Он уставился на нее. Марк выглядел все еще злым, но, однако, он аккуратно держал ее руку. — Ты уже достаточно натанцевалась. И напилась.
— Достаточно танцев? — Снова появились девочки в коричневых платьях, их красные рты смеялись.
Несмотря на разный цвет их глаз они выглядели почти одинаково. Одна из них сняла ленту с горла — Кристина уставилась; шея была настолько покрыта шрамами, что казалось, будто голова живет отдельной жизнью.
— Танцуйте вместе, — сказала девочка и обвязала ленточкой запястья Марка и Кристины, связывая их вместе. — Наслаждайся, Охотник. — Она усмехнулась Марку своими черными и острыми, как иглы, зубами.
Кристина ахнула и споткнулась, увлекая Марка за собой, так как их связывала лента. Лента растянулась, словно резинка, даже не порвавшись. Марк потянулся за ней, положив ее руку в свою. Их пальцы переплелись.
Он увлекал ее за собой в непроходимый туман. Они пробирались среди танцующих пар до тех пор, пока музыка не стихла, и трава не казалось такой примятой.
Марк завернул в другую сторону к роще деревьев. Он скользнул на ветки, держа за руку Кристину, чтобы она могла следовать за ним. Как только она нырнула под ветки следом за ним, он скрыл их за ветками деревьев от окружающего мира. На этих ветках было множество фруктов, а сами они касались земли.
Марк сел и достал свой нож. — Подойди сюда, — сказал он. И когда Кристина подошла, чтобы сесть рядом, то он взял ее руку и разрезал ленту, что связывала их.
Лента издала шипящий звук, полный боли, точно раненое животное, только разве что поношенное. Он отстранился от Кристины и убрал нож. Слабый солнечный свет проскользнул сквозь ветки, и в этом свете лента вокруг его запястья выглядела как следы крови.
Лента вокруг кисти Кристины все еще была завязана, но больше не горела. Она попыталась зацепить ее своими ногтями, ей это удалось, и лента упала на землю. Ее руки и пальцы все еще были в движении.
Возможно, она все еще была под действием волшебного напитка.
Она посмотрела на Марка. Его лицо и разноцветные глаза были затуманены. — Это все могло очень плохо закончиться, — сказал он, убирая остатки ленты. — Это соединяющее заклинание, способное соединить двух людей вместе и вывести одного из них из-под контроля, потянув сначала того, с кем был связан, а затем и остальных.
— Марк, — сказала Кристина. — Мне очень жаль. Мне следовало послушать тебя. Ты знаешь больше об этих пирах, чем я. У тебя есть опыт. А у меня есть только книги, что я прочла.
— Нет, — сказал он неожиданно. — Я тоже хотел пойти. Мне понравилось танцевать с тобой. Было хорошо находиться там с кем-то…
— С человеком? — спросила Кристина.
Сердце в ее груди сжалось, необъяснимое горячее давление захлестнуло ее, когда она взглянула на Марка. Его впадины на скулах. Его футболка была расстегнута у горла, она могла видеть место, которое всегда считала самым красивым на теле мужчины — гладкая мышца над ключицей и уязвимая впадинка.
— Да, человек, — сказал он. — Мы все люди, я знаю. Но я почти никогда не встречал никого человечнее тебя.
Кристина затаила дыхание. Туман фейри украл ее дыхание, а чары вокруг них сгущались, так она думала, и что все заколдованно вокруг них.
— Ты добрая, — сказал он. — Одна из самых добрых людей, которых я когда-либо встречал. На Охоте не было добра. Когда я думал, что решение Холодного мира было вынесено, я не знал, что кто-то, за тысячу миль от Идриса, кто не знает меня, плакал из-за мальчика, которого кинули…
— Я сказала, что я не плакала, — голос Кристины дрогнул.
Она почувствовала прикосновение его пальцев к своему лицу. Затем он убрал их, его руки растворились в тумане. — Ты плачешь сейчас, — сказал он.
Когда она посмотрела на его руки, то заметила, что они были в ее собственных слезах. И когда она потянулась к нему сквозь туман и поцеловала его, то почувствовала соль.
