— У вас есть экономка, которой вы платите жалованье. Она до моего появления успешно помогала вам по хозяйству. Считайте, что Хенрике побывала в отпуске, а я сменила её на время. — Перевела дух. — Так что стало с прежними владельцами замка? Кто они? — Нет, всё же напрасно она допекает его. А больше не к кому обратиться.
— Они повешены! — фон Россен неожиданно разъярился. — Ты это хотела знать?
Наташа отшатнулась от него, как будто получила пощёчину:
— Все?! — машинально схватилась за щеку, потирая. Образ улыбчивого мальчишки промелькнул, исчезая.
— Да!
— И дети? — Комната качнулась. Очертания шкатулки на столе расплывались.
— Откуда ты знаешь про детей?
— Не знаю. Так сказала. В любой большой семье есть дети. — Она отгоняла подступающую слабость.
Повисло долгое молчание. Манфред, опустив голову и глядя на стилос, замерший в его пальцах, вспоминал давно забытые события.
Нарушила давящую на уши тишину:
— Если вы получили в дар такой замок с его землями и деревнями, будучи уже богатым, учитывая вашу должность при монархе, то… — запнулась, набираясь духа. Выпалила: — Куда исчезло всё ваше богатство?
Пфальцграф поднял на неё глаза. Краска медленно заливала бледное лицо:
— Богатство, говоришь? — И тут его прорвало! — Да я за пять лет, что искал тебя с матерью, целое состояние потратил, снаряжая корабль за кораблём, разыскивая вас в землях Фрисландии, ведя переговоры с нурманнами, подкупая соглядатаев и шпионов. Думаешь, легко проникнуть в земли враждебного государства и собирать по крупицам сведения обо всех захваченных в плен иноземцах, разыскивая вас среди пленённых женщин? И ты смеешь спрашивать меня о богатствах?!
— А потом, — не унималась девушка, — почему вы с вашим опытом не сумели поднять хозяйство? Да ваш управляющий, если ему помочь…
— Замолчи! — папенька дёрнулся в кресле. — Как ты разговариваешь с отцом? Что за воспитание ты получила в монастыре? Я после побега этой прелюбодейки… Этой неблагодарной твари… Она обобрала меня… Это место! Оно проклято! Эта бездонная яма только высасывала золото, ничего не давая взамен!
Проклятое место? Сказки! Это результат плохого подбора обслуживающего персонала, воровство, нежелание самому что-то делать… Да, Наташа помнила, что его разбил паралич, и он еле выкарабкался, потеряв интерес к жизни. Время было упущено, хозяйство за эти годы пришло в упадок.
— Почему должна расхлёбываться я? — она едва не плакала, мысленно отвечая: «А кого ты видишь кроме себя, годного на продажу?». — Почему вы считаете… — И снова знала ответ: «Ради твоего блага». Этого человека может хоть что-нибудь разжалобить? — А я вспомнила… — Уцепилась за последнюю соломинку. — Вы меня спрашивали о матери… — Видела, как напрягся Манфред. — Это был корабль викингов. Шторм. Меня оторвали от мамы и выбросили за борт. Понимаете? Вот так взяли за одну ногу и с размаха бросили в воду. Как щенка! — Махнула рукой в сторону. Именно так, как тогда ей привиделось. — Пожалуйста, не отдавайте меня Фальгахену. — Выскочила из-за стола, подбегая к хмурому мужчине, обнимая за шею, прижимаясь. Слёзы душили, мешая говорить. — Прошу вас, только не ему…
Фон Россен похлопал дочь по руке:
— Ну, ну, успокойся, Вэлэри. Не нужно преувеличивать. Ты старшая и единственная наследница титула, замка, земель. Я позаботился об этом. Это всегда будет твоим. Что касается графа фон Фальгахена, то всё в руках Господа. — Он осенил себя крестом. — Как только он прибудет, я подпишу свадебное соглашение. Ступай на кухню и займись вечерей. После обеда у меня в чреве будто огонь горит.
Всё бесполезно. Пфальцграф непреклонен. Сил на убеждения уже не осталось. Одно упоминание о Карле лишало её равновесия. Вытерла горькие слёзы бессилия. Больше она не вернётся к этому разговору.
Рванула дверь на себя. Служки от неожиданности отпрянули в сторону.
