Некоторые газеты упомянули слухи о том, что убийцы геи, но не заостряли на этом внимания. На передаче Rivera Live священник Джерри Фалвелл утверждал, что убийцы являлись гомосексуалистами. Фалвелл известен тем, что активно пикетировал похороны геев и по поводу массового убийства выпустил сообщение: «Двое грязных гомиков убили 13 человек в школе “Колумбайн”». На ультраконсервативном новостном сайте Drudge Report, ссылаясь на интернет-источники, писали о том, что «мафия в плащах» была бандой геев, убивавших спортсменов. Однако большинство серьезных изданий не освещали и не упоминали слухи о том, что убийцы были нетрадиционной ориентации.

Тем не менее СМИ не пощадили готов. Для них нашлись только самые негативные описания: мрачная субкультура, представители которой белят лица, красят черным губы и ногти, обильно пользуются тушью для ресниц и ходят в черном. Во вторник, во время массового убийства и после него, ученики, не знакомые с этой субкультурой, ошибочно свидетельствовали о том, что убийцами были именно готы. Репортеры, которые тоже не разбирались в молодежных течениях, ретранслировали эти слухи. Один из наиболее «выдающихся» репортажей на эту тему прошел в передаче «20/20» на канале ABC на следующий вечер после трагедии. Ведущая программы Диан Сойер, ссылаясь на не названный по фамилии источник в полиции, сообщила, что «эти мальчики могли бы быть частью темного и подпольного общенационального движения готов. И вполне вероятно, некоторые из них уже убивали». Подобное утверждалось и о представителях любой другой маргинальной субкультуры.

Репортер Брайан Росс очень подробно и в деталях рассказал, что убийства совершили два гота. Он говорил о том, что это только начало серии массовых убийств, которые представители этой субкультуры планируют провести в пригородах. «Так называемое движение готов породило новый вид банды белых подростков с тягой к гротескному и акцентом на культе смерти», – вещал журналист. Он ставил в эфире запись телефонного разговора между оператором 911 и жертвой, у которой в момент разговора в грудь был воткнут нож. «Торопитесь, – просил звонивший, – я долго не протяну». Росс утверждал, что люди, воткнувшие тот нож, оказались «гордыми членами так называемого готического движения, точно так же, как и ученики, расстрелявшие вчера школу. Это белые экстремисты и человеконенавистники».

На самом деле представители субкультуры готов являются скорее пацифистами и вообще очень робкими людьми. Никогда до этого готы не были замечены в применении насилия и уж точно никого не убивали. Они действительно ходили в длинных черных плащах, но на этом их сходство с Эриком и Диланом заканчивалось.

Необходимо отметить, что в большинстве случаев, когда пресса не делала сенсационных и необдуманных выводов, она преподносила историю очень корректно и добросовестно. В таких газетах, как Rocky, Post и Times, были напечатаны очень точные биографии убийц. На ТВ многие репортеры с чувством большого сострадания, достоинством и мудростью помогали очевидцам событий поведать свою историю. В этом смысле стоит отметить Кейти Курик. Несколько газет выступило с опровержением теории о том, что убийцами были готы. Статья в USA Today начиналась словами: «Мы не знаем, кем представляли себя двое молодых убийц в Колорадо, но они точно не были готами. Это мрачное сообщество слишком расплывчато, чтобы можно было назвать его движением. Это тихие интроверты и пацифисты… Готов можно назвать изгоями не потому, что они склонны к насилию, а скорее наоборот».

В четверг в Клемент-Парк из соседней школы пришел молодой гот по имени Эндрю Митчелл. Он эффектно смотрелся на белом снегу, словно изображенный на черно-белой фотографии. У него были длинные черные, как воронье крыло, волосы. На расстоянии пяти метров вокруг парня собралась большая толпа, которая расступилась, чтобы дать возможность приблизиться к нему удивленным репортерам.

– Зачем ты сюда пришел? – спросил один из них.

– Чтобы отдать дань уважения, – ответил Митчелл. – Представьте себе этих ребят, которых годами унижали. И в конце концов они не выдержали. Конечно, они были неправы. Но существуют причины, толкнувшие их на убийство.

