Воспламенившийся жир, пролившийся под ноги «шпионки» из оброненной плошки со свечой, впитавшись в слой пыли и сухого мусора, набирал силу. Огонь осветил фигуру женщины.

Наташа бросилась к прачке, толкая в сторону, выкрикивая:

— Не стойте, тушите! — лихорадочно затаптывала расползающееся огненное пятно, отплёвываясь от удушающего дыма. Та молчала, слезящимися глазами следя за каждым движением хозяйки. — Сгорим все к чёрту! Не стойте соляным столбом!

Словно очнувшись, Хельга подхватила свечу, разгоняя едкий белёсый смрад, удерживая шипящее и плюющееся пламя в плошке, не давая вытечь плавящемуся салу.

— Кажется всё. — Женщина осматривалась, поводя свечой по сторонам.

— Нужно немного выждать. — Наташа изучающе смотрела на неё. — Искра может вспыхнуть. — Что можно ожидать от диверсантки? Перехватила свечу из её рук, покашливая. — Забирайте портрет и идёмте со мной.

Хельга не двигалась.

— Идёмте, не бойтесь. Я не причиню вам зла, если вы не станете нападать на меня. Иначе просто сожгу вас. — Качнула плошку в её сторону. Прачка, молча, подняла портрет, всё ещё оставаясь на месте. — Если я до сих пор вас не сдала, то не сделаю этого сейчас. Я заметила вас ещё вчера. Да-да, Хельга, — кивнула на её недоуменный взор, — я видела вас вчера и знаю, что вы заняты поисками. Идёмте в мою комнату, поговорим. — Оглядываясь через плечо, направилась в дверной проём.

— Почему вы решили, что я буду с вами говорить? — сдвинулась с места женщина.

— Идёмте, я покажу, что было во втором сундуке.

— Во втором?.. Что?

— Идёмте, убить меня или столкнуть с лестницы вы всегда успеете, и будете гореть за это в аду. Вы боитесь ада, Хельга? — Она отвлекала её разговорами, спускаясь по лестнице, снова цепляясь за ломик.

— Не боюсь, госпожа Вэлэри. Я не так давно оттуда…

— Где вы взяли отмычку? — Её не поняли. — Чем вы взломали замок?

— Нашла в каморе. Где лопаты.

Наташа не помнила, чтобы там было что-то похожее:

— Завтра утром вернётесь сюда и отнесёте железяку на место.

— Вы меня не запрёте?

— Будет зависеть от того, насколько вы будете со мной честны.

Пфальцграфиня шла ва-банк, рисковала быть наказанной за свою доверчивость. Но она чувствовала, что дрожащая женщина не причинит ей вреда. Это трудно объяснить, но она видела, как та плакала над портретом матери, впоследствии с готовностью отозвавшись на зов и назвав девушку мамой.

Наташа, установив на стул детский портрет, который в обед прихватила с Руди и, развернув его к огню, спросила:

— Это не вы?

— Нет. Это кузина Вилхелмина, младшая дочь моего дяди.

— А дядя…

— Граф Эрих фон Стессель, старший брат моей матери.

— А вы… — Отметила, что та не солгала и тайна одного имени раскрыта.

— Графиня Хильдегард фон Таубе.

— Присаживайтесь, госпожа Хильдегард, сейчас вы мне всё расскажете. Разговор будет долгий. Может быть, хотите пожевать? Есть печенье. — Кивнула на поднос на столике. — И морс.

— Нет. — Прачка тяжело опустилась на стул.

— А я с вашего позволения переоденусь. — Второе за день платье было испачкано. Это ко всему прочему, ещё пропахло дымом. Всё же ей очень повезло найти молчаливую нелюбопытную служанку. Мысленно поставила птичку: «Поощрить».





Глава 22




Альтбризах, монастырь



От реки тянуло прохладой. Невысокие стены монастыря беспрепятственно пропускали звуки опускающейся на землю ночи.


Герард стоял у распахнутых въездных ворот, жадно вдыхая влажный осенний воздух, насыщенный острым запахом увядающей природы, рыбы и мокрой сорной травы.

Туман, нависший над остывающей речной гладью, казался особенно плотным и осязаемым.

Из близких хлевов раздавалось усталое мычание коров и подросших телят.

Пахло свежевыпеченным хлебом и парным молоком.

Заскрипели и гулко хлопнули двери амбара. Дух подопревшего подмокшего зерна приятно щекотал ноздри.

