…и лишь где-то очень, очень глубоко в нём прятались нетерпение и…
…голод.
– Так ты ещё и ворожить умеешь, святоша? – холодные скрежещущие нотки, вдруг возникшие в её голосе, резанули слух почти ощутимо.
– Вам можно, а мне нельзя? – с губ Арона не сходила жёсткая улыбка-насмешка. – Это не ворожба, герцогиня, однако и вам я ворожить не позво… О, а это уже невежливо. – Дэй даже тон не изменил, но прянувшая вперёд девушка отшатнулась, будто от пощёчины. – Законы гостеприимства велят хозяевам не вредить гостям, а вы пока ещё имеете право распоряжаться под крышей Клаусхебера… пока. Нет, и сбежать не пробуйте. Я вас не отпускал.
Чувствуя, как в мысли возвращается ясность, Джеми смотрел на Кэйрмиль. За пару моментов всё очарование слетело с неё туманной маской на ветру: от неземной красы не осталось и следа – только мертвенная бледность да тень бессильного бешенства на лице. Она хотела бы вырваться, хотела бы напасть, но не могла; лишь стояла под смеющимся взглядом серых глаз загнанной волчицей, пока ярость искажала её лицо с безжалостностью кривого зеркала.
– Как вы спрятались? – это Кэйрмиль уже прошипела – и Джеми наконец увидел чёрные звёзды, зиявшие на месте её зрачков, окружённые неестественным фосфоресцирующим блеском радужек. – Я не могла не услышать вас, не…
– По счастью, в арсенале колдунов есть заклятия, позволяющие скрыться даже от эйрдалей.
Беседу прервал недоумённый возглас «тётя?..», с которым очнувшаяся Лавиэлль привстала на локтях и обвела собравшихся у фонтана почти испуганным взглядом.
– Что здесь происходит? – судя по тому, как стремительно Лавиэлль поднялась на ноги, голос её прозвучал куда слабее, чем она себя чувствовала. – Святой отец? Джеми-энтаро?..
– Элль, помоги мне! – Кэйрмиль отчаянно рванулась, пытаясь выкрутить руку из пальцев дэя. – Они…
– Замолчите, – одно негромкое слово из уст Арона заставило герцогиню вновь застыть каменным изваянием. – Сами поведаете племяннице, как она лишилась родителей, или предоставите эту честь мне?
Застыв рядом с Джеми, благоразумно не вмешивавшимся, Лавиэлль взирала на дэя так, словно надеялась, что он вот-вот рассмеётся и признает всё это дурной шуткой.
Если бы одним желанием можно было испепелить – под взглядом Кэйрмиль, радужки которой светились тёмным багрянцем, Арон давно бы осыпался кучкой пепла.
– Я вас понял. – Дэй снова улыбнулся. – Как пожелаете.
…девушка, казавшаяся Ташей, тем временем обнаружила то, что искала среди замковых коридоров, комнат и галерей.
Она замерла напротив зеркала. Под наблюдением портретов, равнодушно смотревших со стен нарисованными глазами, взглянула на своё отражение и улыбнулась.
Зеркала всегда отказывались играть по общепринятым правилам. Тем более волшебные. И часто показывали не то, что видели все – они показывали суть.
Светловолосая девушка коснулась барельефных ирисов на деревянной раме. Сдвинув их вбок, сблизила свою ладонь с чужой ладонью: той, что за серебристой зеркальной гранью тянула ей навстречу синеглазая женщина с русой косой.
Их пальцы почти встретились, когда стекло продавилось, дрогнуло, и одна рука оказалась продолжением другой.
Спустя пару ударов сердца портретам осталось созерцать лишь рябь, расползавшуюся по стеклу водными кругами, и опустевшую картинную галерею.
– Итак, Кэйрмиль Норман, в девичестве Дориэл, – произнёс Арон. – Конечно, вы не жительница Пвилла. И герцога впервые встретили вовсе не в окрестных лесах, а в Арпагене, за год до смерти его жены. Собственно, вы бы предпочли… нет, вы настаивали, чтобы смерть эта случилась раньше, но даже эйрдалевы чары не могли заставить Орека убить любимую супругу. Поэтому в конце концов вы взяли дело в свои руки и наняли убийцу сами. Лишние разговоры и подозрения были вам не нужны, так что вы подождали пару лет, прежде чем «встретить» герцога официально, – однако сперва в Броселиан, а после в Пвилл перебрались вместе с ним. Вам требовалось часто видеться с Ореком, дабы чары не развеялись. Потому-то герцог и полюбил охоту по вашему наущению: встречаться с ним в лесу, не попадаясь на глаза посторонним, было нетрудно. К тому же вам было чем заняться в эти годы… к примеру, расправиться с законными хозяевами Клаусхебера.
Кэйрмиль хранила молчание.
Лавиэлль вцепилась в плечи Джеми, едва ли осознавая, за что цепляется: широко распахнутые глаза выдавали, что сейчас она ухватилась бы даже за змею, лишь бы не упасть.