— Уши греете? Подслушиваете? А потом будете смаковать подробности, придумывая гадости?
Заскочив в кухню, уставилась на замершую Лисбет. Метла в её руках по инерции продолжала скрести по камню.
Мартгарет перекосило от страха, глядя на возбуждённую хозяйку. Кувшин задёргался в её руке.
Крупная тень шмыгнула в тёмный проход.
Чья-то юбка мелькнула в дверях.
Наташа похлопала ладонью по распахнутой дверной створке. Её поняли сразу.
— Отдраили, хозяйка, как вы велели. Два раза, — кивала Гретель, кланяясь, как китайский болванчик, на всякий случай отступая назад. — Ножом и сверху песком.
— Гензель где? — процедила сквозь зубы, осматриваясь. Она уже ненавидела эту кухню.
— Ещё не пришёл с конюшни, хозяйка.
А вот девушка сегодня Серую не навестила.
Прошла к столу, на котором на подносах под салфетками лежал хлеб и сдоба с печеньем. После перепалки прорезался аппетит. Да и обеда, считай, не было.
Глаза зацепились за ящик с воском в углу. Совсем забыла о свечах. А кому они теперь нужны? Разве что на её похороны. В глубине души чувствовала, что от Карла будет нелегко отделаться.
— Лисбет, сходите, пожалуйста, к портнихе, возьмите у неё нитки. Гретель, мне нужно два котла, чтобы один входил в другой. — Загремела утварь. — Да, такие подойдут. Вы, — кивнула появившейся второй подсобнице, — принесите небольших камней и уложите на дно большого котла. Затем, возьмите воск и наколите его кусочками. А вы, Маргарет, начинайте варить молочный суп с клёцками. Если от вас сбежит молоко, побежите его догонять. С вещами. — Обвела кухню мрачным взглядом. — Я скоро вернусь.
— Эрмелинда, посмотри вот эти свитки, — Наташа после вечери немного подобрела и пригласила сестру к себе, предварительно закрыв сундук с рисунками. Если пфальцграф прав и этих людей нет в живых, то и травить душу не стоит.
Завтра она обязательно поищет комнату с панелями, изображёнными на рисунке с котом, и заглянет в тайник. Ночью устроит облаву на прачку. Очень хотелось найти клад и сбежать из этого места. Куда? В большой город и затеряться там. Кёльн? Очень далеко. Аугуст, например. О нём говорил герр Штольц. Её, конечно, будут искать, как ищут утерянный кошель, набитый золотом. Для начала недельку-другую отсидится в Штрассбурхе, купит крытый фургон, какие видела у торговцев на рынке, наймёт охрану и уедет… Но тех средств, что есть у неё, надолго не хватит.
На окне в свечных формах застывал воск. Перебиваемый мягким запахом роз, сладкий медовый аромат ощущался слабо. В следующий раз она добавит сушеный зверобой или лаванду. Утром проверит, не слишком ли тонкий сплела фитиль.
От света свечи на стенах качались чернильные угловатые тени. Пергамент в руках сестры выглядел не короче рыцарского копья. Она тихо спросила:
— А что это?
— Нашла в сундуке на третьем этаже. Это не документы отца? — Ждала вопроса, почему не отнесла пфальцграфу. Не дождалась. Либо Эрмелинда тормозила, либо ей самой стало интересно.
Малолетка с чувством собственного превосходства раскатала свиток, поворачиваясь к источнику света. Щурясь, вчитывалась в турецкую грамоту:
— Нет… Здесь идёт речь о покупке участка земли. — Указала пальцем в место на «бумаге». — Вот… Покупатель, граф Эрих фон Стессель. Продавец — барон Сигфрид фон Шнайдер. Описание, размеры… Ой, как давно было… Меня тогда и не было вовсе… — Оторвала взор от купчей. — Это не наше.
— Другие глянь… Тебе что-нибудь известно о прежних владельцах замка? — С надеждой уставилась на сестру.
— Нет, я не интересовалась… Эти два не прочту. — Вернула свитки. — На другом языке.
Наташа заглянула в один. Да, тарабарщина.
— А это купчая на дом в Бригантиуме (прим. авт., Брегенц — город на западе Австрии). — Пристально изучался последний документ.
— Где это?
