Эмма закрыла глаза. — Я знаю. Ты и Кристина…
— Она сказала мне, — перебил её Марк. — Что Джулиан влюблен в тебя.
Эмма не открывала глаза, но она все еще могла видеть яркий свет факелов, окружающих павильон, и отчётливый свет напротив своих век..
— Эмма, — сказал Марк. — Это не ее вина. Это был несчастный случай. Но когда она рассказала мне об этом, я всё понял. Ничего из этого никогда не имело никакого отношения к Кэмерону Эшдауну, не так ли? Ты пыталась защитить Джулиана от его собственных чувств. Если Джулиан тебя любит, ты должна была убедить его, что для тебя испытывать к нему ответные чувства невозможно.
Его сочувствие почти сломало ее. Она открыла глаза — сидеть с закрытыми глазами было трусостью, а Карстаирсы не были трусами. — Марк, ты знаешь о Законе, — сказала она. — И ты знаешь секреты Джулиана — об Артуре, Институте. Ты знаешь, что произойдет, если кто-нибудь узнает, что они могут сделать с нами, с вашей семьей.
— Я знаю, — сказал он. — И я не сержусь на вас. Я бы стоял рядом с тобой, если бы ты нашла кого-то другого, чтобы обмануть его. Иногда мы должны обманывать тех, кого любим. Но я не могу быть инструментом, который причиняет ему боль.
— Но это можешь быть только ты. Ты думаешь, если бы был кто-то еще, я бы попросила тебя? — Она слышала отчаяние в своем собственном голосе.
Глаза Марка затуманились. — Почему именно я?
— Потому что больше нет никого, к кому бы ревновал Джулс, — сказала она, и она увидела, как в глазах его мелькнуло удивление, когда у неё за спиной хрустнула ветка. Она повернулась, и Кортана вспыхнула.
Это был Джулиан. — Ты должна знать лучше, когда хвататься за оружие перед своим парабатаем, — сказал он с кривой улыбкой.
Она опустила клинок. Слышал ли он, о чём они с Марком говорили? Не похоже на то. — А ты должен знать лучше, перед кем шуметь во время ходьбы.
— Никаких беззвучных рун, — сказал Джулс, и перевел взгляд с нее на Марка. — Мы нашли позицию ближе к трону. Кристина уже…
Но Марк уже ушёл. Он смотрел туда, на что Эмма не обращала внимания. Взгляд Джулиана встретился с её, полный беспечной тревоги, а затем Марк двинулся прочь, пробираясь сквозь подлесок.
Двое осташихся бросились вслед за ним. Эмма чувствовала, как пот собирается во впадинку на её спине, в то время как она старается, чтобы не наступить на ветку, которая может сломаться, на лист, который может хрустнуть. Было больно, и почти унизительно осознать, насколько сильно нефилимы полагаются на свои руны.
Она быстро подошла, чуть не врезавшись в Марка. Он не зашел далеко, только к самому краю поляны, где он был все еще скрыт от взглядов за зарослями папоротников.
Они видели поляну беспрепятственно. Эмма увидела, что фейри Неблагого двора собрались возле трона.
Вероятно, их было сто, а может и больше. Они были одеты в потрясающие наряды, гораздо более элегантные, чем она себе представляла. Женщина с темной кожей носила платье из перьев лебедя, суровое и белое ожерелье украшало её тонкое горло. Два бледных мужчины были одеты в розовые шелковые пальто и жилеты из мерцающих синих птичьих крыльев. Женщина с кожей цвета пшеницы и с волосами из розовых лепестков приблизилась к павильону, ее платье — замысловатая клетка из костей мелких животных, скрепленных вместе нитью из человеческих волос.
Но Марк ни на кого не смотрел, он не смотрел на павильон, где стояли одни принцы Неблагого двора, ожидая. Вместо этого он пристально смотрел на двух других принцев Неблагого двора, оба они были одеты в черный шелк. Один был высок с насыщенной коричневой кожей, а череп ворона, покрытый золотом, висел у него на шее. Другой был бледным и черноволосым, его лицо было узким и бородатым. Между ними висела фигура заключенного, его одежда была окровавлена, его тело безвольно поникло. Толпа расступилась, их голоса снизились до тихого шёпота.
