– Это было ни к чему.
– Это не отменяет благих намерений. Я видел все ваши проступки. Всё, что вы считаете таковыми. Ни один из них недотягивает до того, что делает человека плохим. До того, что заставило бы меня от него отвернуться. – Его улыбка проявилась только в глазах. – Можете мне верить.
Позже, лёжа в кровати, слушая шёпот дождя и мерное дыхание спящих, глядя, как золотятся на стене отблески свечи (дэй не поленился сходить и попросить новую), Таша негромко окликнула его по имени:
– Арон…
– Да?
Она знала, что фразой «можете мне верить» прискорбно часто приправляют ложь. Но ему почему-то верила. Наверное, потому что служитель Богини не стал бы давать благословение тому, кто этого не заслуживает. Особенно вне церковных сводов.
Особенно чтец.
– Я… рада, что мы встретились.
Шестиконечный крест, начертанный на её лбу, ослабил ещё один тугой узел вины и боли. Живший в ней так долго, что успел стать неотъемлемой частью её самой.
Таша пока не знала, не завяжется ли он снова – ещё крепче, – но одна возможность проверить это стоила многого.
– Я тоже рад, Таша.
Его улыбку она не видела, но услышала – и, подложив руку под голову, закрыла глаза, зная, что теперь заснёт спокойно.
* * *
Зеркальце опустилось на стол с тихим звяком.
Он глотнул бренди. Чудесный букет… шестнадцать лет выдержки, год Белой Кошки. Не самый удачный год, но сбор вышел хороший.
Никто и ничто не подводит ожиданий. Фигуры исполняют роли, как по нотам. Как и следовало ожидать.
Он отставил фужер и встал.
Вот и настала пора немного форсировать события…
– Уже уходите? – Альдрем подхватил бокал. – Поспали бы. Вчера ночью глаз не сомкнули, да и днём…
– У наёмников всё готово. С обозом. Пятнадцать пленников. – Он прошёлся по комнате, и пустота эхом отразила его шаги. – Всё же я не ошибся, когда выбрал эту четвёрку.
– Потому что все четверо заслуживают казни, которой вы их щедро наградите?
– И это тоже.
Альдрем задумчиво крутанул бокал за ножку:
– Главное, что они не задают вопросов.
– Наёмники редко задают вопросы. Но у этих, похоже, любопытство отсутствует начисто.
– И моральные принципы заодно?
– Принципы у наёмников – тоже нечастое явление. Профессия обязывает.
– Но им приходится убивать. Не одного и не двух. Многие не связываются с… особо деликатными делами.
– Они знали, на что шли. И головорезами стали задолго до знакомства со мной.
– С тем, кого они знают, как вас.
– Это верно. – Он отстранённо посмотрел на пламя, догоравшее за витой решёткой. – Всё-таки обозы – не самый безопасный способ путешествия. Сегодня многие в этом убедятся…
Глава седьмая
Ничего кроме тьмы
Открыв глаза, Таша обнаружила, что Арона нет. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это обстоятельство её озадачило: кто-кто, а дэй имел право гулять сам по себе.
На столе уже поджидал завтрак. Прежде чем взяться за нежную поджарку из взбитых яиц, Таша, украдкой оглянувшись на спящего мальчишку, достала из ящика чехол с украшениями и вытянула оттуда прозрачный камешек в золотой оправе: зеленоватый – сейчас, а ночью, при свете огней – фиолетово-красный, с пурпурными искрами в багровой глуби.
Корвольф, камень-оборотень…
…«это – корвольф. «Сердце оборотня», так этот камень прозвали. По ночам он меняет цвет. Мне тоже его подарила мама, чтобы я всегда помнила: как бы ты ни менял обличья, главное – остаться собой»…
Мамин голос прозвучал в памяти до боли ясно.
Набросив золотую цепочку на шею, Таша тихо заправила её под рубашку.
Ленмариэль Бьорк носила этот кулон не снимая – до того, как стала Мариэль Фаргори. Таша так делать не осмеливалась: кошка или птица с подобным украшением могла привлечь ненужное внимание. Но сейчас напоминание о грани, которую она не должна переступать, было важнее осторожности.
За последние дни она подходила к ней слишком часто.
Вернув чехол на место, неслышно задвинув ящик, Таша села за стол, чувствуя, как греется на груди прохладное золото.
После еды она в очередной раз попыталась разбудить Лив. В очередной раз – безуспешно. Зато мальчишка на соседней кровати вздрогнул и заворочался, когда Таша негромко позвала сестру. Ладно, и ему пора в себя прийти… хоть выяснят, кого они подобрали.
Положив одежду мальчишки в изножье постели, Таша вышла и прислонилась спиной к закрытой двери.
Скрип кровати. Шуршание босых ног по тростниковому ковру. Одёжный шелест. Хм, и обязательно прыгать на одной ноге, когда штаны надеваешь?.. О, похоже, ещё и упал. Хорошо бы шишку не набил.
Вроде бы всё…
На всякий случай досчитав до пяти, Таша вернулась в комнату.
– Доброе утро, – осторожно сказала она, прикрывая дверь.
