Изъятие частей с участка после получения распоряжения об эвакуации Одессы с каждым днем принимало все более широкий масштаб. 3 октября на крейсере «Червона Украина» в Севастополь был отправлен 2-й батальон 2-го Черноморского полка морской пехоты. 11 октября в Севастополь были доставлены подразделения 9-й и 51-й армий, находившихся на Тендровском боевом участке. После жестоких сентябрьских боев от них мало что уцелело. От 2-го батальона 106-й СД осталось 100 человек, батальон 469-го СП 150-й СД насчитывал 159 человек, строительный батальон — 167 человек. Меньше всего бойцов осталось в батальоне 78-го СП 74-й СД — всего 80 человек.
16 октября с участка крейсером «Красный Аджаристан» был эвакуирован и 1-й батальон Черноморского полка. Истребители Тендровского участка в этот день вели ожесточенные бои с авиацией противника, прикрывая конвои, уходящие из Одессы в Севастополь. В воздушных боях четыре советских истребителя получили повреждения, а еще один пропал без вести. Чтобы нейтрализовать действия истребителей, защищавших конвои, немцы нанесли по аэродрому на Тендре четыре бомбовых удара, но советские пилоты продолжали прикрывать конвои, пока все они не добрались до Ак — Мечети. В воздушных боях над Тендрой в этот день были сбиты три машины противника. Один Ю-87 был уничтожен истребителями, по одному самолету удалось сбить зенитной артиллерии острова и зенитчикам эсминцев.
На следующий день после прохождения конвоев немцы наконец высадили так давно ожидавшийся командованием участка десант. Но не на саму Тендровскую косу, а на находящийся восточнее нее остров Джарылгач. Десантников было около 50 человек, и численно они значительно превосходили находившийся на острове пост СНиС. Личный состав поста сообщил на Тендру о нападении и оказал противнику яростное сопротивление.
Наблюдатели сумели продержаться до подхода с Тендры подкреплений. На помощь им были высланы два бронекатера и один сторожевик. Так как подразделения участка в этот день не были связаны боем, командир участка счел возможным выслать на Джарылгач даже два истребителя, которые проштурмовали немецких десантников с воздуха. Больше попыток высадки на острова противник не предпринимал, ограничиваясь относительно редкими бомбовыми ударами по Тендре.
21 октября по указанию штаба флота с Тендры была снята и отправлена в Севастополь 363-я зенитная батарея. Теперь остров прикрывали только две артиллерийские и две зенитные батареи, что в целом соответствовало складывающейся обстановке. На случай возможной высадки противника на косе также имелись три противотанковых орудия и три 82-мм миномета.
Впрочем, уже на следующий день командующий ЧФ, оценивая положение на Крымском фронте как «неустойчивое и не обеспечивающее сохранение Крыма в руках Красной Армии», просил народного комиссара ВМФ эвакуировать Тендру, «что дало бы возможность усилить оборону Севастополя одним полком морской пехоты, одним зенитным дивизионном и одной береговой батареей».
Возможно, разрешение и было бы получено, но 23 октября командир участка сообщил начальнику штаба ЧФ, что в 16 часов 40 минут в районе села Демерджи — мыса Аджияск обнаружены семь больших транспортов в охранении трех эскадренных миноносцев, шедших курсом 135°.
По его же данным, в 17 часов 50 минут голова колонны транспортов находилась на норд от оконечности Кинбурнской косы, а хвост — между островом Березань и береговой чертой. Колонна шла курсом ост.
Так как обнаруженная колонна транспортов могла иметь на борту десант для высадки в Крыму, командование флота дало разрешение эвакуировать Тендру только 24 октября, предварительно попытавшись задействовать для атаки на конвой два остававшихся на Тендре торпедных катера. Но сделать это не удалось, так как оба катера уже были высланы для ночных поисков в районе порта Свободный, села Покровка и северной оконечности Тендровской косы.
Но на следующий день эвакуацию отложили, приказав усилить ведение разведки, для чего Кузьмичёв тут же запросил три сторожевых катера. Командование флотом, опасавшееся, что как-нибудь ночью вражеские десанты все-таки проскользнут в Крым, согласилось выделить два.
Участок продолжал существовать еще две недели, осуществляя наблюдение за коммуникациями противника. Дислоцировавшиеся на нем истребители периодически атаковали самолеты противника, оказывавшиеся в пределах их досягаемости, сбив несколько транспортных Ю-52, доставлявших бензин из Николаева в Ишунь.
К эвакуации участка приступили только 4 ноября в связи с трудностью его дальнейшего снабжения. После того как немцы стали бомбить Севастополь с захваченных крымских аэродромов, основные силы флота и тылы главной базы пришлось перебазировать на Кавказ, и доставка грузов на Тендру, как и охрана следующих на нее транспортов, требовала теперь слишком больших усилий.
Часть имущества участка была в ночь на 4 ноября вывезена двумя сейнерами и баржей, которую буксировал за собой тральщик «Хенкин».
Для эвакуации основных сил участка в ночь на 5 ноября было решено сформировать три небольших каравана. В один из них вошли ЭМ «Бдительный» и торпедный катер № 101. Во второй караван судов входили морской буксир СП-13, две баржи и два сейнера. В третий вошли катера № 300, Ш-1 и Ш-2, а вслед за ними и СКА-0116.
Все караваны благополучно, хотя и очень медленно, добрались до Севастополя. Не повезло лишь сильно перегруженному тральщику «Хенкин», который буксировал тяжелую баржу, груженую 12 автомашинами. 7 ноября в 12:00 на нем вышел запас моторного масла, корабль потерял ход и управление. Сильным накатом волны у него порвало буксир, а в 16 часов его выбросило на Крымский берег в районе Фороса, где он был подожжен своей командой. Личный состав тральщика и 110 человек эвакуированных на нем с ТБУ высадились на берег и прибыли в село Байдары.