— Киран, — прошептал Марк. Он двинулся вперед, но Джулиан поймал его за рубашку, столь крепко хватая брата, что его костяшки побелели.
— Не сейчас, — прошипел он на одном дыхании. Его взгляд был твёрдым, глаза сверкали; В них Эмма видела безжалостность, которая, как она однажды сказала ему, пугала её. Она боялась не за себя, а за него.
Принцы достигли высокого дерева с белой корой чуть слева и прямо перед павильоном. Бородатый принц сильно ударил Кирана. Принц с подвеской в виде ворона резко говорил с ним, качая головой. Другой принц рассмеялся.
— Тот, который с бородой, — принц Эрек, — сказал Марк. — Любимец короля. Другой — принц Адаон. Киран рассказывал, что Адаон не любит смотреть на страдания людей. Но Эреку это приносит удовольствие.
Это казалось правдой. Эрек создал веревку с шипами и протянул ее Адаону, но он покачал головой и отошёл к павильону. Пожав плечами, Эрек начал привязывать Кирана к стволу дерева. Его руки были защищены толстыми перчатками, но Киран был одет только в разорванную рубашку и бриджи, и когда Эрек потянул к себе конец верёвки, шипы врезались в его запястья и лодыжки, а затем и в его горло. После всего этого, Киран упал, его глаза были полузакрыты, словно ему всё равно.
Марк напрягся, но Джулиан сдержал его. Кристина присоединилась к ним, она прижала ладонь ко рту.
Она видела, как Эрек закончил с Кираном и отступил назад.
Кровь била ключом там, где шипы порезали кожу Кирана. Его голова была запрокинута назад; Эмма могла видеть его серебряный глаз, так же как и чёрный, оба полузакрытые. На его бледной коже были синяки, на щеке и над бедром там, где его рубашка была разорвана.
На крыше павильона началось волнение, и одинокий звук рожка разрушил тихий шёпот на поляне. Знать посмотрела вверх. Позади трона появилась высокая фигура. Он был весь в белом, словно цвета белой соли, с камзолом из белого шелка и рукавицами из белой кости. Белые рога закручивались вокруг его головы с обеих сторон, поразительно белые по сравнению с волосами. Золотая лента окружила его лоб.
Кристина выдохнула. — Король.
Эмма могла видеть его в профиль: он был прекрасен. Ясный, точный, чистый, словно рисунок чего-то прекрасного. Эмма не могла описать форму его глаз или скул или рта, у неё не было способностей Джулиана к рисованию, но она знала, что это было жутко и замечательно, и что она запомнит лицо Короля Неблагого двора на всю жизнь.
Он обернулся, давая возможность рассмотреть всё его лицо. Эмма услышала слабый вздох Кристины.
Лицо короля было разделено пополам. На правой стороне было лицо молодого человека, сияющего элегантностью и красотой, хотя его глаз и был красным, как пламя. Левая сторона была нечеловеческой маской, серая кожа была тугой и похожей на кору дерева, глазница была пуста и черна, испещрённая отвратительными шрамами.
Киран, привязанный к дереву, взглянул на чудовищное лицо своего отца и отвернулся, опустив подбородок, спутанные черные волосы упали ему на глаза. Эрек поспешил к павильону, присоединившись к Адаону и толпе других принцев со стороны отца.
Марк тяжело дышал. — Лицо Короля, — прошептал он. — Киран говорил об этом, но…
— Успокойся, — прошептал Джулиан. — Подождите, чтобы услышать, что он говорит.
Как по команде Король заговорил. — Народ Неблагого двора, — сказал он. — Мы собрались здесь для печальной цели: засвидетельствовать справедливость в отношении одного из фейри, который взял в руки оружие и убил другого в мирном месте. Киран Хантер осужден за убийство Иарлата одного из Неблагого двора, одного из моих собственных рыцарей. Он заколол его своим клинком здесь, в Неблагих Землях.
В толпе пробежал ропот.
— Наш народ платит свою цену за мир, — сказал король. Его голос звучал как звон колокола, прекрасный голос отдавался эхом. Что-то коснулось плеча Эммы. Это была рука Джулиана, та, которая не сжимала руку Марка. Эмма удивленно посмотрела на него, но он смотрел вперед, на поляну. — Нет такого фейри в Неблагом дворе, которому позволялось бы поднять руку на другого. Цена непослушания — это справедливость. Смерть оплачивается смертью.