Митчелл глубоко ошибался по поводу биографий Эрика и Дилана, а также по поводу мотивов убийства. Тем не менее после массового убийства многие заговорили о проблемах буллинга в школе. В издании Salon появилась любопытная статья под названием «Изгои, которые не убивают». В ней были напечатаны выжимки из рассказов уже взрослых людей, которым в головы закрадывались мысли о мщении, но они сумели сдержать свои разрушительные порывы. «Я мог сидеть на биологии и размышлять о том, сколько тротила понадобится для того, чтобы взорвать школу, посещение которой было связано с сильнейшим волнением и чувством страха, – рассказывал один мужчина. – Я хмурился от того, что меня дразнили, но в глубине души мечтал о том, чтобы мучители молили меня о пощаде после того, как я вставлю им в рот пистолет. Можно ли считать меня психически больным? Не знаю. Но я уверен, что существовали тысячи учеников, которые мечтали о подобном. Суть в том, что мы не превратили эти мечты в реальность».

Чем больше враждебного отношения чувствовали журналисты, тем глубже они копали. Каково было быть в «Колумбайн» неудачником и непопулярным учеником? Большинство ребят говорило, что очень непросто. В то время дети все еще хотели поделиться с репортерами мыслями и облегчить душу, поэтому многие вспоминали свой самый негативный опыт и переживания. Теперь СМИ стали часто говорить о школьной травле. Буллинг был знаком людям по всей стране, и вскоре всерьез заговорили о нем и о его причинах. Многие считали, что обращение внимания общественности на него – это, пожалуй, единственное положительное, что могло бы быть вынесено из этой ужасной трагедии.

Проблемы буллинга и отчуждения казались многим убедительным мотивом для преступления. Через сорок восемь часов после трагедии в USA Today появилась статья, объединившая в себе все мифы о выборочном отстреле спортсменов, о мести и «мафии». «Ученики начинают объяснять, как долго зрел конфликт между мрачными представителями «мафии» и спортсменами, который в конечном счете и привел к вспышке насилия, произошедшей на этой неделе». В газете говорилось о том, что напряженная обстановка наблюдалась еще предыдущей весной, когда дело доходило до драк. Приводились определенные факты, только вот выводы делались неправильные. Именно такие мысли начали высказывать в СМИ.



Нет никаких оснований утверждать, что буллинг стал причиной массового убийства, однако существуют свидетельства, что он как таковой наблюдался среди учеников «Колумбайн». Уже после трагедии мистеру Ди пришлось выслушать много критики по поводу того, что в его школе широкое распространение получил буллинг, особенно в ситуации, когда директор утверждал, будто не знал о существовании этой проблемы.

– Все время в школе я держу руку на пульсе происходящего и знаю, что творится вокруг. Если до моего сведения доходит, что происходит нечто плохое, то я занимаюсь ситуацией и решаю ее, – говорил директор. – Я верю нашим учителям и тренерам. Мой сын ходит в эту школу. Я верю в порядок и в то, что его надо поддерживать при помощи правил.

В этом-то, возможно, и была ошибка мистера Ди – он слишком верил в правила. Мужчина считал, что и учителя придерживаются принципов, которые он сам разделяет. У директора действительно был хороший контакт с учениками, отчего он в некотором роде попал в слепую зону. Дети улыбались, завидев директора в коридоре. Он им действительно нравился, и они хотели сделать ему приятное. И, возможно, ДиЭнджелес расценил эти улыбки как доказательство того, что дела в школе обстоят просто идеально.

Ситуацию осложняло еще и то, что у него было более теплое отношение к определенным предметам программы, чем к некоторым другим. Директор большое значение придавал спорту. Он пытался компенсировать эту предрасположенность тем, что часто посещал выступления театрального кружка, ораторского клуба и художественные мероприятия. Он регулярно встречался с представителями школьного самоуправления, так называемого «сената». Это доказательства хорошей работы директора, и с ними никто не спорит. Однако ему гораздо лучше удавалось найти правильный баланс между культурой и спортом, чем между учениками, которые отлично успевают и всем довольны, и теми, кто недоволен школой и, возможно, получает не лучшие оценки.

– Я не думаю, что он сознательно продвигал предметы, к которым испытывал предпочтение, – рассказывает девушка с пирсингом, короткой стрижкой и в красных ботинках. – У него был хороший настрой, но мне кажется, что он больше заботился о тех предметах и о тех школьных структурах, в которых чувствовал себя наиболее комфортно, как спортивная подготовка и школьный сенат.

