Эрика иногда «прессовали» ребята постарше и посильнее, но это было не часто и не оставило серьезных психологических травм. Он начал огрызаться и вообще чаще, чем ранее, идти на конфликт. Он не только изменил имидж, но, перестав молчать, изменил поведение.
Дилан так и остался тихоней. Он не любил конфликтовать, если не считать редких нервных срывов, которые слегка пугали окружающих. Дилан одевался, как Эрик, но не настолько экстремально, поэтому за внешний вид его никто не трогал. Эрик мог бы в любой момент вернуться к старому стилю одежды, но уже не хотел, потому что ему нравилось выделяться из толпы.
– У меня было ощущение, что им нравилось быть изгоями, – рассказывал их одноклассник. – Но я не скажу, что все их считали таковыми. Просто они держались от остальных на некотором расстоянии.
Понятие «изгой» требует дополнительного объяснения и является во многом вопросом индивидуального восприятия. То, что ученики называли Эрика и Дилана изгоями, свидетельствовало главным образом о том, что ребята отвергли имидж пай-мальчиков, который отбросили и сотни других учеников школы. Эрик и Дилан имели гораздо больше друзей и приятелей, чем среднестатистический ребенок их возраста. Оба жили насыщенной социальной жизнью. Их друзья уважали друг друга, а также смеялись над детьми-конформистами. У них не было желания стать популярными благодаря тому, что они являются хорошими спортсменами. Зачем это нужно? Это же такая скукота!
Для Дилана быть другим было нелегко. Для Эрика же – просто идеально.
На Хеллоуин один из учеников предвыпускного класса Эрик Дутро захотел одеться в костюм Дракулы. Для этого ему был нужен эффектный плащ (парень вообще любил производить фурор своими костюмами), и родители купили ему длинный черный плащ. Одноклассники называли этот плащ дурацким пальто.
Костюм Дракулы не произвел большого впечатления, но плащ показался Эрику Дутро прикольным, и он начал ходить в нем в школу. Ученики обратили на этот наряд внимание. Многие поворачивали головы, а это Эрику Дутро нравилось.
Этот Эрик Дутро не был популярным среди сверстников. Над ним постоянно смеялись, называли педиком и фриком. Дутро решил выбивать клин клином – начал одеваться еще более вызывающе. Если уж его решили называть фриком, то он им покажет настоящее шоу. Вот так Дутро стал постоянно ходить в плаще.
По совершенно понятным соображениям этот Дутро дружил с учениками, которые тоже любили вызывающе одеваться. Большинство из них носили черное и даже летом ходили в длинных плащах. Кто-то назвал их «мафией в плащах», это прозвище понравилось, и им стали пользоваться.
В кружок «мафии» входили Эрик Дутро, Крис Моррис и еще несколько других ребят. В более широком смысле «мафией» стали также называть и тех, кто дружил с ними, хотя многие из них никогда не ходили в плащах.
Эрик и Дилан не входили в «мафию». Некоторые ребята из этой группы (например, Крис) были приятелями Эрика.
После того как связанный с «мафией в плащах» хайп прошел, Эрик купил себе пыльник. Потом такой же приобрел и Дилан. Именно в них они и вышли на бойню, для того чтобы выглядеть устрашающе и скрыть большое количество закрепленных на теле боеприпасов и бомб. То, что убийцы воспользовались плащами, имело определенные последствия.
28. Ошибки СМИ
«Мафия в плащах» стала ярким и запоминающимся мифом, отправной точкой которого было существующее представление о том, что стреляют в школах только изгои-одиночки. Любопытно то, что большинство связанных с «Колумбайн» легенд появилось еще до того, как были найдены трупы убийц.