Пальцы Джулиана быстро перемещались по коже Эммы поверх её рубашки, старый язык их общего детства. ОСТАВАЙСЯ ЗДЕСЬ.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него, но он уже двинулся вперед. Она услышала дыхание Марка, и схватила его за запястье, не давая ему идти за братом.
Под звездным светом Джулиан вышел на поляну, полную Неблагих дворян. Эмма, сердце которой колотилось, крепко сжала запястье Марка; Всё в ней жаждало броситься за ее парабатаем, но он попросил ее остаться, и она останется и будет держать Марка. Поскольку Джулиан двигался так, как будто у него был план, и если у него есть план, она должна верить, что он может сработать.
— Что он делает? — Застонала Кристина, пребывая в тягостном ожидании. Эмма только покачала головой.
Некоторые феи на краю толпы заметили его и задохнулись, отошли назад, когда он приблизился. Он не сделал ничего, чтобы покрыть черные, постоянные руны на его коже — руна Войны на тыльной стороне его руки словно глаз смотрела на Неблагой народ, на безвкусные наряды. Женщина в платье из костей закричала.
— Сумеречный охотник! — закричала она.
Король сидел прямо. Через мгновение шеренга рыцарей-фейри в черных и серебряных доспехах, среди которых были принцы, которые тащили Кирана к дереву, окружили Джулиана, образовав круг. Мечи из серебра, латуни и золота вспыхнули вокруг него, как мрачное подношение.
Киран поднял голову и уставился на него. Шок на его лице, когда он узнал Джулиана, был абсолютным.
Король поднялся. Его раздвоенное лицо было мрачным и ужасным. — Приведите шпиона Сумеречных охотников ко мне, чтобы я мог убить его собственноручно.
— Ты не убьешь меня, — голос Джулиана, спокойный и уверенный, поднялся над шумихой голосов. — Я не шпион. Меня послал Конклав, и если вы убьете меня, это будет означать войну.
Король колебался. Эмма почувствовала дикое желание посмеяться. Джулиан лгал так спокойно и уверенно, что она сама почти верила в это. Сомнение мелькнуло на лице короля.
— Мой парабатай, — подумала она, глядя на Джулса, стоящего с прямой спиной, наклонив голову назад, — единственный семнадцатилетний мальчик в мире, который может заставить Короля Тёмного двора усомниться в себе.
— Конклав послал тебя? Почему не официальная группа? — сказал король.
Джулиан кивнул, словно ожидая такого вопроса. Возможно, так и было. — У нас не было времени. Когда мы услышали об угрозе для Кирана Хантера, мы поняли, что нам нужно выдвигаться немедленно.
Киран задохнулся. На шее у него была колючая верёвка. Кровь хлынула на его ключицу.
— Что заботит Конклав или Консула в жизни мальчика из Дикой Охоты? — сказал Король. — И к тому же преступника?
— Он твой сын, — сказал Джулиан.
Король улыбнулся. Это было странное зрелище, так как половина его лица вспыхнула светом, а на другой отразилась ужасная гримаса. — Тогда никто не сможет, — сказал он, — обвинить меня в фаворитизме. Для Неблагого двора незыблема рука правосудия.
— Человека, которого он убил, — сказал Джулиан. — Иарлат. Он был убийцей родов. Он замышлял с Малкольмом Фейдом убивать других членов Дивного народца.
— Они были из Благого двора, — сказал король. — Не из наших людей.
— Но вы говорите, что управляете обоими дворами, — сказал Джулиан. — Разве не в такие моменты люди, которые когда-нибудь будут вашими поданными, могут от вас требовать справедливости и милосердия?
В толпе раздался ропот, более мягкий по тону. Король нахмурился.
— Иарлат также убил нефилима, — сказал Джулиан. — Киран не дал другим Сумеречным охотникам стать потерянными для нас. Поэтому мы должны ему, а мы платим наши долги. Мы не позволим вам забрать его жизнь.
— Что ты можешь сделать, чтобы остановить нас? — Отрезал Эрек. — В одиночку?
Джулиан улыбнулся. Хоть Эмма и знала его всю свою жизнь, он был похож на другую часть себя, от холодной уверенности в его улыбки кровь замерзала в жилах Эммы. — Я не один.
