Очередь до меня дошла где-то через час. Я уже даже стоять измучился. Но, как бы там ни было — она до меня таки дошла. После того как моим соседям-прапорам, вручили по «Красной звезде» остановились уже напротив меня, медалиста… Сколько, кстати, их уже у меня уже имеется? Четыре вроде как — школьная золотая, со Спартакиады две штуки, да плюс олимпийская… С этой будет пять. А что — вполне достойно для двадцати лет. Ну так я ж вселенец/попаданец! Им априори рояли да плюшки положены!
Огарков окинул меня придирчивым взглядом и улыбнулся.
— Десантник…
— Старшина Марков, товарищ генерал армии! — гаркнул я, вытаращи глаза. Все как положено — лихой и придурковатый…
— Когда в Афганистан попал?
— В ноябре восемьдесят первого, товарищ генерал армии!
— Ну и что думаешь? Справится Советская армия с мужиками в широких штанах? — поинтересовался он, с усмешкой. А я слегка разозлился. Юродивого что ли нашли, устами которого боженька вещает. Ну тогда — держите, не унесете.
— Никак нет, товарищ генерал армии!
В зале мгновенно повисла ошеломленная тишина. Вся свита Огаркова обалдело уставилась на меня. Да и не только она. Весь строй, который генерал армии уже прошел, вытянув шеи пялился на молодого наглеца, ляпнувшего сущую ересь!
— Да как ты… — зарычал какой-то полковник, стоявший за левым плечом Огаркова, но тот резко вскинул руку, останавливая его, а затем уточнил:
— Уверен?
— Так точно, товарищ генерал армии, — если честно, я уже опомнился и сейчас страшно жалел, что не удержал свой поганый язык. Но, с другой стороны, а вдруг, то, что я сейчас наговорю, как-то сможет повлиять на ситуацию в лучшую сторону. Какой она будет, эта лучшая сторона, я пока не представлял. Может пораньше выйдем. Или, наоборот, сильнее поддержим Наджибулу… хотя там пока у власти «товарищ Бабрак Кармаль». Говорят, горькая пьянь. Ладно сказал «а» — нужно говорить и «б»…
— Это будет наш Вьетнам. Мы потеряем десятки тысяч людей и миллиарды рублей, а потом все равно нам придется уйти. Только после этого вместо спокойного и сонного Афганистана, каким он был раньше, на нашей границе окажется страна, переполненная оружием и людьми, которые, благодаря нам, очень хорошо научатся с ним обращаться. Причем, руководить этими людьми будут вожди, завоевавшие славу и авторитет в войне с нами.
— Старшина! Закрой свой рот, а то… — снова взревел тот же самый полковник, но генерал Огарков резко развернулся и полоснул по нему гневным взглядом. Отчего тот осекся и замер будто скорченный судорогой. Я же продолжал стоять и есть генерала глазами. Все, что мог — я уже сделал. И умного, и глупого. Дальше от меня ничего не зависит…
Огарков снова повернулся ко мне, окинул задумчивым взглядом, после чего не глядя протянул руку в сторону. И тот самый полковник вложил ему в руки красную папку. Генерал раскрыл ее, но не стал сразу читать, а сначала произнес:
— Спасибо за честность, старшина, — после чего начал:- Указом Президиума Верховного совета от двадцать второго июня тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, старшине Маркову Роману Валерьевичу за образцовое выполнение воинского долга и проявленный героизм…
А я стоял и клял себя. Блин, что-то я совсем оборзел… ну вот на хрена было язык распускать? Что, мне больше всех надо… э-э-э… ну да, пожалуй, действительно надо мне больше многих. Но для этого язык распускать совершенно не требуется! Наоборот! Чем больше я его буду держать за зубами — тем мне будет лучше! Ну вот в кого я такой идиот?
Вследствие чего основной текст указа как-то пролетел у меня мимо ушей. И опомнился я только на словах:
— …с вручением Ордена Ленина и медали Золотая звезда!
Глава 7
— Ну что, как тебе?
Аленка еще раз прошлась по комнате и повернулась ко мне. Та шикарная квартира на Бабушкина уплыла из наших рук еще два года назад. В августе восемьдесят первого. Я же снял ее на два года — ну вот они к тому моменту и прошли. Так что после того, как я ушел в армию, Аленка пожила в ней до августа, пока сдавала вступительные экзамены, а потом переселилась в общагу. Я предлагал снять для нее еще что-нибудь, но она наотрез отказалась
— Одной мне, Ром, слишком жирно будет в квартире жить. Так что я в общежитии поживу — пока ты из армии не вернешься… — и вот я вернулся.