Так закончилась двухмесячная эпопея Тендровского боевого участка. Несмотря на несравнимо меньший масштаб, тактика оборонительных действий на нем очень напоминала оборону Одессы. Тендровский участок, не имевший собственной авиации и находившийся на значительном удалении от основных сил флота, в течение двух недель, как и Одесса, оттягивал на себя большие силы противника. Продержаться ему помогли активные действия Дунайской военной флотилии, мониторы и бронекатера которой, как и крейсеры и эсминцы под Одессой, своим огнем сдерживали продвижение противника.
Как и оборона Одессы, несмотря на критические ситуации, она завершилась организованной эвакуацией обороняющихся — сначала на Тендру, а потом в Севастополь. Если бы истребители Дунайской флотилии и ЧФ появились на участке не в конце боев, а раньше, то потери его защитников, и особенно ДВФ, конечно, не были бы такими большими, а сам участок мог бы продержаться значительно дольше. Но и без поддержки авиации, благодаря мужеству защитников участка и продуманной организации обороны, небольшой горстке бойцов удалось сделать то, что порой не удавалось целым армиям. Они остановили противника, заставив его три недели топтаться на маленьком прибрежном плацдарме.
Ишунь
Перед бурей (16–17 октября)
В середине дня 16 октября немецкое командование с помощью своих румынских союзников установило, что дивизии Приморской армии ночью скрытно покинули Одессу. И теперь везущие их транспорты медленно, но неуклонно движутся к берегам Крыма. Это означало, что через несколько дней силы защитников полуострова увеличатся вдвое. Реакция командующего 11-й армией вермахта была молниеносной и хирургически точной. Генерал Манштейн понял, что единственный выход для него — нанести удар до того, как обе советские армии соединятся на Ишуньских позициях. Бить противника по отдельности было возможно, только если начать это делать немедленно. 11-я армия в спешном порядке стала готовиться к скорейшему переходу в наступление.
17 октября немецкая авиация резко усилила свою активность. Она вела разведку Крыма и особенно интенсивно — переднего края советской обороны, уточняя положение находившихся на нем войск. Одновременно группы неприятельских самолетов бомбили возможные опорные пункты на передовой и в ближайшем тылу советских позиций: Тауб, Тархан и Сарабуз. Особенно сильной бомбардировке подвергся бромовый завод.
Обстановка на Ишуньских позициях не давала противнику решительного преимущества. Довольно удобные оборонительные позиции Пятиозёрья, один раз уже остановившие противника, за месяц стали только сильнее.
11-я армия по-прежнему не имела танков для взлома советской обороны и действий в ее ближайшем тылу. Немецкая артиллерия по-прежнему имела превосходство перед советской и могла эффективно поддерживать пехоту. Но на северо-западном побережье Крыма и на южном берегу Сиваша действовали сильные береговые батареи, пока неуязвимые для огня немецкой артиллерии.
Характер местности в Пятиозёрье исключал любые маневры по охвату оборонительных позиций, так как фронт упирался с одной стороны в Сиваш, а с другой — в море. Наличие довольно широких озер делало невозможным даже ведение фланкирующего огня.
Наступление возможно было вести только фронтально, через три узких перешейка по трем узким каналам, на которые Ишунь был разделен расположенными здесь озерами. Ширина этих перешейков допускала сначала введение в бой только трех дивизий, в то время как основные силы ХХХ и LIV армейских корпусов могли вступить в бой только после того, как будет занято некоторое пространство южнее перешейков. Немцам оставалось пробиваться в лоб, причем до прорыва через узости они могли вводить в бой войска лишь острым клином.
Совершенно плоская, покрытая лишь травой солончаковая степь хорошо просматривалась и простреливалась на много километров, не предоставляя наступающим ни малейшего укрытия.
Советские бомбардировщики при прикрытии истребителей имели возможность эффективно поражать любую обнаруженную цель. Ровная местность повышала эффективность даже ночных налетов, вынуждая противника непрерывно окапываться.
При таких условиях в бою с упорно обороняющимся противником немецкие войска могли понести еще более тяжелые потери, чем на Перекопе, и не выполнить поставленных задач. Но, к сожалению, советское командование продолжало повторять прежние ошибки, не учитывая возможных изменений обстановки. Наступившее на перешейках затишье ввело советское командование в заблуждение относительно наступательных возможностей 11-й армии.
В оперативный план, принятый еще 9 октября, в соответствии с указаниями Ставки о переброске Приморской армии в Крым были учтены еще не прибывшие дивизии. 9-му особому стрелковому корпусу передавалась 95-я СД, оперативной группе Батова — 25-я, а в состав конной группы Аверкина была включена 2-я КД.
При этом часть Крымских дивизий снова оттягивалась от района боев на случай борьбы с воздушными и морскими десантами противника. Этим должны были заниматься специально созданная Приморская группа и конная группа Аверкина. К выполнению этих задач решили привлечь и 421-ю дивизию Приморской армии.
Командование 51-й армией пребывало в уверенности, что противник позволит частям Приморской армии прибыть в Крым, занять отведенные им по диспозиции места в Пятиозёрье, и только после этого примется прорывать Ишуньские позиции.
При этом командующий 51-й армией генерал-полковник Козлов не воспринимал Приморскую армию как самостоятельную боевую единицу и не поручал ей соответствующих задач. Он изначально отказался от возможности собрать ее силы в один ударный кулак, предпочитая распределить ее дивизии между формированиями 51-й армии.
Со времени первой попытки LIV корпуса с ходу взять Ишуньские перешейки в системе обороны всех дефиле Пятиозёрья не произошло значительных изменений. Состав частей первого эшелона остался прежним. Командование 51-й армией не только не увеличило число частей первого эшелона, но и не собиралось этого делать в дальнейшем, после прибытия Приморской армии. Более того, после резкого увеличения активности немецкой авиации и своевременного обнаружения подготовки немецких войск к непосредственному переходу в наступление, первая линия обороны так и не была усилена.
Не произведя никаких принципиальных изменений в тактике обороны и расстановке сил, командование 51-й армии активно занималось кадровыми перестановками в командовании наиболее значимых дивизий, очевидно, надеясь, что смена командования кардинально изменит боевую эффективность этих соединений. Командир 156-й СД генерал-майор Черняев был заменен полковником Данилиным, а командир 172-й СД полковник Торопцев был заменен полковником Ласкиным.
