В БМД воняло. Гарью, кровью, блевотиной, мочой… Я забрался внутрь через задний посадочный люк, располагавшийся в тыльной части подбашенной коробки, перед двигателем, и предназначенный для входа и выхода десанта, по пути едва сумев сдвинуть навалившееся на люк тело кого-то из экипажа. Сиденье стрелка, слава богу, было пусто. «Карусель» с гранами к «Грому» оказалась разбита. Так что гранаты пришлось искать на ощупь. И дрожащими руками. Уж не знаю — от страха или от адреналина… Слава богу я помнил, что на осколочной гранате «стебель» был некрашеный и с крупными дырками, а на кумулятивной — гладкий. Так что после нескольких попыток сумел нащупать то, что нужно. Причем, целых отыскалось всего три штуки. Впрочем, больше и не нужно. Вообще-то, по уму, мне следовало валить из БМДхи сразу после первого выстрела, но-о… вряд ли я с первого попаду куда требуется. Как бы хорошо не прицелился. Попадание ведь не только от точности прицеливая зависит. Тут много факторов работает — штатный разброс оружия, направление и скорость ветра, температура воздуха, состояние и форма снаряда и стабилизаторов (всякие вмятины/сколы меняют характер обтекания и заметно влияют на точность, а уж если погнуть стабилизаторы, то вообще…) и еще черти чего. Штатные наводчики все это изучают, причем применительно к своему типу оружия, я же всего лишь про это знал. Потому что в прошлой жизни двенадцать лет отслужил в спецчастях, а потом еще столько же проработал преподавателем боевой подготовки в институте повышения квалификации сотрудников МВД, где учил тучу всякого народа — от участковых до ОМОН и СОБРовцев, именно этому. Но, увы, знал я все это в общем, а не применительно к 2А28 «Гром». Тут я плавал что тот навоз. Так что второй выстрел точно был нужен, потому как в этом случае, после промаха, можно было попытаться скорректироваться по первому. Ибо если не получиться загасить «крупняк» — шансов вывернуться нет, точно! Впрочем, теоретически, мне могло и просто повезти…
Первую гранату я вогнал в казенник только с третьего раза. Уж больно руки дрожали… После чего еще раз ощупал остальные, постаравшись запомнить, где они точно лежат, и приник к прицелу. К моему удивлению, прицельная сетка оказалась не обесточена, что облегчало прицеливание в разы. Я шумно выдохнул и осторожно прикоснулся к рукояткам наведения. Ствол пошел вправо. Китайские ДШК «духов» били длинными очередями, так что навестись по венчикам факелов выстрелов оказалось довольно просто. Так, еще чуток, еще… я замер, шумно выдохнул и надавил кнопку электроспуска.
— Да-бадах! — я сразу же ринулся вниз, к гранатам, не смотря попал куда или нет.
— Дзанг! — следующая граната вошла в казенник, я торопливо рванул к прицелу и-и-и… с размаху впечатался в него лбом.
— Аа-а-а, с-с-с-у-к… — я оборвал себя, лихорадочно вглядываясь в прицельную сетку. Попал, нет? А — хрен с ним! Чуть довернув, второй раз надавил на спуск, понадеявшись, что, даже если не попал — разброс сыграет в мою сторону.
— Да-бадах! — руки лихорадочно нащупали третью, последнюю гранату.
— Дзанг! — и почти сразу- Да-бадах! — на этот раз на спуск я нажал сразу же как вогнал гранату в казенник, даже не дернувшись в сторону прицела. Время-время-время — сейчас ответочка прилети… Я уже был у самого люка, когда она, наконец, прилетела. Так что раздавшийся за спиной взрыв не только звезданул мне по мозгам, но и добавил пинка под зад, выбросив из БМДшки наружу. Полет… удар… темнота…
Глава 6
— А вот тут у нас, товарищ генерал армии, лежат ваши герои! — начальник госпиталя, первым вошедший в палату, сделал шаг в сторону, пропуская следовавшую за ним небольшую группу военных, чьи звания нельзя было разглядеть из-за накинутых на плечи белых халатов. Аленка, кормившая меня с ложечки гречневой кашей, испуганно вскочила с тарелкой в руках и уставилась на вошедших.