Эмма отпустила Марка. Он шагнул вперед на поляну, не оглядываясь назад, Эмма и Кристина вышли следом. Никто из них не прятал своё оружие, Кортана, привязанная к спине Эммы, была видна всем. Толпа расступилась, чтобы позволить им пройти и присоединиться к Джулиану. Эмма поняла, что, когда они вошли в круг охранников, ноги Марка были все еще голыми. Они выглядели бледными, словно белые кошачьи лапки на длинной темной траве.
Не то, чтобы это имело значение. Марк был грозным воином, даже босиком. У Эммы была хорошая возможность узнать это.
Король посмотрел на них и улыбнулся. Эмме не понравилось то, как выглядела эта улыбка. — Что это? — сказал он. — Отряд детей?
— Мы — Сумеречные охотники, — сказала Эмма. — Мы несем законы Конклава.
— Итак, ты сказала, — сказал принц Адаон. — Каковы ваши требования?
— Хороший вопрос, — сказал король.
— Мы требуем выяснения правосудия в бою, — сказал Джулиан.
Король рассмеялся. — Только один из Дивного народа может принять участие в судебном бою на Неблагих землях.
— Я — один из фейри, — сказал Марк. — Я могу это сделать.
В этот момент Киран начал пытаться развязать верёвки. — Нет, — сказал он, яростно, кровь текла по его пальцам, его груди. — Нет.
Джулиан даже не взглянул на Кирана. Киран, возможно, был именно тем, кого они пришли спасать, но если бы им пришлось пытать его, чтобы спасти, Джулиан бы сделал это. Ты мальчик, который делает то, что нужно делать, потому что никто другой не станет, сказала ему Эмма однажды. Казалось, прошли годы с того момента.
— Ты из Дикой охоты, — сказал Эрек. — И наполовину Сумеречный охотник. Ты не связан никакими законами, и твоя преданность принадлежит Гвину, а не правосудию. Ты не можешь сражаться. — Он выпятил губы. — А другие вовсе не фейри.
— Не совсем так, — сказал Джулиан. — Часто говорят, что дети и безумцы относятся к народу фейри. Что между ними существует связь. А мы дети.
— Она сказала мне, — перебил её Марк. — Что Джулиан влюблен в тебя.
Эмма не открывала глаза, но она все еще могла видеть яркий свет факелов, окружающих павильон, и отчётливый свет напротив своих век..
— Эмма, — сказал Марк. — Это не ее вина. Это был несчастный случай. Но когда она рассказала мне об этом, я всё понял. Ничего из этого никогда не имело никакого отношения к Кэмерону Эшдауну, не так ли? Ты пыталась защитить Джулиана от его собственных чувств. Если Джулиан тебя любит, ты должна была убедить его, что для тебя испытывать к нему ответные чувства невозможно.
Его сочувствие почти сломало ее. Она открыла глаза — сидеть с закрытыми глазами было трусостью, а Карстаирсы не были трусами. — Марк, ты знаешь о Законе, — сказала она. — И ты знаешь секреты Джулиана — об Артуре, Институте. Ты знаешь, что произойдет, если кто-нибудь узнает, что они могут сделать с нами, с вашей семьей.
— Я знаю, — сказал он. — И я не сержусь на вас. Я бы стоял рядом с тобой, если бы ты нашла кого-то другого, чтобы обмануть его. Иногда мы должны обманывать тех, кого любим. Но я не могу быть инструментом, который причиняет ему боль.
— Но это можешь быть только ты. Ты думаешь, если бы был кто-то еще, я бы попросила тебя? — Она слышала отчаяние в своем собственном голосе.
Глаза Марка затуманились. — Почему именно я?
— Потому что больше нет никого, к кому бы ревновал Джулс, — сказала она, и она увидела, как в глазах его мелькнуло удивление, когда у неё за спиной хрустнула ветка. Она повернулась, и Кортана вспыхнула.
Это был Джулиан. — Ты должна знать лучше, когда хвататься за оружие перед своим парабатаем, — сказал он с кривой улыбкой.
Она опустила клинок. Слышал ли он, о чём они с Марком говорили? Не похоже на то. — А ты должен знать лучше, перед кем шуметь во время ходьбы.
