– Всё сразу.

Боковым зрением он увидел её усмешку – лишь чуть менее призрачную, чем улыбка, что растягивала её губы, когда ими управляла Раксэна Норман.

– Не могу ничего обещать.

И, как бы Джеми ни хотелось потребовать от неё большего, он понимал: требовать этого всё равно бессмысленно. Не зря же, посмотрев в окно, он заметил красные огоньки, мелькающие среди древесных стволов.

Мерцающая зеркальная грань разомкнулась, принимая гостей, позволяя им вернуться в безопасность стен Клаусхебера. Но кэны, терпеливо выжидавшие чего-то в ночи, чуть ранее подтвердили: в их случае безопасность – понятие весьма зыбкое.





* * *


– Вы не представляете, чем мы вам обязаны, святой отец, – твердил Леогран, когда утром они собрались в столовой за заслуженным завтраком.

– Действительно обязаны, – пробормотал сидевший рядом с Ташей Алексас. – Не то впору было бы делать ставки на то, кто прикончил бы Орека раньше: вторая жена, которая эйрдаль, или первая, которая призрак.

Она толкнула своего рыцаря локтем и встревоженно поглядела на Орека, но тот сидел на противоположной стороне стола и ничего не расслышал. К счастью, – а то Таше и так хватало сожалений о том, что в этой истории она спутала жертву с охотником.

Впрочем, сейчас герцог выглядел куда лучше, чем ночью. И, по заверениям Алексаса, куда лучше, чем во время их случайной встречи на рассвете днём раньше. Живые и ясные синие глаза взирали на гостей устало, но дружелюбно, морщинистые сеточки в уголках чуть разгладились. Неаккуратные рыжие лохмы легли в сносную причёску. Орек даже успел подровнять усы, переставшие походить на щётки. Таша подозревала, что без святых фокусов Арона и здесь не обошлось; во всяком случае, вероятность того, что без вмешательства дэя Орек бы сейчас просто сидел и рыдал, запершись в четырёх стенах, она находила ненулевой.

В одном Алексас был прав. Джеми пояснил, что дольше всего призраки преодолевают путь до зримой стадии: дальше счёт идёт уже не на годы, а на месяцы, если не на шестидневки. И не приходилось сомневаться, что на материальной стадии Раксэна первым делом наведалась бы к Ореку с каким-нибудь острым предметом в руках.

– К сожалению, я не обезопасил вас полностью, – сказал Арон. – За Кэйрмиль стояли силы могущественнее, чем вы можете себе представить. И им нужен Клаусхебер.

– Зачем? – спросил Орек тихо.

– Не имею понятия. Кэйрмиль сама этого не знала. Но в одном она была права: едва ли на этом вас оставят в покое.

– И что за силы? – нахмурилась Лавиэлль.

– Некая… организация. Тайное общество. Помимо прочего оно объединило нескольких древних и очень сильных эйрдалей – куда сильнее Кэйрмиль. И не менее сильных магов. Больше, к сожалению, сказать не могу.

Или не хочешь, подумала Таша, касаясь тёплой золотой цепочки, невесомо обнимавшей шею. Она-то сама даже предположить теперь не могла, какое отношение в итоге Кэйрмиль и Норманы имели к игре… но в том, что какое-то да имели, сомневаться не приходилось.

Ночью ей не выдалась возможность поговорить с дэем: Таша уснула прежде, чем Арон вернулся из охотничьего домика. Утром же, при свете дня, произошедшее накануне виделось по-другому – как и сомнительная услужливость врага, в чьих интересах было отвратить Ташу от единственного, кто действительно мог её защитить.

В чём Арон на самом деле виновен помимо того, что хотел облегчить боль, и так едва не загнавшую Ташу в могилу? В том, что вёл её за собой, пытаясь избежать ненужных вопросов, на которые он, возможно, и сам не мог дать ответа? С чего она должна верить убийце матери и не доверять своему спасителю? Ведь это так занятно, должно быть: травить душу своей куклы ядом подозрений – после всего, что Арон для неё сделал…

Нет. Она не будет пробивать его на откровенность – пока. Она помолчит. Понаблюдает. Посмотрит, что будет дальше. Пока на ней зеркало, Арон всё равно не сможет на неё влиять, пусть ей и претила необходимость пользоваться подарком врага. Хотя то, что зеркальце наделили свойством защищать от чтецов, наводило на мысль, что враг знал, от кого Таше предстоит защищаться – ещё когда оставил артефакт в её доме.

