– Несколько раз. Морокам известен проход на восток, поэтому нас чаще можно встретить на севере, мы отлавливаем мертвецов, которым удаётся просочиться на нашу сторону. А иногда переходим на другую, вычищаем и ту сторону гряды, чтобы люди вновь могли жить и на той территории. Правда, мы пока не знаем, что делать с самим озером – входом в царство Озема и Сумерлы.

– Значит, вы ищете решение, как полностью избавиться от мертвецов?

– Да, но пока так и не нашли. И не знаем, возможно ли это. Изначально ожили только те, кто был убит Оземом и Сумерлой, но как только упыри вылезли наружу и начали убивать людей, это распространилось как зараза. Теперь, когда человек умирает, неясно, порвутся ли у него все нити жизни или часть их останется целой. Теперь это похоже на неизлечимую болезнь.

– Зачем тебе Мара?

Ирай и Ясна моментально реагируют на мой вопрос и оборачиваются.

– Если тебе известен проход и где может быть Алия… зачем тебе Мара? – дополняю я.

Косторез продолжает молчать, а по его выражению лица и тому, как он отводит взгляд, я понимаю, что он не хочет на него отвечать.

– Озем и Сумерла боятся Мар, потому что путают вас с Мораной, – наконец признаётся он, а я медленно закрываю и открываю глаза, испытывая практически физическую боль. Та дрожью проходит по моему телу.

– Получается, я тебе нужна как пугало для существ, что близки к богам и против которых у меня, скорее всего, нет и шанса?

– Нет, – отрезает он.

На его лице чётко отражается недовольство, но я не понимаю, к чему оно относится: ему не нравится, что я высказала всё настолько прямо, или ему всё-таки стыдно и он пытается это скрыть.

– Мара нужна на самый крайний случай. Считается, что в Подземное царство может спуститься кто угодно, но вот выбраться из него способен только мертвец или же Мара.

Мой конь не сбавляет шага, а я не отрываясь смотрю Ираю в глаза в поисках вранья или притворства.

– Я не отойду от тебя ни на один треклятый шаг, если буду чувствовать, что тебе может грозить хоть малейшая опасность.

Его голос низкий, практически угрожающий, из-за чего я не сразу понимаю смысл сказанных слов. Ясна неловко кашляет, а я молчу. Я всё ещё чувствую странное давление в груди, какую-то непонятную тягу поссориться с ним. Мне не нравится тон Ирая, но смущение, с которым он осекается и замолкает, понимая, что ответил мне необдуманно резко, притупляет это желание.

– Что если Алия уже мертва? Что нам делать в таком случае? – меняю я тему, не зная, как по-другому сгладить ситуацию.

– Нам достаточно найти тело, – неоднозначно и удивительно спокойно отвечает Ирай, хватаясь за возможность отвлечь внимание от его прошлой двусмысленной фразы. Однако он замечает новый шок на наших с Ясной лицах. – Вам хоть что-нибудь известно о способностях Морока? О том, что мы можем поднимать мёртвых? – уточняет Ирай.

– Да, мы слышали об этом. Но подробности не помешают, – отвечает Ясна, а я согласно киваю.

Мы слышали об этой силе слуги Тени, но если косторез расскажет сам, то, возможно, мы узнаем даже больше.

– В Мороках больше жизненной силы, чем в любом смертном или даже в Маре. Мы можем поднять мертвеца, а после оживить. Однако на последнее мы способны лишь раз, так как отдаём половину своей силы навсегда.

– Ты можешь оживить любого мертвеца? – уточняю я.

Ирай вновь оборачивается и качает головой.

– Нет, тело может быть с ранами, но без сильных разложений. Думаю, максимальный срок – три или пять дней после смерти, всё зависит от сохранности тела. – Морок говорит о смерти поразительным будничным тоном, хотя нет смысла удивляться. Слуги Тени связаны со смертью так же тесно, как и Мары. – Ещё должно пройти какое-то время после поднятия. Вначале создаётся связь, потом тело должно полностью заработать.

– Если тело мертвеца работает, тогда он становится живым?

– Почти, как только тело начинается работать, человек неотличим от живого, но при наличии связи наши жизни соединены. Если умрёт Морок, то погибнет и поднятый. Чтобы такой опасности не было, Мороку нужно полностью оживить воскрешённого, отдав часть своей жизненной силы.

– Даже если княжна мертва, ты сможешь её оживить, – подвожу итог я. – Но ты согласен отдать часть своей жизни Алие? Вы с ней вообще знакомы?