Девушка считала ДиЭнджелеса искренним человеком, который прикладывает все свои силы для того, чтобы найти общий язык с энергичными и счастливыми учениками, отчего те, кто не попадал в эту категорию, оказывались как бы в слепой зоне.

– Все мои друзья-готы просто ненавидели эту школу, – добавляет она.



Людей в Клемент-Парке становилось все больше, однако количество учеников среди них уменьшалось. В течение среды они изливали душу репортерам. Вечером они смотрели, как по ТВ рисовали довольно мрачную картину школы, в которую они ходили. Сначала изображение школы в СМИ было вполне позитивным, но к концу недели становилось все более зловещим. Для описания состояния школы СМИ часто использовали прилагательные «токсичный» и «нездоровый». По словам СМИ, «Колумбайн» был просто ужасным местом. Учеников терроризировали наглые спортсмены, а управляла всем аристократия одетых в последние модели бренда Abercrombie & Fitch детей из богатых семей.

В чем-то так оно и было. «Колумбайн» казался обычной школой, и в ней происходили процессы, которые также происходили и в других учебных заведениях. Тем не менее именно школа «Колумбайн» стала символом всего нездорового, что было свойственно американской молодежи. Очень мало детей оказались рады тому, как СМИ транслировали шокирующие откровения по поводу их школы. Представленное положение дел оказалось пошлой карикатурой и сильно искаженной картиной того, что они рассказали репортерам.

Все это значительно осложнило труд социологов и журналистов, которые появились в Литтлтоне позднее, чтобы понять, что там на самом деле происходит. Можно сказать, произошедшее стало примером работы принципа неопределенности Гейзенберга[18], согласно которому, наблюдая что-то, мы это что-то меняем. Так ли сильно был развит буллинг в «Колумбайн»? Как «чморили» убийц, чтобы довести их до случившегося? Через два дня после трагедии практически на всю информацию, которую сообщали ученики, оказывали влияние сообщения СМИ, сделанные после массового убийства. Гейзенберг занимался квантовой физикой и наблюдал поведение электронов. Потом социологи стали применять открытые им принципы к людям и констатировали, что их поведение очень похоже на поведение электронов. На протяжении третьей недели апреля Литтлтон изменился так, что его было уже не узнать.

Необходимо отметить, что в первые несколько дней, когда ученики были не так замкнуты, удалось собрать огромное количество информации. Трагедию и ее последствия освещали сотни журналистов и репортеров. В ней пыталось разобраться огромное количество следователей. Собранные полицией данные в виде отчетов и интервью на протяжении девятнадцати месяцев после трагедии оставались закрытыми для общественности. Неправильные предположения и выводы содержались практически во всех сообщениях СМИ, сделанных непосредственно после массового убийства. Тем не менее правильная информация была зафиксирована и никуда не делась.





29. Боевые задания




За два года до того, как Эрик внес сумку с бомбой в здание школы, он сделал шаг, который повлиял на все его дальнейшее развитие. Воображение всегда играло большую роль в его жизни, а мечты об уничтожении и катастрофе постепенно занимали его все больше и больше. Где-то в середине учебного года, когда он находился в предвыпускном классе, он перешел от фантазий к действию. Нельзя сказать, что Эрик был исключительно озлобленным, подлым человеком и тем, кто люто ненавидел окружающих. Он начал кампанию травли неприятных ему подростков. То, чем он занимался, было очень банальным, но тем не менее это стало переходом от слов к действиям.

В организованных Эриком хулиганских поступках участвовали Дилан и Зак. Эрик подробно описывал свои похождения, в которых последние фигурировали под кличками Водка и Грызун. Хулиганить они начали в январе 1997 г., во время второго семестра в предвыпускном классе. Они собирались в доме Эрика, выходили на улицу после полуночи и занимались вандализмом в домах, принадлежавших семьям детей, которые не нравились Эрику. Он лично выбирал дома, на которые они совершат нападения.