— Ух ты! Это кто же у нас тут такая красивая? — усмехнулся первый из вошедших.
— Я? Я — невеста! Вот его…
— Невеста? — мужик улыбнулся. — Жениха, значит, выхаживать приехала? Молодец! — он повернулся к остальным. — Вот смотрите, товарищи, какая у нас молодежь подрастает! А мы ее все ругаем… Ну а кто у нас жених? Так — лежать! — пресек он мою попытку встать с кровати. — Лежа отвечай!
— Старшина Марков, товарищ генерал, войсковая часть номер… — как мог четко доложился я. Потому что губы еще работали не очень хорошо. Контузия, мать ее… В принципе, мне прилетело не сильно. Так — чутка посекло спину осколками, образовавшимися, скорее всего, от разрушения каких-то внутренних конструкций БМД, лопнула барабанная перепонка в правом ухе, ну и контузило. Причем, как выяснилось чуть позже, весь мой героизм оказался не слишком-то и нужен. Потому что буквально через пять минут после того, как я выпустил последнюю гранату, прилетела парочка «крокодилов» и прошлась по гребню скал пакетами НУРСов и очередями четырехствольных ГШГ и ЯКБ. Так что «духи» поспешно подхватились и дунули куда подальше. А минут через тридцать к нам подошла подмога и по земле — комендачи в составе еще трех БМДшек и одного БТР-Д… Начальник штаба нашего полка начал действовать сразу же после первого доклада инженера — поднял в ружье комендачей и позвонил на аэродром, запросив авиационную поддержку. Так что если бы я просто затихарился в своем бульдозере, то пережил бы весь этот бой, считай, без потерь. А то, блин, спортом занимаюсь, здоровье берегу, теломерную терапию надеюсь запустить пораньше, а тут раз — и чуть не сдох! Вот была бы мне вторая жизнь — героическая, но недолгая… Впрочем, выжил — и ладно. Зато никто в трусости не упрекнет! Тоже, знаете ли, немаловажно. Хотя, на самом деле, трясся я от страха все время моей «героической» схватки — что твой эпилептик. Но, как говорится, глаза боятся — а руки делают. Вот так и наделал что смог…
А смог я, как выяснилось, очень даже не хило. Во-первых, инженер выжил. И не только выжил, но и понял, что и как я придумал с бульдозерным ножом. Так что сразу по возвращении в часть он написал рапорт, в котором изложил все без утайки, выставив меня «спасшим жизнь своих товарищей и командира». А это, на минуточку, в Российской императорской армии входило в статут награждения Георгиевским крестом! Кроме того, не менее лестный для меня рапорт подал и начальник колонны. Уж не знаю, по каким именно причинам, но он не стал перетягивать одеяло на себя, а указал в рапорте, что поражение основных огневых средств поражения нападающих в виде двух крупнокалиберных пулеметов китайского производства «внесло решающий вклад в способность конвоя удержать позиции до подхода подкрепления». Чего уж там оказалось решающего в те пять минут, которые оставались до прилета Ми-24, я не знаю, но спасибо ему за столь высокую оценку. Кроме того, отметились и пилоты, заявив, что эффективность их работы по засаде была обеспечена «своевременным подавлением основных средств ПВО противника», под которыми, опять же, подразумевались имеющиеся у «духов» китайские клоны ДШК «тип 54». Ну и, напоследок, отметились и наши «комендачи», указав в рапорте, что их действия оказалась успешными именно вследствие того, что я «подавил» имеющееся у противника «тяжелое вооружение». Что, в принципе, было не так уж далеко от истины. Потому как, если бы «крупняк» был исправен, то, стреляя сверху, со склона, они вполне могли бы превратить БМДшки «комендачей» в решето. Верхний лобовой лист БМД пуля ДШК «шьет» уже с пятисот метров… Но с этим было не все так однозначно. Потому как, кроме «тип 54» у «духов» имелись еще и гранатометы, которые были для БМДшек как бы даже не опаснее «крупняка». Впрочем, тут, как мне кажется, расстаралось наше командование. Типа, раз посторонние так хвалят нашего бойца — так нам сам бог велел похвалить его еще больше. Авось что обломится за то, что такого героя воспитали…Однако, главный шок оказался не в этом. Уже после осмотра места боестолкновения и допроса попавших в плен раненых духов выяснилось, что одним из тех, кого я «приголубил» какой-то из своих осколочных гранат, оказался сам Туран Исмаил. Причем, сел он за рукоятки одного из «тип 54» буквально за минуту до того, как я начал стрелять. Не выдержала его, так сказать, душа поэта и профессионального военного того, как развивался этот бой. Захотелось лично пострелять по клятым «шурави». Додавить последнее сопротивление…
— Марков, Марков… — генерал наморщил лоб и повернулся к свите. Один из пришедших быстренько раскрыл папку, которую держал в руках и торопливо зарылся в нее носом. После чего развернул ее к генералу.