Не удалось ничего изменить и по части организации противотанковой обороны, правда, на то уже имелись другие, более объективные причины. В полках по-прежнему не хватало противотанковой артиллерии, а противотанковых мин было недостаточно для создания нужного количества «инженерных препятствий». Основными средствами для борьбы с бронетехникой противника все так же оставались связки гранат и бутылки с зажигательной смесью.
Но немцы, располагавшие только бронеавтомобилями, легкими танками румынских соединений и одним дивизионом штурмовых орудий, использовали свою бронетехнику очень осторожно и практически не вводили ее в ближний бой. Штурмовые орудия не входили в населенные пункты и держались на почтительном расстоянии от советских окопов. Как естественное противотанковое препятствие пришлось использовать само русло реки Чатырлык «с забросом в русло и заболоченный берег реки сельскохозяйственных орудий и колесного транспорта, не могущих быть использованными».
С собственной бронетехникой дела обстояли несколько лучше. Во время боев на Перекопе армия потеряла только один Т-34, а значительная часть подбитых противником легких танков поддавалась восстановлению.
Войска, оборонявшие район Пятиозёрья, по-прежнему находились в наиболее тяжелом положении. Ишуньский перешеек защищали всего две дивизии, усиленные батальоном морской пехоты.
Одна из них, 156-я, продолжала занимать оборону фактически двумя полками. Если 361-й и 417-й полки смогли пополнить за счет местного населения, доведя общую численность дивизии до 6500 человек, то на пополнение 530-го полка уже не было ни бойцов, ни командиров. Еще хуже обстояло дело с артиллерией. В обоих артполках 156-й СД осталось всего тридцать орудий. Часть полковой артиллерии и минометов была еще в августе передана в формирующиеся Крымские дивизии. Как докладывал перед началом боев на Перекопе командир 417-го СП Юхимчук, «имею полковой артиллерии на километр фронта один ствол и полтора миномета». После сентябрьских боев дивизия не имела уже и этого. Чтобы как-то компенсировать недостаток артиллерии, в районе бромзавода были развернуты две батареи Черноморского флота.
172-я СД имела больше личного состава и собственный танковый полк, но испытывала еще большие трудности с артиллерией. Она располагала всего четырьмя 152-миллиметровыми гаубицами, пятью орудиями калибра 122 миллиметра, семью калибра 76 миллиметров и четырьмя 45-миллиметровыми. При этом дивизия занимала 40-километровый рубеж обороны по реке Чатырлык.
Предполагаемая тактика советских частей оставалась прежней. Они снова собирались переходить в немедленные контратаки «для восстановления положения» в случае утраты каких-либо позиций.
Как позже вспоминал командир оперативной группы Батов, «доблестью солдат и искусством командиров и политработников в масштабе полков и дивизий приходилось компенсировать отсутствие собранности и единого целеустремленного плана в целом».
Захват Пятиозёрья (18 октября)
С рассветом 18 октября противник силами до двух пехотных дивизий, при мощной поддержке артиллерии, самоходных орудий и авиации перешел в наступление на левом фланге 106-й стрелковой дивизии и по всему фронту 156-й стрелковой дивизии.
Узкие Ишуньские перешейки заставили Манштейна развернуть 11-ю армию в два эшелона. Начали наступление дивизии LIV армейского корпуса, которым надлежало прорваться через перешейки. После этого в бой планировалось ввести XXX корпус, которому предписывалось развить достигнутый успех.
Главный удар немцы, как и раньше, наносили вдоль железной дороги, на Красноперекопск, надеясь прорвать фронт 156-й СД между озером Старое и Каркинитским заливом. В этот раз, впервые во время боев в Крыму, в артподготовке помимо 150-мм и 210-мм гаубиц тяжелой артиллерии были задействованы и шестиствольные минометы.
После ожесточенного трехчасового обстрела немецкая пехота при поддержке самоходных орудий начала штурмовать позиции 361-го полка 156-й СД. Ввиду важности прикрываемого направления полк был усилен батальоном капитана Руденко, входившим в состав 172-й СД и переброшенным сюда еще во время первых боев за Пятиозёрье.
Одновременно с главным ударом немецкие части, как они это делали и раньше, нанесли сильный удар и между озерами Старое и Красное, по позициям 417-го СП. Артиллерия 156-й СД снова была вынуждена рассредоточивать свой огонь, поддерживая оба полка сразу. В результате она оказалась не в состоянии остановить продвижение противника, несмотря на то что части 156-й дивизии поддерживала и артиллерия 106-й. Наступать на участке 106-й дивизии, занимавшей позиции в районе Уржина, противник не планировал, прикрывшись с этой стороны румынскими частями. Поэтому два артполка 106-й СД активно поддерживали огнем левый фланг своего соседа.
Наиболее тяжелая ситуация сложилась на левом фланге дивизии, который не простреливался огнем артполков 106-й СД. Немецкая пехота сразу сосредоточила свои усилия на ключевом пункте обороны этого участка — бромзаводе. Немецкие штурмовые группы, подтягивая за собой прикрывающие их продвижение пулеметы и минометы, медленно приближались к первой линии обороны. 8 цехов завода и расположенный южнее заводской поселок могли бы надолго задержать противника, если бы были сильнее укреплены и защищались бóльшими силами.
Подразделений 361-го СП для защиты такого крупного опорного пункта оказалось недостаточно. Уже к 12 часам дня стало ясно, что полк не сможет самостоятельно выдержать натиск противника. На КП командира дивизии срочно прибыл с бромзавода офицер штаба полка капитан Шутыркин. Он доложил, что гарнизону опорного пункта нужна срочная помощь, так как немцы уже прорвались непосредственно к заводу. Командир дивизии генерал-майор Черняев ввел в бой свой резерв — разведбат дивизии, поставив ему задачу отбросить противника. Разведбат повели в бой начальник разведки дивизии Лисовой и знавший обстановку в районе завода Шутыркин. После разгрома на Перекопе из 14 плавающих танков разведбата в строй удалось ввести только шесть.