Они должны были вести себя очень внимательно и осторожно. Нельзя же случайно разбудить родителей Эрика. Надо было пробраться по участку около его дома, обойти все камни и не напугать соседскую собаку, которая «лаяла офигенно громко», как писал Эрик. Потом они выходили в поросшее высокой травой поле и словно оказывались на съемочной площадке «Парка Юрского периода». Эрик получал огромное удовольствие от этих приключений. Наконец-то он мог почувствовать себя морским пехотинцем при выполнении боевого задания. Он не играл в подобное со времен начальной школы. Он перестал мечтать о войне и перешел к делу.

Эрик называл эти хулиганские выходки «боевыми заданиями». В перерывах между их выполнением Эрик размышлял о судьбе непризнанных американских гениев. Он очень много читал и был знаком с книгой Джона Стейнбека «Райские пастбища», в которой есть короткий рассказ о странном, умственно отсталом подростке Туляречито, которого в конце повествования отправляют в сумасшедший дом. Туляречито обладает определенными талантами, наделен наивным воображением, и ему кажется, будто он видит то, что не видят другие. Эрик тоже считал, что замечает и понимает то, что не видят сверстники. Правда, Эрик не считал себя умственно отсталым и ограниченным, каким был герой Стейнбека. Окружающие не понимали Туляречито и плохо к нему относились, и в конце рассказа мальчик убивает одного человека, после чего его отправляют в сумасшедший дом. Эрик не одобряет такого отношения общества к герою истории. «Туляречито нельзя было заточать в психушке, – писал Эрик в школьной рецензии на книгу. – Его надо было научить контролировать эмоции. Общество должно научиться более толерантно относиться к таким одаренным людям, как Туляречито». Эрик считал, что общество должно быть гораздо более терпимым к таким странным, но талантливым людям, как герой рассказа Стейнбека, и научить их тому, что такое хорошо, а что такое плохо, сделать полноправной частью социума. «В данном случае единственным средством будет любовь и забота», – писал Эрик.

«Любовь и забота». Эрик написал эти слова в тот период жизни, когда начал активно бороться со сверстниками. Иногда он занимался вандализмом в отместку за то, что считал, будто сверстники плохо с ним обошлись, но чаще всего за то, что они относились к нему свысока.

Эрик поругался с Бруксом и перестал с ним разговаривать. Однажды он затеял игру в снежки, во время которой отломал большой кусок льда от водосточной трубы. Этот кусок он бросил в машину приятеля Брукса, оставив вмятину на капоте. Потом другой кусок он бросил в «Мерседес» Брукса, отчего треснуло лобовое стекло.

– Пошел ты! – заорал Брукс. – Ты за это заплатишь!

– Иди в жопу! – рассмеялся Эрик. – Не заплачу.

Брукс рассказал обо всем матери. Потом Брукс вернулся к дому Эрика. Он рвал и метал, а Кэти Харрис сохраняла полное спокойствие. Она пригласила Брукса войти и усадила в гостиной. Брукс знал многие секреты Эрика, о которых и сообщил его матери.


– Ваш сын часто по ночам на улицу выходит и много чего творит, хулиганит, – говорил он. Казалось, мать Эрика не верит словам Брукса. Она попыталась успокоить подростка, но того было уже не остановить.

– У него в комнате есть алкоголь! Сходите и посмотрите! Он спрятал у себя банки спрея с краской! Обыщите его спальню!

Кэти Харрис хотела, чтобы он спокойно ей все объяснил, но парню казалось, что она ведет себя, как учительница. Потом Брукс сказал, что хочет уйти до возвращения Эрика.

Брукс вернулся домой и обнаружил – один из его друзей забрал рюкзак Эрика. Мать Брукса Джуди приказала всем ребятам сесть в машину и поехала к Эрику.

Эрик все еще играл в снежки. Джуди приказала мальчишкам заблокировать двери, немного опустила стекло и прокричала Эрику: «У меня рюкзак, который я отвезу твоей матери! Встретимся у тебя дома!»

Эрик дико заорал и схватился за бампер автомобиля. Джуди стала отъезжать, но Эрик не отпускал и орал еще громче. Джуди показалось, что Эрик напоминает дикое животное, напавшее на машину в сафари-парке. Приятель Брукса сжался на заднем сиденье. Джуди очень испугалась. Они еще никогда не видели Эрика в таком настроении. Они знали, что Дилан может срываться, но с Эриком все оказалось гораздо серьезнее. У него был такой вид, как будто он действительно может сделать что-то ужасное.

