Но ведь все мы хотим, чтобы жизнь вокруг стала лучше? Да? И уж точно не хотим, чтобы она становилась хуже, правильно?
Фредди снова кивнула.
— Ну, тогда слушай. Если ты сейчас останешься дома, Коэффициент Энн сегодня же будет понижен.
Я просто ушам своим не верила. Он что, спятил?
— Малколм? Какого черта ты несешь…
Он бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Не заставляй меня прибегать к иным мерам, Елена. Куда более неприятным.
Фредди испуганно вытаращила глаза:
— И много очков с нее снимут?
— Не знаю. Может, не так уж и много, а может, более чем достаточно. Но, я думаю, тебе в любом случае не хотелось бы, чтобы это случилось. Или я не прав?
Ох, Малколм!
Фредди помотала головой.
— Ну конечно же! Я так и думал. Ты же знаешь, Энн скоро поступать в колледж. А тебе до колледжа еще ох как далеко. — Малколм посадил девочку к себе лицом и продолжил свой иезуитский допрос: — Итак, скажи, ты любишь свою сестру?
— Малколм, немедленно прекрати это, черт побери! — не выдержала я.
Он не только не прекратил, но и продолжил. И все стало гораздо хуже.
— Тебе и твоей матери придется переехать и жить теперь у дедушки с бабушкой.
Фредди не сразу поняла всю тайную гнусность этих слов, она и не подозревала о том, что последует дальше. У нее на лице даже слабая улыбка появилась, которая, впрочем, сразу исчезла, когда Малколм продолжил объяснять ей, каково будет ее ближайшее будущее. Губы у нее задрожали. А он смотрел на меня как удав на кролика, не давая мне ни малейшей возможности вмешаться.
— А с Энн ты никогда больше не увидишься, — спокойно закончил он, прекрасно понимая, что этот раунд он выиграл. Нокдаун, вынесите тело.
— Никогда-никогда? — в ужасе переспросила Фредди.
— Никогда. Но ведь ты этого не хочешь? Не хочешь, чтобы все произошло именно так?
Фредди быстро-быстро помотала головой.
— Но в таком случае сейчас мы все будем вести себя так, как лучше для всех, согласна?
Она молча кивнула.
— Вот и молодец. — Малколм встал, взял Фредди за руку и покатил ее чемодан через улицу к желтому автобусу. «Миссис Сабрина» еще не уехала; она пустыми глазами продолжала смотреть туда, где на заднем сиденье желтого автобуса за запотевшим от дыхания окном смутно виднелось лицо ее дочери.
Фредди быстро поцеловала меня на прощанье, поднялась в автобус и устроилась рядом с Сабриной. Затем она ладошкой протерла запотевшее окно и помахала нам. Она смотрела на нас и улыбалась. Я уж и припомнить не могла, когда она в последний раз улыбалась своему отцу.
— Ох, Малколм, что же ты натворил! — почти не двигая губами и продолжая улыбаться дочери, сказала я. И помахала Фредди рукой. — Какого черта ты это сделал?
— Ты же сама этого хотела, Елена.
Глава двадцать четвертая
ТОГДА:
По понедельникам девочки, пользовавшиеся в школе особой популярностью, собирались в очереди в буфет небольшой группкой и болтали исключительно друг с другом, кокетливо изогнув бедро и сверкая блеском для губ. Они сравнивали записки, полученные на вечеринках, или за уик-энд, или на футбольном матче, каждые пять секунд поправляли прически, которые совсем не требовалось поправлять, и бросали знойные, совсем не девичьи, взгляды на наиболее «перспективных», с их точки зрения, мальчиков.
