Та склонила голову набок, вглядываясь в мужа так, как смотрят на хорошо знакомого человека, когда внезапно видят его другими глазами. Хотя сейчас Раксэна правда смотрела на него другими глазами.

В конце концов, её собственные давно достались червям.

– Так ты меня узнал, – сказала она. – Даже в этом теле. Надо же.

Герцог замер перед стеклом в человеческий рост, робко встречая её неотрывный взгляд.

При жизни в глазах девушки, которой он обещал быть вместе до грани нового перерождения, мягко синели осенние сумерки. Сейчас они светились в темноте.

– Так это была ты? Всё это время? – Орек почти шептал. – Почему? Что не дало тебе уй…

Договорить он не успел. Впрочем, ответ на оборванный вопрос и без того был очевиден – хотя бы потому, что руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили герцога в свои объятия.

Отнюдь не любовные.



– Что за зеркало? – пропыхтел Джеми, стараясь угнаться за дэем, пока они оставляли позади ночную тишину, ступеньки, доспехи, гобелены и хитрую паутину коридоров Клаусхебера.

– Потайной выход, – откликнулся дэй.

Арон вроде и не бежал, просто быстро шёл – однако неведомым образом не отставал от бегущей Лавиэлль и опережал Джеми, почти выбивающегося из сил.

– Такой же, как был в штаб-квартире…

– Да.

Хоть что-то стало яснее, подумал Джеми с облегчением. Зеркала, подобные тому, которое висело в штаб-квартире Венца и через которое братья Сэмперы в нужный момент так и не смогли пройти, встречались нередко. Раньше их часто использовала знать: два зеркала всегда шли в паре, и одно вешали в особняке или замке, а второе – в какой-нибудь сторожке далеко в лесу. В случае осады или восстания можно было активировать проход и быстро скрыться, а потом разбить зеркало-выход, чтобы тебя не смогли преследовать. Тропа между такими зеркалами была стабильна, безопасна и походила на самый обычный коридор; потеряться там, в отличие от Зазеркалья, было невозможно, да к тому же для активации не требовался маг, не то что в зеркальных конторах.

– А ваш крест из цвергова серебра?

– Верно.

– И вы знаете, чьё тело занял призрак?

– Ташино.

Джеми, споткнувшись на ровном месте, едва сумел избежать встречи собственного носа с тёмно-серой ковровой дорожкой, выстилавшей картинную галерею.

– Похоже, при подобном таланте нашей королевы наживать неприятности мы освободимся от рыцарской клятвы куда скорее, чем хотелось бы, – констатировал Алексас так спокойно, что Джеми сделалось жутко. – Решит сразу много проблем, но я всё же предпочёл бы ещё пострадать.

Джеми вдруг вспомнилось, как он впервые истощил свой резерв. Ему тогда было восемь, и Алексас настаивал, чтобы он не вздумал практиковаться в магии без присмотра магистра или Найджа. Конечно, Джеми не послушал: ему слишком хотелось наконец-то сотворить полноценную иллюзию, и не какую-нибудь маленькую бабочку, а человека. Например, маму. Он, конечно, понимал, что это будет не настоящая мама, но можно же на момент-другой притвориться, что она настоящая, верно?..

Когда Джеми очнулся, первым, что он увидел, был Алексас, сидящий у его постели. Брат не ругался на него, не повысил голос и на все его извинения отшучивался, вот как сейчас. Слова Джеми уже не помнил: только сам факт шуток и тот же спокойный тон.

А потом Бэрри сказала, что пока магистр зельями и чарами оттаскивал Джеми от той грани, где до смерти – всего лишь шаг, Алексас в щепки разбил свою корду.

Тогда Джеми не совсем понял, что может толкнуть на такое. Особенно учитывая, как бережно Алексас относился к своим вещам. Зато сейчас, испытывая бессильную злость на себя, снова не сумевшего уберечь кого-то очень дорогого, понимал немного лучше.

В зеркало, в котором Таша впервые увидела Раксэну Норман, они почти врезались.

– Оно… активировано, – опершись на массивную деревянную раму, пытаясь отдышаться, выдохнула Лавиэлль, указывая на барельефные ирисы. – Недавно.

Арон даже шаг не замедлил: как шёл по галерее, так и исчез в зеркале, словно в открытой двери. Лавиэлль и Джеми тут же шагнули следом.