Джуди надавила на газ, и Эрик наконец отпустил бампер. У дома Эрика их встретила его мать. Джуди отдала ей рюкзак и рассказала о произошедшем и то, что она узнала. Кэти заплакала. Джуди стало ее жаль, Кэти была милой и приятной женщиной.

После этого домой вернулся Уэйн и устроил сыну допрос. Он спросил, есть ли у него алкоголь в комнате, но Эрик знал, что хорошо его спрятал, и изображал саму невинность. Впрочем, он не стал рисковать и после разговора с отцом избавился от «заначки». «Мне пришлось выбросить все бутылки и, как последнему поганому продавцу, врать родителям», – писал он потом.

В тот вечер он сделал вид, что раскаивается. Отцу он «признался» в том, что боится миссис Браун. Уэйн решил, это многое объясняет в поведении сына.

Кэти хотела еще раз поговорить с родителями Брукса, но Уэйну очень не нравилось то, что посторонние люди вмешиваются в установленный в его доме порядок. Какой смысл общаться с женщиной-истеричкой и ее сыном Бруксом? Уэйн знает, что такое дисциплина, и в состоянии разобраться с сыновьями без вмешательства посторонних.

В тот вечер Кэти позвонила Джуди. Джуди очень хотелось выслушать, что та скажет, но на заднем плане бубнил Уэйн, который считал, что это шум из ничего и вообще сплошной детский лепет. Потом Уэйн взял трубку и сообщил Джуди о словах Эрика.

– Да не боится он меня! – ответила она. – Он хотел влезть в машину, в которой я сидела.

Уэйн потом отметил обвинения против Эрика в блокноте. Он написал, что Эрик хамски и «как мелкий хулиган» вел себя по отношению к Джуди Браун. В конце страницы написаны выводы из услышанного – Эрик вел себя агрессивно, неуважительно, причинил имущественный ущерб и угрожал физической расправой. При этом Уэйн часть вины возлагал на семью Браунов. «Неоправданно сильно реагировали на мелкий инцидент», – написал он и поставил число: «7 февраля 1997 г.».

На следующий день в школе Брукс слышал, как Эрик ему угрожал, и в тот же вечер сообщил об этом родителям. Те позвонили в полицию. Приехал помощник шерифа, поговорил с ними, после чего посетил семью Харрисов. Вскоре Уэйн позвонил Браунам и сообщил, что привезет Эрика для извинений.

– Спрячьтесь в комнате, – приказала Джуди Бруксу и его брату Арону. – И не выходите.

Уэйн остался в автомобиле. Он не стал морально поддерживать Эрика и предоставил сыну самому подойти к двери, позвонить и извиниться перед родителями Брукса.

Во время разговора Эрик вел себя как человек, который раскаивается в своих поступках.

– Миссис Браун, простите меня. Я не хотел зла. Вы же знаете, что я никогда не сделаю Бруксу ничего плохого, – сказал он.

– Ты можешь обмануть своего отца, но только не меня, – ответила Джуди.

– Вы хотите сказать, что я вру? – удивился Эрик.

– Да, именно это и хочу сказать. Если появишься на нашей улице или сделаешь что-нибудь Бруксу, я позвоню в полицию.

Эрик быстро ретировался и, вернувшись домой, стал думать о том, как отомстить. Он испугался отпора Джуди, но не собирался прощать ни ее, ни Брукса. Во время следующего «задания» приятели провели рейд в дом Браунов. Для отвода глаз они периодически нападали и на дома, обитатели которых никак не были связаны с Эриком. Они взрывали фейерверки, обматывали туалетной бумагой разные предметы и делали так, чтобы включилась сигнализация. На «Мерседес» Брукса они наклеили жвачку. Эрик периодически хвастался о «боевых заданиях» на своем сайте и разместил на нем имя Брукса, его адрес и телефон с призывом ко всем читателям сделать все, чтобы «жизнь этому козлу медом не казалась».

Брукс предал Эрика, значит, его следовало наказать. Но Брукс на самом деле всегда был бесполезным для Эрика человеком. У Эрика зрели большие планы. Он начал экспериментировать с часовыми механизмами для бомб, что потенциально открывало широкое поле деятельности. Эрик связывал вместе несколько петард, прикреплял длинный шнур и поджигал. Эрик все анализировал, однако в данном случае не мог получить правильную информацию, потому что убегал, как только поджигал заряд.