На какой-то момент Марк замер, он был поражен и не двигался, а Кристина почувствовала, словно кинжал ужаса пронзил ее, гораздо хуже вида любого демона. Возможно, Марк не хотел этого, он мог быть напуган…
— Кристина, — сказал он, когда она отдалилась от него, и сел на колени. Его рука скользнула по ней немного неловко, и остановилась на ее волосах. — Кристина, — повторил он снова, с надломом в голосе, с грубостью, говоря о его желании.
Она положила свои руки по обе стороны его лица, разместив ладони во впадинках на его щеках, и удивилась мягкости его кожи, ведь у Диего она грубая и жесткая. Она позволила ему прикоснуться к себе, поцеловать себя.
Звезды взрывались перед ее глазами. Не просто звезды, а разноцветные, великолепные звезды фейри.
Она словно видела облака и созвездия, она чувствовала свежий ночной воздух на его губах. Его губы неистово пробовали ее. Марк все еще бессвязно повторял ее имя в перерыве между поцелуями. Его свободная рука скользнула к изгибам ее талии, поднимаясь все выше. Он каждый раз вдыхал, когда ощущал ее пальцы, блуждающие по его коже и, дойдя до ключицы, Кристина почувствовала сильный пульс на его горле.
Он сказал что-то на красивом языке, которого она не знала. Мгновение — и Марк уже на земле, а Кристина уселась поверх него. Он прижимал ее все ближе, а его пальцы крепко сомкнулись на ее спине и плечах. Кристина думала: а было ли у Марка с Кираном все также — таким властным и непоколебимым? Она вспомнила их поцелуй в пустыне перед Институтом, и как это все выглядело, фанатично, настоящее столкновение тел, и это разожгло в ней желание тогда, то же произошло и сейчас.
Его спина выгнулась вверх, и она услышала его вздох, когда она скользила по его телу, покрывая поцелуями его шею и грудь через футболку. А потом она переместила свои пальцы на кнопки футболки. Она услышала его смех, а он, задыхаясь, повторял ее имя, затем сказал: — Я никогда не думал, что ты даже посмотришь на меня, не на такого как ты, принцесса Сумеречных охотников…
— Удивительно, на что способен заколдованный напиток. — Она хотела казаться беззаботной, дразня его. Но Марк был все еще под ней. Через мгновение он подвинулся, быстро и грациозно, и сидел как минимум в полуметре от нее, подняв руки вверх, словно стараясь держать ее подальше от себя.
— Напиток фейри? — переспросил он.
Кристина удивленно посмотрела на него. — Тот сладкий напиток, что дал мне мужчина с кошачьим лицом. Ты пробовал его.
— В нем ничего не было, — сказал Марк, с несвойственной ему грубостью в голосе. — Я помню момент, когда я коснулся губами своей кожи. Это был всего лишь ежевичный сок, Кристина.
Кристина отстранилась как от его гнева, так и от осознания, что ничего магического не было в напитке и в том, что она делала.
— Но я думала…
— Ты думала, что целовала меня потому, что была опьянена, — сказал Марк. — Не потому, что ты хотела этого или из-за того, что я действительно нравлюсь тебе.
— Но ты мне нравишься. — Она потянулась к своим коленям, но Марк уже встал. — С того момента, как увидела тебя.
— И поэтому ты была с Диего? — спросил Марк, а затем помотал головой. — Я не могу это сделать.
— Сделать что? — спросила Кристина, пошатываясь на ногах.
— Быть с человеком, который врет. — Сказал Марк.
— Но ты тоже врал. Ты врал о том, что был с Эммой.
— И ты приняла участие в этой лжи тоже.
— Потому, что так должно было быть, — сказала Кристина. — Это ради их блага. Если бы Джулиан не любил ее, то ничего бы не было…
Она замолчала, заметив, как Марк побелел. — Что ты сказала?
Кристина закрыла рот рукой. Тот факт, что она знала о чувствах Эммы и Джулиана друг к другу, был очевиден для нее, она не понимала, как другие этого не замечают. Это было видно в каждом слове, жесте, даже сейчас, как Марк мог не знать?
— Но они парабатаи, — сказал он озадаченно. — Это не законно. Наказание — Джулиан бы не стал. Он просто бы не стал.