— Хм, вот оно что… — удивился генерал, что-то вычитав в папке. — Так ты, выходит, самого Исмаил-хана упокоил? Молодец, молодец…
— То случайно вышло, товарищ генерал! — громко доложил я. — Я даже не знал, что он там был.
Генерал расхохотался.
— Ай, орел! А если бы знал — то, что сделал бы?
— Попытался бы в плен взять, товарищ генерал, — не моргнув глазом доложил я. А что — перед начальством, как говорил еще император Петр I, вид надо иметь лихой и придурковатый. Дабы своим разумением оное не смущать. — Как нам, десантникам, и положено…
Генерал усмехнулся и, покачав головой, снова повторил:
— Молодец! — после чего поинтересовался:- Пожелания, просьбы?
Я задумался, а затем решительно произнес:
— Есть одна, товарищ генерал!
— Слушаю.
— Товарищ генерал, разрешите после выписки с парашютом прыгнуть. А то почти два года в ВДВ отслужил, а парашюты только на плакатах видел!
— Как так? — удивился он.
— Так я же в роте обеспечения служил. И к перевалу выдвинулся чтобы завал, который, как выяснилось, духи устроили, бульдозером разгрести.
Генерал окинул меня удивленным взглядом, а потом снова скосил взгляд в папку.
— А как же ты из БМД стрелял?
— Так эти БМД у нас в парке стояли. И та, из которой я стрелял, нам в сопровождении была выдана. Ей первой и прилетело. Весь экипаж там внутри и остался… А с орудием обращаться я самостоятельно научился. Вот и… — я замолчал и развел руками. Генерал тоже молча смотрел на меня. И так продолжалось где-то минуту. После чего он кивнул каким-то своим мыслям, а затем произнес:
— Хорошо — будут тебе прыжки. И не один. С разрядом в запас уйдешь. Другие разряды есть?
— Так точно!
— Он, даже, вообще олимпиаду выиграл! — пискнула сбоку Аленка. — По марафонскому бегу…
Генерал двинул бровями.
— Олимпиаду? Выиграл? И не в спортроте отсиживался?!
Я покаянно пожал плечами. Мол, виноват, извините, так получилось… Генерал хмыкнул, хлопнул меня по плечу, и, больше ни к кому не подойдя, вышел из палаты. Я некоторое время смотрел ему вослед, а потом повернулся к остальным, кто лежал вместе со мной, и удивленно спросил:
— А это кто был-то?
— Ну ты даешь, десантник, — ухмыльнулся прапорщик, лежавший на «козырной» угловой кровати, — собственную легенду не узнал! Это ж бывший командующий воздушно-десантными войсками, генерал армии Василий Филиппович Маргелов. Знаешь же как нас зовут: ВДВ — войска дяди Васи! Вот он как раз этот самый дядя Вася и есть…
В базовом для сороковой армии госпитале в Ташкенте, я валялся уже неделю. То есть сначала меня перевезли в Кабул, а потом, самолетом, отправили уже сюда. Зачем и почему — непонятно. Ранения-то у меня были не то чтобы так уж сильно тяжелые. Вполне мог бы и в Кабульском госпитале отлежаться… Но, как бы там ни было, я был только рад подобному развитию событий. Потому что сегодня утром ко мне прилетела моя Аленка.
— С каким это парашютом ты прыгать собрался? — рассерженно зашипела она на меня, едва только все успокоились, перестав хохотать надо мной, непутевым. — Мало тебе того, что тебя чуть не убили?