— Ну, не та наша квартира, конечно, — вздохнула она. Ну что сказать — так и было. Эта была обставлена намного беднее. Во-первых, она была штатно однокомнатной. Во-вторых, с бытовой техникой тут так же было гораздо хуже. Холодильник здесь стоял обычный — «Зил». Ну, тот самый, легендарный — с округлой формой корпуса и компрессором, работавшим со звуком взлетающего истребителя. Посуда что имелась — также была совершенно разнокалиберная. Телевизор был представлен стареньким «Рекорд-Б». Да и с мебелью тоже было не все хорошо — старенькая, продавленная… Но она была лучшей из того, что мы посмотрели. К тому же до института тут рукой подать. Четыре остановки на трамвае. Или двадцать минут пешком.
— Значит берем?
Она улыбнулась и кивнула. А потом подошла и повисла у меня на шее.
— Неужели мы, наконец-то, будем жить вместе? Даже не верится!
Это — да. После моего возвращения из армии и до сего момента мы «квартировали» по разным общагам. Она обитала в женской, а я в мужской…
Из Кремля я буквально сбежал. После той эскапады в Георгиевском зале я опасался, что другие награжденные меня просто порвут. Так все вокруг были возмущены. Ну как же — этот сопляк посмел усомниться в силе и мощи «непобедимой и легендарной». Так что я прикинул одно к другому и, как только нас распустили — бегом слинял. Тем более, что все документы на увольнение у меня были с собой. Их мне начпо вручил еще утром, сообщив что я могу сразу после награждения отправляться домой, как только захочу. Ну я и захотел. Так что какие ко мне могут быть претензии?
Выбравшись из Кремля, я не рванул сразу на вокзал, а сначала заскочил в «Пельменную» на Моховой, которая сейчас именовалась проспектом Маркса. Прямо напротив одного из входов в метро. На какую именно станцию он вел я не помнил, но я им пользовался для прохода на Калининскую, которая где-то в девяностые была переименована в Александровский сад. Дело в том, что с платформы Филевской линии на станции Киевская, каковая как раз и начиналась с Калининской, прямо пешком, то есть даже без эскалатора, ты сразу попадал в вестибюль метро, в котором располагались касса пригородных поездов, а из него уже напрямую на платформы электричек… Поднялись мы рано, так что с момента завтрака прошло уже часов семь. Плюс я сильно переволновался. Так что жрать мне хотелось как волку.
Заказав пару порций пельменей — с уксусом и с майонезом, я начал механически насыщаться, напряженно размышляя при этом о том, что со мной происходит. Вот это вот что такое твориться? Ладно, с олимпийской медалью какое-то объяснение можно найти. Я еще в детстве почувствовал нечто типа какой-то энергии, очень долго развивал и тренировал это ощущение, и оно как-то смогло настолько повысить мою выносливость, что я стал способен достаточно быстро и долго бежать. И это, в конце концов, и привело меня к олимпийской медали. Хотя и здесь чувствуется сраный привкус какой-то РПГхи. Типо качался-качался и раскачался… Но с Героем-то как это? Откуда? Почему? Или кому-то там наверху по каким-то причинам требовалось продвинуть в Герои некоего «молодого коммуниста»? Потому-то меня так сильно и прессовали на вступление в ряды КПСС… Ну-у-у, возможно… Но все равно необъяснимо. Вот не верю я что за то, что я сделал положена «Золотая звезда». Медаль «За отвагу» — возможно. Орден какой-нибудь. «Славу», например. А что — вполне солдатская награда. Или, как максимум — «Боевое красное знамя». Но Героя давать как-то м-м-м… Или, если уж совсем в порядке бреда, существует некая разумная «сила», перебросившая меня сюда, в мое собственное молодое тело. И сделала это не просто так, а имея ввиду какую-то задачу, которую я должен буду решить. Для чего она и заваливает меня «плюшками». А я, идиот малолетний, до сих пор так и не допер что это за задача?.. Да ну — совсем уж бред! Ага, а то, что я вот так — раз и попал сюда, в свое молодое тело конечно полностью соответствует всем канонам реальности… Я нервно хмыкнул. Черт — да тут голову сломаешь!
— Э-э-э, парень, а можно спросить? — я выплыл из мыслей и с недоумением уставился на какого-то мужичка, нарисовавшегося у меня через стол.
— М-м-м… н-да?
— А это у тебя звезда Героя?
Я недоуменно нахмурился, а затем до меня дошло, что я вылетел из Кремля, как был, то есть у меня на кителе до сих болтаются приколотые Огарковым орден Ленина и Золотая звезда. Блин…
— Ну да, — слегка раздраженно отозвался я. Но мужик не обратил на это внимания, заорав:
— Эх, ты! Первый раз с Героем пить буду!!! — и этот вопль мгновенно породил целую лавину и желающих со мной выпить. Так что я с трудом отбился. Да и то, только лишь тем, что мне еще на вокзал — а там патрули. Хотя народ категорично заявлял, что уж Героя-то точно тормозить не будут… Как бы там ни было — выпить с народом мне пришлось, но не так уж много. Хотя кое-кто и орал: «До дна! До дна!»… А, в конце концов, я сумел-таки сбежать и из пельменной. Причем, так и не доев пельмени. Хотя полторы порции я в себя закинул. Так что голод меня теперь не мучил.