Многие запомнили, что убийцами являлись двое изгоев-готов, членов «мафии». Они охотились по школе и сводили счеты с популярными спортсменами, с которыми давно враждовали. Практически ничего подобного не происходило. Не было никаких готов, не было никаких изгоев, которых чморили, не было выборочного убийства. Не было «мафии», не было вражды, и никто не занимался буллингом. Хотя большинство из вышеперечисленного присутствовало, и именно поэтому эти мифы кажутся очень правдоподобными. Просто к убийцам эти вещи вообще никакого отношения не имели. Более, так сказать, «периферийные» мифы тоже не имеют под собой никаких оснований: не было никакой связи с музыкантом Мэнсоном, с днем рождения Гитлера, с какой-либо ненавистью к христианам или этническим меньшинствам.
Люди, которые знакомы с историей массового убийства в «Колумбайн», не верят в эти мифы. Не верят в них ни адвокаты, ни репортеры, ни следователи, ни семьи жертв. Тем не менее широкая аудитория верит. Почему?
Есть те, которые винят состояние общего хаоса: 2000 свидетелей, очень противоречивые показания, да кто вообще в этом может правильно разобраться? На самом деле СМИ стали объяснять ситуацию и делать выводы достаточно рано. Во вторник в печать ушел экстренный номер Rocky Mountain News с историй о массовом убийстве. По времени, замечу, это было до того, как нашли тела убийц.
В газете напечатали статью в девятьсот слов об этой трагедии. Статья с журналистской точки зрения очень хорошо написана: захватывающе, с чувством сострадания и удивительно точно. В ней говорится о том, что двое убийц расстреливали учеников без разбора. Это была статья, которая правильно отразила суть и причину событий, но в смысле правдивости она была недостоверна.
Аксиома журналистики сводится к тому, что изложение трагических событий начинается с полного непонимания и становится понятным только со временем. История обрастает фактами, пелена спадает, и появляется четкая картинка произошедшего. Читатели принимают все написанное за правду. Однако финальный портрет часто бывает очень далек от реальности.
Через час после начала бойни новостные каналы информировали зрителей, что исполнителями массового убийства были два или три человека. Через два часа после начала стрельбы виновником стала «мафия в плащах». Это секта гомосексуальных готов с забеленными косметикой лицами. Это еще и какой-то культ, апологеты которого хотят совершить жертвоприношение перед началом второго миллениума.
Как бы это ни показалось странным, но миф о «мафии» был наиболее близким к истине. На убийцах действительно были пыльники. И существовала небольшая группа учеников, которые называли себя именно так. Некоторые вспомнили про эту группу, и винить их за это нельзя. Казалось, что все логично и все сходится. Однако важно иметь в виду следующее: во вторник в Клемент-Парке большинство учеников ни словом не обмолвились об этой самой «мафии в плащах». Очень немногие сказали, что убийцами являются Эрик и Дилан. В школе училось две тысячи человек, поэтому большинство детей не знали Эрика и Дилана. Кроме этого, далеко не все видели, как убийцы стреляют и бросают бомбы. В день трагедии почти все ученики сказали представителям СМИ, что они понятия не имеют, кто инициатор бойни.
Но все быстро меняется. Ученики в какой-то момент оказались перед телевизорами или во время трагедии были на связи по телефону с кем-нибудь, кто смотрел ТВ. Там несколько раз упомянули «мафию», и многим эта гипотеза показалась очень логичной. Ну конечно, «мафия в плащах».
На самом деле, упоминая «мафию», комментаторы по радио и ТВ всегда делали туманную ссылку на источник информации, используя перед фразой «мафия в плащах» такие выражения, как «которую описывают…» или «которую называют…». Некоторые комментаторы задавали вопрос: «Кто эти убийцы?» – и после этого предлагали версию «мафии», а зрители или слушатели делали собственные выводы. Необходимо учитывать также и то, что это многократно повторяли по разным каналам. В первые пять часов трансляции о трагедии на CNN всего несколько учеников упомянули «мафию в плащах», и практически все сюжеты, в которых это имело место, были сняты местными ТВ-станциями. Журналистам и комментаторам понравилась версия «мафии». Они ответственно относились к подаче информации, делая ссылки на ее источник, однако совершенно не понимали, какое влияние окажут эти сообщения на людей.