— Ну не убили же, — пробурчал я, ерзая, чтобы улечься поудобнее. Спину мне осколками попятнало густо. Но, слава богу, неглубоко. Врач сказал, что все заживет и даже следов не останется. А вот тот осколок, что прилетел в морду, следы оставит. Впрочем, я не особо переживал. Слава богу что глаз не задело, а небольшой рубец шрама у виска — мелочи. Недаром же поется: «Шрам на роже, шрам на роже — для мужчин всего дороже!» Так что пусть будет. Еще и мужественнее буду выглядеть…
— Так за каким чертом ты опять голову в петлю суешь?
— Ты, девонька, не ругайся, — снова подал голос прапорщик. — Твой парень правильно говорит — десантник, который ни разу не прыгнул — оно как бы и не десантник вовсе. Так-то мы видим, что он у тебя парень героический, но прыгнуть обязательно должен!
Аленка зло зыркнула в его сторону, поджала губы и-и-и выдала:
— Ну тогда я тоже прыгну, вот!..
Моя любовь задержалась у меня на неделю. Нет, она бы, пожалуй, осталась и на большее время. Были у нее подобные поползновения, но я отправил ее назад. Ибо нехрен! Начали тут на нее заглядываться некоторые из молодых офицеров. Улыбаться там… Она ж при госпитале устроилась. Начальник госпиталя после того посещения нас генералом Маргеловым, оказался ко мне настроен весьма благожелательно. Так что разрешил ей пожить вместе с медсестрами. И, даже, выдал халат. А она в халатике смотрел просто ух! Вот и начали вокруг нее увиваться разные… Да и учиться тоже надо. Она ж прям с занятий сорвалась. Ввалилась к декану, шмякнула ему по столу заметкой о нашем бое, опубликованной в «Красной звезде», и с его разрешения полетела в Ташкент… Тему гибели одного из душманских столпов — Исмаил-хана, как начал себя именовать Туран Исмаил, наша пресса обсуждала достаточно широко. А в «Красной звезде», даже, вышел развернутый репортаж с упоминанием моей фамилии, как раз из которого все мои родные обо всем и узнали. Потому как я ни о чем в письмах не писал. Потому как в Кабульском госпитале со мной успели побеседовать товарищи из службы «молчи-молчи» и, после разговора, взяли с меня подписку… Вот очень смешно вышло — я, значит, ни-ни, нигде и никому, а в центральных газетах — пиши, не хочу! Как так-то?
В госпитале я провалялся три недели. Пока все не зажило. А потом меня отправили «дослуживать» в Псков. Если честно — просто убрали подальше. Потому что КГБшники, вроде как, выяснили, что какие-то душманы мне чуть ли не кровную месть объявили. Ну за Исмаил-хана. Правда это или нет — я точно не знал, но подобному развитию ситуации только порадовался. Достал меня Афган за прошедший год с лишним хуже некуда… тем более, что и служить мне осталось дай бог пару месяцев. Тот бой случился в конце февраля, а из госпиталя меня выписали в самом конце марта. Как раз в день «дембельского» приказа, который вышел аккурат двадцать девятого. Так что в Псков я прилетел уже в статусе «дембеля». Старшину мне присвоили как раз когда я лежал в госпитале, а это было самое высшее звание, которое мог получить пришедший служить по призыву, так что я, пожалуй, оказался самым высокопоставленным «срочником» во всем ППД нашей дивизии. И как и кому мной командовать тут как-то не очень понимали. Особенно учитывая, что подразделение, в котором я в данный момент числился, осталось в Герате. Так что у меня, вполне обоснованно, закралась мысль, что «на дембель» я уйду со свистом. То есть в первой же команде. Но, увы, действительность преподнесла свои сюрпризы…
Во-первых, с парашютом я действительно прыгнул. Пять раз. И уже после третьего получил значок «Спортсмен-парашютист III разряда». Во-вторых, меня ошеломили новостью, что генерал армии Маргелов обо мне позаботился, и меня принимают в Рязанское высшее, воздушно-десантное, командное, дважды Краснознаменное имени Ленинского комсомола училище без экзаменов. От чего я буквально охренел… Какая Рязань? Какое училище?! Вы что обалдели?!! Я уже учусь в Ленинградском университете и никуда переходить не собираюсь! Короче, моя борьба «за правое дело» закончилась тем, что от меня отстали. А вот от приема кандидатом в члены КПСС мне отвертеться