— Если не ошибаюсь, то у Констанцкого озера (прим. авт., Боденское озеро, находящееся в предгорьях Альп на границе Германии, Швейцарии и Австрии).
— Понятно, — разочарованно протянула пфальцграфиня, мысленно добавляя, что ничего не понятно. Ни название города, ни озера, ни о чём не сказали. Не помешает изучить старые географические названия. Значит, скорее всего, граф фон Стессель и есть бывший владелец недвижимости. Богатый, если мог позволить себе такие покупки и содержание замка. Что даст эта информация? Ничего! Удовлетворила любопытство, чтобы не возвращаться к этому вопросу.
* * *
Снова сидела у окна в комнате на третьем этаже, глядя на тёмные верхушки деревьев, выделяющиеся на фоне светлеющего неба. В приоткрытую дверь сквозило. Становилось холодно. Девушка думала о сестре. О том, что могла бы, как и она, не задумываться о своём будущем и полностью положиться на выбор фон Россена. Делать всё, что положено жене аристократа и радоваться, что пришла в этот век не дочерью крестьянина, а госпожой. Леди… Так её называл Герард. Качнула головой, отгоняя мысли о жизни в замке Бригах. Часто думала о том, правильно ли поступила, спешно уехав оттуда, оставив тех, кого любила. Но и оставаться дальше не было ни желания, ни сил. Выдохлась постоянно находиться под прицелом злобных взглядов Юфрозины, графини и её дочери, играть в непонятные игры, быть игрушкой в мужских руках, ежедневно ощущая себя стоящей на краю пропасти в ожидании толчка в спину.
Она хотела, чтобы её мужчина сделал выбор самостоятельно. Не хотела мешать ему в принятии единственно верного решения. Времени прошло достаточно. Выбор сделан. Оставшиеся в замке графини помогли Герарду. А она… Она не знает, как теперь быть.
Время всё расставит по своим местам. Оно безжалостно и не будет ни под кого подстраиваться.
Посчитав, что ожидание прачки сегодня не принесёт желаемого результата, соскочила с подоконника, закрывая ставню.
Отблески свечи увидела, завернув на втором этаже к своей комнате. В предвкушении повернула назад. Хельга поднималась по лестнице с ломиком в руке. Что им послужило, разобрать было трудно.
Выждав, когда женщина свернёт в коридор третьего этажа, бесшумно проследовала за ней, размышляя, в какой момент показаться ей и нужно ли это делать? Насколько она агрессивна? Есть ли сообщник? Нащупав панцербрехер, почувствовала себя увереннее.
Хельга действовала осторожно, стараясь меньше шуметь. Но стук металла о металл заглушать было трудно.
Наташа поднялась к распахнутой двери на чердак, едва не зацепившись за то, что заменило отмычку. Взломщица орудовала одна.
Насколько позволял тусклый свет сальной свечи, девушка всматривалась в то, что происходило на чердаке.
Прачка откинула крышку сундука со свитками. Порывшись в нём, раскрутила первый попавшийся пергамент. Отбросила. На этом поиски закончились. Документы её не интересовали.
У пустого кофра задерживаться не стала. Осмотревшись, поспешила к развёрнутым на всеобщее обозрение картинам.
Они, аккуратно составленные в рядок, словно приготовленные для демонстрации в картинной галерее, ждали своего первого зрителя. И он пришёл. Хельга подносила свечу к каждой из них, поспешно крестясь и глухо бубня. У очередной, с изображением аристократки, опустилась на колени, обнимая. Послышались всхлипы и невнятный шёпот.
Наташа не двигалась, не мешая женщине оплакивать горе, остерегаясь сделать шаг и выдать своё присутствие.
Хруст мусора под ногами, каждый звук и вздох, пойманные в ночной напряжённой тишине чердака чутким недремлющим эхом, воспринимались обострённым слухом, как набат.
Выплакавшись, прачка встала с колен. Отёршись полой передника, подтянула увесистый портрет, поднимая и прихватывая свечу, которая норовила выпасть.
Шагнув в сторону, девушка обнаружила себя: под ногами зашуршало.
Хельга, вскрикнув, выронила свечу. Следом раздался грохот падающей «полки».
Всё погрузилось в темноту.
И тишина…
— Хельга, — тихо позвала сыщица.