— Мне очень жаль. Мне не надо было ничего говорить. Я просто догадывалась…
— Ты не догадывалась, — сказал Марк и отвернулся от нее, он стал выбираться из ветвей дерева.
Кристина последовала за ним. Он должен был понимать, что не следовало ничего говорить Джулиану.
Ее предательство заставило почувствовать на месте сердца тяжелый груз, она боялась за Эмму, осознав то, что она сделала. Она пробилась сквозь ветки дерева, а сухие и острые листья оставили порезы на ее коже.
Мгновение спустя она оказалась снаружи на зеленом холме и увидела Джулиана.
* * *
Музыка разбудила Джулиана. Музыка и непередаваемое чувство тепла. Ему никогда не было тепло так долго, даже ночью, когда он был закутан в простыни.
Он моргнул. Он мог слышать музыку на огромном расстоянии. Он повернул голову и увидел Эмму рядом с ним, ее голова была на куртке. Их руки были сплетены и лежали на траве, а его загорелые пальцы плотно держали ее маленькие кисти.
Он быстро убрал свою руку, сердце его бешено колотилось в груди, и поднялся на ноги. Джулиан задумался: это он к ней потянулся во сне или она? Нет, Эмма бы не потянулась к нему. У нее был Марк. Она, возможно, поцеловала его — Джулиана, но повторила имя Марка.
Он думал, что с ним все будет в порядке, когда он спит так близко к ней, но ему было плохо. Его руки все еще горели, но остальная часть его тела была холодной. Эмма что-то прошептала и повернулась, ее светлые волосы падали на ее руку, а рука оставалась на земле, словно тянется к нему.
Джулиан не мог этого вынести. Схватил свою куртку и пошел к холму. Может, тогда можно было определить, насколько близко они были к подножию горы. Как долго им еще надо будет добираться до Неблагого двора и когда они закончат эту сумасшедшую миссию. Не то, чтобы он винил Марка; нет, он не винил. Киран был семьей Марку, а Джулиан ценил семью больше всего остального.
Но он уже начал переживать за детей в Институте, они могли быть разозленными, в панике. Он никогда не оставлял их. Никогда.
Ветер усилился и подхватил музыку. Джулиан оказался на краю холма, глядя вниз на зеленую траву.
Всё казалось необычным.
Танцоры. Они двигались в такт музыке, которая, казалось, исходила из самого центра земли. Звук был настойчивым, требовательным. Он призывал присоединиться к нему и унести, словно волна способна вынести тебя из моря на берег.
Джулиан почувствовал влечение, хотя он и был достаточно далеко. Его пальцы хоть и болели, но потянулись к кистям. Куда бы он ни смотрел, он видел интенсивность цвета и движения, что заставило его почувствовать, будто он стоит в своей студии перед мольбертом. Он чувствовал, как если бы смотрел на фотографии, где цвета были скорректированы для максимального насыщения цветом. Цвет листьев и травы был почти ядовито-зеленым. Фрукты были ярче, чем ювелирные изделия. Птицы, которые парили в воздухе так красиво, навели Джулиана на мысли, что если они ни на кого не охотились, то у них не было другой цели, кроме как быть здесь для красоты.
— Что случилось? — Он обернулся и увидел ее на вершине холма. Эмма. Ее длинные волосы распущенны и вьются вокруг нее. Его сердце екнуло, пропустив удар гораздо более сильный, чем когда он услышал музыку фейри.
— Ничего. — Его голос оказался грубее, чем он хотел. — Просто ищу Марка и Кристину. Когда я их найду, нам надо будет уходить. Нам предстоит дальняя дорога.
Она придвинулась к нему, выражение ее лица оставалось задумчивым. Солнце просвечивает сквозь облака, освещая ее волосы, затем плавно переходя в волны шафрана. Джулиан крепко сжал свою руку, не позволяя поднять свои пальцы, чтобы зарыть их в ее светлых волосах. Этот голос, обращенный к Джулиану, в моменты перехода из сумерек в ночь, когда дети уже спали, и он был один с Эммой. В моменты мягкой речи и интимности он понял, что они были больше, чем парабатаи. В изгибе ее спящего лица, в водопаде ее волос, в том, как падали тени от ее ресниц на щеки, был мир, о котором ему мало было известно.