не удалось. Хотя приняли меня в эти самые «кандидаты» чуть ли не скрипя зубами. Потому что принимали меня в парторганизации управления дивизии, офицеры которого крайне неодобрительно отнеслись к моему категорическому нежеланию становиться офицером-десантником… Но, как бы там ни было, это произошло. Потому что отбрыкиваться еще и от партии я посчитал опасным. В-четвертых, мне удалось немного поднять, так сказать, свои боевые кондиции. Став командиром отделения, а потом и замкомвзвода я слегка обленился — заметно уменьшил объем ежедневной тренировки, да и бегать стал максимум километров по пять и далеко не каждый день. А уж за месяц валяния по госпиталям и вообще расслабился, сведя ежедневную тренировку к всего лишь разминке, сродни той, которую делал в старости. Так что к моменту прибытия в Псков успел нажрать лишних килограммчиков. И когда я это осознал, то решил остаток времени службы потратить на восстановление былой формы. Ибо, вследствие неопределенного статуса, свободного времени у меня было до фига. Нет, часть его я «утилизировал» начав писать продолжение той повести, которую опубликовал «Советский воин», для чего договорился в машбюро управления дивизии об «аренде» пишущей машинки, но этого было мало. Вот я и стал ходить в спортзал и на спортгородок как на работу. А там пересекся с разведчиками. Основной их состав так же сидел в Афгане, но вот часть инструкторов маялась дурью здесь. А там — слово за слово я уговорил их позаниматься со мной рукопашкой. В прошлой-то жизни я кое-чем из этого владел, но в этой у меня был опыт только спортивной борьбы. Так что я посчитал это весьма нелишним. Хотя и понимал, что за пару месяцев ни на что серьезное рассчитывать не стоит… Впрочем, я оказался не совсем прав. Уже через пару недель меня сдержанно похвалили. Мол, хорошо все усваиваю, и очень быстро. Видимо помогла хорошая спортивная база, ну и воспоминания о том, что когда-то умел. Впрочем, и занимались мы не столько рукопашкой в целом, а, в основном, ножевым боем. Или, вернее, защитой от ножа. Инструктор мне так и сказал:
— Умение драться ножом тебе на гражданке будет лишним, а вот уметь от него увернуться — может пригодиться. Так что над этим и поработаем… — ну мы и работали.
Ну а расплачивался я за эти уроки по большей части песнями. Разными. И дворовыми — той же «Плачет девочка в автомате» или «В Кейптаунском порту» с «Танцует девушка из Нагасаки», и военными, от «Бьется в тесной печурке огонь» до «Десятый наш десантный батальон». Хотя последняя не совсем военная. Ее Окуджава сочинил для фильма «Белорусский вокзал», который вышел где-то в самом начале семидесятых. Но сама песня была очень сильная… А еще я кое-как вспомнил одну из песен, которые в будущем пел кто-то из бывших «афганцев». Чуть ли не ансамбль «Голубые береты», о которых пока не было ни слуху, ни духу. Видимо они появились позже… Она называлась «Пришел приказ». Если честно, я помнил немного только мелодию, ну и общее настроение. А слова пришлось сочинять самому. Так что у меня, похоже, получилась совершенно другая песня. Хорошая или плохая — не мне судить, но народу понравилась. Во всяком случае, спеть ее меня просили практически каждый вечер из тех, когда я устраивал свои «вечерние концерты». Причем, выражалась эта просьба так:
— А теперь давай нашу… — ну а еще им очень зашел «Орел шестого легиона».
Между тем закончился не только апрель, но и май и уже вовсю шел июнь, а о моем дембеле по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Причем, на все мои вопросы ближестоящие командиры только пожимали плечами и поднимали очи горе. Мол, сверху что-то мутят, а что и как — мы и сами не знаем. Так что я набрался наглости и приперся на прием к начпо, который как раз в это время объявился в ППД, ненадолго вернувшись из Афгана… Тот сначала выгнал меня, велев, отчего-то, прийти к нему в парадке, а когда я сделал как приказали — окинул меня придирчивым взглядом и сообщил:
— В Москву на награждение поедешь. И уволят тебя тоже прямо там же. После награждения. Чтоб не сильно обижался на то, что задержали. Понятно?