– Нет, – отзывается Ирай.

– Тогда зачем? Потеря половины жизненной силы никак на тебе не отразится? – недоумеваю я.

– Отразится, я всё ещё буду жить дольше обычных смертных, но стану в разы слабее другого полноценного Морока. И впредь буду способен поднимать мертвецов, но больше никому не смогу подарить жизнь.

– Тогда зачем?! – рявкаю я, с силой сжимая поводья.

У меня внутри всё ходит ходуном от мысли, что косторез ведёт себя так же глупо, как и Валад. И снова причиной всему Алия. Меня не должно волновать, что будет с Мороком и его жизненной силой. Мне нужно думать только об удачном стечении обстоятельств, что даже в случае смерти Алии у нас будет возможность вернуть её домой живой.

Но меня волнует.

Волнует то, с какой лёгкостью Ирай готов пожертвовать этим даром ради княжны, которую даже не знает.

Ирай приостанавливает своего коня, чтобы немного отстать от Ясны и поехать рядом со мной. Он сводит брови, словно копируя моё хмурое выражение лица.

– Ради родного Ашорского княжества и единого севера! Ради сохранения мира, так как война принесёт лишь больше мертвецов, а это опасность не только для простых смертных, но и для меня, Гавана и других Мороков, которым придётся с этим разбираться! Поэтому я сделаю это… ради своих братьев. Ради… что?

Косторез начинает отвечать мне не менее резко, но теряет напор и уверенность, замечая, как меняется моё лицо. На его последней фразе я невольно улыбаюсь, поправляя поводья.

– В чём дело? – недоумевает он. – Ты находишь эти причины смехотворными?


– Нет, вовсе нет, – искренне отвечаю я, но стираю улыбку. – Я понимаю. Ты озвучил те же причины, по которым мы с Ясной уже во второй раз отправились на поиски княжны, хотя Мары таким не занимаются.

– Во второй раз?

– Да, княжна уже однажды сбегала, – помогает Ясна. – В тот раз Мара ещё не закончила обучение, но я взяла её с собой.

– Но прислужницы Мораны действительно не занимаются поиском людей, – вслух рассуждает косторез, разминая шею. – Кто вас об этом попросил?

– Князь Верест, – бездумно отвечаю я.

– Князь? У него же множество своих людей, почему он решил, что вы выполните его просьбу?

– Потому что князь… – я осекаюсь, осознавая, в чём едва не призналась.

Ирай вопросительно приподнимает бровь в ожидании продолжения.

– Деньги, – вру я. – Князь принёс щедрые пожертвования.

– Золото – одна из причин, из-за которой ты в одиночку отправилась на север и едва не угодила в лапы беса? – скептически уточняет Ирай, явно не веря в моё оправдание.

Мары всегда славились тем, что деньгами нас не купить. И это правда. Князь не забрал бы свои дары, даже если бы я отказала ему, однако это первое, что пришло мне на ум.

– Бес в мои планы не входил, – реагирую я.

– Уверен, что все умершие от подобных тварей думали так же.

Да он издевается.

Я вскидываю на собеседника взгляд, почти уверенная, что он тоже не прочь со мной поругаться. Мы будто ходим по кругу, пытаясь перейти к настоящему бою, но никак не можем выбрать удачный момент для атаки.

Ясна громко прочищает горло.

– Я устала слушать ваши ссоры. Либо подеритесь уже, либо решите проблему более приятным способом. В конце концов, вы взрослые люди, не обременённые обязательствами.

Мы с Ираем моментально разрываем зрительный контакт, застигнутые врасплох намеренной провокацией сестры. Никто из нас не решается возражать или что-то опровергать, поэтому Ясна тихо смеётся, чувствуя, как легко ей удалось нас угомонить.

До наступления густых сумерек мы ещё скачем, ускоряясь в пути. А после находим подходящую поляну для ночлега. Мы быстро ужинаем, не стремимся разговаривать, вымотанные дорогой. А пока Ясна отходит к ближайшему ручью, чтобы наполнить наши бурдюки водой, мы с косторезом подготавливаем спальные места. Мне тяжело сгибаться, поэтому я опускаюсь на колени в траву, расстилая ткань для себя.