— Ты слышишь музыку? — спросила она, придвигаясь ближе. Достаточно близко, чтобы дотронуться.
Джулиан гадал, так ли ощущается наркотик. Желая того, чего они не могли желать. Думая, Этот раз не будет ничего значить.
— Эмма, нет, — сказал он. Он не понимал, чего конкретно просил. Не будь так близко ко мне, я не могу этого вынести. Не смотри на меня так. Не будь всем, чего я хочу, но не могу иметь. Не заставляй меня забыть, что ты с Марком и никогда не будешь моей.
— Пожалуйста, — проговорила она. Она взглянула на него с широко открытыми глазами, наполненными болью. — Пожалуйста, мне надо…
Часть Джулиана, что никогда не могла выдержать этого, заставила его стиснуть руки и упереться ногами. Но их тела почти соприкасались. Он положил руку на ее щеку. Он заметил, что с ней не было Кортаны, что повергло его в некоторое недоумение. Зачем она ее оставила?
Ее глаза полыхнули. Она приподнялась на цыпочки, наклонив лицо. Ее губы шевелились, но он не мог разобрать, что она говорила из-за шума в ушах. Он вспомнил, как был сбит очередной волной, как его тогда прижало ко дну, он задыхался и был не в силах подняться. Что-то более могущественное двигало им, и ему больше не нужно было сопротивляться.
Она обвила руками его шею, накрыла своими губами его, и он впустил те чувства, сдаваясь. Все его тело сжалось, сердце бешено билось, наполняя вены гудящей кровью и энергией. Он захватил ее в свои объятия, она казалась такой маленькой и сильной в его руках. Он задыхался, не мог дышать, ощущая резкий привкус крови. Но не Эммы. Он не мог почувствовать Эмму, и ее запах был совсем другим. Исчезла сладость нагретой солнцем кожи, трав, мыла и шампуня, запах снаряжения, золота и девушки.
Вы не растете с кем-то, не мечтаете о ком-то, позволяя формировать вашу душу и отставлять свои отпечатки в сердце, и знать, что человек, которого вы поцеловали, не был этим человеком. Джулиан дернул головой, проводя тыльной стороной ладони по рту. Костяшки были измазаны кровью.
— Достаточно танцев? — Снова появились девочки в коричневых платьях, их красные рты смеялись.
Несмотря на разный цвет их глаз они выглядели почти одинаково. Одна из них сняла ленту с горла — Кристина уставилась; шея была настолько покрыта шрамами, что казалось, будто голова живет отдельной жизнью.
— Танцуйте вместе, — сказала девочка и обвязала ленточкой запястья Марка и Кристины, связывая их вместе. — Наслаждайся, Охотник. — Она усмехнулась Марку своими черными и острыми, как иглы, зубами.
Кристина ахнула и споткнулась, увлекая Марка за собой, так как их связывала лента. Лента растянулась, словно резинка, даже не порвавшись. Марк потянулся за ней, положив ее руку в свою. Их пальцы переплелись.
Он увлекал ее за собой в непроходимый туман. Они пробирались среди танцующих пар до тех пор, пока музыка не стихла, и трава не казалось такой примятой.
Марк завернул в другую сторону к роще деревьев. Он скользнул на ветки, держа за руку Кристину, чтобы она могла следовать за ним. Как только она нырнула под ветки следом за ним, он скрыл их за ветками деревьев от окружающего мира. На этих ветках было множество фруктов, а сами они касались земли.
Марк сел и достал свой нож. — Подойди сюда, — сказал он. И когда Кристина подошла, чтобы сесть рядом, то он взял ее руку и разрезал ленту, что связывала их.
Лента издала шипящий звук, полный боли, точно раненое животное, только разве что поношенное. Он отстранился от Кристины и убрал нож. Слабый солнечный свет проскользнул сквозь ветки, и в этом свете лента вокруг его запястья выглядела как следы крови.
Лента вокруг кисти Кристины все еще была завязана, но больше не горела. Она попыталась зацепить ее своими ногтями, ей это удалось, и лента упала на землю. Ее руки и пальцы все еще были в движении.
Возможно, она все еще была под действием волшебного напитка.