Джуди Браун была твердо уверена в том, что Эрик становится малолетним преступником. Вместе с мужем Рэнди она несколько раз разговаривала с отцом Эрика. Кроме этого, Брауны несколько раз звонили в полицию.

Уэйну было не по душе то, что семья Браунов так сильно озабочена судьбой Эрика. Уэйн только и хотел обеспечить сыновьям светлое будущее. Получилось так, что вне зависимости от дисциплинарных мер отца сыновья уже заработали среди окружающих определенную репутацию. Уэйн считал, что всем мальчишкам свойственно иногда ошибаться. Суть в том, что об их проступках лучше не говорить за пределами дома. Не стоит выносить сор из избы. Любая мелочь в молодые годы может усложнить жизнь в будущем, и человек не сможет получить того, что заслуживал. Он боялся того, что сумасшедшие Брауны могут очернить Эрика на всю его дальнейшую жизнь.

Некоторое время Уэйн внимательно наблюдал за поведением сына, но потом решил окончательно поверить в объяснения, которые тот ему давал. Эрик казался умным парнем и наверняка был в состоянии контролировать свои дурные позывы. Эрик вел себя спокойно, и на фоне этого спокойствия поведение Браунов казалось Уэйну истеричным.

Через три дня после инцидента с сосульками и снежками Уэйна вызвали к декану «Колумбайн». Уэйн завел новый блокнот, на титульном листе которого написал «Эрик». На протяжении двух последующих дней он заполнил три страницы. Брукс знал о том, что Эрик и его приятели выходят на «задания», о чем и сообщили декану. Тот говорил Уэйну, что происходит порча школьного имущества и что, по некоторым данным, Эрик употребляет алкоголь и если все это будет продолжаться, он обратится в полицию.

Эрик делал вид, что эти обвинения не имеют к нему никакого отношения. На идущих одна за другой страницах в блокноте два раза встречается слово «отрицает», выведенное заглавными буквами. Оба раза это слово обведено ручкой, но потом первую фразу зачеркнули. «Отрицает даже то, что мы с ним обсуждали тему употребления алкоголя», – гласит первая фраза. «Понятия не имеет, о чем врет декан Плэйс». Далее следует вывод: «Сделали и забыли – с друзьями не обсуждаем». Уэйн неоднократно подчеркивал, что не стоит разглашать этот вопрос. «Поговорил с Эриком: практически тема закрыта, – писал он. – Оставляем друг друга в покое, больше тему не поднимаем. Согласились на том, что дискуссия закрыта».

Судя по всему, на некоторое время у Уэйна отлегло от сердца. Потом в течение полутора месяцев он не делал в дневнике никаких записей. Затем мы читаем четыре быстрых заметки, посвященных нескольким звонкам. Уэйн говорил по телефону с мамой Зака и еще одним родителем. На следующий день, за два года и один день до массового убийства, звонили из департамента шерифа. Уэйн напрягся. «Мы тоже считаем несправедливым то, что нас преследуют, – писал он. – Нет никакого желания выслушивать обвинения каждый раз, когда что-то происходит. Эрик сделал выводы». Уэйн зачеркнул последнюю фразу и исправил ее на: «Эрик ни в чем не виноват».

Уэйн пришел к убеждению о том, что Брукс мстит Эрику. «Брукс хочет достать Эрика, – писал он. – У Брукса проблемы с другими ребятами. Он манипулирует людьми и обманывает».

Уэйн далее пишет о том, что, возможно, настало время нанять человека, который бы выступил в роли посредника и смог бы урегулировать этот вопрос. Может, даже адвоката. Последняя запись, имеющая отношение к этому инциденту, была сделана 27 апреля, после разговора с Джуди Браун. «Эрик сдержал слово, данное декану Плэйсу, и больше не подходит к Бруксу», – писал он. В конце страницы он снова повторяет: «Мы не считаем, что это справедливо, и также считаем, что нас преследуют».



Эрику очень нравилось выходить на «задания». Дилан тоже это любил, и в особенности его привлекало чувство товарищества. Он нашел себя, нашел свою роль, он был причастен к какому-то делу. Но «задания» были лишь короткими развлечениями, в конечном счете он не чувствовал себя счастливым. Дилан был совершенно несчастен.





30. Почему?