Помнится, я ненавидела этих девиц всех вместе и каждую по отдельности. И в то же время мне хотелось быть на них похожей. Хотелось стать частью их маленького кружка, а не той группы классных «отщепенцев», которые всегда приносят завтрак из дома и которых никто ни на какие вечеринки не приглашает. «Отщепенцы» обычно тоже держались вместе, собравшись в своем уголке кафетерия: Джимми Фокс, Черил Комсток, Рой Шапиро со своей прыщавой подружкой Кэндис Белл и мы с Малколмом — всем нам было по шестнадцать лет, и у нас не было друг с другом ровным счетом ничего общего, кроме круглых пятерок по всем предметам и общей ненависти к хорошеньким девочкам и привлекательным парням — в общем, к тем, кто пользовался в школьном обществе популярностью.
В тот понедельник, впрочем, я была счастлива. Слева от меня сидел Малколм, справа — Черил, и я чувствовала, что вот-вот разразится скандал. И это будет классно.
Малколм хихикнул и толкнул меня локтем в бок, когда хорошенькая Марджи Миллер подошла к стойке с завтраками, постукивая по пластмассовому подносу ярко-розовыми ноготками. Я прямо-таки чувствовала, как скрипят ее мозги, пока она пытается решить, какую обезжиренную заправку для салата, пригодного, по-моему, разве что для кролика, ей предпочесть.
Но Марджи даже не подозревала, какой ее ждет сюрприз.
Только что были выпущены новые ID-карты, и сегодня утром их уже распределяли в учительской, пока Марджи и ее подружки, как всегда, флиртовали с новыми поклонниками, завоеванными за прошедший уик-энд, а «отщепенцы» вроде меня сидели, уткнувшись носом в учебник, и готовились к тесту по геометрии. Я внимательно смотрела, как миссис Парсонс раздает карты — золотые, зеленые и белые, — и видела, как судорожно Марджи и ее компания прятали в карманы и сумки свои новенькие белые карточки. Листки с правилами использования этих карт, которые также вручала миссис Парсонс, в итоге оказывались либо на полу, либо в мусорной корзине.
— Смотри, смотри, — сказал Малколм и снова пихнул меня локтем.
Марджи уже начала заказывать ланч, держа наготове свою ID-карту, чтобы быстренько ее просканировать, когда женщина за стойкой покачала головой и сказала:
— А тебе в другую очередь, дорогая.
Марджи огляделась. Другая очередь змеей вилась у дальнего конца стойки вдоль стены и обратно. Возможно, какое-то количество ребят даже за дверью остались. Трудно сказать.
— Но это совершенно невозможно! — возмутилась Марджи. — У меня через полчаса тренировка по чирлидингу!
Услышав это, мы с Малколмом не выдержали и довольно громко хмыкнули. Рой Шапиро кивнул и через стол протянул мне руку — «дай пять!». Все вокруг уже понимали, что будет дальше. Все, кроме, пожалуй, Марджи.
— Обладатели белых карт занимают места в очереди номер два, — равнодушно пояснила женщина. — А эта очередь только для тех, у кого карта золотая или зеленая. Согласно новым правилам.
Марджи покачала головой.
— И когда их ввели? — Теперь в кафетерии стало совсем тихо; лишь по длинной, «второй», очереди временами пробегал еле слышный шепоток.
— Разве тебе вместе с картой инструкцию не выдали?
— Маразм какой-то! — сказала Марджи, оборачиваясь к своей соседке по очереди. Потом, повернувшись так резко, что взметнулась ее пышная сине-белая юбка, Марджи вышла из кафетерия, так и держа перед собой пустой подносик, только ногтями она по нему уже больше не барабанила.
Прошло минут двадцать пять. Мы все, бывшие «отщепенцы», уже вернулись в свой излюбленный уголок, невероятно быстро получив ланч в «скоростной» очереди и напрочь забыв о принесенных из дома пакетах. Сегодня мы с особым наслаждением поедали фруктовые салаты, чизбургеры и батончики с воздушным рисом, которых нам, стоявшим в конце очереди, обычно не доставалось. Помимо золотой ID-карты я накануне получила еще и деньги за беби-ситтинг, так что решила шикануть и купила два последних овощных салата для себя и для Кэндис. Если честно, есть этот салат мне совершенно не хотелось, да и Кэндис, судя по россыпи прыщей у нее на физиономии, тоже не особенно увлекалась блюдами из свежей зелени. Но я все равно эти салаты взяла — просто сегодня я наконец-то могла себе это позволить.