Она посмотрела на Марка. Его лицо и разноцветные глаза были затуманены. — Это все могло очень плохо закончиться, — сказал он, убирая остатки ленты. — Это соединяющее заклинание, способное соединить двух людей вместе и вывести одного из них из-под контроля, потянув сначала того, с кем был связан, а затем и остальных.
— Марк, — сказала Кристина. — Мне очень жаль. Мне следовало послушать тебя. Ты знаешь больше об этих пирах, чем я. У тебя есть опыт. А у меня есть только книги, что я прочла.
— Нет, — сказал он неожиданно. — Я тоже хотел пойти. Мне понравилось танцевать с тобой. Было хорошо находиться там с кем-то…
— С человеком? — спросила Кристина.
Сердце в ее груди сжалось, необъяснимое горячее давление захлестнуло ее, когда она взглянула на Марка. Его впадины на скулах. Его футболка была расстегнута у горла, она могла видеть место, которое всегда считала самым красивым на теле мужчины — гладкая мышца над ключицей и уязвимая впадинка.
— Да, человек, — сказал он. — Мы все люди, я знаю. Но я почти никогда не встречал никого человечнее тебя.
Кристина затаила дыхание. Туман фейри украл ее дыхание, а чары вокруг них сгущались, так она думала, и что все заколдованно вокруг них.
— Ты добрая, — сказал он. — Одна из самых добрых людей, которых я когда-либо встречал. На Охоте не было добра. Когда я думал, что решение Холодного мира было вынесено, я не знал, что кто-то, за тысячу миль от Идриса, кто не знает меня, плакал из-за мальчика, которого кинули…
— Я сказала, что я не плакала, — голос Кристины дрогнул.
Она почувствовала прикосновение его пальцев к своему лицу. Затем он убрал их, его руки растворились в тумане. — Ты плачешь сейчас, — сказал он.
Когда она посмотрела на его руки, то заметила, что они были в ее собственных слезах. И когда она потянулась к нему сквозь туман и поцеловала его, то почувствовала соль.
На какой-то момент Марк замер, он был поражен и не двигался, а Кристина почувствовала, словно кинжал ужаса пронзил ее, гораздо хуже вида любого демона. Возможно, Марк не хотел этого, он мог быть напуган…
— Кристина, — сказал он, когда она отдалилась от него, и сел на колени. Его рука скользнула по ней немного неловко, и остановилась на ее волосах. — Кристина, — повторил он снова, с надломом в голосе, с грубостью, говоря о его желании.
Она положила свои руки по обе стороны его лица, разместив ладони во впадинках на его щеках, и удивилась мягкости его кожи, ведь у Диего она грубая и жесткая. Она позволила ему прикоснуться к себе, поцеловать себя.
Звезды взрывались перед ее глазами. Не просто звезды, а разноцветные, великолепные звезды фейри.
Она словно видела облака и созвездия, она чувствовала свежий ночной воздух на его губах. Его губы неистово пробовали ее. Марк все еще бессвязно повторял ее имя в перерыве между поцелуями. Его свободная рука скользнула к изгибам ее талии, поднимаясь все выше. Он каждый раз вдыхал, когда ощущал ее пальцы, блуждающие по его коже и, дойдя до ключицы, Кристина почувствовала сильный пульс на его горле.
Он сказал что-то на красивом языке, которого она не знала. Мгновение — и Марк уже на земле, а Кристина уселась поверх него. Он прижимал ее все ближе, а его пальцы крепко сомкнулись на ее спине и плечах. Кристина думала: а было ли у Марка с Кираном все также — таким властным и непоколебимым? Она вспомнила их поцелуй в пустыне перед Институтом, и как это все выглядело, фанатично, настоящее столкновение тел, и это разожгло в ней желание тогда, то же произошло и сейчас.
Его спина выгнулась вверх, и она услышала его вздох, когда она скользила по его телу, покрывая поцелуями его шею и грудь через футболку. А потом она переместила свои пальцы на кнопки футболки. Она услышала его смех, а он, задыхаясь, повторял ее имя, затем сказал: — Я никогда не думал, что ты даже посмотришь на меня, не на такого как ты, принцесса Сумеречных охотников…
— Удивительно, на что способен заколдованный напиток. — Она хотела казаться беззаботной, дразня его. Но Марк был все еще под ней. Через мгновение он подвинулся, быстро и грациозно, и сидел как минимум в полуметре от нее, подняв руки вверх, словно стараясь держать ее подальше от себя.