Рванувшиеся вперед маленькие двухместные танки, имевшие всего один пулемет, буквально засыпали немецкую пехоту свинцом. Контратакой разведбатальона, активно использовавшего танки Т-37, немцы были отброшены от бромзавода. Но скоро, подтянув противотанковые орудия, они возобновили штурм. Бороться с противотанковой артиллерией даже малых калибров «амфибии», имевшие противопульное бронирование, не могли. При попытке раздавить немецкую противотанковую батарею большая часть плавающих танков Т-37 была уничтожена. Командир танковой роты Фомин сгорел в танке во время атаки. Около 14 часов дня немецкая пехота заняла бромзавод и ворвалась в заводской поселок, находившийся в глубине обороны 361-го СП. Удержаться не удалось и здесь. Понесшие большие потери подразделения 361-го СП и дивизионного разведбата к концу дня отошли к поселку «Участок № 9».
Отступление 361-го СП сильно осложнило положение оборонявшегося левее его батальона Руденко. В начале немецкого наступления батальон, развернутый в два эшелона и поддерживаемый 29-й батареей, успешно отбивал атаки противника.
Находившаяся в первом эшелоне батальона стрелковая рота опиралась на небольшую высотку «отметка 3,0». На этой позиции бойцы роты более часа отбивались от противника, не подпуская его к своим позициям. Рота держалась прочно, и Руденко, рассчитывая удержать эту позицию, послал на высоту два пулеметных взвода. Однако оба подразделения не смогли добраться до высоты из-за сильного минометного огня.
Не получив поддержки, на третьем часу боя рота отошла на основные позиции переднего края батальона, опиравшегося на поселок «Участок № 9». К этому времени в бою погибли командир роты лейтенант Терехин и военком роты политрук Гугу.
После того как части 156-й дивизии оставили бромзавод, обнажив правый фланг батальона, его положение стало критическим. Немецкая пехота стала атаковать его позиции с двух сторон; при этом на правом фланге батальона появились немецкие самоходки, ранее действовавшие на участке 361-го СП.
Штурмовые орудия 190-го дивизиона проявляли в боях на перешейках предельную осторожность. Они не заходили в населенные пункты и не приближались к советским окопам, стараясь держаться вне досягаемости бутылок с горючей смесью.
На передний край батальона Руденко они тоже не пошли. Развернувшись веером, они поражали прямой наводкой огневые точки. Под прикрытием их огня немецкая пехота глубоко охватила правый фланг батальона и вышла к его КП.
Капитан Руденко вынужден был оставить КП и продолжал руководить боем из окопов правофланговой роты. Бой продолжался до позднего вечера. Противник все больше обходил батальон, прижимая его к берегу Каркинитского залива. К концу дня в батальоне, сражавшемся уже в полном окружении, оставалось 126 человек при трех пулеметах и минометах. Воспользовавшись темнотой и тем, что в батальоне еще оставалось около 200 гранат, Руденко внезапной атакой прорвал кольцо окружения и сумел выйти ко второй линии Ишуньских позиций. При прорыве батальон потерял всего 15 человек.
На правом фланге дивизии, где огонь по врагу вела артиллерия 106-й СД, продвижение противника было более медленным. Особенно ожесточенный бой здесь тоже развернулся за передовые позиции. Как и 2 недели назад, 417-й полк отражал атаки противника, укрепившись вокруг развалин старого монастыря на высоте 21,8. При огневой поддержке 106-й дивизии полку удалось отбить несколько немецких атак. Но, не получая подкреплений и неся большие потери, он быстро терял боеспособность. Как и в прошлый раз, немцам хватило одного дня для захвата всего дефиле. Уже в середине дня полк отошел с высоты, а вечером оставил и деревню Асс. При этом часть подразделений полка оказалась блокированной в деревне, после того как немцы заняли поселок бромзавода, и была вынуждена переправляться на другой берег озера Красное.
Чтобы преодолеть два из трех Ишуньских дефиле, корпусу Хансена хватило одного дня. Тактика советских войск 18 октября ничем принципиально не отличалась от их действий 30 сентября и более ранних — на Перекопском перешейке. Выводы из допущенных ошибок были сделаны лишь в отношении авиационной поддержки войск.
Еще в ночь на 17 октября флотская авиация нанесла по сосредотачивающимся на исходных рубежах в открытой степи немецким войскам массивный бомбовый удар. 66 МБР-2 и 29 И-15 всю ночь бомбили войска и аэродромы противника. При этом не вернулся всего один МБР-2, но много машин получили различные повреждения, которые временно вывели их из строя. В следующем налете, проведенном непосредственно в ночь перед началом наступления, приняли участие только 43 МБР-2. Одновременно с ними шесть МБР-2 бомбили аэродромы противника в селах Новопавловка, Чаплинка и Преображенка и три ГСТ — аэродром в селе Кульбакино, где предположительно был взорван минный склад и возникло восемь пожаров.
Утром двадцать три Пе-2 под прикрытием десяти МиГ-3 бомбили в степи немецкие войска, но из-за противодействия истребителей противника эффект от этого налета был незначительным.
В воздушном бою был подожжен один Пе-2, которому удалось сесть горящим на нашей территории.
Чтобы повысить эффективность боевой работы бомбардировщиков, в последующих вылетах количество истребительного прикрытия было резко увеличено.
Во второй половине дня шесть ДБ-3 и двенадцать Пе-2 в сопровождении пятнадцати МиГ-3, четырех ЛаГГ-3 и девяти Як-1 опять бомбили войска противника на Ишуньском перешейке. В районе села Карт-Казак № 3 было уничтожено предположительно до 30–40 автомашин и несколько единиц бронетехники. Прямыми попаданиями бомб были уничтожены две батареи, «35-тонный танк» (самоходное орудие), два миномета и до трех взводов вражеской пехоты.
Немцы оказались не готовы к такому развитию событий и потеряли в воздушном бою с истребителями прикрытия два Ме-109.