Впервые я была первой.
Марджи наконец добралась до стойки.
— Овощной салат, пожалуйста. С обезжиренной заправкой. — Она выразительно глянула на изящные часики, украшавшие ее тонкое запястье. — И побыстрей. У меня только пять минут. — Из-за спины у нее донесся целый хор «и у меня тоже!». Марджи, разумеется, могла оказаться и в самом конце очереди, но все же постаралась, чтобы этого не произошло.
Подавальщица обменялась взглядами с работником, приносившим готовые блюда, и тот выразительным жестом поднял вверх руки: «жаль, но тебе не повезло». Тем временем Кэндис рядом со мной уплетала уже третий батончик с воздушным рисом. Она, не скрываясь, хихикнула, и Марджи тут же метнула в ее сторону испепеляющий взгляд, затем снова повернулась к стойке и выдала свой основной козырь.
— А вы знаете, кто мой отец? — сказала она женщине. — Знаете? — И, обращаясь к представительницам школьной «элиты», правда уже бывшей, воскликнула: — Нет, это просто неслыханно!
Но подавальщице было совершенно безразлично, кто такой отец Марджи Миллер и насколько высокое положение он занимает. Может, где-то на государственном уровне он бы и мог возмутиться, но здесь и сейчас, в местной школе, все мы были на одном уровне, и самым главным было то, какого цвета карточку получил ученик в соответствии со своим уровнем успеваемости. А уровень Марджи давал ей право лишь на белую карточку; и всем тем, кто получил белые карты, пришлось встать в отдельную очередь и ждать.
И это стало поистине великой местью за нас, «отщепенцев», таким как Марджи!
Глава двадцать пятая
Когда люди оказываются в экстремальных ситуациях или получают травму, включается некий механизм, и даже самые глубокие интроверты раскрываются и обнажают душу.
Я не была раньше знакома с матерью Сабрины; я лишь несколько раз видела ее неясный силуэт за рулем автомобиля, когда она подвозила к автобусу свою дочь. Но на этот раз, когда двери желтого автобуса намертво захлопнулись, мы с ней продолжали держаться друг друга, словно двое последних людей на земле. И она, в очередной раз закурив и глядя, как отъезжает автобус, уже не стала выдыхать мне в лицо отвратительный дым, пахнущий горелым дегтем.
— Говорят, мы сможем их навещать, — сказала она куда-то в пространство. — Раз в четверть. И свидание будет длиться целых пять часов.
Нам действительно так сказали. В одном конверте с желтой карточкой Фредди прислали и новые правила. Один-единственный листок, так что я все отлично запомнила.
Дорогие родители!
Пожалуйста, не давайте ученику с собой никаких электронных устройств, в том числе: мобильные телефоны, фотокамеры, аудио- или видеорекордеры любого вида, планшеты, лэптопы и электронные указки. Во время первой же проверки все это будет конфисковано и убрано под замок. Мы полагаем, что работа в зоне, свободной от воздействия электроники, обеспечивает учащимся возможность наилучшим образом раскрыть свой академический потенциал. Мы также просим позаботиться о том, чтобы дети не брали с собой наличные деньги, ювелирные украшения или какие-то иные ценные вещи.
Дорогие родители и родственники! Пожалуйста, воздержитесь от звонков в школу и электронных писем. Наша основная миссия — служить вашим детям. А потому, за исключением крайней необходимости, персонал школы не имеет права ни на переговоры, ни на переписку с родителями. Недопустимы также личные посещения вне особых, установленных графиком дней.
Родительские дни разрешены раз в четверть. Конкретно ваш день посещения и прочие детали будут присланы вам по электронной почте в течение двух ближайших рабочих дней.
С благодарностью за то, что доверили нам ваших детей,
Миссис Марта Андервуд, директор государственной школы № 46.
— И что же это такое, детка?
— Это когда жизнь вокруг становится лучше.