В электричке я продолжил ломать голову над всем происходящим. Но так ни до чего не додумался. Ибо даже если и есть там некая сила, которая чего-то от меня хочет, уж больно как-то косвенно она на это свое желание намекает. Да и чего от меня можно хотеть-то? Спасти СССР? Ха-ха три раза. Как?! Как я могу это сделать? Двадцатилетий старшина-дембель ВДВ… Пусть и Герой. К Брежневу доступа не имею. Маршал Бабаджанян умер. Пастухов? Тоже не смешно. Он сам пока не игрок, а чей-то ресурс. Пусть и значимый. А я… я если и ресурс — то очень временами. Ну как дождевой червяк. Во время рыбалки — да, ресурс и полезный, а все остальное время — скорее грязь… Так что я решил плюнуть и перестать ломать голову над всем этим. Ибо если над этим думать — можно быстро свихнуться. Если же в этих мыслях есть что-то внятное — оно как-нибудь само проявится.
Добравшись до родного городка, я первым делом рванул к деду. Нет, больше всего мне хотелось увидеть Аленку. Тем более ее квартира была самой близкой от вокзала. И я знал, что она будет дома. Вчера специально сбегал на переговорный пункт в почтовом отделении неподалеку от гостиницы, чтобы позвонить и сообщить, что сегодня приеду. Да еще с медалью… И, в общем, можно считать, не обманул. Золотая звезда — это ж медаль, не так ли?.. Но я посчитал, что первым меня со всем этим «обвесом» должен все-таки, увидеть дед.
В прошлой жизни он вышел на пенсию в восьмидесятом. К тому моменту у него уже развилась болезнь, более того, в восемьдесят первом меня даже отпустили из училища к нему в краткосрочный отпуск, чтобы навестить его в госпитале, в котором он лежал после сложной операции… Так что к восемьдесят третьему они с бабусей уже окончательно обосновались в деревенском доме, приезжая в город только проплатить коммуналку в сберкассе и помыться в ванной. Но в этой реальности дед, то ли благодаря моему массажу, который я регулярно делал ему почти три года, то ли из-за того, что нам с Аленкой все-таки удалось «подсадить» его на оздоровляющее ушу, пока чувствовал себя вполне нормально. И потому все еще работал. Вследствие чего, скорее всего, они с бабусей сейчас обретались в городе, в своей квартире. Тем более, что Аленка вчера, после нашего разговора, должна была сообщить им, что я приеду именно сегодня.
Позвонив в звонок, я замер. Здесь/нет? Дверь щелкнула. Я сделал шаг вперед и резко вскинул руку к обрезу голубого берета.
— Товарищ полковник, старшина Мраков, представляюсь по случаю прибытия со службы в Воздушно-десантных войсках Советской армии Вооруженных сил СССР…
Дед уставился на меня тяжелым взглядом. Именно туда — то есть на орден Ленина и Золотую звезду, а потом медленно поднял взгляд мне в глаза.
— Это что? Дембельские висюльки?
— Никак нет, товарищ полковник, заслуженная награда. Прямо из Кремля прибыл, с вручения.
Дед всхлипнул и, шагнув вперед, стиснул меня в объятиях. А я в этот момент простил все. И всем. Ну вот совсем всем. Кто бы там ни был, и чтобы он не делал… В прошлой жизни дед до своей смерти успел застать только присвоение мне звания подполковника и выход моих первых книжек. Полковника я получил уже после его смерти. Как и выход в ряды «топов» среди фантастов… То есть я успел ему показать, что кое-чего стою, но до самого моего пика он, увы, не дожил. Эх, как же нам на самом деле нужно признание тех, кто нас вырастил, любил, вложил всю свою душу! И как же классно иметь возможность предъявить им свой успех!
Потом был шумный и буйный вечер, на мне висли сестренка и примчавшаяся Аленка. Батя восторженно гоготал и хлопал меня по плечу, мама и бабуся подкладывали в тарелку лучшие куски. А мне просто было хорошо…
Я выплыл из воспоминаний и вышел в коридор, где меня ждали все тот же знакомый «маклер» и пожилая благообразная дама, являющаяся, так сказать, представителем владельца.
— Значит по срок пять за месяц? — уточнил я. Дама тут же энергично закивала.
— А если я расплачусь сразу за два с половиной года — можно будет округлить до сорока?
Дама вздрогнула и, округлив рот, уставилась на меня. Она-то собиралась сдать квартиру матери молодым, нищим студентам, а тут такое заявление…
— Мм-м-м, можно, — осторожно кивнула она, тут же начав бросать настороженные взгляды то на меня, то на стоящего рядом с ней «маклера». Это ж какие деньжищи-то… Кто его знает, что у этих типов подозрительной наружности на уме? А ну как сначала дадут, а потом как набросятся и ограбят!