Подростки «знали», что виновником трагедии была «мафия в плащах», потому что именно это утверждали комментаторы ТВ и радиоканалов. Ученики обсудили это с друзьями и сверстниками – во второй половине дня во вторник дети очень активно общались лично и по телефону. Вскоре многие услышали от большого числа сверстников массу подтверждений того, что бойню учинила именно «мафия». С 13.00 до 20.00 среди детей в Клемент-Парке слух о том, что орудует «мафия в плащах», разросся как снежный ком. Если днем об этом говорили единицы, то к концу дня практически все. Подростки ничего не придумывали, они просто повторяли услышанное.
Была и вторая проблема. На протяжении первых пяти часов после начала трагедии ни один человек на канале CNN не спросил учеников, как именно и откуда они узнали, что виновниками являются представители «мафии».
Вслед за ТВ-комментаторами миф о «мафии» перекочевал в другие СМИ, которые подхватили эту историю. Утром в среду в газете USA Today писали: «Все повторяют зловещую фразу “мафия в плащах”». Так оно на самом деле и было. Журналисты предполагали, что СМИ эту информацию сообщили подростки. Хотя на самом деле все было ровным счетом наоборот.
К ночи вторника миф о «мафии» получил самую широкую огласку. Причиной трагедии люди стали считать то, что убийцы мстили популярным ученикам-спортсменам. Многие и по сей день называют это мотивом преступления. Мол, подростки мстили тем, кто их преследовал и издевался над ними. Занятно то, что в этой версии есть доля правды.
В первые часы после начала трагедии одним из главных свидетелей, чье сообщение прозвучало на всех каналах, стала Бри Паскаль. Ей удалось выбраться из здания, и ее одежда была забрызгана кровью. Бри была очевидцем бойни в библиотеке и очень подробно и убедительно о ней рассказала. Именно ее слова постоянно повторяли на ТВ и радио: «Они стреляли во всех цветных, тех, кто носит белые головные уборы или занимается спортом. И им было совершенно все равно, кого убивать, и они расстреливали людей с минимального расстояния. Во всех вокруг стреляли. Я десять минут умоляла меня не убивать».
По поводу ее слов возникают некоторые сомнения, а именно налицо противоречие между описываемыми фактами и сделанным выводом. Если убийцы расстреливали «всех», то разве в понятие «все» уже не входят спортсмены, обладатели белых головных уборов и представители национальных меньшинств? Несколько раз в короткой фразе она утверждает, что убийцы уничтожали всех без разбора. Однако никому из представителей СМИ не пришло в голову задуматься над заложенными в словах девушки противоречиями.
В школах встречаются случаи расистского отношения и издевательства сильных над слабыми, и поэтому поверить в слова Бри было проще простого.
К вечеру вторника версия о том, что убийцы принадлежали к числу «мафии в плащах», фигурировала в большинстве ТВ-трансляций и практически во всех крупнейших газетах. Правда The Rocky и Washington Post оказались единственными газетами, не поддержавшими версию «мафии».
Изначально свидетельства большинства очевидцев трагедии опровергали версию «мафии» и выборочного отстрела. Практически все говорили о том, что убивают без разбора. К утру среды газеты и интернет-издания назвали лишь четырех очевидцев, поддерживавших версию выборочного отстрела. При этом их свидетельства были крайне противоречивыми. Большинство изданий преподносило теорию выборочного отстрела, ссылаясь всего лишь на одного ученика, который утверждал, что видел убийц за работой. Некоторые издания вообще не приводили имен тех, кто делал подобные утверждения. Агентство Reuters подтверждало озвученную информацию свидетельствами «многих очевидцев», а газета USA Today просто писала, что «ученики говорят».