Эту мысль Таша предпочитала гнать подальше. Но она отчасти удерживала её от периодически просыпавшегося желания сорвать зеркальце с шеи и просто вернуться к тому слепому доверию, что связывало их с Ароном ещё вчера.

Норманы переглянулись: все трое. Следом Леогран кивнул дяде – так, словно давал согласие на некий шаг, обговорённый ранее.

– В таком случае, отец Кармайкл, – проговорил Орек, глядя на огонь в камине, – у нас есть к вам и вашей дочери ещё одна просьба. Я пойму, если вы откажете. Мы и так уже перед вами в неоплатном долгу. Но если вы согласитесь…

– Выкладывайте, – сказал Арон.

По абсолютной отстранённости его голоса Таша поняла: дэй уже знает, что за слова сейчас прозвучат, и они его нисколечко не радуют.

– Вы позволите Кармайкл-лэн обручиться с моим племянником?

Алексас поперхнулся воздухом.

Таша уставилась на Леограна – серьёзного и очень, очень взволнованного. Пускай волнение и выдавали лишь нервно сжатые пальцы да ледяные метки, на разрумянившемся лице казавшиеся белее обычного.

– Не поймите меня неправильно, Таша-лэн, – торопливо проговорил тот. – Ни о влюблённости, ни о браке речи не… То есть… Это не значит, что я не считаю вас привлекательной, просто…

– Это была моя идея, – твёрдо произнесла Лавиэлль, накрыв судорожно подрагивавший кулак брата своей ладонью. – Но дядя и Лео со мной согласились. Если Таша-лэн здорова и пригодна к деторождению, мы предлагаем договорную помолвку. Недолгую. Расторгнем контракт через год, не больше. И заплатим любую разумную цену, которую вы назовёте.

– Наследие Норманов, – выдохнула Таша с облегчением, наконец сообразив, что к чему. – Вы хотите, чтобы на грядущей церемонии Леогран вступил в свои законные права!

– Я начал искать себе невесту почти сразу после смерти родителей, – сказал Леогран. – Это было не так легко, учитывая моё… особенности моей внешности. Но меня вполне устроил бы и чисто договорной брак. Хотя, – уголки его губ дёрнулись в пародии на улыбку, – к моему удивлению, находились девушки, которых метки не смущали.

– И ничего удивительного в этом нет, – отрезала Лавиэлль.

– Я знаю, что для тебя был красив даже пухлым карапузом в перепачканных пелёнках, но не все разделяют твоё мнение, Элль. В общем, мне почти удалось достигнуть нескольких соглашений. Не одновременно, естественно. Но как юноша, ещё не достигший совершеннолетия, я не мог заключить официальный обручальный договор без согласия своего опекуна, ведь на договоре требовалась его подпись, а дядя, как мой опекун, всякий раз оказывался против. Порой в самый последний момент. – Он покосился на Орека. – Причина для отказа всегда была убедительной, и мне очень не хотелось верить, что он просто хочет удержать за собой наследие Норманов, на которое никогда не претендовал.

– А ваш предок, установивший закон о том, что наследник обязан быть обручён, – невыразительно прокомментировал Алексас, – не подумал, что найдутся опекуны, которые воспользуются этим условием в корыстных целях?


– Во времена Лиарана Нормана закона о том, что на обручальном и брачном договорах обязана стоять подпись опекуна, ещё не было, Кармайкл-энтаро, – сказал Орек, неторопливо перебирая по столу длинными пальцами музыканта. – Если на то пошло, тогда и договоров этих не было. Законными считались любая помолвка и любой брак, устно заверенные дэем при свидетелях, и посему проблем подобного рода у Норманов не возникало. Но позже Бьорки изменили законы, а Мастера Адамантской Школы, без которых титул не передать, не стали менять правила наследия в нашем роду, установленные одним из них, – голос герцога звучал низко и хрипло, словно песня расстроенного инструмента. – Я не помню, как препятствовал помолвкам Лео. Лишь сейчас, как и мои племянники, понимаю, что делал это не по своей воле. Я знаю, чего хотела Кэйрмиль и те, кто за ней стояли, и не желаю, чтобы их планы осуществились. Пока мы ещё не разведены, через меня Кэйрмиль может претендовать на титул, и мне омерзительна одна мысль об этом. Я хочу, чтобы Лео стал герцогом Броселианским сейчас, а не через шесть лет. Естественно, я останусь его помощником, поскольку он ещё юн. Но мне будет спокойнее, когда он займёт место, для которого рождён, и Кэйрмиль не сможет иметь никаких притязаний на то, что принадлежало моей сестре.