— Хорошо, тогда пойдемте на кухню.
— Зачем?
— Ну вы же должны пересчитать деньги и написать расписку…
— Какую расписку? — дама чуть ли не взвизгнула. — Я ничего писать не буду!
— В смысле? — удивился я. — То есть вы считаете, что я вот так отдам вам тысячу двести рублей и просто буду надеяться, что все будет нормально? Без каких бы то ни было подтверждающих факт передачи денег документов?
— Я ничего писать не буду! — дама гордо вздернула голову. Я перевел недоуменный взгляд на «маклера». Тот досадливо сморщился.
— Э-э-э… Роман, дай нам пару минут.
Я молча кивнул и вернулся в комнату. Аленка сидела на широченном подоконнике, забравшись на него с ногами, и смотрела на улицу. Я присел рядом и обнял ее. На улице шел мокрый снег. Ну так ноябрь уже. Увы, заняться съемом квартиры я смог только пару недель назад. Конец лета был у меня полностью занят беготней по инстанциям в связи с восстановлением в универе, а также еще большей беготней по поводу моей новой книги. Про Афган. Ну той, которую я дописывал в последние два месяца в ППД. Причем, заинтересованность в ней проявил «Воениздат». Я, поначалу, побаивался, что они просто хотят посмотреть рукопись на предмет того, как бы я там не написал чего-то в духе того, что я ляпнул в Кремле Огаркову, а на самом деле ничего публиковать не собираются. Но, даже если такие мысли и были, я имею ввиду насчет посмотреть — они оказалось для «Воениздата» не единственным желанием. И мою книгу к печати они приняли. Причем, заплатили за нее вполне прилично. Не по верхней планке, конечно, но не меньше, чем я получал в «Лениздате». Выйти она должна была в декабре… А весь сентябрь и октябрь, кроме учебы, был занят еще и, так сказать, общественной работой. Да я даже на лекциях и семинарах появлялся реже, чем выступал перед какой-нибудь аудиторией — студенческой ли, школьной, творческой или заводской. Пообщаться с новоиспеченным Героем Советского союза, «воспитанным в парторганизации Ленинграда» хотели все! У меня даже язык заболел от непрерывных выступлений…
Но, мало-помалу, ажиотаж спал, так что появилась возможность снова погрузиться в учебу. А это было… сложно. Все-таки два года отсутствия в аудиториях — это не хухры-мухры. Многое забылось, да и мозги потеряли привычку к учебе. Так что я, даже, на какое-то время забросил творческий процесс и засел за учебники. Мне требовалось как можно быстрее «включиться» в учебный процесс. Мне ж не оценки нужны, а знания языков. Очень скоро, всего через пару лет, начнется «катастройка», одним из очень небольших положительных итогов которой станет открытие страны. И к этому надо быть готовым…
— Хорошо, я согласна, — заявила дама с весьма надутым видом входя в комнату.
— Отлично! — улыбнулся я и достал пачку денег. Дама тут же прикипела к ним взглядом.
Мы прошли на кухню, и быстро на пару с «маклером», набросали договор и текст расписки. Затем мы с дамой в них расписались, после чего я вручил ей деньги, которые она тут же начала пересчитывать настороженно зыркая на нас. А я, выждав пару минут, снова улыбнулся и заявил:
— И еще одно — у меня будет условие.
— Это какое?! — представительница хозяйки квартиры тут же прекратила пересчет и уставилась на меня.
— Если вам вздумается зайти к нам, ну там посмотреть что… то делать вы это будете только по нашему согласию и после предварительного звонка, а не когда вам захочется. Тем более, что на дверь мы поставим задвижку, — продолжая безмятежно улыбаться, сообщил я.
— Что?! Да как вы только….
— В таком случае верните деньги назад, — жестко заявил я, протянув к ней руку. Она замерла. Отдать деньги?! Как? Как это возможно?! Они же вот — уже в руках, уже, считай, мои… Ну дык на это и был расчет! То, что от этой дамочки следует ждать проблем — я понял еще в момент встречи. А то, как она вела себя в процессе достижения договоренностей — только укрепило меня в этом мнении. Так что я не собирался давать ей лишние возможности превратить нашу жизнь в ад. Ну сами же знаете, есть такие люди, которые умеют делать это просто мастерски! И у меня было сильное подозрение, что она из таковых… А купировать это можно было только сведя к минимуму ее возможности появляться в нашей жизни. И предъявлять какие-то претензии. Так что я еще собирался завтра купить фотоаппарат и тщательно отснять всю квартиру, не пропуская ни сантиметра плинтусов и подоконников. Чтобы потом, когда она начнет предъявлять нам счет за ремонт, я смог бы доказать, что все, что она ставит нам в вину, было таковым уже при заселении. А в том, что она начнет — я не сомневался.