Ирай присаживается на корточки напротив и, не говоря ни слова, помогает. Я не отказываюсь от его помощи, но и не благодарю. Продолжаю с одинаковой силой желать две вещи. Чтобы он убрался как можно дальше и мы больше никогда не виделись, и чтобы косторез не исчезал из моего поля зрения надолго, так как я невольно начинаю искать его глазами. Мои мысли и желания в полнейшем смятении из-за него, и я не понимаю, как можно испытывать настолько противоположные эмоции с одинаковой силой.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я Морок, за то, что лгал тебе и связал. Я знаю, – тихо, но уверенно говорит он. Ирай не смотрит на меня, вытаскивает палку из-под расстеленного покрывала, откидывает и проводит руками по нему в поисках других неудобных камней или сучьев. – Но я не лгал, говоря, что ни на шаг от тебя не отойду. Я втянул тебя в это и буду защищать до конца, даже если это будет стоить мне жизни.

– Какой тогда толк в этом риске, если только ты в состоянии оживить Алию? Всё станет напрасным, если она окажется мертва, а ты умрёшь, защищая меня, – сдержанно возражаю я не ради ссоры, а чтобы напомнить очевидную истину. Он может верить в сказанные им слова, но реальность другая. – Я – Мара. Я живу бок о бок со смертью, а к собственной кончине готова с шести лет.

– Почему с шести? Ведь Марой становятся в десять?

– Это неважно, – вяло отмахиваюсь я. – Просто защищай Алию, когда мы её найдём. Она важнее всего остального.

– Нет, не ради Алии я выпрашивал леденцы у отца Игоря и не ради княжны вырезал каждую бусину для ленты. Так что не говори мне, Мара, кто для меня должен быть важнее. Это я уже решил.

Я что-то невнятно бормочу, но, похоже, Ирай и не ждал ответа, так как легко поднимается на ноги, закончив раскладывать мой плед. Не дослушивая, он уходит к нашему наспех сложенному костру.





* * *


На третий день моё самочувствие в разы лучше, чем раньше. Постоянная усталость и ломота в костях наконец уходят, сон приносит удивительное спокойствие, а мышцы вновь наливаются силой. Раны на боку неплохо затянулись, но ни Ясна, ни Ирай не торопятся снимать швы. Я закатываю глаза, пока они оба деловито рассматривают мои травмы. Чувствую себя неловко, оголяя для них свой бок и слушая, что они обсуждают мои повреждения так, будто меня рядом нет. Я напрягаюсь, но не вздрагиваю, когда Ирай проводит пальцами вдоль длинных ран, рассказывая Ясне, как именно зашивать, чтобы будущие шрамы выглядели максимально аккуратно. Сестра выглядит искренне заинтересованной и признаёт качественную работу. Я в какой-то момент не выдерживаю, отталкиваю их руки и начинаю сама себя перевязывать, решая обойтись без их помощи.

Уже наступил второй летний месяц, но здесь – ближе к горам и северу – недостаточно жарко, чтобы потеть. А прохладные ветра приятно освежают даже при горячем полуденном солнце. Вешая топорик на пояс, я поднимаю взгляд на горную гряду справа. Виднеются высокие, круглый год покрытые снегом пики, верхушки которых теряются в облачном тумане. Насколько мне известно, никто из Мар не пытался пересечь горную гряду, у нас хватает работы и на этой стороне. Более того, с противоположной стороны никогда никто не приходил и не просил о помощи. Князья же заняты разборками между собой и им не до восточных территорий.

К тому же слухи о том, что пути нет, и рассказы о мертвецах за горами ещё больше сокращают количество желающих туда попасть. Уверена, что многие даже не задумываются о другой стороне, занятые повседневными трудностями.

В детстве я ещё испытывала интерес к неизведанным землям, но после историй старших Мар о Смородине-реке, Подземном царстве и территориях, кишащих упырями, потеряла всякое желание отправляться туда лично и узнавать, действительно ли это так. Большинство же смертных просто уверены, что там и земель никаких нет. Всё заканчивается этой горной грядой.

– Как далеко ещё нам идти? – интересуется Ясна у Ирая, укладывая пожитки в одну из седельных сумок.

– Немного. Думаю, сегодня днём мы сделаем последнюдю остановку перед перевалом. Сейчас мы поедем на восток, – расплывчато отвечает косторез.

Он так и не рассказал нам точно, где находится известный только Морокам перевал, и в целом его подозрительность оправданна. Возможно, дело в негласном запрете на разглашение информации. Но я не вижу в этом смысла, так как Мары хорошо умеют ориентироваться на местности, и даже если Ирай попытается нас запутать, одна из нас точно запомнит дорогу.

– Если это возможно, то я бы предложил продолжить путь в ускоренном темпе.