Холодную безвоздушную завесу, словно сотканную из воды, почти мгновенно сменил сухой тёплый мрак. Призвав на ладонь сгусток света, Джеми позволил ему озарить невысокие своды каменного тоннеля. Камень выглядел странно – идеально чёрный, ровный, гладкий, но не отражающий колдовской огонь: словно кто-то вылепил из мрака мраморные стены, однако забыл добавить несколько важных деталей. Позади мерцала текучим перламутром зеркальная завеса, точно такая же угадывалась впереди – и на её фоне отчётливо темнела фигурка, замершая у самой грани.

Стремительно преодолев разделявшее две завесы расстояние, Арон толкнул в спину девушку, которая вытянутыми руками сосредоточенно душила кого-то, тонущего в перламутровом мерцании.



Некоторое время гладь зеркала в охотничьем домике расходилась кругами: казалось, нечто за ней отчаянно рвётся наружу.

Следом из стекла выпала светловолосая девушка, герцог, пьющий воздух с жадностью рыбы, выброшенной из воды, и Арон, – успевший перехватить не-Ташу прежде, чем та рванулась к Ореку, кашлявшему на полу.

– Раксэна, ваша соперница была эйрдалем. Орек пал жертвой её чар. – Дэй развернул девушку лицом к себе, всматриваясь в её светящиеся глаза. – Он любил вас. Он любил вас так, что сопротивлялся Кэйрмиль, сколько мог, и сопротивляется до сих пор, но эйрдаль может сломить самую сильную волю. Не вините его. Та, кого следует винить, уже понесла наказание за свои грехи и понесёт снова, ещё страшнее.

Лавиэлль кинулась к герцогу, рухнув на колени рядом с ним, бормоча что-то обеспокоенное и невразумительное. Джеми, чувствуя себя отвратительно беспомощно, смотрел, как девушка в руках дэя смеётся: горько, зло и неизбывно печально. Голосом Таши, улыбкой Таши – которые были Ташиными и одновременно иными.

– Напрасно стараетесь, святой отец, – выговорила мёртвая женщина живыми губами. – Я видела достаточно. Я ждала слишком долго, чтобы вы заставили меня отступить. Отпустите меня и дайте довести до конца то, ради чего я здесь. Иначе я так и не обрету покоя, а вы не вернёте свою дочь.

– Ошибаетесь.


– Я не уйду, пока не сделаю то, ради чего осталась.

– Уйдёте. – Дэй не грозил, не предупреждал – он констатировал факт. – Вы не можете уйти сами, но я вас отпущу.

– Прогоните, вернее сказать?

– Отпущу, – повторил дэй, прежде чем взять лицо девушки в свои ладони.

Он прикрыл глаза, и спустя миг она сделала то же – не понять, по своей воле или против. Несколькими моментами позже по рукам Джеми побежали мурашки: как всегда бывало с магами, очутившимися рядом с источником огромной, безграничной силы.

– Силой души моей, – разомкнув губы, заговорил дэй тихо и певуче, – властью, данной мне…

Слова звучали близко и приятно, как материнская песня или шелест листвы на рассветном ветру. Это было похоже на музыку в голосе Кэйрмиль – и бесконечно непохоже; его голос не настаивал, не пробивался, не ломал стены разума – он звал за собой, открывая запертые двери, указывая путь в неведомые желанные дали.

– …словом, что произнесено было в начале времён…

Позже Джеми и сам не смог бы сказать, что заставило его обернуться на зеркало и взглянуть на отражение Аронделя Кармайкла. А ещё сощуриться, вглядываясь в магическое стекло, вспоминая, как когда-то он пытался впервые разглядеть крылья Герланда; рассмотреть то, что лежит за кромкой реальности, укрытое от глаз смертных.

…на один короткий миг он всё-таки увидел, как чернота потрёпанной фортэньи уступила место абсолютной белизне. А ещё свет, исходивший от мужского лица, озарявший тёмную комнату ярче любой свечи, ярче, чем огонёк на Джеминой ладони.

В следующий миг отражение дэя уже ничем не отличалось от обычного: видение исчезло так же быстро, как появилось. Но забыть его было трудно.

– …я освобождаю тебя. – Арон приблизил своё лицо к её лицу. – Иди и будь свободна.

Он шепнул что-то ей на ухо одними губами. Опустив руки, отстранился, и когда девушка открыла глаза – пока ещё синие, – в них больше не было боли.