— Деньги? — повторил я. Дама замерла. Потом скривилась, после чего вздохнула и выдавила:
— Ладно…
— Что ладно?
Огарков окинул меня придирчивым взглядом и улыбнулся.
— Десантник…
— Старшина Марков, товарищ генерал армии! — гаркнул я, вытаращи глаза. Все как положено — лихой и придурковатый…
— Когда в Афганистан попал?
— В ноябре восемьдесят первого, товарищ генерал армии!
— Ну и что думаешь? Справится Советская армия с мужиками в широких штанах? — поинтересовался он, с усмешкой. А я слегка разозлился. Юродивого что ли нашли, устами которого боженька вещает. Ну тогда — держите, не унесете.
— Никак нет, товарищ генерал армии!
В зале мгновенно повисла ошеломленная тишина. Вся свита Огаркова обалдело уставилась на меня. Да и не только она. Весь строй, который генерал армии уже прошел, вытянув шеи пялился на молодого наглеца, ляпнувшего сущую ересь!
— Да как ты… — зарычал какой-то полковник, стоявший за левым плечом Огаркова, но тот резко вскинул руку, останавливая его, а затем уточнил:
— Уверен?
— Так точно, товарищ генерал армии, — если честно, я уже опомнился и сейчас страшно жалел, что не удержал свой поганый язык. Но, с другой стороны, а вдруг, то, что я сейчас наговорю, как-то сможет повлиять на ситуацию в лучшую сторону. Какой она будет, эта лучшая сторона, я пока не представлял. Может пораньше выйдем. Или, наоборот, сильнее поддержим Наджибулу… хотя там пока у власти «товарищ Бабрак Кармаль». Говорят, горькая пьянь. Ладно сказал «а» — нужно говорить и «б»…
— Это будет наш Вьетнам. Мы потеряем десятки тысяч людей и миллиарды рублей, а потом все равно нам придется уйти. Только после этого вместо спокойного и сонного Афганистана, каким он был раньше, на нашей границе окажется страна, переполненная оружием и людьми, которые, благодаря нам, очень хорошо научатся с ним обращаться. Причем, руководить этими людьми будут вожди, завоевавшие славу и авторитет в войне с нами.
— Старшина! Закрой свой рот, а то… — снова взревел тот же самый полковник, но генерал Огарков резко развернулся и полоснул по нему гневным взглядом. Отчего тот осекся и замер будто скорченный судорогой. Я же продолжал стоять и есть генерала глазами. Все, что мог — я уже сделал. И умного, и глупого. Дальше от меня ничего не зависит…
Огарков снова повернулся ко мне, окинул задумчивым взглядом, после чего не глядя протянул руку в сторону. И тот самый полковник вложил ему в руки красную папку. Генерал раскрыл ее, но не стал сразу читать, а сначала произнес:
— Спасибо за честность, старшина, — после чего начал:- Указом Президиума Верховного совета от двадцать второго июня тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, старшине Маркову Роману Валерьевичу за образцовое выполнение воинского долга и проявленный героизм…
А я стоял и клял себя. Блин, что-то я совсем оборзел… ну вот на хрена было язык распускать? Что, мне больше всех надо… э-э-э… ну да, пожалуй, действительно надо мне больше многих. Но для этого язык распускать совершенно не требуется! Наоборот! Чем больше я его буду держать за зубами — тем мне будет лучше! Ну вот в кого я такой идиот?
Вследствие чего основной текст указа как-то пролетел у меня мимо ушей. И опомнился я только на словах:
— …с вручением Ордена Ленина и медали Золотая звезда!
Глава 7
— Ну что, как тебе?
Аленка еще раз прошлась по комнате и повернулась ко мне. Та шикарная квартира на Бабушкина уплыла из наших рук еще два года назад. В августе восемьдесят первого. Я же снял ее на два года — ну вот они к тому моменту и прошли. Так что после того, как я ушел в армию, Аленка пожила в ней до августа, пока сдавала вступительные экзамены, а потом переселилась в общагу. Я предлагал снять для нее еще что-нибудь, но она наотрез отказалась
— Одной мне, Ром, слишком жирно будет в квартире жить. Так что я в общежитии поживу — пока ты из армии не вернешься… — и вот я вернулся.
— Ну, не та наша квартира, конечно, — вздохнула она. Ну что сказать — так и было. Эта была обставлена намного беднее. Во-первых, она была штатно однокомнатной. Во-вторых, с бытовой техникой тут так же было гораздо хуже. Холодильник здесь стоял обычный — «Зил». Ну, тот самый, легендарный — с округлой формой корпуса и компрессором, работавшим со звуком взлетающего истребителя. Посуда что имелась — также была совершенно разнокалиберная. Телевизор был представлен стареньким «Рекорд-Б». Да и с мебелью тоже было не все хорошо — старенькая, продавленная… Но она была лучшей из того, что мы посмотрели. К тому же до института тут рукой подать. Четыре остановки на трамвае. Или двадцать минут пешком.