— Какая же ты умница, моя девочка! Но ведь все мы хотим, чтобы жизнь вокруг стала лучше? Да? И уж точно не хотим, чтобы она становилась хуже, правильно?
Фредди снова кивнула.
— Ну, тогда слушай. Если ты сейчас останешься дома, Коэффициент Энн сегодня же будет понижен.
Я просто ушам своим не верила. Он что, спятил?
— Малколм? Какого черта ты несешь…
Он бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Не заставляй меня прибегать к иным мерам, Елена. Куда более неприятным.
Фредди испуганно вытаращила глаза:
— И много очков с нее снимут?
— Не знаю. Может, не так уж и много, а может, более чем достаточно. Но, я думаю, тебе в любом случае не хотелось бы, чтобы это случилось. Или я не прав?
Ох, Малколм!
Фредди помотала головой.
— Ну конечно же! Я так и думал. Ты же знаешь, Энн скоро поступать в колледж. А тебе до колледжа еще ох как далеко. — Малколм посадил девочку к себе лицом и продолжил свой иезуитский допрос: — Итак, скажи, ты любишь свою сестру?
— Малколм, немедленно прекрати это, черт побери! — не выдержала я.
Он не только не прекратил, но и продолжил. И все стало гораздо хуже.
— Тебе и твоей матери придется переехать и жить теперь у дедушки с бабушкой.
Фредди не сразу поняла всю тайную гнусность этих слов, она и не подозревала о том, что последует дальше. У нее на лице даже слабая улыбка появилась, которая, впрочем, сразу исчезла, когда Малколм продолжил объяснять ей, каково будет ее ближайшее будущее. Губы у нее задрожали. А он смотрел на меня как удав на кролика, не давая мне ни малейшей возможности вмешаться.
— А с Энн ты никогда больше не увидишься, — спокойно закончил он, прекрасно понимая, что этот раунд он выиграл. Нокдаун, вынесите тело.
— Никогда-никогда? — в ужасе переспросила Фредди.
— Никогда. Но ведь ты этого не хочешь? Не хочешь, чтобы все произошло именно так?
Фредди быстро-быстро помотала головой.
— Но в таком случае сейчас мы все будем вести себя так, как лучше для всех, согласна?
Она молча кивнула.
— Вот и молодец. — Малколм встал, взял Фредди за руку и покатил ее чемодан через улицу к желтому автобусу. «Миссис Сабрина» еще не уехала; она пустыми глазами продолжала смотреть туда, где на заднем сиденье желтого автобуса за запотевшим от дыхания окном смутно виднелось лицо ее дочери.
Фредди быстро поцеловала меня на прощанье, поднялась в автобус и устроилась рядом с Сабриной. Затем она ладошкой протерла запотевшее окно и помахала нам. Она смотрела на нас и улыбалась. Я уж и припомнить не могла, когда она в последний раз улыбалась своему отцу.
— Ох, Малколм, что же ты натворил! — почти не двигая губами и продолжая улыбаться дочери, сказала я. И помахала Фредди рукой. — Какого черта ты это сделал?
— Ты же сама этого хотела, Елена.
Глава двадцать четвертая
ТОГДА:
По понедельникам девочки, пользовавшиеся в школе особой популярностью, собирались в очереди в буфет небольшой группкой и болтали исключительно друг с другом, кокетливо изогнув бедро и сверкая блеском для губ. Они сравнивали записки, полученные на вечеринках, или за уик-энд, или на футбольном матче, каждые пять секунд поправляли прически, которые совсем не требовалось поправлять, и бросали знойные, совсем не девичьи, взгляды на наиболее «перспективных», с их точки зрения, мальчиков.