— Никаких беззвучных рун, — сказал Джулс, и перевел взгляд с нее на Марка. — Мы нашли позицию ближе к трону. Кристина уже…
Но Марк уже ушёл. Он смотрел туда, на что Эмма не обращала внимания. Взгляд Джулиана встретился с её, полный беспечной тревоги, а затем Марк двинулся прочь, пробираясь сквозь подлесок.
Двое осташихся бросились вслед за ним. Эмма чувствовала, как пот собирается во впадинку на её спине, в то время как она старается, чтобы не наступить на ветку, которая может сломаться, на лист, который может хрустнуть. Было больно, и почти унизительно осознать, насколько сильно нефилимы полагаются на свои руны.
Она быстро подошла, чуть не врезавшись в Марка. Он не зашел далеко, только к самому краю поляны, где он был все еще скрыт от взглядов за зарослями папоротников.
Они видели поляну беспрепятственно. Эмма увидела, что фейри Неблагого двора собрались возле трона.
Вероятно, их было сто, а может и больше. Они были одеты в потрясающие наряды, гораздо более элегантные, чем она себе представляла. Женщина с темной кожей носила платье из перьев лебедя, суровое и белое ожерелье украшало её тонкое горло. Два бледных мужчины были одеты в розовые шелковые пальто и жилеты из мерцающих синих птичьих крыльев. Женщина с кожей цвета пшеницы и с волосами из розовых лепестков приблизилась к павильону, ее платье — замысловатая клетка из костей мелких животных, скрепленных вместе нитью из человеческих волос.
Но Марк ни на кого не смотрел, он не смотрел на павильон, где стояли одни принцы Неблагого двора, ожидая. Вместо этого он пристально смотрел на двух других принцев Неблагого двора, оба они были одеты в черный шелк. Один был высок с насыщенной коричневой кожей, а череп ворона, покрытый золотом, висел у него на шее. Другой был бледным и черноволосым, его лицо было узким и бородатым. Между ними висела фигура заключенного, его одежда была окровавлена, его тело безвольно поникло. Толпа расступилась, их голоса снизились до тихого шёпота.
— Киран, — прошептал Марк. Он двинулся вперед, но Джулиан поймал его за рубашку, столь крепко хватая брата, что его костяшки побелели.
— Не сейчас, — прошипел он на одном дыхании. Его взгляд был твёрдым, глаза сверкали; В них Эмма видела безжалостность, которая, как она однажды сказала ему, пугала её. Она боялась не за себя, а за него.
Принцы достигли высокого дерева с белой корой чуть слева и прямо перед павильоном. Бородатый принц сильно ударил Кирана. Принц с подвеской в виде ворона резко говорил с ним, качая головой. Другой принц рассмеялся.
— Тот, который с бородой, — принц Эрек, — сказал Марк. — Любимец короля. Другой — принц Адаон. Киран рассказывал, что Адаон не любит смотреть на страдания людей. Но Эреку это приносит удовольствие.
Это казалось правдой. Эрек создал веревку с шипами и протянул ее Адаону, но он покачал головой и отошёл к павильону. Пожав плечами, Эрек начал привязывать Кирана к стволу дерева. Его руки были защищены толстыми перчатками, но Киран был одет только в разорванную рубашку и бриджи, и когда Эрек потянул к себе конец верёвки, шипы врезались в его запястья и лодыжки, а затем и в его горло. После всего этого, Киран упал, его глаза были полузакрыты, словно ему всё равно.
Марк напрягся, но Джулиан сдержал его. Кристина присоединилась к ним, она прижала ладонь ко рту.
Она видела, как Эрек закончил с Кираном и отступил назад.
Кровь била ключом там, где шипы порезали кожу Кирана. Его голова была запрокинута назад; Эмма могла видеть его серебряный глаз, так же как и чёрный, оба полузакрытые. На его бледной коже были синяки, на щеке и над бедром там, где его рубашка была разорвана.
На крыше павильона началось волнение, и одинокий звук рожка разрушил тихий шёпот на поляне. Знать посмотрела вверх. Позади трона появилась высокая фигура. Он был весь в белом, словно цвета белой соли, с камзолом из белого шелка и рукавицами из белой кости. Белые рога закручивались вокруг его головы с обеих сторон, поразительно белые по сравнению с волосами. Золотая лента окружила его лоб.