— Значит берем?
Она улыбнулась и кивнула. А потом подошла и повисла у меня на шее.
— Неужели мы, наконец-то, будем жить вместе? Даже не верится!
Это — да. После моего возвращения из армии и до сего момента мы «квартировали» по разным общагам. Она обитала в женской, а я в мужской…
Из Кремля я буквально сбежал. После той эскапады в Георгиевском зале я опасался, что другие награжденные меня просто порвут. Так все вокруг были возмущены. Ну как же — этот сопляк посмел усомниться в силе и мощи «непобедимой и легендарной». Так что я прикинул одно к другому и, как только нас распустили — бегом слинял. Тем более, что все документы на увольнение у меня были с собой. Их мне начпо вручил еще утром, сообщив что я могу сразу после награждения отправляться домой, как только захочу. Ну я и захотел. Так что какие ко мне могут быть претензии?
Выбравшись из Кремля, я не рванул сразу на вокзал, а сначала заскочил в «Пельменную» на Моховой, которая сейчас именовалась проспектом Маркса. Прямо напротив одного из входов в метро. На какую именно станцию он вел я не помнил, но я им пользовался для прохода на Калининскую, которая где-то в девяностые была переименована в Александровский сад. Дело в том, что с платформы Филевской линии на станции Киевская, каковая как раз и начиналась с Калининской, прямо пешком, то есть даже без эскалатора, ты сразу попадал в вестибюль метро, в котором располагались касса пригородных поездов, а из него уже напрямую на платформы электричек… Поднялись мы рано, так что с момента завтрака прошло уже часов семь. Плюс я сильно переволновался. Так что жрать мне хотелось как волку.
Заказав пару порций пельменей — с уксусом и с майонезом, я начал механически насыщаться, напряженно размышляя при этом о том, что со мной происходит. Вот это вот что такое твориться? Ладно, с олимпийской медалью какое-то объяснение можно найти. Я еще в детстве почувствовал нечто типа какой-то энергии, очень долго развивал и тренировал это ощущение, и оно как-то смогло настолько повысить мою выносливость, что я стал способен достаточно быстро и долго бежать. И это, в конце концов, и привело меня к олимпийской медали. Хотя и здесь чувствуется сраный привкус какой-то РПГхи. Типо качался-качался и раскачался… Но с Героем-то как это? Откуда? Почему? Или кому-то там наверху по каким-то причинам требовалось продвинуть в Герои некоего «молодого коммуниста»? Потому-то меня так сильно и прессовали на вступление в ряды КПСС… Ну-у-у, возможно… Но все равно необъяснимо. Вот не верю я что за то, что я сделал положена «Золотая звезда». Медаль «За отвагу» — возможно. Орден какой-нибудь. «Славу», например. А что — вполне солдатская награда. Или, как максимум — «Боевое красное знамя». Но Героя давать как-то м-м-м… Или, если уж совсем в порядке бреда, существует некая разумная «сила», перебросившая меня сюда, в мое собственное молодое тело. И сделала это не просто так, а имея ввиду какую-то задачу, которую я должен буду решить. Для чего она и заваливает меня «плюшками». А я, идиот малолетний, до сих пор так и не допер что это за задача?.. Да ну — совсем уж бред! Ага, а то, что я вот так — раз и попал сюда, в свое молодое тело конечно полностью соответствует всем канонам реальности… Я нервно хмыкнул. Черт — да тут голову сломаешь!
— Э-э-э, парень, а можно спросить? — я выплыл из мыслей и с недоумением уставился на какого-то мужичка, нарисовавшегося у меня через стол.
— М-м-м… н-да?
— А это у тебя звезда Героя?
Я недоуменно нахмурился, а затем до меня дошло, что я вылетел из Кремля, как был, то есть у меня на кителе до сих болтаются приколотые Огарковым орден Ленина и Золотая звезда. Блин…
— Ну да, — слегка раздраженно отозвался я. Но мужик не обратил на это внимания, заорав:
— Эх, ты! Первый раз с Героем пить буду!!! — и этот вопль мгновенно породил целую лавину и желающих со мной выпить. Так что я с трудом отбился. Да и то, только лишь тем, что мне еще на вокзал — а там патрули. Хотя народ категорично заявлял, что уж Героя-то точно тормозить не будут… Как бы там ни было — выпить с народом мне пришлось, но не так уж много. Хотя кое-кто и орал: «До дна! До дна!»… А, в конце концов, я сумел-таки сбежать и из пельменной. Причем, так и не доев пельмени. Хотя полторы порции я в себя закинул. Так что голод меня теперь не мучил.