— Напиток фейри? — переспросил он.
Кристина удивленно посмотрела на него. — Тот сладкий напиток, что дал мне мужчина с кошачьим лицом. Ты пробовал его.
— В нем ничего не было, — сказал Марк, с несвойственной ему грубостью в голосе. — Я помню момент, когда я коснулся губами своей кожи. Это был всего лишь ежевичный сок, Кристина.
Кристина отстранилась как от его гнева, так и от осознания, что ничего магического не было в напитке и в том, что она делала.
— Но я думала…
— Ты думала, что целовала меня потому, что была опьянена, — сказал Марк. — Не потому, что ты хотела этого или из-за того, что я действительно нравлюсь тебе.
— Но ты мне нравишься. — Она потянулась к своим коленям, но Марк уже встал. — С того момента, как увидела тебя.
— И поэтому ты была с Диего? — спросил Марк, а затем помотал головой. — Я не могу это сделать.
— Сделать что? — спросила Кристина, пошатываясь на ногах.
— Быть с человеком, который врет. — Сказал Марк.
— Но ты тоже врал. Ты врал о том, что был с Эммой.
— И ты приняла участие в этой лжи тоже.
— Потому, что так должно было быть, — сказала Кристина. — Это ради их блага. Если бы Джулиан не любил ее, то ничего бы не было…
Она замолчала, заметив, как Марк побелел. — Что ты сказала?
Кристина закрыла рот рукой. Тот факт, что она знала о чувствах Эммы и Джулиана друг к другу, был очевиден для нее, она не понимала, как другие этого не замечают. Это было видно в каждом слове, жесте, даже сейчас, как Марк мог не знать?
— Но они парабатаи, — сказал он озадаченно. — Это не законно. Наказание — Джулиан бы не стал. Он просто бы не стал.
— Мне очень жаль. Мне не надо было ничего говорить. Я просто догадывалась…
— Ты не догадывалась, — сказал Марк и отвернулся от нее, он стал выбираться из ветвей дерева.
Кристина последовала за ним. Он должен был понимать, что не следовало ничего говорить Джулиану.
Ее предательство заставило почувствовать на месте сердца тяжелый груз, она боялась за Эмму, осознав то, что она сделала. Она пробилась сквозь ветки дерева, а сухие и острые листья оставили порезы на ее коже.
Мгновение спустя она оказалась снаружи на зеленом холме и увидела Джулиана.
* * *
Музыка разбудила Джулиана. Музыка и непередаваемое чувство тепла. Ему никогда не было тепло так долго, даже ночью, когда он был закутан в простыни.
Он моргнул. Он мог слышать музыку на огромном расстоянии. Он повернул голову и увидел Эмму рядом с ним, ее голова была на куртке. Их руки были сплетены и лежали на траве, а его загорелые пальцы плотно держали ее маленькие кисти.
Он быстро убрал свою руку, сердце его бешено колотилось в груди, и поднялся на ноги. Джулиан задумался: это он к ней потянулся во сне или она? Нет, Эмма бы не потянулась к нему. У нее был Марк. Она, возможно, поцеловала его — Джулиана, но повторила имя Марка.
Он думал, что с ним все будет в порядке, когда он спит так близко к ней, но ему было плохо. Его руки все еще горели, но остальная часть его тела была холодной. Эмма что-то прошептала и повернулась, ее светлые волосы падали на ее руку, а рука оставалась на земле, словно тянется к нему.
Джулиан не мог этого вынести. Схватил свою куртку и пошел к холму. Может, тогда можно было определить, насколько близко они были к подножию горы. Как долго им еще надо будет добираться до Неблагого двора и когда они закончат эту сумасшедшую миссию. Не то, чтобы он винил Марка; нет, он не винил. Киран был семьей Марку, а Джулиан ценил семью больше всего остального.
Но он уже начал переживать за детей в Институте, они могли быть разозленными, в панике. Он никогда не оставлял их. Никогда.
Ветер усилился и подхватил музыку. Джулиан оказался на краю холма, глядя вниз на зеленую траву.