Помнится, я ненавидела этих девиц всех вместе и каждую по отдельности. И в то же время мне хотелось быть на них похожей. Хотелось стать частью их маленького кружка, а не той группы классных «отщепенцев», которые всегда приносят завтрак из дома и которых никто ни на какие вечеринки не приглашает. «Отщепенцы» обычно тоже держались вместе, собравшись в своем уголке кафетерия: Джимми Фокс, Черил Комсток, Рой Шапиро со своей прыщавой подружкой Кэндис Белл и мы с Малколмом — всем нам было по шестнадцать лет, и у нас не было друг с другом ровным счетом ничего общего, кроме круглых пятерок по всем предметам и общей ненависти к хорошеньким девочкам и привлекательным парням — в общем, к тем, кто пользовался в школьном обществе популярностью.
В тот понедельник, впрочем, я была счастлива. Слева от меня сидел Малколм, справа — Черил, и я чувствовала, что вот-вот разразится скандал. И это будет классно.
Малколм хихикнул и толкнул меня локтем в бок, когда хорошенькая Марджи Миллер подошла к стойке с завтраками, постукивая по пластмассовому подносу ярко-розовыми ноготками. Я прямо-таки чувствовала, как скрипят ее мозги, пока она пытается решить, какую обезжиренную заправку для салата, пригодного, по-моему, разве что для кролика, ей предпочесть.
Но Марджи даже не подозревала, какой ее ждет сюрприз.
Только что были выпущены новые ID-карты, и сегодня утром их уже распределяли в учительской, пока Марджи и ее подружки, как всегда, флиртовали с новыми поклонниками, завоеванными за прошедший уик-энд, а «отщепенцы» вроде меня сидели, уткнувшись носом в учебник, и готовились к тесту по геометрии. Я внимательно смотрела, как миссис Парсонс раздает карты — золотые, зеленые и белые, — и видела, как судорожно Марджи и ее компания прятали в карманы и сумки свои новенькие белые карточки. Листки с правилами использования этих карт, которые также вручала миссис Парсонс, в итоге оказывались либо на полу, либо в мусорной корзине.
— Смотри, смотри, — сказал Малколм и снова пихнул меня локтем.
Марджи уже начала заказывать ланч, держа наготове свою ID-карту, чтобы быстренько ее просканировать, когда женщина за стойкой покачала головой и сказала:
— А тебе в другую очередь, дорогая.
Марджи огляделась. Другая очередь змеей вилась у дальнего конца стойки вдоль стены и обратно. Возможно, какое-то количество ребят даже за дверью остались. Трудно сказать.
— Но это совершенно невозможно! — возмутилась Марджи. — У меня через полчаса тренировка по чирлидингу!
Услышав это, мы с Малколмом не выдержали и довольно громко хмыкнули. Рой Шапиро кивнул и через стол протянул мне руку — «дай пять!». Все вокруг уже понимали, что будет дальше. Все, кроме, пожалуй, Марджи.
— Обладатели белых карт занимают места в очереди номер два, — равнодушно пояснила женщина. — А эта очередь только для тех, у кого карта золотая или зеленая. Согласно новым правилам.
Марджи покачала головой.
— И когда их ввели? — Теперь в кафетерии стало совсем тихо; лишь по длинной, «второй», очереди временами пробегал еле слышный шепоток.
— Разве тебе вместе с картой инструкцию не выдали?
— Маразм какой-то! — сказала Марджи, оборачиваясь к своей соседке по очереди. Потом, повернувшись так резко, что взметнулась ее пышная сине-белая юбка, Марджи вышла из кафетерия, так и держа перед собой пустой подносик, только ногтями она по нему уже больше не барабанила.
Прошло минут двадцать пять. Мы все, бывшие «отщепенцы», уже вернулись в свой излюбленный уголок, невероятно быстро получив ланч в «скоростной» очереди и напрочь забыв о принесенных из дома пакетах. Сегодня мы с особым наслаждением поедали фруктовые салаты, чизбургеры и батончики с воздушным рисом, которых нам, стоявшим в конце очереди, обычно не доставалось. Помимо золотой ID-карты я накануне получила еще и деньги за беби-ситтинг, так что решила шикануть и купила два последних овощных салата для себя и для Кэндис. Если честно, есть этот салат мне совершенно не хотелось, да и Кэндис, судя по россыпи прыщей у нее на физиономии, тоже не особенно увлекалась блюдами из свежей зелени. Но я все равно эти салаты взяла — просто сегодня я наконец-то могла себе это позволить.