В электричке я продолжил ломать голову над всем происходящим. Но так ни до чего не додумался. Ибо даже если и есть там некая сила, которая чего-то от меня хочет, уж больно как-то косвенно она на это свое желание намекает. Да и чего от меня можно хотеть-то? Спасти СССР? Ха-ха три раза. Как?! Как я могу это сделать? Двадцатилетий старшина-дембель ВДВ… Пусть и Герой. К Брежневу доступа не имею. Маршал Бабаджанян умер. Пастухов? Тоже не смешно. Он сам пока не игрок, а чей-то ресурс. Пусть и значимый. А я… я если и ресурс — то очень временами. Ну как дождевой червяк. Во время рыбалки — да, ресурс и полезный, а все остальное время — скорее грязь… Так что я решил плюнуть и перестать ломать голову над всем этим. Ибо если над этим думать — можно быстро свихнуться. Если же в этих мыслях есть что-то внятное — оно как-нибудь само проявится.
Добравшись до родного городка, я первым делом рванул к деду. Нет, больше всего мне хотелось увидеть Аленку. Тем более ее квартира была самой близкой от вокзала. И я знал, что она будет дома. Вчера специально сбегал на переговорный пункт в почтовом отделении неподалеку от гостиницы, чтобы позвонить и сообщить, что сегодня приеду. Да еще с медалью… И, в общем, можно считать, не обманул. Золотая звезда — это ж медаль, не так ли?.. Но я посчитал, что первым меня со всем этим «обвесом» должен все-таки, увидеть дед.
В прошлой жизни он вышел на пенсию в восьмидесятом. К тому моменту у него уже развилась болезнь, более того, в восемьдесят первом меня даже отпустили из училища к нему в краткосрочный отпуск, чтобы навестить его в госпитале, в котором он лежал после сложной операции… Так что к восемьдесят третьему они с бабусей уже окончательно обосновались в деревенском доме, приезжая в город только проплатить коммуналку в сберкассе и помыться в ванной. Но в этой реальности дед, то ли благодаря моему массажу, который я регулярно делал ему почти три года, то ли из-за того, что нам с Аленкой все-таки удалось «подсадить» его на оздоровляющее ушу, пока чувствовал себя вполне нормально. И потому все еще работал. Вследствие чего, скорее всего, они с бабусей сейчас обретались в городе, в своей квартире. Тем более, что Аленка вчера, после нашего разговора, должна была сообщить им, что я приеду именно сегодня.
Позвонив в звонок, я замер. Здесь/нет? Дверь щелкнула. Я сделал шаг вперед и резко вскинул руку к обрезу голубого берета.
— Товарищ полковник, старшина Мраков, представляюсь по случаю прибытия со службы в Воздушно-десантных войсках Советской армии Вооруженных сил СССР…
Дед уставился на меня тяжелым взглядом. Именно туда — то есть на орден Ленина и Золотую звезду, а потом медленно поднял взгляд мне в глаза.
— Это что? Дембельские висюльки?
— Никак нет, товарищ полковник, заслуженная награда. Прямо из Кремля прибыл, с вручения.
Дед всхлипнул и, шагнув вперед, стиснул меня в объятиях. А я в этот момент простил все. И всем. Ну вот совсем всем. Кто бы там ни был, и чтобы он не делал… В прошлой жизни дед до своей смерти успел застать только присвоение мне звания подполковника и выход моих первых книжек. Полковника я получил уже после его смерти. Как и выход в ряды «топов» среди фантастов… То есть я успел ему показать, что кое-чего стою, но до самого моего пика он, увы, не дожил. Эх, как же нам на самом деле нужно признание тех, кто нас вырастил, любил, вложил всю свою душу! И как же классно иметь возможность предъявить им свой успех!
Потом был шумный и буйный вечер, на мне висли сестренка и примчавшаяся Аленка. Батя восторженно гоготал и хлопал меня по плечу, мама и бабуся подкладывали в тарелку лучшие куски. А мне просто было хорошо…
Я выплыл из воспоминаний и вышел в коридор, где меня ждали все тот же знакомый «маклер» и пожилая благообразная дама, являющаяся, так сказать, представителем владельца.
— Значит по срок пять за месяц? — уточнил я. Дама тут же энергично закивала.
— А если я расплачусь сразу за два с половиной года — можно будет округлить до сорока?
Дама вздрогнула и, округлив рот, уставилась на меня. Она-то собиралась сдать квартиру матери молодым, нищим студентам, а тут такое заявление…
— Мм-м-м, можно, — осторожно кивнула она, тут же начав бросать настороженные взгляды то на меня, то на стоящего рядом с ней «маклера». Это ж какие деньжищи-то… Кто его знает, что у этих типов подозрительной наружности на уме? А ну как сначала дадут, а потом как набросятся и ограбят!
— Хорошо, тогда пойдемте на кухню.
— Зачем?