Фрайдорфская группа истребительной авиации сделала 124 самолетовылета на штурмовку войск противника и по аэродрому Чаплинка. В воздушном бою было сбито шесть немецких самолетов, из них три Ме-109. При этом были потеряны три истребителя ЛаГГ-3. Советская авиация начинала действовать все эффективнее, но остановить противника это не могло.
16 октября с участка крейсером «Красный Аджаристан» был эвакуирован и 1-й батальон Черноморского полка. Истребители Тендровского участка в этот день вели ожесточенные бои с авиацией противника, прикрывая конвои, уходящие из Одессы в Севастополь. В воздушных боях четыре советских истребителя получили повреждения, а еще один пропал без вести. Чтобы нейтрализовать действия истребителей, защищавших конвои, немцы нанесли по аэродрому на Тендре четыре бомбовых удара, но советские пилоты продолжали прикрывать конвои, пока все они не добрались до Ак — Мечети. В воздушных боях над Тендрой в этот день были сбиты три машины противника. Один Ю-87 был уничтожен истребителями, по одному самолету удалось сбить зенитной артиллерии острова и зенитчикам эсминцев.
На следующий день после прохождения конвоев немцы наконец высадили так давно ожидавшийся командованием участка десант. Но не на саму Тендровскую косу, а на находящийся восточнее нее остров Джарылгач. Десантников было около 50 человек, и численно они значительно превосходили находившийся на острове пост СНиС. Личный состав поста сообщил на Тендру о нападении и оказал противнику яростное сопротивление.
Наблюдатели сумели продержаться до подхода с Тендры подкреплений. На помощь им были высланы два бронекатера и один сторожевик. Так как подразделения участка в этот день не были связаны боем, командир участка счел возможным выслать на Джарылгач даже два истребителя, которые проштурмовали немецких десантников с воздуха. Больше попыток высадки на острова противник не предпринимал, ограничиваясь относительно редкими бомбовыми ударами по Тендре.
21 октября по указанию штаба флота с Тендры была снята и отправлена в Севастополь 363-я зенитная батарея. Теперь остров прикрывали только две артиллерийские и две зенитные батареи, что в целом соответствовало складывающейся обстановке. На случай возможной высадки противника на косе также имелись три противотанковых орудия и три 82-мм миномета.
Впрочем, уже на следующий день командующий ЧФ, оценивая положение на Крымском фронте как «неустойчивое и не обеспечивающее сохранение Крыма в руках Красной Армии», просил народного комиссара ВМФ эвакуировать Тендру, «что дало бы возможность усилить оборону Севастополя одним полком морской пехоты, одним зенитным дивизионном и одной береговой батареей».
Возможно, разрешение и было бы получено, но 23 октября командир участка сообщил начальнику штаба ЧФ, что в 16 часов 40 минут в районе села Демерджи — мыса Аджияск обнаружены семь больших транспортов в охранении трех эскадренных миноносцев, шедших курсом 135°.
По его же данным, в 17 часов 50 минут голова колонны транспортов находилась на норд от оконечности Кинбурнской косы, а хвост — между островом Березань и береговой чертой. Колонна шла курсом ост.
Так как обнаруженная колонна транспортов могла иметь на борту десант для высадки в Крыму, командование флота дало разрешение эвакуировать Тендру только 24 октября, предварительно попытавшись задействовать для атаки на конвой два остававшихся на Тендре торпедных катера. Но сделать это не удалось, так как оба катера уже были высланы для ночных поисков в районе порта Свободный, села Покровка и северной оконечности Тендровской косы.
Но на следующий день эвакуацию отложили, приказав усилить ведение разведки, для чего Кузьмичёв тут же запросил три сторожевых катера. Командование флотом, опасавшееся, что как-нибудь ночью вражеские десанты все-таки проскользнут в Крым, согласилось выделить два.
Участок продолжал существовать еще две недели, осуществляя наблюдение за коммуникациями противника. Дислоцировавшиеся на нем истребители периодически атаковали самолеты противника, оказывавшиеся в пределах их досягаемости, сбив несколько транспортных Ю-52, доставлявших бензин из Николаева в Ишунь.
К эвакуации участка приступили только 4 ноября в связи с трудностью его дальнейшего снабжения. После того как немцы стали бомбить Севастополь с захваченных крымских аэродромов, основные силы флота и тылы главной базы пришлось перебазировать на Кавказ, и доставка грузов на Тендру, как и охрана следующих на нее транспортов, требовала теперь слишком больших усилий.
Часть имущества участка была в ночь на 4 ноября вывезена двумя сейнерами и баржей, которую буксировал за собой тральщик «Хенкин».
Для эвакуации основных сил участка в ночь на 5 ноября было решено сформировать три небольших каравана. В один из них вошли ЭМ «Бдительный» и торпедный катер № 101. Во второй караван судов входили морской буксир СП-13, две баржи и два сейнера. В третий вошли катера № 300, Ш-1 и Ш-2, а вслед за ними и СКА-0116.
Все караваны благополучно, хотя и очень медленно, добрались до Севастополя. Не повезло лишь сильно перегруженному тральщику «Хенкин», который буксировал тяжелую баржу, груженую 12 автомашинами. 7 ноября в 12:00 на нем вышел запас моторного масла, корабль потерял ход и управление. Сильным накатом волны у него порвало буксир, а в 16 часов его выбросило на Крымский берег в районе Фороса, где он был подожжен своей командой. Личный состав тральщика и 110 человек эвакуированных на нем с ТБУ высадились на берег и прибыли в село Байдары.
Так закончилась двухмесячная эпопея Тендровского боевого участка. Несмотря на несравнимо меньший масштаб, тактика оборонительных действий на нем очень напоминала оборону Одессы. Тендровский участок, не имевший собственной авиации и находившийся на значительном удалении от основных сил флота, в течение двух недель, как и Одесса, оттягивал на себя большие силы противника. Продержаться ему помогли активные действия Дунайской военной флотилии, мониторы и бронекатера которой, как и крейсеры и эсминцы под Одессой, своим огнем сдерживали продвижение противника.