Мальчишка уставился на неё во все глаза – светло-васильковые, со странным жёлтым ободком вокруг зрачка. Потом переступил с одной несуразно-длинной ноги на другую и зачем-то поднял правую руку: Таша заметила, как светится на указательном пальце рунной зеленью серебряное кольцо.
Когда её повалили на пол, она даже не сразу поняла, что произошло. Но цепкие руки на горле не оставили времени на изумлённый ступор.
Спустя три удара сердца в руках мальчишки уже извивалась кошка с травянистым камнем на шее, отпихивающая лапками пустое платье. Тот остолбенел – ровно до мгновения, пока его с мстительным шипением не полоснули когтями.
Должно быть, вошедший Арон застал прелюбопытную картину: кричащий паренёк отчаянно пытается отцепить от своего предплечья пушистый и очень сердитый белый комок…
– Прекратить.
Повторять дважды дэю не пришлось.
Мальчишка замер со вскинутой рукой. Кошка разжала когти и приземлилась на кровать, чтобы забиться под одеяло.
– Ты что творишь, свинтус?! – высунув голову, выкрикнула Таша обиженно. – Я на дороге его подбираю, лекаря ему ищу, за постель плачу, а он…
– Молчи, порождение Мирк! – ответил свинтус с максимальным достоинством, с каким только может говорить нескладный взъерошенный мальчишка, потирая руку, процарапанную даже сквозь рубашку. – Лучше бы я умер на той дороге, чем попал в лапы… эм… постойте. – Он уставился на Арона. – Вы ведь дэй, да?
– Поразительно точное наблюдение, – сдержанно откликнулся тот.
– Служитель Богини? И… с этой?! Она же оборотень!
– Я знаю.
– Вы что, её взяли на воспитание? Хотите спасти душу монстра, упорствующего во грехе?
– В данный момент я жду, пока вы извинитесь перед моей спутницей за столь нерадушное приветствие.
– Я? Извинюсь?! Перед…
– Джеми Сэмпер, я жду. Пока терпеливо.
Васильковые глаза расширились, когда мальчишка попятился к окну:
– Откуда вы знаете моё имя? Кто вы вообще…
– Нет, я не имею никакого отношения к компании, наведавшейся вчера в штаб-квартиру. Просто я не самый дурной чтец. И нет, я не лгу. Иначе сейчас вы были бы не в пригорном трактире, а в куда менее приятном месте.
Упершись в стол, паренёк сжал кулаки так, словно готовился в любой момент продираться к выходу с боем.
– Вы знаете про нападение на штаб…
– Это не отменяет благих намерений. Я видел все ваши проступки. Всё, что вы считаете таковыми. Ни один из них недотягивает до того, что делает человека плохим. До того, что заставило бы меня от него отвернуться. – Его улыбка проявилась только в глазах. – Можете мне верить.
Позже, лёжа в кровати, слушая шёпот дождя и мерное дыхание спящих, глядя, как золотятся на стене отблески свечи (дэй не поленился сходить и попросить новую), Таша негромко окликнула его по имени:
– Арон…
– Да?
Она знала, что фразой «можете мне верить» прискорбно часто приправляют ложь. Но ему почему-то верила. Наверное, потому что служитель Богини не стал бы давать благословение тому, кто этого не заслуживает. Особенно вне церковных сводов.
Особенно чтец.
– Я… рада, что мы встретились.
Шестиконечный крест, начертанный на её лбу, ослабил ещё один тугой узел вины и боли. Живший в ней так долго, что успел стать неотъемлемой частью её самой.
Таша пока не знала, не завяжется ли он снова – ещё крепче, – но одна возможность проверить это стоила многого.
– Я тоже рад, Таша.
Его улыбку она не видела, но услышала – и, подложив руку под голову, закрыла глаза, зная, что теперь заснёт спокойно.
* * *
Зеркальце опустилось на стол с тихим звяком.
Он глотнул бренди. Чудесный букет… шестнадцать лет выдержки, год Белой Кошки. Не самый удачный год, но сбор вышел хороший.
Никто и ничто не подводит ожиданий. Фигуры исполняют роли, как по нотам. Как и следовало ожидать.
Он отставил фужер и встал.
Вот и настала пора немного форсировать события…
– Уже уходите? – Альдрем подхватил бокал. – Поспали бы. Вчера ночью глаз не сомкнули, да и днём…
– У наёмников всё готово. С обозом. Пятнадцать пленников. – Он прошёлся по комнате, и пустота эхом отразила его шаги. – Всё же я не ошибся, когда выбрал эту четвёрку.
– Потому что все четверо заслуживают казни, которой вы их щедро наградите?
– И это тоже.
Альдрем задумчиво крутанул бокал за ножку:
– Главное, что они не задают вопросов.
– Наёмники редко задают вопросы. Но у этих, похоже, любопытство отсутствует начисто.
– И моральные принципы заодно?
– Принципы у наёмников – тоже нечастое явление. Профессия обязывает.
– Но им приходится убивать. Не одного и не двух. Многие не связываются с… особо деликатными делами.