— Мама… — надрывный шёпот раздался с того места, где, не двигаясь, стояла прачка.
— Нет, Хельга, это Вэлэри.
— Они повешены! — фон Россен неожиданно разъярился. — Ты это хотела знать?
Наташа отшатнулась от него, как будто получила пощёчину:
— Все?! — машинально схватилась за щеку, потирая. Образ улыбчивого мальчишки промелькнул, исчезая.
— Да!
— И дети? — Комната качнулась. Очертания шкатулки на столе расплывались.
— Откуда ты знаешь про детей?
— Не знаю. Так сказала. В любой большой семье есть дети. — Она отгоняла подступающую слабость.
Повисло долгое молчание. Манфред, опустив голову и глядя на стилос, замерший в его пальцах, вспоминал давно забытые события.
Нарушила давящую на уши тишину:
— Если вы получили в дар такой замок с его землями и деревнями, будучи уже богатым, учитывая вашу должность при монархе, то… — запнулась, набираясь духа. Выпалила: — Куда исчезло всё ваше богатство?
Пфальцграф поднял на неё глаза. Краска медленно заливала бледное лицо:
— Богатство, говоришь? — И тут его прорвало! — Да я за пять лет, что искал тебя с матерью, целое состояние потратил, снаряжая корабль за кораблём, разыскивая вас в землях Фрисландии, ведя переговоры с нурманнами, подкупая соглядатаев и шпионов. Думаешь, легко проникнуть в земли враждебного государства и собирать по крупицам сведения обо всех захваченных в плен иноземцах, разыскивая вас среди пленённых женщин? И ты смеешь спрашивать меня о богатствах?!
— А потом, — не унималась девушка, — почему вы с вашим опытом не сумели поднять хозяйство? Да ваш управляющий, если ему помочь…
— Замолчи! — папенька дёрнулся в кресле. — Как ты разговариваешь с отцом? Что за воспитание ты получила в монастыре? Я после побега этой прелюбодейки… Этой неблагодарной твари… Она обобрала меня… Это место! Оно проклято! Эта бездонная яма только высасывала золото, ничего не давая взамен!
Проклятое место? Сказки! Это результат плохого подбора обслуживающего персонала, воровство, нежелание самому что-то делать… Да, Наташа помнила, что его разбил паралич, и он еле выкарабкался, потеряв интерес к жизни. Время было упущено, хозяйство за эти годы пришло в упадок.
— Почему должна расхлёбываться я? — она едва не плакала, мысленно отвечая: «А кого ты видишь кроме себя, годного на продажу?». — Почему вы считаете… — И снова знала ответ: «Ради твоего блага». Этого человека может хоть что-нибудь разжалобить? — А я вспомнила… — Уцепилась за последнюю соломинку. — Вы меня спрашивали о матери… — Видела, как напрягся Манфред. — Это был корабль викингов. Шторм. Меня оторвали от мамы и выбросили за борт. Понимаете? Вот так взяли за одну ногу и с размаха бросили в воду. Как щенка! — Махнула рукой в сторону. Именно так, как тогда ей привиделось. — Пожалуйста, не отдавайте меня Фальгахену. — Выскочила из-за стола, подбегая к хмурому мужчине, обнимая за шею, прижимаясь. Слёзы душили, мешая говорить. — Прошу вас, только не ему…
Фон Россен похлопал дочь по руке:
— Ну, ну, успокойся, Вэлэри. Не нужно преувеличивать. Ты старшая и единственная наследница титула, замка, земель. Я позаботился об этом. Это всегда будет твоим. Что касается графа фон Фальгахена, то всё в руках Господа. — Он осенил себя крестом. — Как только он прибудет, я подпишу свадебное соглашение. Ступай на кухню и займись вечерей. После обеда у меня в чреве будто огонь горит.
Всё бесполезно. Пфальцграф непреклонен. Сил на убеждения уже не осталось. Одно упоминание о Карле лишало её равновесия. Вытерла горькие слёзы бессилия. Больше она не вернётся к этому разговору.
Рванула дверь на себя. Служки от неожиданности отпрянули в сторону.
— Уши греете? Подслушиваете? А потом будете смаковать подробности, придумывая гадости?
