— Нюся!

— Ай, мама, вышла бы ты за него замуж и от меня отстала, — Нюся отмахнулась. — И никуда я не поеду! Я только отдыхать начала, поэтому если собираешься возвращаться, то без меня…

— Порой она просто невозможна, — Ефимии Гавриловне определенно было неудобно.

— Невозможна ты со своими приличиями. Господи, да я знаю, что у тебя кто-то есть. Не знаю, правда, кто… ты думаешь, что Нюся дура? А я вовсе не дура. Я, может, вижу, когда ты счастлива. И радая даже. А если он не хочет жениться, то пускай себе идет лесом, мы тебе другого мужа найдем, достойного…

Нюся подхватила матушку за руку.

— Не слушайте ее, — взмолилась Ефимия Гавриловна, покрасневши столь густо, что того и гляди удар хватит.

— Не слушайте, — согласилась Нюся. — Только… вот скажи, зачем ты в том году пять пудов динамита купила?

— Нюся!

— Для хозяйственных нужд, — Нюся явно передразнила матушку. — А привезли их к нам на подворье. И еще никому-то не велено было в ящики заглядывать, но Манька все равно заглянула, потому как…

— Господи, дай мне силы…

— И сказала, что там что-то не понятное. Но Манька — дура необразованная, она динамит в жизни не видела. А я видела. И узнала. И куда, спрашивается, они подевались?

— Меня попросили!

— Кто?

— Не твое дело!

— Может, не мое, а может, как раз мое-то… не тот ли усатый тип, который потом заполночь приехал и ты сама его встречать вышла. И даже платье новое надела, а еще волосы завила. Мне Манька сказала, что как этот тип приходит, то ты наряжаешься и волосы завиваешь, а еще велишь готовить гусиную печенку с артишоками.

Краснота становилась гуще.

— Все знают, что артишоки нужны для мужской силы. Только этот, усатый, страшный, что смерть… мне он совсем вот не понравился. Но это я раньше думала, что нужно, чтобы мне нравился. А теперь я поумнела. И так говорю, пусть он по-приличному приходит и про намерения свои говорит прямо.

Ефимия Гавриловна прижала руки к груди.

— Простите, — пролепетала она.

— А то ишь… — Нюся не заметила, что матушка остановилась. — Ходить ходит, артишоки ест, динамит берет, а как жениться, так сразу в кусты…

Купчиха покачнулась.

И мешком осела на пол. Демьян и подхватить не успел. Нюся же, нахмурившись, посмотрела на матушку.

— Вот… а я ей говорила, что в старости надо пилюли принимать.

— Какие? — Демьян присел и приложил пальцы к шее, желая убедиться, что несчастная просто чувств лишилась. Пульс наличествовал.

— Какие-нибудь. Чтоб для нервов. И что вы над ней сидите! — Нюся топнула ножкой. — Берите и несите!

Демьян подхватил женщину на руки и огляделся, но Никанора Бальтазаровича, который совершенно точно в зале присутствовал, рядом не наблюдалось.

— Куда?

— Куда-нибудь… может, вы ее поцелуете?

— Зачем?

— Чтобы в чувство привести.

— Знаете, я, пожалуй, другой способ выберу, — Демьян вышел на улицу. Утро выдалось на удивление прохладным. — Она и сама придет.

— Все-таки скучно быть старым, — заключила Нюся. — Ничего-то вам не нужно, ничего-то не интересно…

— Отчего же…

Уложив Ефимию Гавриловну на лавочку, Демьян огляделся в поисках хоть кого-то, кого можно было бы отправить за целителем. Нет, может статься, что обморок этот исключительно нервический и особого вреда от него здоровью не будет, но вдруг и вправду несчастная больна.

— Скажите, вы не думали, что будете делать, если вашей матушки вдруг не станет?

Нюся нахмурилась.

— Почему не станет?


— Не знаю…

— Она старая, конечно, но не настолько, чтобы просто взять и помереть.

— А если замуж выйдет? — Демьян перехватил запястье. Сердце билось ровно и сильно, да и краснота отступила и ныне женщина казалась спящей.

— И что?

— И, допустим, супруг ее скажет, что вы достаточно взрослая девица, которая в материнской опеке не нуждается. В лучшем случае, определит вам содержание. Или же выдаст замуж…

— А в худшем? — в глазах Нюси появилось что-то странное, недоброе.

— В худшем… сложно сказать, случалось, что люди становились сиротами при живых-то родителях.

— То есть, — Нюся топнула ножкой, — полагаете, она со мною так поступит?

— Надеюсь, что нет… но однажды вы так или иначе, однако останетесь одна. И что вы будете делать?

Ответом стало легкое пожатие плечами.

— Что-нибудь… а вы бы не стояли, но позвали целителя, что ли?

— Не надо, — подала голос Ефимия Гавриловна. — Извините, ради Бога… за мной прежде не водилось такого, а тут… духота… и Нюсенька, будь добра, принеси водички.

— А почему я? — возмутилась Нюся. — Пусть вот он бегает…

— Принеси воды, — голос прозвучал необычайно жестко. — Кажется, я слишком уж много воли тебе дала. Ничего… исправим.

Нюся фыркнула.

И отвернулась.

— Кстати, — небрежно бросила она. — У него с физией что-то неправильное…

— Это… последствия лечения, — Демьян мысленно отругал, что все ж не придумал причины, которая хоть как-то бы да объясняла произошедшие в нем перемены.

— Ага, — ответила Нюся. — Конечно… скажите только, у кого лечились, чтоб я ненароком не попала, а то еще вот также перекривит…

— Нюся!

Ушла она, двигаясь нарочито медленно, всем видом своим показывая, что никуда-то не спешит. А если маменьке водицы восхотелось, то пускай кого из прислуги пошлет.

Сама Нюся, чай, не прислуга.

— Извините, — Ефимия Гавриловна села и принялась поправлять прическу. Всем видом своим она показывала, что, если с ней и случилась минутная слабость, то осталась она позади, и ныне Ефимия Гавриловна чувствует себя вполне даже неплохо. — Мне жаль, что вам пришлось выслушать все это… и до крайности неудобно… и… поверьте, тот динамит нужен был и вправду для хозяйственных нужд. И я понимаю, что, возможно, получила его не совсем, чтобы законно, однако…

Она тяжко вздохнула.

— А любовник… женат он. И хороший человек, и вместе нам неплохо, однако… даже если бы холостым был, я бы замуж за него не пошла. Уже один раз побывала и хватит. Да… а динамит… строюсь я. Камень нужен. И каменоломни имеются, вот только… старые и выгоды от них никакой. Нанимать же людишек, чтоб вручную… или вот мага… динамитом оно дешевше. Если, конечно, с разрешениями… оно-то, я понимаю… но Ганс обещал, что сам все сделает. И сделал. Вот… это вовсе давно было, кто ж знал, что запомнит? Глазастая она. Бестолковая. Но ведь родная же дочь.

Ефимия Гавриловна вздохнула тяжко.

— Идите…

— А вы?

— Нюся вернется. Она, конечно, хвостом крутит, но понимает, что если уж чересчур крутить станет, то мигом содержание урежу. А ей и без того вечно не хватает… да… замуж ее надо. Вы не передумали?

— Нет.

— Жаль. Но… понимаю.

И Демьян поверил, что и вправду понимает.

А вот взгляд, которым его проводили, Демьяну совсем не понравился.





Глава 17