– Они знали, на что шли. И головорезами стали задолго до знакомства со мной.
– С тем, кого они знают, как вас.
– Это верно. – Он отстранённо посмотрел на пламя, догоравшее за витой решёткой. – Всё-таки обозы – не самый безопасный способ путешествия. Сегодня многие в этом убедятся…
Глава седьмая
Ничего кроме тьмы
Открыв глаза, Таша обнаружила, что Арона нет. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это обстоятельство её озадачило: кто-кто, а дэй имел право гулять сам по себе.
На столе уже поджидал завтрак. Прежде чем взяться за нежную поджарку из взбитых яиц, Таша, украдкой оглянувшись на спящего мальчишку, достала из ящика чехол с украшениями и вытянула оттуда прозрачный камешек в золотой оправе: зеленоватый – сейчас, а ночью, при свете огней – фиолетово-красный, с пурпурными искрами в багровой глуби.
Корвольф, камень-оборотень…
…«это – корвольф. «Сердце оборотня», так этот камень прозвали. По ночам он меняет цвет. Мне тоже его подарила мама, чтобы я всегда помнила: как бы ты ни менял обличья, главное – остаться собой»…
Мамин голос прозвучал в памяти до боли ясно.
Набросив золотую цепочку на шею, Таша тихо заправила её под рубашку.
Ленмариэль Бьорк носила этот кулон не снимая – до того, как стала Мариэль Фаргори. Таша так делать не осмеливалась: кошка или птица с подобным украшением могла привлечь ненужное внимание. Но сейчас напоминание о грани, которую она не должна переступать, было важнее осторожности.
За последние дни она подходила к ней слишком часто.
Вернув чехол на место, неслышно задвинув ящик, Таша села за стол, чувствуя, как греется на груди прохладное золото.
После еды она в очередной раз попыталась разбудить Лив. В очередной раз – безуспешно. Зато мальчишка на соседней кровати вздрогнул и заворочался, когда Таша негромко позвала сестру. Ладно, и ему пора в себя прийти… хоть выяснят, кого они подобрали.
Положив одежду мальчишки в изножье постели, Таша вышла и прислонилась спиной к закрытой двери.
Скрип кровати. Шуршание босых ног по тростниковому ковру. Одёжный шелест. Хм, и обязательно прыгать на одной ноге, когда штаны надеваешь?.. О, похоже, ещё и упал. Хорошо бы шишку не набил.
Вроде бы всё…
На всякий случай досчитав до пяти, Таша вернулась в комнату.
– Доброе утро, – осторожно сказала она, прикрывая дверь.
Мальчишка уставился на неё во все глаза – светло-васильковые, со странным жёлтым ободком вокруг зрачка. Потом переступил с одной несуразно-длинной ноги на другую и зачем-то поднял правую руку: Таша заметила, как светится на указательном пальце рунной зеленью серебряное кольцо.
Когда её повалили на пол, она даже не сразу поняла, что произошло. Но цепкие руки на горле не оставили времени на изумлённый ступор.
Спустя три удара сердца в руках мальчишки уже извивалась кошка с травянистым камнем на шее, отпихивающая лапками пустое платье. Тот остолбенел – ровно до мгновения, пока его с мстительным шипением не полоснули когтями.
Должно быть, вошедший Арон застал прелюбопытную картину: кричащий паренёк отчаянно пытается отцепить от своего предплечья пушистый и очень сердитый белый комок…
– Прекратить.
Повторять дважды дэю не пришлось.
Мальчишка замер со вскинутой рукой. Кошка разжала когти и приземлилась на кровать, чтобы забиться под одеяло.
– Ты что творишь, свинтус?! – высунув голову, выкрикнула Таша обиженно. – Я на дороге его подбираю, лекаря ему ищу, за постель плачу, а он…
– Молчи, порождение Мирк! – ответил свинтус с максимальным достоинством, с каким только может говорить нескладный взъерошенный мальчишка, потирая руку, процарапанную даже сквозь рубашку. – Лучше бы я умер на той дороге, чем попал в лапы… эм… постойте. – Он уставился на Арона. – Вы ведь дэй, да?
– Поразительно точное наблюдение, – сдержанно откликнулся тот.
– Служитель Богини? И… с этой?! Она же оборотень!
– Я знаю.
– Вы что, её взяли на воспитание? Хотите спасти душу монстра, упорствующего во грехе?
– В данный момент я жду, пока вы извинитесь перед моей спутницей за столь нерадушное приветствие.
– Я? Извинюсь?! Перед…
– Джеми Сэмпер, я жду. Пока терпеливо.
Васильковые глаза расширились, когда мальчишка попятился к окну:
– Откуда вы знаете моё имя? Кто вы вообще…
– Нет, я не имею никакого отношения к компании, наведавшейся вчера в штаб-квартиру. Просто я не самый дурной чтец. И нет, я не лгу. Иначе сейчас вы были бы не в пригорном трактире, а в куда менее приятном месте.
Упершись в стол, паренёк сжал кулаки так, словно готовился в любой момент продираться к выходу с боем.
– Вы знаете про нападение на штаб…