В умах людей между понятиями «ученики» и «очевидцы» возник знак равенства. Они воспринимали «учеников» как ссылку на свидетелей всего того, что произошло в тот день, а также людей, непосредственно видевших убийц. Это было явным нарушением связи причины и следствия. Например, репортеры, освещающие автокатастрофу, не делают таких необоснованных выводов. «Вы сами видели эту катастрофу?» – спрашивают они свидетелей. Если свидетель отвечает, что не видел, то у репортера к нему уже больше нет никаких вопросов. Но в данном случае журналисты оказались на территории подростковой культуры и поэтому чувствовали себя неуверенно. Они понимали, что подростки могут все что угодно скрыть от взрослых, но не друг от друга. Репортеры размышляли следующим образом: произошло что-то ужасное, мы не понимаем, что именно, но вот сами подростки точно знают. Следовательно, в глазах СМИ две тысячи учеников школы мгновенно превратились в инсайдеров, которые точно знают, что к чему. Если ученики утверждали, что это было выборочное убийство, то, видимо, так оно и есть.
Следователи не придерживались мнения о том, что все две тысячи учеников были непосредственными свидетелями бойни. Полиция выслушивала информацию от учеников и сама делала выводы. Следователи никогда не считали, что убийство было выборочными, и их очень удивили выводы, которые преподносили СМИ.
Необходимо отметить, что в освещении трагедии СМИ полагались не только на учеников-очевидцев. Они еще пользовались информацией местной газеты Denver Post, которая выслала на место происшествия пятьдесят четыре корреспондента, восемь фотографов и пять художников. Эта газета вложила в освещение трагедии человеческие и финансовые ресурсы. Репортеры этой газеты имели контакты, необходимые для более глубокого погружения в события. Именно эта газета сообщала новости раньше всех конкурентов. Около школы находились и журналисты Rocky Mountain News, но их было гораздо меньше, и к тому же федеральные СМИ больше доверяли Denver Post. Есть мифы, которые являются плодом коллективного творчества, и именно так и произошло в случае массового убийства в «Колумбайн». Репортеры Denver Post сделали один за другим несколько неправильных выводов, каждый из которых в определенный момент времени казался обоснованным. И их приняли все остальные СМИ.
Парковая служба и департамент отдыха района начали завозить в Клемент-Парк грузовики, груженные тюками сена. Дорожки парка находились в ужасном состоянии. В среду в северо-западной части парка собрались тысячи людей, а в четверг и пятницу народу здесь было по несколько десятков тысяч ежедневно. В среду прошел легкий снег, и тысячи человеческих ног превратили в месиво грунтовые дорожки парка. Уже в четверг дорожки полностью вытоптали. В принципе, никто не жаловался, но муниципальные работники округа решили накидать плотный слой сена на тропинки, ведущие к местам, которые хотели посетить люди, привлеченные трагедией в «Колумбайн».
К тому времени многие из свидетелей трагедии, сами того не подозревая, начали испытывать ранние стадии посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Многие пережили массовое убийство без каких-либо психологических травм. Надо сказать, что появление симптомов посттравматического стрессового расстройства никак не связано с тем, насколько близко наблюдает его человек, или даже с тем, является ли он жертвой или нет. Бесспорно, близость к эпицентру конфликта или продолжительность его наблюдения имеют прямое отношение к появлению посттравматического стресса и могут осложнить его последствия, но в конечном счете все это очень индивидуально. Некоторые из подростков, непосредственно видевших бойню в библиотеке, пережили этот опыт без какой-либо психотравмы, но встречались и те, кто вообще не присутствовал в школе во время стрельбы, уехав на обед, но потом в течение нескольких лет ощущал последствия посттравматического стрессового расстройства.
Профессор психиатрии Фрэнк Окберг является одним из ведущих специалистов по ПТСР и работает в Университете штата Мичиган. Через несколько месяцев после трагедии ФБР пригласило профессора сотрудничать с психиатрами, консультирующими очевидцев бойни в «Колумбайн». Окберг и его коллеги разработали концепцию ПТСР еще в 1970-х гг. и констатировали, что есть случаи, когда относительно изначально небольшой пережитый стресс может со временем вызвать очень тяжелые и травматические переживания, которые могут мучить пациента до конца жизни, если он не пройдет курс лечения.