Заскочив в кухню, уставилась на замершую Лисбет. Метла в её руках по инерции продолжала скрести по камню.
Мартгарет перекосило от страха, глядя на возбуждённую хозяйку. Кувшин задёргался в её руке.
Крупная тень шмыгнула в тёмный проход.
Чья-то юбка мелькнула в дверях.
Наташа похлопала ладонью по распахнутой дверной створке. Её поняли сразу.
— Отдраили, хозяйка, как вы велели. Два раза, — кивала Гретель, кланяясь, как китайский болванчик, на всякий случай отступая назад. — Ножом и сверху песком.
— Гензель где? — процедила сквозь зубы, осматриваясь. Она уже ненавидела эту кухню.
— Ещё не пришёл с конюшни, хозяйка.
А вот девушка сегодня Серую не навестила.
Прошла к столу, на котором на подносах под салфетками лежал хлеб и сдоба с печеньем. После перепалки прорезался аппетит. Да и обеда, считай, не было.
Глаза зацепились за ящик с воском в углу. Совсем забыла о свечах. А кому они теперь нужны? Разве что на её похороны. В глубине души чувствовала, что от Карла будет нелегко отделаться.
— Лисбет, сходите, пожалуйста, к портнихе, возьмите у неё нитки. Гретель, мне нужно два котла, чтобы один входил в другой. — Загремела утварь. — Да, такие подойдут. Вы, — кивнула появившейся второй подсобнице, — принесите небольших камней и уложите на дно большого котла. Затем, возьмите воск и наколите его кусочками. А вы, Маргарет, начинайте варить молочный суп с клёцками. Если от вас сбежит молоко, побежите его догонять. С вещами. — Обвела кухню мрачным взглядом. — Я скоро вернусь.
— Эрмелинда, посмотри вот эти свитки, — Наташа после вечери немного подобрела и пригласила сестру к себе, предварительно закрыв сундук с рисунками. Если пфальцграф прав и этих людей нет в живых, то и травить душу не стоит.
Завтра она обязательно поищет комнату с панелями, изображёнными на рисунке с котом, и заглянет в тайник. Ночью устроит облаву на прачку. Очень хотелось найти клад и сбежать из этого места. Куда? В большой город и затеряться там. Кёльн? Очень далеко. Аугуст, например. О нём говорил герр Штольц. Её, конечно, будут искать, как ищут утерянный кошель, набитый золотом. Для начала недельку-другую отсидится в Штрассбурхе, купит крытый фургон, какие видела у торговцев на рынке, наймёт охрану и уедет… Но тех средств, что есть у неё, надолго не хватит.
На окне в свечных формах застывал воск. Перебиваемый мягким запахом роз, сладкий медовый аромат ощущался слабо. В следующий раз она добавит сушеный зверобой или лаванду. Утром проверит, не слишком ли тонкий сплела фитиль.
От света свечи на стенах качались чернильные угловатые тени. Пергамент в руках сестры выглядел не короче рыцарского копья. Она тихо спросила:
— А что это?
— Нашла в сундуке на третьем этаже. Это не документы отца? — Ждала вопроса, почему не отнесла пфальцграфу. Не дождалась. Либо Эрмелинда тормозила, либо ей самой стало интересно.
Малолетка с чувством собственного превосходства раскатала свиток, поворачиваясь к источнику света. Щурясь, вчитывалась в турецкую грамоту:
— Нет… Здесь идёт речь о покупке участка земли. — Указала пальцем в место на «бумаге». — Вот… Покупатель, граф Эрих фон Стессель. Продавец — барон Сигфрид фон Шнайдер. Описание, размеры… Ой, как давно было… Меня тогда и не было вовсе… — Оторвала взор от купчей. — Это не наше.
— Другие глянь… Тебе что-нибудь известно о прежних владельцах замка? — С надеждой уставилась на сестру.
— Нет, я не интересовалась… Эти два не прочту. — Вернула свитки. — На другом языке.
Наташа заглянула в один. Да, тарабарщина.
— А это купчая на дом в Бригантиуме (прим. авт., Брегенц — город на западе Австрии). — Пристально изучался последний документ.
— Где это?
— Если не ошибаюсь, то у Констанцкого озера (прим. авт., Боденское озеро, находящееся в предгорьях Альп на границе Германии, Швейцарии и Австрии).