– Конечно, первой следовало устранить герцогиню. Например, ядом. «Поцелуй Смерти», кажется?.. Да, вижу. Отличный выбор: ни вкуса, ни запаха, ни дурноты, а спустя два часа после приёма – спазм сердечной мышцы. «Яд королей», как его называют, дорогой и сложный. Но в ваших руках были все средства, которые оправдали бы цель. После не стоило труда сжить со свету Диаманда, внушив ему пристрастие к спиртному, а по ночам потихоньку выпивая безутешного вдовца. Его смерть никого не удивила, но после вы вновь предпочли затаиться и потерять время, зато отвести от себя все подозрения: в конце концов, когда умирали родные Орека, для всех окружающих вы с герцогом даже не были друг с другом знакомы. А прежде чем решиться убить новообретённых племянников, вы снова выждали пару лет, но в ожидании не забывали делать всё, чтобы Леогран не смог вступить в законное право наследования. Теперь вы взялись за Лавиэлль, только вот пить её прямо в Клаусхебере не осмеливались: его ведь не зря воздвиг Мастер Школы. Так что заставляли племянницу во сне покидать стены замка, чтобы кормиться без страха. Следующим был бы Леогран, а там и Орек недолго задержался бы на этом свете. Ваш муж жил бы ровно до тех пор, пока не унаследовал законным образом всё имущество Норманов… которое потом перешло бы к его вдове.
Дэй сделал паузу: не то дать Кэйрмиль последнюю возможность сознаться, не то для пущего эффекта последующего заключения.
– Однако всё пошло прахом, – молвил он затем, – из-за призрака несчастной Раксэны, не знавшей покоя и не дававшей его вам. Вы не могли знать, чей это дух, что он видел и что расскажет, если ему удастся завладеть чужим телом. К тому же на грядущую церемонию должен был прибыть Мастер Адамантской Школы, и вы справедливо опасались, что он сможет каким-то образом выйти с покойником на связь. Потому и решились вызвать меня, узнав, что я в Пвилле. Однако вы подозревали, что слухи, будто я вижу людей насквозь, небезосновательны, так что предпочли спрятать себя и Орека подальше… не ожидая от какого-то дэя ни особой проницательности, ни того, что у него есть сын-колдун. Я понял, что за таинственный недуг поразил Лавиэлль, и понял, что вы не побеспокоите племянницу, пока я в особняке. Так что усыпил вашу бдительность ложным известием о нашем отъезде, надеясь, что вы купитесь на это и мне не придётся тайно возвращаться в Клаусхебер следующей ночью. Что, к счастью, и случилось. – Вскинув голову, Арон смотрел на Кэйрмиль сверху вниз. – Желаете сказать что-то в своё оправдание?
Ответом ему был взгляд, из которого ушла вся затравленность: лишь хищная улыбка всплеснулась в чёрных звездах зрачков, бледной тенью отразившись на девичьих губах.
– Значит, вывел меня на чистую воду, святоша? Разоблачил? Похвально. – Когда Кэйрмиль наконец заговорила, голос её шелестел змеёй, ползущей по шёлку. – А я скажу тебе вот что: убьёшь меня, и за бедными сиротками придёт кто-то другой. Потому что нам нужно то, что принадлежит им. И тебя не будет рядом, а никто другой их не защитит, ведь рано или поздно маленькие Норманы останутся одни… с нашим участием или без него. – Кэйрмиль привстала на цыпочки – так, что серые глаза дэя оказались прямо против её, сиявших тёмным светом. – Не могу не признать, что ты поразительно догадлив, но ты правда думал, что освободишь Раксэну, наказав меня? Знай я, что призрак её, я бы вообще беспокоиться не стала. Ею движут чувства преданной женщины, и охотится она не за мной. Я могла бы и раньше сообразить, но у страха глаза велики, а я боялась Диаманда или Валдоры. Боялась срыва церемонии, которая обязана была пройти безупречно. Треклятые недостатки способности чувствовать, – с губ девушки сорвался хриплый тягучий смешок. – Едва ли Раксэна вообще знает, что я эйрдаль. Потому что духи привязаны к тому, из-за кого не обрели покой, и в нашем случае, подозреваю, это Орек. Орек, который сразу после кончины жены кинулся в объятия другой, и едва ли трудно было понять, что познакомились мы с ним, когда он ещё не был вдовцом…
Арон смотрел на неё. Пристально, очень пристально.
Уже без улыбки.
– А теперь подумай своими догадливыми святыми мозгами, Арон Кармайкл. – Кэйрмиль подалась вперёд, почти касаясь дыханием его лица. – Чьей смерти при таком раскладе на самом деле желает Раксэна Норман?
Охотничий домик терялся среди вековых сосен. Ночь окутывала его чёрным покровом тишины, пока одно из окон не озарила изнутри бледная золотистая вспышка, пару мгновений спустя обернувшаяся ровным свечным огоньком.
Герцог задул спичку. Взяв в руки подсвечник, встал с постели и оглядел полутёмную комнату.
Отражение в зеркале за его спиной огляделось вместе с ним.