Как и оборона Одессы, несмотря на критические ситуации, она завершилась организованной эвакуацией обороняющихся — сначала на Тендру, а потом в Севастополь. Если бы истребители Дунайской флотилии и ЧФ появились на участке не в конце боев, а раньше, то потери его защитников, и особенно ДВФ, конечно, не были бы такими большими, а сам участок мог бы продержаться значительно дольше. Но и без поддержки авиации, благодаря мужеству защитников участка и продуманной организации обороны, небольшой горстке бойцов удалось сделать то, что порой не удавалось целым армиям. Они остановили противника, заставив его три недели топтаться на маленьком прибрежном плацдарме.
Ишунь
Перед бурей (16–17 октября)
В середине дня 16 октября немецкое командование с помощью своих румынских союзников установило, что дивизии Приморской армии ночью скрытно покинули Одессу. И теперь везущие их транспорты медленно, но неуклонно движутся к берегам Крыма. Это означало, что через несколько дней силы защитников полуострова увеличатся вдвое. Реакция командующего 11-й армией вермахта была молниеносной и хирургически точной. Генерал Манштейн понял, что единственный выход для него — нанести удар до того, как обе советские армии соединятся на Ишуньских позициях. Бить противника по отдельности было возможно, только если начать это делать немедленно. 11-я армия в спешном порядке стала готовиться к скорейшему переходу в наступление.
17 октября немецкая авиация резко усилила свою активность. Она вела разведку Крыма и особенно интенсивно — переднего края советской обороны, уточняя положение находившихся на нем войск. Одновременно группы неприятельских самолетов бомбили возможные опорные пункты на передовой и в ближайшем тылу советских позиций: Тауб, Тархан и Сарабуз. Особенно сильной бомбардировке подвергся бромовый завод.
Обстановка на Ишуньских позициях не давала противнику решительного преимущества. Довольно удобные оборонительные позиции Пятиозёрья, один раз уже остановившие противника, за месяц стали только сильнее.
11-я армия по-прежнему не имела танков для взлома советской обороны и действий в ее ближайшем тылу. Немецкая артиллерия по-прежнему имела превосходство перед советской и могла эффективно поддерживать пехоту. Но на северо-западном побережье Крыма и на южном берегу Сиваша действовали сильные береговые батареи, пока неуязвимые для огня немецкой артиллерии.
Характер местности в Пятиозёрье исключал любые маневры по охвату оборонительных позиций, так как фронт упирался с одной стороны в Сиваш, а с другой — в море. Наличие довольно широких озер делало невозможным даже ведение фланкирующего огня.
Наступление возможно было вести только фронтально, через три узких перешейка по трем узким каналам, на которые Ишунь был разделен расположенными здесь озерами. Ширина этих перешейков допускала сначала введение в бой только трех дивизий, в то время как основные силы ХХХ и LIV армейских корпусов могли вступить в бой только после того, как будет занято некоторое пространство южнее перешейков. Немцам оставалось пробиваться в лоб, причем до прорыва через узости они могли вводить в бой войска лишь острым клином.
Совершенно плоская, покрытая лишь травой солончаковая степь хорошо просматривалась и простреливалась на много километров, не предоставляя наступающим ни малейшего укрытия.
Советские бомбардировщики при прикрытии истребителей имели возможность эффективно поражать любую обнаруженную цель. Ровная местность повышала эффективность даже ночных налетов, вынуждая противника непрерывно окапываться.
При таких условиях в бою с упорно обороняющимся противником немецкие войска могли понести еще более тяжелые потери, чем на Перекопе, и не выполнить поставленных задач. Но, к сожалению, советское командование продолжало повторять прежние ошибки, не учитывая возможных изменений обстановки. Наступившее на перешейках затишье ввело советское командование в заблуждение относительно наступательных возможностей 11-й армии.
В оперативный план, принятый еще 9 октября, в соответствии с указаниями Ставки о переброске Приморской армии в Крым были учтены еще не прибывшие дивизии. 9-му особому стрелковому корпусу передавалась 95-я СД, оперативной группе Батова — 25-я, а в состав конной группы Аверкина была включена 2-я КД.
При этом часть Крымских дивизий снова оттягивалась от района боев на случай борьбы с воздушными и морскими десантами противника. Этим должны были заниматься специально созданная Приморская группа и конная группа Аверкина. К выполнению этих задач решили привлечь и 421-ю дивизию Приморской армии.
Командование 51-й армией пребывало в уверенности, что противник позволит частям Приморской армии прибыть в Крым, занять отведенные им по диспозиции места в Пятиозёрье, и только после этого примется прорывать Ишуньские позиции.
При этом командующий 51-й армией генерал-полковник Козлов не воспринимал Приморскую армию как самостоятельную боевую единицу и не поручал ей соответствующих задач. Он изначально отказался от возможности собрать ее силы в один ударный кулак, предпочитая распределить ее дивизии между формированиями 51-й армии.
Со времени первой попытки LIV корпуса с ходу взять Ишуньские перешейки в системе обороны всех дефиле Пятиозёрья не произошло значительных изменений. Состав частей первого эшелона остался прежним. Командование 51-й армией не только не увеличило число частей первого эшелона, но и не собиралось этого делать в дальнейшем, после прибытия Приморской армии. Более того, после резкого увеличения активности немецкой авиации и своевременного обнаружения подготовки немецких войск к непосредственному переходу в наступление, первая линия обороны так и не была усилена.
Не произведя никаких принципиальных изменений в тактике обороны и расстановке сил, командование 51-й армии активно занималось кадровыми перестановками в командовании наиболее значимых дивизий, очевидно, надеясь, что смена командования кардинально изменит боевую эффективность этих соединений. Командир 156-й СД генерал-майор Черняев был заменен полковником Данилиным, а командир 172-й СД полковник Торопцев был заменен полковником Ласкиным.
Не удалось ничего изменить и по части организации противотанковой обороны, правда, на то уже имелись другие, более объективные причины. В полках по-прежнему не хватало противотанковой артиллерии, а противотанковых мин было недостаточно для создания нужного количества «инженерных препятствий». Основными средствами для борьбы с бронетехникой противника все так же оставались связки гранат и бутылки с зажигательной смесью.