Последние стуки молота о наковальню, как завершающие аккорды барабанной дроби, торопливо огласили двор об окончании работ.

Пробежали сгорбленные спотыкающиеся тени переговаривающихся на ходу служек.

Из трапезной доносилось монотонное гудение припозднившихся едоков.

— Не идёшь с нами? — голос Карла прозвучал неожиданно резко и неприятно.

— Нет, — повернулся к нему спиной сиятельный. Бравый неунывающий вид соседа раздражал.

Фальгахен в обществе графини, её супруга и ещё десятка пар праздношатающихся приближённых герцога Швабского, направлялись к реке. Их сопровождали крестьяне с ярко горящими факелами.

— А я вот решил посмотреть на ловлю. Люблю, знаешь ли, поразвлечься в хорошем обществе, — рыскал потемневшими глазами по укутанным в плотные накидки женским фигурам, словно хищник в предвкушении удачной охоты.

Графиня Гертруда, одарив графа Бригахбурга быстрой улыбкой, шепнув что-то своей соседке, поспешно отвела глаза. Та, удивлённо вскинув бровь и издав звук восхищения, наградила графа любопытным изучающим взором.

Герард равнодушно отвернулся.

Граф Фальгахен целый вечер настойчиво звал его на редкую для господ забаву. Ловцы собирались утром потчевать важных гостей запечённой рыбой. Ночная ловля угря обещала быть занятной для тех, кто никогда не видел, как она происходит. Желающих посмотреть на это зрелище нашлось немало. Удивительно, что заинтересовались и женщины, рискующие промочить и испортить, а то и вовсе порвать дорогие кожаные туфельки тонкой выделки. Они, с горящими взорами, возбуждённо галдя, шествовали под опекой мужей или компаньонок.

Герард вспомнил, как сам не раз принимал участие в такой ловле. Всевышний, как давно это было!

Угорь — ночная рыба и, охотясь на мелководье, легко попадает в ловушку именно ночью. Из длинного деревянного чурбака, не менее двойной длины речного хищника, выдалбливается сердцевина. С одной стороны долблёнка глушится и закрепляется на дне водоёма, помеченная выступающим над поверхностью воды шестом. Угорь селится в ней. Вся ловля сводится к тому, чтобы как можно быстрее поднять такую ловушку на берег, слить из неё воду с уловом и при этом не дать уйти изворотливой выскальзывающей из рук рыбине. В одну такую ночную ловлю, Дитриху едва удалось отскочить от летящего на берег чурбака. Не упади он вовремя и не откатись в сторону, перелом обеих ног ему был бы обеспечен.

Граф усмехнулся. Ловля не будет удачной, если не соблюдать тишину. Угорь — рыба пугливая и не выносит посторонних звуков, а дамы слишком разговорчивы. Он смотрел в усыпанное низкими крупными звёздами небо и перед его взором вставал лик той, о которой он никогда не забывал. Днём ли, ночью его сердце согревали думы о ней. Тогда на его лице чуть приподнимались уголки губ, тронутые незаметной сдержанной улыбкой. Сейчас Таша находится среди родных и близких людей, с ней всё в порядке и он спокоен за неё. Она умница и знает, где он, понимает, что от него не зависит, когда герцог Швабский соизволит принять и выслушать своего подданного.

Генрих, похоже, пришёл в себя и завтра с утра готовился заняться неотложными делами, вести приём просителей. Хорошо, если бы Герарду удалось в числе первых посетителей попасть к его высочеству. Тогда бы он при благоприятном исходе беседы уже к вечеру встретился бы со своей Птахой. В любом случае, как только всё решится положительно, он не задержится в надоевшей обители ни на одно мгновение. Поскачет к любимой в любое время, в любую погоду.

Вздохнув и направляясь на отдых, был остановлен молоденьким слугой кого-то из гостей. Тот, вплотную приблизившись к мужчине, быстро вполголоса промолвил:

— Господин граф, герцогиня Ангелика фон Вайсбах настоятельно просит вас навестить её. — Не ожидая ответа, испарился так же быстро, как и появился.

— Что за чёрт? — подивился сиятельный, оглядываясь по сторонам.

Факелы освещали пустой гулкий коридор.

Немного поразмыслив о последствиях неосмотрительного игнорирования просьбы герцогини, приближённой к его светлости, повернул в противоположную сторону от выделенной ему каморы. Он сейчас не в том положении, чтобы чураться женщины, пользующейся покровительством герцога Швабского.