Свидетели и очевидцы массового убийства испытывали также чувство вины перед теми, кто погиб. Проявления этого чувства можно было наблюдать практически сразу после трагедии в шести больницах, в которые доставили раненых. На протяжении первой недели после бойни в больнице Св. Антония комнаты ожидания были набиты учениками, которые пришли навестить Патрика Айрленда. Там не осталось пустых и незанятых стульев, и дети толпились в коридорах.
Первые несколько дней Патрик пролежал в реанимации. Большинство посетителей к нему не пускали, но подростки все равно приходили в больницу. Им просто очень хотелось быть рядом.
– Мы должны понимать, что такое поведение является частью процесса выздоровления для тех, кто сюда приходит, – говорила Кейти Айрленд.
Подростки приходили в больницу не только днем, но и вечером. Когда медицинский персонал узнавал, что дети ничего не ели, им выносили еду.
Ранение Патрика было серьезным. Доктора многого не обещали и надеялись на то, что он выживет. Они просили Джона и Кейти не ждать чудес и утверждали, что первые два дня пребывания мальчика в больнице дадут представление о том, каким будет его состояние в будущем и, возможно, до конца жизни. Джон и Кейти с ужасом думали, что их мальчик останется парализованным и умственно отсталым.
Врачи приняли решение не оперировать сломанную правую ногу Патрика. Они очистили рану и наложили гипс. Почему? – поинтересовались его родители. Потому что сейчас есть вещи гораздо важнее, – ответили врачи. В тот период медики считали, что Патрику вообще не придется пользоваться ногами.
Джон и Кейти находились в ужасно подавленном состоянии. Будучи реалистами, они уже думали о том, как им придется растить сына-инвалида и что делать для того, чтобы он, даже в таком состоянии, был счастливым.
Патрик не знал о прогнозах. Он даже ни на секунду не подвергал сомнению то, что будет ходить. Он считал, что у него просто сломана кость. После перелома надо некоторое время походить в гипсе, потом нарастить мускул и снова жить нормальной жизнью. Он понимал, что сломанная нога – дело гораздо более серьезное, чем сломанный большой палец, который он однажды повредил. Возможно, для окончательного выздоровления пройдет в три или четыре раза больше времени. Тем не менее у Патрика не было никаких сомнений в том, что он поправится.
В пятницу из больницы Св. Антония выписали приятеля Патрика Макая, у которого было ранение в коленку. В библиотеке больницы организовали пресс-конференцию, которую транслировали по CNN. Макай сидел в инвалидной коляске. Парень лично знал Дилана.
– Мне казалось, что он нормальный парень, – сказал Макай. – Приличный и очень умный.
Макай и Дилан учили французский в одной группе. Кроме этого, Макай сделал с Диланом несколько отдельных школьных проектов.
– Он выглядел вполне приятным человеком, никогда ко мне плохо не относился, – продолжал Макай. – Он был абсолютно не таким, каким его пытаются изобразить.
На протяжении первой недели пребывания в больнице Патрик начал гораздо лучше говорить, и все показатели свидетельствовали о том, что его состояние улучшается. В пятницу Патрика перевели из отделения реанимации в обычную палату. Родители решили задать ему вопрос, который их очень сильно волновал. Выпрыгивал ли он из окна библиотеки?
Понятное дело, что родители знали ответ. Им просто хотелось понять, знает ли его Патрик. Помнил ли он то, что с ним произошло? Или у него были большие проблемы с координацией и памятью?
– Конечно, выпрыгивал! – заикаясь, сказал Патрик. Он не понимал, почему ему задают вопросы, ответы на которые совершенно очевидны.
– Он посмотрел на нас взглядом, в котором мы прочитали: «Да что вы вообще такие странные вещи спрашиваете?» – вспоминает Кейти. Родители почувствовали облегчение.