Но немцы, располагавшие только бронеавтомобилями, легкими танками румынских соединений и одним дивизионом штурмовых орудий, использовали свою бронетехнику очень осторожно и практически не вводили ее в ближний бой. Штурмовые орудия не входили в населенные пункты и держались на почтительном расстоянии от советских окопов. Как естественное противотанковое препятствие пришлось использовать само русло реки Чатырлык «с забросом в русло и заболоченный берег реки сельскохозяйственных орудий и колесного транспорта, не могущих быть использованными».
С собственной бронетехникой дела обстояли несколько лучше. Во время боев на Перекопе армия потеряла только один Т-34, а значительная часть подбитых противником легких танков поддавалась восстановлению.
Войска, оборонявшие район Пятиозёрья, по-прежнему находились в наиболее тяжелом положении. Ишуньский перешеек защищали всего две дивизии, усиленные батальоном морской пехоты.
Одна из них, 156-я, продолжала занимать оборону фактически двумя полками. Если 361-й и 417-й полки смогли пополнить за счет местного населения, доведя общую численность дивизии до 6500 человек, то на пополнение 530-го полка уже не было ни бойцов, ни командиров. Еще хуже обстояло дело с артиллерией. В обоих артполках 156-й СД осталось всего тридцать орудий. Часть полковой артиллерии и минометов была еще в августе передана в формирующиеся Крымские дивизии. Как докладывал перед началом боев на Перекопе командир 417-го СП Юхимчук, «имею полковой артиллерии на километр фронта один ствол и полтора миномета». После сентябрьских боев дивизия не имела уже и этого. Чтобы как-то компенсировать недостаток артиллерии, в районе бромзавода были развернуты две батареи Черноморского флота.
172-я СД имела больше личного состава и собственный танковый полк, но испытывала еще большие трудности с артиллерией. Она располагала всего четырьмя 152-миллиметровыми гаубицами, пятью орудиями калибра 122 миллиметра, семью калибра 76 миллиметров и четырьмя 45-миллиметровыми. При этом дивизия занимала 40-километровый рубеж обороны по реке Чатырлык.
Предполагаемая тактика советских частей оставалась прежней. Они снова собирались переходить в немедленные контратаки «для восстановления положения» в случае утраты каких-либо позиций.
Как позже вспоминал командир оперативной группы Батов, «доблестью солдат и искусством командиров и политработников в масштабе полков и дивизий приходилось компенсировать отсутствие собранности и единого целеустремленного плана в целом».
Захват Пятиозёрья (18 октября)
С рассветом 18 октября противник силами до двух пехотных дивизий, при мощной поддержке артиллерии, самоходных орудий и авиации перешел в наступление на левом фланге 106-й стрелковой дивизии и по всему фронту 156-й стрелковой дивизии.
Узкие Ишуньские перешейки заставили Манштейна развернуть 11-ю армию в два эшелона. Начали наступление дивизии LIV армейского корпуса, которым надлежало прорваться через перешейки. После этого в бой планировалось ввести XXX корпус, которому предписывалось развить достигнутый успех.
Главный удар немцы, как и раньше, наносили вдоль железной дороги, на Красноперекопск, надеясь прорвать фронт 156-й СД между озером Старое и Каркинитским заливом. В этот раз, впервые во время боев в Крыму, в артподготовке помимо 150-мм и 210-мм гаубиц тяжелой артиллерии были задействованы и шестиствольные минометы.
После ожесточенного трехчасового обстрела немецкая пехота при поддержке самоходных орудий начала штурмовать позиции 361-го полка 156-й СД. Ввиду важности прикрываемого направления полк был усилен батальоном капитана Руденко, входившим в состав 172-й СД и переброшенным сюда еще во время первых боев за Пятиозёрье.
Одновременно с главным ударом немецкие части, как они это делали и раньше, нанесли сильный удар и между озерами Старое и Красное, по позициям 417-го СП. Артиллерия 156-й СД снова была вынуждена рассредоточивать свой огонь, поддерживая оба полка сразу. В результате она оказалась не в состоянии остановить продвижение противника, несмотря на то что части 156-й дивизии поддерживала и артиллерия 106-й. Наступать на участке 106-й дивизии, занимавшей позиции в районе Уржина, противник не планировал, прикрывшись с этой стороны румынскими частями. Поэтому два артполка 106-й СД активно поддерживали огнем левый фланг своего соседа.
Наиболее тяжелая ситуация сложилась на левом фланге дивизии, который не простреливался огнем артполков 106-й СД. Немецкая пехота сразу сосредоточила свои усилия на ключевом пункте обороны этого участка — бромзаводе. Немецкие штурмовые группы, подтягивая за собой прикрывающие их продвижение пулеметы и минометы, медленно приближались к первой линии обороны. 8 цехов завода и расположенный южнее заводской поселок могли бы надолго задержать противника, если бы были сильнее укреплены и защищались бóльшими силами.
Подразделений 361-го СП для защиты такого крупного опорного пункта оказалось недостаточно. Уже к 12 часам дня стало ясно, что полк не сможет самостоятельно выдержать натиск противника. На КП командира дивизии срочно прибыл с бромзавода офицер штаба полка капитан Шутыркин. Он доложил, что гарнизону опорного пункта нужна срочная помощь, так как немцы уже прорвались непосредственно к заводу. Командир дивизии генерал-майор Черняев ввел в бой свой резерв — разведбат дивизии, поставив ему задачу отбросить противника. Разведбат повели в бой начальник разведки дивизии Лисовой и знавший обстановку в районе завода Шутыркин. После разгрома на Перекопе из 14 плавающих танков разведбата в строй удалось ввести только шесть.