В камине весело потрескивал огонь. Отправив служанку, госпожа Ангелика не сомневалась, что граф Бригахбург не посмеет пренебречь её приглашением.

Плотный поток тепла приятно обволакивал разгорячённое и расслабленное от выпитого вина тело. Молодая вдова полулежала на огромной пуховой подушке, слушая посапывание своей престарелой бессменной компаньонки. С Корой её связывала привычка и нежелание менять состарившуюся на её глазах приживалку более молодой. К тому же они отлично ладили, понимая друг друга с полуслова.

Кора… Как и положено компаньонке, женщина ещё до замужества Ангелики недремлющим оком следила за своей подопечной, намереваясь дождаться наследников герцогини и заняться их воспитанием. Не дождалась. После смены положения хозяйки с замужней женщины на вдову, она снова занялась соблюдением приличий, но уже не так рьяно. Подводили годы и здоровье. И зрение уже не то, и в ушах всё дольше шумит, и всё сильнее тянет к отдыху после посещения званых обедов и утомительных воскресных прогулок. За месяц следования за своей госпожой, женщина устала и мечтала поскорее пристроить хозяйку за широкую мужскую спину.

Вот и сейчас она знала, что Ангелика, целый день находящаяся в обществе своей подруги графини Гертруды фон Брант и так расстроившаяся после случившегося в монастырском садике, ждёт визита некоего заезжего графа, которого она когда-то знавала, и который по её восторженным репликам в его адрес, произвёл на неё неизгладимое впечатление. И судя по всему, она очень в нём заинтересована. Даст Господь, скоро скитания её подопечной, и её, Коры, соответственно, тоже, успешно закончатся свадебным сговором. Она, наконец, вернётся к прежней спокойной, сытой и ничем не обременённой жизни. Женщина без устали крестилась, вознося Всевышнему просящие и благодарственные молитвы.

Услышав сухой стук в дверь, потихоньку вздохнув, приживалка плотнее прикрыла глаза и своим храпом красноречиво дала понять о пребывании в царстве сладкого покоя бога сна Гипноса, отца властелина видений Морфея.

— Проходите, господин граф. — Ангелике стало душно от одного взгляда на вошедшего. — Присаживайтесь. — Указала на край ложа на приличествующем расстоянии от себя. Единственное кресло занимала Кора.

— Госпожа герцогиня, как вы себя чувствуете? — Герард склонился над протянутой для поцелуя белой холёной ручкой, боковым зрением отмечая спящую в кресле пожилую женщину.

— Уже хорошо. Я даже собиралась пойти на реку смотреть на ловлю рыбы. Но Гертруда отговорила. Последнее время меня преследуют неудачи, и я не стала рисковать. Да и Кора в этой прогулке стала бы обузой. — Задержала взор на компаньонке, издавшей хрюкающий всхлип.

— Неудачи? Вы о том, что случилось в саду? — Он присел, оглядываясь через плечо на вазу на низком столике, полную винограда и краснобоких яблок. От надкусанного плода расходился аромат свежести и ещё чего-то неуловимо приятного и волнующего. — Это всего лишь нелепый случай. Не следует принимать его так близко к сердцу. Всё ведь обошлось, и вы не заболели, чему я рад.

— Рады? Вы не обманываете меня? — улыбнулась герцогиня. — Могу я вам предложить кубок вина?

— Вообще-то… — запнулся, глядя, как женщина с поспешной готовностью услужить соскочила с ложа и грациозно изогнувшись, поправила на голове соскальзывающую шёлковую накидку, налила в кубок из кувшина, добавив немного себе, пригубливая. Движение языка по губам не ускользнуло от его взгляда. Мелькнувшее сомнение развеялось. Зачем ей его дурманить? Отменное, известное на всю округу выдержанное тягучее подслащённое виноградное вино из погребов монастыря приятно опалило гортань. — Я бы хотел знать, чему обязан вашим вниманием. — Скосил взор на посапывающую женщину в кресле.

— Хочу отблагодарить вас за помощь во время… — потупилась, замолкая. — Впрочем, больше не будем об этом. Не буду спрашивать, что привело вас к Генриху. Но если этот визит очень важен для вас, могу помочь вам одному из первых попасть к нему завтра на приём. Насколько мне известно, в силу занятости он предполагает принять несколько первых просителей. Потом с ним ждёт встречи… — Замолчала, раздумывая, не слишком ли много позволяет знать графу о делах принца. — Неважно. Только после этого настроение его высочества может внезапно измениться и нарушить ваши ожидания его лояльности.