Орек проснулся не так давно и какое-то время лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что его разбудило. Привычное было на месте, непривычного не прибавилось; разве что жена не лежала по соседству, но как раз это Орека отчего-то нисколько не тревожило. Лес безмолвствовал. В комнате не было посторонних. Слуга не шумел за соседней стеной. И всё же что-то послужило побудкой.
Что-то было не так.
– Орек…
Он обернулся, подняв подсвечник выше:
– Кто здесь?
Никого. Ничего. Лишь отзвуки потустороннего голоса прятались по тёмным углам, перекатываясь по полупустой комнате, лишённой всяких излишеств, если не считать таковым зеркало в резной раме да большую добротную кровать с мягкой периной.
– Орек…
Пламя свечи заплясало, будто от порыва ледяного ветра, и герцог вздрогнул так, словно тот же неощутимый ветер хлестнул его по лицу.
– Орек!
За спиной чёрной пропастью ждала пугающая пустота.
Медленно, медленно герцог обернулся к зеркалу – где щурило колкие синие глаза отражение, уже не принадлежавшее ему.
– Скучал по мне?
Огонёк свечи захлебнулся в плеснувшейся из подсвечника лужице воска.
Арон прикрыл глаза, прислушиваясь к чему-то, лежащему далеко за пределами сада.
Услышав то, что ему совершенно не понравилось, опустил враз заледеневший взгляд на лицо Кэйрмиль, наблюдавшей за ним с неким извращённым любопытством.
– И что дальше? – проговорила она без малейшего страха. – Убьёшь меня?
Дэй, не отстраняясь, всматривался в чёрные звёзды в её глазах.
– Нет, герцогиня. Судить мне дано, карать, но не казнить. – Лицо Арона было таким же пугающе бесстрастным, как голос, ронявший слова с беспощадной мерностью стрелки часов. – Наказание для вас будет другим. – Он коснулся серебряного креста на груди, тускло поблескивавшего на черноте его фортэньи. – Надеюсь, кого-то оно убережёт от ваших лиходейств.
Сжав крест в пальцах, дэй поднял ладонь вверх.
Когда серебро прижалось ко лбу Кэйрмиль, она рванулась, закричала, но под взглядом Арона осталась на месте, точно её приковали к садовой земле невидимые путы. Она рухнула наземь, лишь когда дэй опустил руку, наконец позволив её ногам подкоситься – и скрючилась на брусчатке, закрыв лицо волной тёмных волос, рыдая глухо и страшно.
Арон выпустил крест, вновь повисший на длинной цепочке. Взял девушку за подбородок, заставляя вздёрнуть голову – и Джеми не сдержал судорожный вздох, увидев клеймо, багрянцем выжженное на белой коже.
Шесть пересекающихся лучей в ровном круге. Рисунок креста.
– Кэйрмиль Норман, в девичестве Дориэл, – выпрямившись, проговорил дэй ровно, – вы будете носить это клеймо до скончания своих дней. Вы немедленно покинете Пвилл. Вы никогда больше не вернётесь сюда, не тронете и не приблизитесь ни к одному из Норманов. Таков приговор мой, Аронделя Патрика Кармайкла, за содеянное вами зло и лиходейные помыслы. Ибо я есть справедливость. Ибо слово моё закон.
Кэйрмиль содрогнулась всем телом. Вдруг вскочив, метнулась к зарослям шиповника и мгновенно пропала из виду, растворившись в ночи.
– Стой! – Лавиэлль рванулась следом – и тут же попыталась вырваться из рук Арона, удержавшего её за плечо. – Святой отец, зачем?! Эта тварь… Она должна…
– Она поплатилась за то, что сделала с вашей семьей, и ещё поплатится, поверьте, – сказал дэй. – За ней стояли силы, которые не простят ей провала и покарают её с такой жестокостью, на которую ни вы, ни я, ни стража не способны. Но сейчас вы можете потерять ещё и дядю, и я предпочту спасти его вместо того, чтобы вершить бессмысленное возмездие.
– Дядю? Что…
– Вы слышали Кэйрмиль. Дух Раксэны нашёл себе тело и идёт мстить.
– Чьё…
– Нет времени объяснять. Но нам нужно то зеркало, что связывает Клаусхебер с охотничьим домиком.
Лавиэлль стояла, кусая губы, переводя отчаянный взгляд с кустов шиповника на синий замок за своей спиной.
Джеми стоял рядом, понимая лишь то, что он почти ничегошеньки не понимает. Вернее, понимает куда меньше, чем ему бы хотелось.
– Элль, – сказал дэй мягко, – либо вы немедля ведёте нас к зеркалу, либо в скором времени вам снова придётся открывать двери фамильного склепа Норманов.
Выпустив воздух сквозь судорожно сжатые зубы, Лавиэлль побежала к дверям Клаусхебера.
Мелкими шажками, будто прилипая ступнями к половицам, Орек приближался к зеркалу – с пустым и кротким взглядом грызуна, завороженного хищником, со страхом, плещущимся на дне зрачков.
– Раксэна? – неуверенно спросил он у девушки по сторону стекла. – Это правда ты?