Прежде чем смежить веки в последний раз, Раксэна всё же встретилась взглядом с мужем, так и сидевшим на полу. Посмотрев на него без ненависти, без улыбки, без любви.

Арон подхватил Ташу прежде, чем ноги её разъехались в стороны, как у тряпичной куклы.

Джеми позволил себе вдохнуть полной грудью, лишь когда светлые ресницы взметнулись вверх и радужки под ними оказались серебристыми.

– Я пыталась сопротивляться. Пыталась её остановить, – пробормотала Таша, глядя на Арона с непонятной виной в лице. – Прости, я… выронила крест. Сплоховала.

– Сплоховала не ты, а я. Мне не стоило полагаться на то, что с крестом ты будешь в безопасности, – дэй ответил мягко и чуть печально. – И прощения должна просить не ты.

По тому, как эти двое смотрели друг на друга, даже Джеми стало понятно: не так давно между ними состоялся крайне напряжённый разговор. И напряжение это не успело никуда деться, повиснув в воздухе на манер каната, по которому теперь Арон и Таша отчаянно пытались пройти, не упав.

– Отец Кармайкл, я так понимаю? – хрипло спросил герцог, с помощью бледной Лавиэлль кое-как поднявшись с колен.

– Верно, – сказал дэй, склонив голову в знак не то приветствия, не то знакомства.

– Надеюсь, теперь, когда вы вроде бы не заняты, вы объясните мне, что произошло?

Ноги Орека Нормана прикрывала одна лишь рубашка, достававшая до середины бедра – но даже полуголый, пошатывающийся, только что едва не задушенный, он умудрялся держаться с достоинством, подобающим герцогу Броселианскому.

Арон, помедлив, кивнул.

– Я думал посоветовать вам разбудить слугу, – сказал он, – а то ваша супруга усыпила его чарами, чтобы никто не заметил её отлучку, но подобные разговоры лучше вести в узком семейном кругу. – Отпустив Ташины плечи, убедившись, что та может стоять без посторонней помощи, дэй осторожно заглянул в её лицо: – Подождёте меня в башне вместе с Джеми?

Многозначительную заминку, которая предшествовала согласию, Джеми заметил даже несмотря на то, что разбирался в человеческих отношениях куда хуже, чем в магии.

Оспаривать Ташино решение он не стал. О произошедшем Ореку и правда лучше будет узнать без лишних свидетелей. Едва ли самому Джеми было бы приятно выслушать подобные новости в обществе кого-либо, кроме родных.

К тому же лично ему пока было немного совестно смотреть на герцога после всех нелестных и, как выяснилось, полных напраслины мыслей о его персоне – и Таше с её щепетильностью наверняка приходилось не легче.

Прежде чем повести к зеркалу девушку, нетвёрдо опершуюся на его локоть, Джеми скользнул взглядом по незанавешенному окну. Удержавшись от того, чтобы мрачно крякнуть, шагнул в магический проход, – рука об руку с Ташей, слишком задумчивой и отстранённой даже для человека, в чьём теле недавно расхаживал дух мертвеца.

Надо сказать, их королеве ещё повезло. Большинство героев подобных историй в какой-то момент обнаруживали себя в чужом доме над чьим-нибудь телом, сжимающими в руках окровавленный нож и понятия не имеющими, как они здесь очутились.

– Я так понимаю, с Раксэной покончено, – сказала Таша, пока они шагали по коридору между зеркалами, первой нарушив абсолютную тишину: сотканный из мрака камень не отвечал эхом ни голосам, ни шагам тех, кто ступал по нему.

– Да, – подтвердил Джеми коротко, не зная, что ещё можно сказать.

– И без Арона здесь снова не обошлось.

– Да.

Таша промолчала – и молчание это тоже сообщило Джеми немало. Как и молчание Алексаса, с каждым моментом становившееся всё тяжелее.

Что за трещина пролегла в образцовых отношениях их королевы с приёмным отцом?..

– Не делай так больше, пожалуйста, – почти шёпотом попросил Джеми, думая, что если примерно так Алексас чувствует себя всё время, то он недооценивал всю тяжесть ноши старшебратства.

– Не терять предметы, защищающие от духов? Не забредать в замок с призраками? – вяло уточнила Таша. – Не заинтересовывать своей персоной неведомого мага крови, который пригонит меня в этот замок?