Кристина выдохнула. — Король.
Эмма могла видеть его в профиль: он был прекрасен. Ясный, точный, чистый, словно рисунок чего-то прекрасного. Эмма не могла описать форму его глаз или скул или рта, у неё не было способностей Джулиана к рисованию, но она знала, что это было жутко и замечательно, и что она запомнит лицо Короля Неблагого двора на всю жизнь.
Он обернулся, давая возможность рассмотреть всё его лицо. Эмма услышала слабый вздох Кристины.
Лицо короля было разделено пополам. На правой стороне было лицо молодого человека, сияющего элегантностью и красотой, хотя его глаз и был красным, как пламя. Левая сторона была нечеловеческой маской, серая кожа была тугой и похожей на кору дерева, глазница была пуста и черна, испещрённая отвратительными шрамами.
Киран, привязанный к дереву, взглянул на чудовищное лицо своего отца и отвернулся, опустив подбородок, спутанные черные волосы упали ему на глаза. Эрек поспешил к павильону, присоединившись к Адаону и толпе других принцев со стороны отца.
Марк тяжело дышал. — Лицо Короля, — прошептал он. — Киран говорил об этом, но…
— Успокойся, — прошептал Джулиан. — Подождите, чтобы услышать, что он говорит.
Как по команде Король заговорил. — Народ Неблагого двора, — сказал он. — Мы собрались здесь для печальной цели: засвидетельствовать справедливость в отношении одного из фейри, который взял в руки оружие и убил другого в мирном месте. Киран Хантер осужден за убийство Иарлата одного из Неблагого двора, одного из моих собственных рыцарей. Он заколол его своим клинком здесь, в Неблагих Землях.
В толпе пробежал ропот.
— Наш народ платит свою цену за мир, — сказал король. Его голос звучал как звон колокола, прекрасный голос отдавался эхом. Что-то коснулось плеча Эммы. Это была рука Джулиана, та, которая не сжимала руку Марка. Эмма удивленно посмотрела на него, но он смотрел вперед, на поляну. — Нет такого фейри в Неблагом дворе, которому позволялось бы поднять руку на другого. Цена непослушания — это справедливость. Смерть оплачивается смертью.
Пальцы Джулиана быстро перемещались по коже Эммы поверх её рубашки, старый язык их общего детства. ОСТАВАЙСЯ ЗДЕСЬ.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него, но он уже двинулся вперед. Она услышала дыхание Марка, и схватила его за запястье, не давая ему идти за братом.
Под звездным светом Джулиан вышел на поляну, полную Неблагих дворян. Эмма, сердце которой колотилось, крепко сжала запястье Марка; Всё в ней жаждало броситься за ее парабатаем, но он попросил ее остаться, и она останется и будет держать Марка. Поскольку Джулиан двигался так, как будто у него был план, и если у него есть план, она должна верить, что он может сработать.
— Что он делает? — Застонала Кристина, пребывая в тягостном ожидании. Эмма только покачала головой.
Некоторые феи на краю толпы заметили его и задохнулись, отошли назад, когда он приблизился. Он не сделал ничего, чтобы покрыть черные, постоянные руны на его коже — руна Войны на тыльной стороне его руки словно глаз смотрела на Неблагой народ, на безвкусные наряды. Женщина в платье из костей закричала.
— Сумеречный охотник! — закричала она.
Король сидел прямо. Через мгновение шеренга рыцарей-фейри в черных и серебряных доспехах, среди которых были принцы, которые тащили Кирана к дереву, окружили Джулиана, образовав круг. Мечи из серебра, латуни и золота вспыхнули вокруг него, как мрачное подношение.
Киран поднял голову и уставился на него. Шок на его лице, когда он узнал Джулиана, был абсолютным.
Король поднялся. Его раздвоенное лицо было мрачным и ужасным. — Приведите шпиона Сумеречных охотников ко мне, чтобы я мог убить его собственноручно.
— Ты не убьешь меня, — голос Джулиана, спокойный и уверенный, поднялся над шумихой голосов. — Я не шпион. Меня послал Конклав, и если вы убьете меня, это будет означать войну.
Король колебался. Эмма почувствовала дикое желание посмеяться. Джулиан лгал так спокойно и уверенно, что она сама почти верила в это. Сомнение мелькнуло на лице короля.