— Так точно!
— Тогда иди и готовься. Очень надеюсь, что справишься с честью, товарищ молодой коммунист.
Ну это он загнул, конечно — пока еще только кандидат, но чего уж там… Нет, что меня собираются наградить — я знал. И, втайне, мечтал о медали «За отвагу» — по общему мнению самой ценной и почетной медали среди всех… Но прошел март, потом апрель, затем май — а о награждении даже кукушка не куковала. Ну я и решил, что пролетаю. Слегка расстроился, конечно, но как-то не особенно. Куда больше меня расстраивало то, что рухнули все мои планы и надежды на скорый дембель. А тут вон оно значит, как повернулось… Интересно, а шанс на «Отвагу» еще есть?
— Да, и передай командиру роты — чтобы тебе срочно выдали новую парадную форму. А то в этой как клоун выглядишь! Руки из рукавов чуть не по локоть торчат, да и брюки на тебе выглядят будто ты подстреленный…
Ну да, старую-то форму мне шили ажно два года назад. Потому как на складах моего размера не нашлось. Уже тогда крупноват оказался. А за это время я еще чутка поменялся фигурой…
— Товарищ полковник — на складах моего размера нет. Мне и эту два года назад шить пришлось, — доложился я.
— Ну значит пусть пошьет, — нахмурился начальник политотдела. — Неделя вам на все — потом сам проверю!
В Москву мы с начпо прибыли в понедельник, двадцать седьмого июня. Оказалось, что он тоже прибыл на награждение. То есть его должны были наградить одновременно со мной. За что — уж не знаю, вроде как по совокупности… Ой не потому ли меня не только до сих пор не отпустили на дембель, но еще и так усиленно тянули в партию? Впрочем, даже если и так — никакой обиды у меня на полковника не было. Так уж все в жизни устроено. Те, кто ниже — ресурс тех, кто выше. А если не ресурс, то никому не интересные пустые отвалы, способные только брюзжать на кухне и «срать» в комментах… А уж если он мне еще и «За отвагу» сподобился сделать — так и вообще спасибо скажу!
Само награждение состоялось на следующий день в Георгиевском зале Кремля. Награжденных в нем собралось довольно много. Навскидку человек пятьдесят. Причем, из «срочников» я там был только один.
Нас быстро завели внутрь и выстроили вдоль ковровых дорожек. Я оказался в самом конце строя, сразу за двумя прапорщиками с инженерными эмблемами. Вот только на каких-нибудь саперов они ну вот совсем не походили. А вот на элитных «убивцев» — вполне. Прапора окинули меня несколько покровительственными взглядами, после чего один из них лениво поинтересовался:
— Из Афгана?
— Так точно! — коротко отозвался я. Вот не нужно мне здесь, в Кремле, никаких проблем с докапыванием из-за субординации… Но, слава богу, мужики оказались нормальными.
— Да ты не тянись, старшина, — улыбнулся второй. — Мы ж видим, что ты уже дембель. К тому же и сами «из-за речки». За что награждать-то будут?
— За то что струсил правильно, — усмехнулся я уже более вольно.
— В смысле?
— Ну, когда перессал до ужаса, то не побежал, а начал отстреливаться куда-то в сторону противника, — сообщил я наиболее точную, по моему мнению, версию событий. Прапора переглянулись и тихонько рассмеялись. Но продолжить разговор нам не дали. Дальний конец строя суетливо зашевелился, а потом вдоль него разнеслась громкая команда.
Пока до меня дошла очередь я успел немного заскучать. Само награждение проводил какой-то довольно рослый генерал армии. А когда я тихонько поинтересовался у соседей кто это такой — они шепотом просветили меня, что это начальник Генерального штаба Огарков. Я задумался, вспоминая что я про него читал. Мужик, вроде как, был правильный и толковый. И фронтовик. Впрочем, среди высшего военного руководства страны таких пока много. Не легендарных маршалов, конечно, скорее бывших взводных и ротных, но эти люди знают войну не понаслышке, а с переднего края… Кстати, он, вроде как, был категорическим противников ввода войск в Афганистан!