— Понятно, — разочарованно протянула пфальцграфиня, мысленно добавляя, что ничего не понятно. Ни название города, ни озера, ни о чём не сказали. Не помешает изучить старые географические названия. Значит, скорее всего, граф фон Стессель и есть бывший владелец недвижимости. Богатый, если мог позволить себе такие покупки и содержание замка. Что даст эта информация? Ничего! Удовлетворила любопытство, чтобы не возвращаться к этому вопросу.
* * *
Снова сидела у окна в комнате на третьем этаже, глядя на тёмные верхушки деревьев, выделяющиеся на фоне светлеющего неба. В приоткрытую дверь сквозило. Становилось холодно. Девушка думала о сестре. О том, что могла бы, как и она, не задумываться о своём будущем и полностью положиться на выбор фон Россена. Делать всё, что положено жене аристократа и радоваться, что пришла в этот век не дочерью крестьянина, а госпожой. Леди… Так её называл Герард. Качнула головой, отгоняя мысли о жизни в замке Бригах. Часто думала о том, правильно ли поступила, спешно уехав оттуда, оставив тех, кого любила. Но и оставаться дальше не было ни желания, ни сил. Выдохлась постоянно находиться под прицелом злобных взглядов Юфрозины, графини и её дочери, играть в непонятные игры, быть игрушкой в мужских руках, ежедневно ощущая себя стоящей на краю пропасти в ожидании толчка в спину.
Она хотела, чтобы её мужчина сделал выбор самостоятельно. Не хотела мешать ему в принятии единственно верного решения. Времени прошло достаточно. Выбор сделан. Оставшиеся в замке графини помогли Герарду. А она… Она не знает, как теперь быть.
Время всё расставит по своим местам. Оно безжалостно и не будет ни под кого подстраиваться.
Посчитав, что ожидание прачки сегодня не принесёт желаемого результата, соскочила с подоконника, закрывая ставню.
Отблески свечи увидела, завернув на втором этаже к своей комнате. В предвкушении повернула назад. Хельга поднималась по лестнице с ломиком в руке. Что им послужило, разобрать было трудно.
Выждав, когда женщина свернёт в коридор третьего этажа, бесшумно проследовала за ней, размышляя, в какой момент показаться ей и нужно ли это делать? Насколько она агрессивна? Есть ли сообщник? Нащупав панцербрехер, почувствовала себя увереннее.
Хельга действовала осторожно, стараясь меньше шуметь. Но стук металла о металл заглушать было трудно.
Наташа поднялась к распахнутой двери на чердак, едва не зацепившись за то, что заменило отмычку. Взломщица орудовала одна.
Насколько позволял тусклый свет сальной свечи, девушка всматривалась в то, что происходило на чердаке.
Прачка откинула крышку сундука со свитками. Порывшись в нём, раскрутила первый попавшийся пергамент. Отбросила. На этом поиски закончились. Документы её не интересовали.
У пустого кофра задерживаться не стала. Осмотревшись, поспешила к развёрнутым на всеобщее обозрение картинам.
Они, аккуратно составленные в рядок, словно приготовленные для демонстрации в картинной галерее, ждали своего первого зрителя. И он пришёл. Хельга подносила свечу к каждой из них, поспешно крестясь и глухо бубня. У очередной, с изображением аристократки, опустилась на колени, обнимая. Послышались всхлипы и невнятный шёпот.
Наташа не двигалась, не мешая женщине оплакивать горе, остерегаясь сделать шаг и выдать своё присутствие.
Хруст мусора под ногами, каждый звук и вздох, пойманные в ночной напряжённой тишине чердака чутким недремлющим эхом, воспринимались обострённым слухом, как набат.
Выплакавшись, прачка встала с колен. Отёршись полой передника, подтянула увесистый портрет, поднимая и прихватывая свечу, которая норовила выпасть.
Шагнув в сторону, девушка обнаружила себя: под ногами зашуршало.
Хельга, вскрикнув, выронила свечу. Следом раздался грохот падающей «полки».
Всё погрузилось в темноту.
И тишина…
— Хельга, — тихо позвала сыщица.
— Мама… — надрывный шёпот раздался с того места, где, не двигаясь, стояла прачка.
— Нет, Хельга, это Вэлэри.