Впервые я была первой.
Марджи наконец добралась до стойки.
— Овощной салат, пожалуйста. С обезжиренной заправкой. — Она выразительно глянула на изящные часики, украшавшие ее тонкое запястье. — И побыстрей. У меня только пять минут. — Из-за спины у нее донесся целый хор «и у меня тоже!». Марджи, разумеется, могла оказаться и в самом конце очереди, но все же постаралась, чтобы этого не произошло.
Подавальщица обменялась взглядами с работником, приносившим готовые блюда, и тот выразительным жестом поднял вверх руки: «жаль, но тебе не повезло». Тем временем Кэндис рядом со мной уплетала уже третий батончик с воздушным рисом. Она, не скрываясь, хихикнула, и Марджи тут же метнула в ее сторону испепеляющий взгляд, затем снова повернулась к стойке и выдала свой основной козырь.
— А вы знаете, кто мой отец? — сказала она женщине. — Знаете? — И, обращаясь к представительницам школьной «элиты», правда уже бывшей, воскликнула: — Нет, это просто неслыханно!
Но подавальщице было совершенно безразлично, кто такой отец Марджи Миллер и насколько высокое положение он занимает. Может, где-то на государственном уровне он бы и мог возмутиться, но здесь и сейчас, в местной школе, все мы были на одном уровне, и самым главным было то, какого цвета карточку получил ученик в соответствии со своим уровнем успеваемости. А уровень Марджи давал ей право лишь на белую карточку; и всем тем, кто получил белые карты, пришлось встать в отдельную очередь и ждать.
И это стало поистине великой местью за нас, «отщепенцев», таким как Марджи!
Глава двадцать пятая
Когда люди оказываются в экстремальных ситуациях или получают травму, включается некий механизм, и даже самые глубокие интроверты раскрываются и обнажают душу.
Я не была раньше знакома с матерью Сабрины; я лишь несколько раз видела ее неясный силуэт за рулем автомобиля, когда она подвозила к автобусу свою дочь. Но на этот раз, когда двери желтого автобуса намертво захлопнулись, мы с ней продолжали держаться друг друга, словно двое последних людей на земле. И она, в очередной раз закурив и глядя, как отъезжает автобус, уже не стала выдыхать мне в лицо отвратительный дым, пахнущий горелым дегтем.
— Говорят, мы сможем их навещать, — сказала она куда-то в пространство. — Раз в четверть. И свидание будет длиться целых пять часов.
Нам действительно так сказали. В одном конверте с желтой карточкой Фредди прислали и новые правила. Один-единственный листок, так что я все отлично запомнила.
Дорогие родители!
Пожалуйста, не давайте ученику с собой никаких электронных устройств, в том числе: мобильные телефоны, фотокамеры, аудио- или видеорекордеры любого вида, планшеты, лэптопы и электронные указки. Во время первой же проверки все это будет конфисковано и убрано под замок. Мы полагаем, что работа в зоне, свободной от воздействия электроники, обеспечивает учащимся возможность наилучшим образом раскрыть свой академический потенциал. Мы также просим позаботиться о том, чтобы дети не брали с собой наличные деньги, ювелирные украшения или какие-то иные ценные вещи.
Дорогие родители и родственники! Пожалуйста, воздержитесь от звонков в школу и электронных писем. Наша основная миссия — служить вашим детям. А потому, за исключением крайней необходимости, персонал школы не имеет права ни на переговоры, ни на переписку с родителями. Недопустимы также личные посещения вне особых, установленных графиком дней.
Родительские дни разрешены раз в четверть. Конкретно ваш день посещения и прочие детали будут присланы вам по электронной почте в течение двух ближайших рабочих дней.
С благодарностью за то, что доверили нам ваших детей,
Миссис Марта Андервуд, директор государственной школы № 46.