– Прекрасные лэн, с которыми Лео в своё время почти заключил договор, очень оскорбились, что дядя счёл их недостойными титула герцогини Броселианской. Их семьи оскорбились не меньше, так что о возобновлении переговоров не может быть и речи. Особенно когда до церемонии осталось два дня, – подхватила Лавиэлль. – Взять первую попавшуюся девушку, чтобы она просто сыграла роль невесты Лео, мы не рискнём, ведь обручальный договор расторгается лишь по обоюдному согласию сторон. Мы не хотим дать какой-нибудь плутовке возможность стать герцогиней или разболтать всему свету о нашем обмане, или платить ей громадную неустойку, чтобы она отступилась от притязаний на Лео. К тому же я настаиваю, что девушка должна быть достаточно красива, умна и принадлежать к знатному роду, дабы не уронить честь Норманов и не вызвать у Мастеров подозрений, что мы жульничаем. Поскольку Лео открыл, что Таша-лэн, наверное, последняя представительница рода Морли…

– Шейлиреар не охотится за потомками мятежных родов, не имевшими никакого отношения к непокорным, – вставил Леогран, опережая возражения. – В нашей провинции о Морли осталась только добрая память. Принять в семью одну из них, даже без отобранного у неё титула и наследия – честь. Естественно, формально мы представим вас по фамилии отца, Таша-лэн. Просто шепнём словечко кому нужно, попросив сохранить ваш секрет в тайне.

– Это может остаться тайной, только если не покинет пределов этой комнаты, – вымолвила Таша, чувствуя, как от напора троих Норманов разом голова её начинает идти кругом. – И то вряд ли.

– Вам нечего бояться. С тех пор, как восстание закончилось, не было ни одного случая, чтобы Его Величество карал родственников мятежников просто за то, что в их жилах течёт та же кровь.

– Ни одного случая, о котором вы знаете. Или все знают, – молвил Алексас ядовито, взъерошившись, как сердитый пёс. – Сколько людей могли бесславно исчезнуть среди ночи, тихо похищенные кеарами?

– Я знаю нашего короля, Кармайкл-энтаро. Моя сестра не зря шестнадцать лет назад заняла его сторону. Мы, Норманы, не зря заняли его сторону, – в словах Орека сухо трещал лёд. – Он не поручает своим рыцарям дела, которые не пристало вершить рыцарям. Он не кровожадный тиран, которого радуют казни и пытки невинных детей.

– О, стало быть, все дети, умершие Кровеснежной ночью, просто не были невинными?

Таша почти не слушала. Какая-то часть её – та же часть, что очень, очень давно мечтала о балах и дальних странствиях – вдруг пугающе отчётливо увидела её, Ташу, на светском приёме. Рядом с герцогом. В бархате и драгоценностях, окружённую сиятельной толпой; такой, какой её всегда хотела видеть мама…

…на своём законном месте…

Понимание, зачем её на самом деле привели в Пвилл, щёлкнуло в голове последним куском мозаики, лёгшим на почти готовое панно, позволив наконец увидеть цельную картину.

– Нам с отцом и братом нужно обсудить ваше предложение наедине.

Она сказала это неожиданно властно. И поднялась из-за стола, чтобы проследовать к выходу из зала, не спрашивая ни разрешения Норманов, ни одобрения «брата» и «отца». У неё не было ни сил, ни терпения что-либо спрашивать: всего этого хватило лишь на то, чтобы прошагать до дверей в синий коридор и отойти по нему подальше от столовой, избегая подслушивания.

– Вот почему мы в Пвилле, – когда шаги Алексаса и шелест фортэньи Арона почти приблизились к её спине, сказала Таша, глядя в серое небо за окном: погода за ночь успела испортиться. – Он вёл меня именно к этому.

– Ваш враг? – уточнил Алексас. – Маг крови?

– Он хочет свергнуть Шейлиреара. Хочет, чтобы я заняла его место. Для этого ему нужно возвысить меня. А если я стану невестой герцога Броселианского, то окажусь куда ближе к трону, чем тогда, когда сидела в деревне и молилась, чтобы никто и никогда не узнал обо мне.