Рванувшиеся вперед маленькие двухместные танки, имевшие всего один пулемет, буквально засыпали немецкую пехоту свинцом. Контратакой разведбатальона, активно использовавшего танки Т-37, немцы были отброшены от бромзавода. Но скоро, подтянув противотанковые орудия, они возобновили штурм. Бороться с противотанковой артиллерией даже малых калибров «амфибии», имевшие противопульное бронирование, не могли. При попытке раздавить немецкую противотанковую батарею большая часть плавающих танков Т-37 была уничтожена. Командир танковой роты Фомин сгорел в танке во время атаки. Около 14 часов дня немецкая пехота заняла бромзавод и ворвалась в заводской поселок, находившийся в глубине обороны 361-го СП. Удержаться не удалось и здесь. Понесшие большие потери подразделения 361-го СП и дивизионного разведбата к концу дня отошли к поселку «Участок № 9».
Отступление 361-го СП сильно осложнило положение оборонявшегося левее его батальона Руденко. В начале немецкого наступления батальон, развернутый в два эшелона и поддерживаемый 29-й батареей, успешно отбивал атаки противника.
Находившаяся в первом эшелоне батальона стрелковая рота опиралась на небольшую высотку «отметка 3,0». На этой позиции бойцы роты более часа отбивались от противника, не подпуская его к своим позициям. Рота держалась прочно, и Руденко, рассчитывая удержать эту позицию, послал на высоту два пулеметных взвода. Однако оба подразделения не смогли добраться до высоты из-за сильного минометного огня.
Не получив поддержки, на третьем часу боя рота отошла на основные позиции переднего края батальона, опиравшегося на поселок «Участок № 9». К этому времени в бою погибли командир роты лейтенант Терехин и военком роты политрук Гугу.
После того как части 156-й дивизии оставили бромзавод, обнажив правый фланг батальона, его положение стало критическим. Немецкая пехота стала атаковать его позиции с двух сторон; при этом на правом фланге батальона появились немецкие самоходки, ранее действовавшие на участке 361-го СП.
Штурмовые орудия 190-го дивизиона проявляли в боях на перешейках предельную осторожность. Они не заходили в населенные пункты и не приближались к советским окопам, стараясь держаться вне досягаемости бутылок с горючей смесью.
На передний край батальона Руденко они тоже не пошли. Развернувшись веером, они поражали прямой наводкой огневые точки. Под прикрытием их огня немецкая пехота глубоко охватила правый фланг батальона и вышла к его КП.
Капитан Руденко вынужден был оставить КП и продолжал руководить боем из окопов правофланговой роты. Бой продолжался до позднего вечера. Противник все больше обходил батальон, прижимая его к берегу Каркинитского залива. К концу дня в батальоне, сражавшемся уже в полном окружении, оставалось 126 человек при трех пулеметах и минометах. Воспользовавшись темнотой и тем, что в батальоне еще оставалось около 200 гранат, Руденко внезапной атакой прорвал кольцо окружения и сумел выйти ко второй линии Ишуньских позиций. При прорыве батальон потерял всего 15 человек.
На правом фланге дивизии, где огонь по врагу вела артиллерия 106-й СД, продвижение противника было более медленным. Особенно ожесточенный бой здесь тоже развернулся за передовые позиции. Как и 2 недели назад, 417-й полк отражал атаки противника, укрепившись вокруг развалин старого монастыря на высоте 21,8. При огневой поддержке 106-й дивизии полку удалось отбить несколько немецких атак. Но, не получая подкреплений и неся большие потери, он быстро терял боеспособность. Как и в прошлый раз, немцам хватило одного дня для захвата всего дефиле. Уже в середине дня полк отошел с высоты, а вечером оставил и деревню Асс. При этом часть подразделений полка оказалась блокированной в деревне, после того как немцы заняли поселок бромзавода, и была вынуждена переправляться на другой берег озера Красное.
Чтобы преодолеть два из трех Ишуньских дефиле, корпусу Хансена хватило одного дня. Тактика советских войск 18 октября ничем принципиально не отличалась от их действий 30 сентября и более ранних — на Перекопском перешейке. Выводы из допущенных ошибок были сделаны лишь в отношении авиационной поддержки войск.
Еще в ночь на 17 октября флотская авиация нанесла по сосредотачивающимся на исходных рубежах в открытой степи немецким войскам массивный бомбовый удар. 66 МБР-2 и 29 И-15 всю ночь бомбили войска и аэродромы противника. При этом не вернулся всего один МБР-2, но много машин получили различные повреждения, которые временно вывели их из строя. В следующем налете, проведенном непосредственно в ночь перед началом наступления, приняли участие только 43 МБР-2. Одновременно с ними шесть МБР-2 бомбили аэродромы противника в селах Новопавловка, Чаплинка и Преображенка и три ГСТ — аэродром в селе Кульбакино, где предположительно был взорван минный склад и возникло восемь пожаров.
Утром двадцать три Пе-2 под прикрытием десяти МиГ-3 бомбили в степи немецкие войска, но из-за противодействия истребителей противника эффект от этого налета был незначительным.
В воздушном бою был подожжен один Пе-2, которому удалось сесть горящим на нашей территории.
Чтобы повысить эффективность боевой работы бомбардировщиков, в последующих вылетах количество истребительного прикрытия было резко увеличено.
Во второй половине дня шесть ДБ-3 и двенадцать Пе-2 в сопровождении пятнадцати МиГ-3, четырех ЛаГГ-3 и девяти Як-1 опять бомбили войска противника на Ишуньском перешейке. В районе села Карт-Казак № 3 было уничтожено предположительно до 30–40 автомашин и несколько единиц бронетехники. Прямыми попаданиями бомб были уничтожены две батареи, «35-тонный танк» (самоходное орудие), два миномета и до трех взводов вражеской пехоты.
Немцы оказались не готовы к такому развитию событий и потеряли в воздушном бою с истребителями прикрытия два Ме-109.
Фрайдорфская группа истребительной авиации сделала 124 самолетовылета на штурмовку войск противника и по аэродрому Чаплинка. В воздушном бою было сбито шесть немецких самолетов, из них три Ме-109. При этом были потеряны три истребителя ЛаГГ-3. Советская авиация начинала действовать все эффективнее, но остановить противника это не могло.