— Ну вы же должны пересчитать деньги и написать расписку…
— Какую расписку? — дама чуть ли не взвизгнула. — Я ничего писать не буду!
— В смысле? — удивился я. — То есть вы считаете, что я вот так отдам вам тысячу двести рублей и просто буду надеяться, что все будет нормально? Без каких бы то ни было подтверждающих факт передачи денег документов?
— Я ничего писать не буду! — дама гордо вздернула голову. Я перевел недоуменный взгляд на «маклера». Тот досадливо сморщился.
— Э-э-э… Роман, дай нам пару минут.
Я молча кивнул и вернулся в комнату. Аленка сидела на широченном подоконнике, забравшись на него с ногами, и смотрела на улицу. Я присел рядом и обнял ее. На улице шел мокрый снег. Ну так ноябрь уже. Увы, заняться съемом квартиры я смог только пару недель назад. Конец лета был у меня полностью занят беготней по инстанциям в связи с восстановлением в универе, а также еще большей беготней по поводу моей новой книги. Про Афган. Ну той, которую я дописывал в последние два месяца в ППД. Причем, заинтересованность в ней проявил «Воениздат». Я, поначалу, побаивался, что они просто хотят посмотреть рукопись на предмет того, как бы я там не написал чего-то в духе того, что я ляпнул в Кремле Огаркову, а на самом деле ничего публиковать не собираются. Но, даже если такие мысли и были, я имею ввиду насчет посмотреть — они оказалось для «Воениздата» не единственным желанием. И мою книгу к печати они приняли. Причем, заплатили за нее вполне прилично. Не по верхней планке, конечно, но не меньше, чем я получал в «Лениздате». Выйти она должна была в декабре… А весь сентябрь и октябрь, кроме учебы, был занят еще и, так сказать, общественной работой. Да я даже на лекциях и семинарах появлялся реже, чем выступал перед какой-нибудь аудиторией — студенческой ли, школьной, творческой или заводской. Пообщаться с новоиспеченным Героем Советского союза, «воспитанным в парторганизации Ленинграда» хотели все! У меня даже язык заболел от непрерывных выступлений…
Но, мало-помалу, ажиотаж спал, так что появилась возможность снова погрузиться в учебу. А это было… сложно. Все-таки два года отсутствия в аудиториях — это не хухры-мухры. Многое забылось, да и мозги потеряли привычку к учебе. Так что я, даже, на какое-то время забросил творческий процесс и засел за учебники. Мне требовалось как можно быстрее «включиться» в учебный процесс. Мне ж не оценки нужны, а знания языков. Очень скоро, всего через пару лет, начнется «катастройка», одним из очень небольших положительных итогов которой станет открытие страны. И к этому надо быть готовым…
— Хорошо, я согласна, — заявила дама с весьма надутым видом входя в комнату.
— Отлично! — улыбнулся я и достал пачку денег. Дама тут же прикипела к ним взглядом.
Мы прошли на кухню, и быстро на пару с «маклером», набросали договор и текст расписки. Затем мы с дамой в них расписались, после чего я вручил ей деньги, которые она тут же начала пересчитывать настороженно зыркая на нас. А я, выждав пару минут, снова улыбнулся и заявил:
— И еще одно — у меня будет условие.
— Это какое?! — представительница хозяйки квартиры тут же прекратила пересчет и уставилась на меня.
— Если вам вздумается зайти к нам, ну там посмотреть что… то делать вы это будете только по нашему согласию и после предварительного звонка, а не когда вам захочется. Тем более, что на дверь мы поставим задвижку, — продолжая безмятежно улыбаться, сообщил я.
— Что?! Да как вы только….
— В таком случае верните деньги назад, — жестко заявил я, протянув к ней руку. Она замерла. Отдать деньги?! Как? Как это возможно?! Они же вот — уже в руках, уже, считай, мои… Ну дык на это и был расчет! То, что от этой дамочки следует ждать проблем — я понял еще в момент встречи. А то, как она вела себя в процессе достижения договоренностей — только укрепило меня в этом мнении. Так что я не собирался давать ей лишние возможности превратить нашу жизнь в ад. Ну сами же знаете, есть такие люди, которые умеют делать это просто мастерски! И у меня было сильное подозрение, что она из таковых… А купировать это можно было только сведя к минимуму ее возможности появляться в нашей жизни. И предъявлять какие-то претензии. Так что я еще собирался завтра купить фотоаппарат и тщательно отснять всю квартиру, не пропуская ни сантиметра плинтусов и подоконников. Чтобы потом, когда она начнет предъявлять нам счет за ремонт, я смог бы доказать, что все, что она ставит нам в вину, было таковым уже при заселении. А в том, что она начнет — я не сомневался.
— Деньги? — повторил я. Дама замерла. Потом скривилась, после чего вздохнула и выдавила:
— Ладно…
— Что ладно?