– Откуда вы…

– Он сам сказал мне. Впрочем, как ещё можно использовать законную королеву, если не для свержения тирана, занявшего её место и увенчанного её короной?

– Сказал? Когда?

– У нас свои… способы общения. – Таша скрестила руки на груди, впившись пальцами в предплечья почти до боли. – Долгими обстоятельными разговорами это не назвать, и он не стремится раскрывать свои секреты, но того, что я услышала, мне хватило. А даже если бы не услышала… Вы не могли упасть на нашей дороге случайно. Не при том, кто я. – Она наконец обернулась, чтобы по безрадостному лицу Алексаса прочесть: он тоже задумывался о том, что столь фантастическое совпадение, как их встреча с Таришей Бьорк, едва ли может быть совпадением. – Я думаю, он вмешался. Помог вам.

– Как?

– Не знаю. Я мало чего смыслю в магии. Только мне кажется, тот, кто издали управляет оживлёнными тенями мертвецов, может сделать и так, чтобы колдун-недоучка случайно переместился туда, куда нужно. Не прямо на дорогу или под копыта моего коня, конечно, – это было бы совсем подозрительно, – но вблизи от места, где вскоре проеду я. А ещё у него обязаны быть сообщники, и, полагаю, в Венце в том числе. Раз мы с вами встретились, вероятность того, что я не узнаю о заговорщиках, была ничтожно мала. Вероятность того, что я, маленькая осиротевшая девочка, не воспользуюсь такой возможностью, чтобы получить защитников для себя и Лив, тоже.

– Но вы не воспользовались.

– Потому он и оставил мне в записке указание насчёт Пвилла. Наверняка выстроил сразу несколько планов – на всякий случай. Орек Норман нуждался в помощи, его племянник – в невесте. Я думаю, при дворе тоже хватает заговорщиков, и уверена, что мой враг сам из королевских приближённых. Причём сидит он достаточно высоко, чтобы очень далеко видеть. Чтобы, возведя меня на трон, он мог удобно устроиться за его спинкой… а то и рядом. Всё, что нужно – привести меня к этому двору. А если я поставлю свою подпись в обручальном договоре с Леограном…

Она наконец посмотрела на Арона. Тот молчал – всё это время, как и в зале, пока говорили Норманы.

Это молчание захлестнуло душу волной чего-то, очень похожего на злость.

– И, зная всё это, – сказал Арон, всё же нарушив свою немоту, – ты думаешь согласиться.

– Да. Думаю. Играть так играть. – На сей раз Таша ответила c вызовом. – Я не хочу быть пешкой в этой игре, но я должна положить ей конец. Я уверена, что он явится на грядущую церемонию, если я там буду. Захочет лично удостовериться, что всё идёт так, как он задумал.

Она не знала, откуда взялась эта уверенность, но разум нарисовал картинку столкновения с кукловодом на балу так же отчётливо, как прежде – её саму в наряде принцессы.

В конце концов, если всё это – игра, её враг явно старается сделать эту игру как можно эффектнее. А долгожданная встреча лицом к лицу под звуки верса в бальном зале будет эффектной донельзя.

– И ты думаешь, что сможешь его узнать.

– Я попытаюсь. А если у меня получится, то попытаюсь заодно закончить игру.

Арон склонил голову, глядя на Ташу с нечитаемым выражением в серых глазах:

– Ты не можешь не понимать, чем тебе грозит подобный выход из тени.

Таша не знала, какой реакции она ждала от него. Знала одно – не такой. Потому что Арон реагировал, как человек, которого что предложение герцога, что все Ташины домыслы нисколько не удивили.

Как человек, которому всё это было ведомо задолго до неё самой.

– Я же не собираюсь заявляться в Адамант пред светлы очи Его Величества. Через несколько дней нас в Пвилле уже не будет, и я не буду оставлять Норманам указания, как меня найти. Не думаю, что кеары успеют добраться до меня за это время, даже если Алексас прав и Его Величеству действительно есть дело до выживших представителей опальных родов. – Она встретила взгляд Алексаса, по лицу которого легко угадывалось: оставаться хладнокровным стоит ему немалых усилий. – В любом случае кеары уже охотятся за вами с Джеми. Прятаться от них вдвоём или втроём, большой роли не играет.