Всё казалось необычным.
Танцоры. Они двигались в такт музыке, которая, казалось, исходила из самого центра земли. Звук был настойчивым, требовательным. Он призывал присоединиться к нему и унести, словно волна способна вынести тебя из моря на берег.
Джулиан почувствовал влечение, хотя он и был достаточно далеко. Его пальцы хоть и болели, но потянулись к кистям. Куда бы он ни смотрел, он видел интенсивность цвета и движения, что заставило его почувствовать, будто он стоит в своей студии перед мольбертом. Он чувствовал, как если бы смотрел на фотографии, где цвета были скорректированы для максимального насыщения цветом. Цвет листьев и травы был почти ядовито-зеленым. Фрукты были ярче, чем ювелирные изделия. Птицы, которые парили в воздухе так красиво, навели Джулиана на мысли, что если они ни на кого не охотились, то у них не было другой цели, кроме как быть здесь для красоты.
— Что случилось? — Он обернулся и увидел ее на вершине холма. Эмма. Ее длинные волосы распущенны и вьются вокруг нее. Его сердце екнуло, пропустив удар гораздо более сильный, чем когда он услышал музыку фейри.
— Ничего. — Его голос оказался грубее, чем он хотел. — Просто ищу Марка и Кристину. Когда я их найду, нам надо будет уходить. Нам предстоит дальняя дорога.
Она придвинулась к нему, выражение ее лица оставалось задумчивым. Солнце просвечивает сквозь облака, освещая ее волосы, затем плавно переходя в волны шафрана. Джулиан крепко сжал свою руку, не позволяя поднять свои пальцы, чтобы зарыть их в ее светлых волосах. Этот голос, обращенный к Джулиану, в моменты перехода из сумерек в ночь, когда дети уже спали, и он был один с Эммой. В моменты мягкой речи и интимности он понял, что они были больше, чем парабатаи. В изгибе ее спящего лица, в водопаде ее волос, в том, как падали тени от ее ресниц на щеки, был мир, о котором ему мало было известно.
— Ты слышишь музыку? — спросила она, придвигаясь ближе. Достаточно близко, чтобы дотронуться.
Джулиан гадал, так ли ощущается наркотик. Желая того, чего они не могли желать. Думая, Этот раз не будет ничего значить.
— Эмма, нет, — сказал он. Он не понимал, чего конкретно просил. Не будь так близко ко мне, я не могу этого вынести. Не смотри на меня так. Не будь всем, чего я хочу, но не могу иметь. Не заставляй меня забыть, что ты с Марком и никогда не будешь моей.
— Пожалуйста, — проговорила она. Она взглянула на него с широко открытыми глазами, наполненными болью. — Пожалуйста, мне надо…
Часть Джулиана, что никогда не могла выдержать этого, заставила его стиснуть руки и упереться ногами. Но их тела почти соприкасались. Он положил руку на ее щеку. Он заметил, что с ней не было Кортаны, что повергло его в некоторое недоумение. Зачем она ее оставила?
Ее глаза полыхнули. Она приподнялась на цыпочки, наклонив лицо. Ее губы шевелились, но он не мог разобрать, что она говорила из-за шума в ушах. Он вспомнил, как был сбит очередной волной, как его тогда прижало ко дну, он задыхался и был не в силах подняться. Что-то более могущественное двигало им, и ему больше не нужно было сопротивляться.
Она обвила руками его шею, накрыла своими губами его, и он впустил те чувства, сдаваясь. Все его тело сжалось, сердце бешено билось, наполняя вены гудящей кровью и энергией. Он захватил ее в свои объятия, она казалась такой маленькой и сильной в его руках. Он задыхался, не мог дышать, ощущая резкий привкус крови. Но не Эммы. Он не мог почувствовать Эмму, и ее запах был совсем другим. Исчезла сладость нагретой солнцем кожи, трав, мыла и шампуня, запах снаряжения, золота и девушки.
Вы не растете с кем-то, не мечтаете о ком-то, позволяя формировать вашу душу и отставлять свои отпечатки в сердце, и знать, что человек, которого вы поцеловали, не был этим человеком. Джулиан дернул головой, проводя тыльной стороной ладони по рту. Костяшки были измазаны кровью.