— Мой парабатай, — подумала она, глядя на Джулса, стоящего с прямой спиной, наклонив голову назад, — единственный семнадцатилетний мальчик в мире, который может заставить Короля Тёмного двора усомниться в себе.
— Конклав послал тебя? Почему не официальная группа? — сказал король.
Джулиан кивнул, словно ожидая такого вопроса. Возможно, так и было. — У нас не было времени. Когда мы услышали об угрозе для Кирана Хантера, мы поняли, что нам нужно выдвигаться немедленно.
Киран задохнулся. На шее у него была колючая верёвка. Кровь хлынула на его ключицу.
— Что заботит Конклав или Консула в жизни мальчика из Дикой Охоты? — сказал Король. — И к тому же преступника?
— Он твой сын, — сказал Джулиан.
Король улыбнулся. Это было странное зрелище, так как половина его лица вспыхнула светом, а на другой отразилась ужасная гримаса. — Тогда никто не сможет, — сказал он, — обвинить меня в фаворитизме. Для Неблагого двора незыблема рука правосудия.
— Человека, которого он убил, — сказал Джулиан. — Иарлат. Он был убийцей родов. Он замышлял с Малкольмом Фейдом убивать других членов Дивного народца.
— Они были из Благого двора, — сказал король. — Не из наших людей.
— Но вы говорите, что управляете обоими дворами, — сказал Джулиан. — Разве не в такие моменты люди, которые когда-нибудь будут вашими поданными, могут от вас требовать справедливости и милосердия?
В толпе раздался ропот, более мягкий по тону. Король нахмурился.
— Иарлат также убил нефилима, — сказал Джулиан. — Киран не дал другим Сумеречным охотникам стать потерянными для нас. Поэтому мы должны ему, а мы платим наши долги. Мы не позволим вам забрать его жизнь.
— Что ты можешь сделать, чтобы остановить нас? — Отрезал Эрек. — В одиночку?
Джулиан улыбнулся. Хоть Эмма и знала его всю свою жизнь, он был похож на другую часть себя, от холодной уверенности в его улыбки кровь замерзала в жилах Эммы. — Я не один.
Эмма отпустила Марка. Он шагнул вперед на поляну, не оглядываясь назад, Эмма и Кристина вышли следом. Никто из них не прятал своё оружие, Кортана, привязанная к спине Эммы, была видна всем. Толпа расступилась, чтобы позволить им пройти и присоединиться к Джулиану. Эмма поняла, что, когда они вошли в круг охранников, ноги Марка были все еще голыми. Они выглядели бледными, словно белые кошачьи лапки на длинной темной траве.
Не то, чтобы это имело значение. Марк был грозным воином, даже босиком. У Эммы была хорошая возможность узнать это.
Король посмотрел на них и улыбнулся. Эмме не понравилось то, как выглядела эта улыбка. — Что это? — сказал он. — Отряд детей?
— Мы — Сумеречные охотники, — сказала Эмма. — Мы несем законы Конклава.
— Итак, ты сказала, — сказал принц Адаон. — Каковы ваши требования?
— Хороший вопрос, — сказал король.
— Мы требуем выяснения правосудия в бою, — сказал Джулиан.
Король рассмеялся. — Только один из Дивного народа может принять участие в судебном бою на Неблагих землях.
— Я — один из фейри, — сказал Марк. — Я могу это сделать.
В этот момент Киран начал пытаться развязать верёвки. — Нет, — сказал он, яростно, кровь текла по его пальцам, его груди. — Нет.
Джулиан даже не взглянул на Кирана. Киран, возможно, был именно тем, кого они пришли спасать, но если бы им пришлось пытать его, чтобы спасти, Джулиан бы сделал это. Ты мальчик, который делает то, что нужно делать, потому что никто другой не станет, сказала ему Эмма однажды. Казалось, прошли годы с того момента.
— Ты из Дикой охоты, — сказал Эрек. — И наполовину Сумеречный охотник. Ты не связан никакими законами, и твоя преданность принадлежит Гвину, а не правосудию. Ты не можешь сражаться. — Он выпятил губы. — А другие вовсе не фейри.
— Не совсем так, — сказал Джулиан. — Часто говорят, что дети и безумцы относятся к народу фейри. Что между ними существует связь. А мы дети.