Патрика осмотрел невролог из реабилитационной больницы Крэйга Алан Вайнтрауб. Больница Крэйга является одной из ведущих реабилитационных клиник мира и специализируется на работе с повреждениями спинного и головного мозга. Эта больница расположена в штате Колорадо, недалеко от дома семьи Айрлендов. Доктор Вайнтрауб осмотрел Патрика, взглянул на результаты анализов и сказал Джону и Кейти: «В первую очередь должен заявить, что у вас есть все основания для того, чтобы надеяться на лучшее».
Это известие обрадовало и удивило родителей Патрика. Только потом они поняли, почему так сильно различались прогнозы старых врачей и Вайнтрауба. «Медики в больнице спасают жизни, – объяснила Кейти, – а в реабилитационном центре окончательно ставят человека на ноги».
Родители запустили процесс перевода Патрика в реабилитационный центр Крэйга.
К четвергу многие собравшиеся в Клемент-Парке учащиеся чувствовали, что их переполняет злость. Убийцы умерли, поэтому многим надо было найти новый предмет ненависти, следовательно, начали ненавидеть готов, Мэрилина Мэнсона, «мафию в плащах», а также всех тех, кто одевался или вел себя, как это делали убийцы, или, скорее, как этот вопрос преподносили СМИ.
Убийц начали называть не только изгоями, но и педиками.
– Они просто фрики, – говорил один ученик предвыпускного класса и член футбольной команды. – Их никто не любил потому, что… – парень на мгновение замолк и потом продолжил: —…потому что все они были геями. И поэтому над ними смеялись.
Несколько учеников, занимавшихся спортом, начали утверждать, что видели, как убийцы тискали друг друга в коридорах школы и ходили, взявшись за ручки. Один из членов футбольной команды шокировал прессу сказками о том, как парни вместе принимали душ.
В прессе сообщений о том, что убийцы оказались геями, появлялось немного, однако в Клемент-Парке нетрадиционную ориентацию парней обсуждали очень активно. Впрочем, во всех этих сплетнях было крайне мало конкретики и фактов. Никто ничего лично не видел, все ссылки на источник информации ограничивались фразой: «Кто-то сказал». Все собравшиеся в Клемент-Парке ученики слышали предположения о том, что убийцы были геями, но большинство эту информацию игнорировали. Многим очень не нравилось то, что ученики-спортсмены пытаются таким образом очернить убийц даже после их смерти. Видимо, эпитет «гей» был самым страшным ругательством, которое известно детям округа Джеффко.
Подростки, лично знавшие Эрика и Дилана, говорили, что утверждения об их гомосексуальности являлись чистой воды выдумками. Один из приятелей парней опроверг эту теорию следующим словами: «СМИ превратили моих друзей в геев, неонацистов и бог знает в кого. Они представляют их как полных идиотов». Это был высокий парень из выпускного класса, одетый в камуфляжные штаны. Он выступил с длинной тирадой по поводу того, как СМИ изображают убийц, части которой цитировали в прессе и показали по ТВ. Слишком сильно защищать убийц тоже не стоило, и парень перестал давать интервью, а его отец начал отказывать журналистам, звонившим сыну.
Дилан так и остался тихоней. Он не любил конфликтовать, если не считать редких нервных срывов, которые слегка пугали окружающих. Дилан одевался, как Эрик, но не настолько экстремально, поэтому за внешний вид его никто не трогал. Эрик мог бы в любой момент вернуться к старому стилю одежды, но уже не хотел, потому что ему нравилось выделяться из толпы.
– У меня было ощущение, что им нравилось быть изгоями, – рассказывал их одноклассник. – Но я не скажу, что все их считали таковыми. Просто они держались от остальных на некотором расстоянии.
Понятие «изгой» требует дополнительного объяснения и является во многом вопросом индивидуального восприятия. То, что ученики называли Эрика и Дилана изгоями, свидетельствовало главным образом о том, что ребята отвергли имидж пай-мальчиков, который отбросили и сотни других учеников школы. Эрик и Дилан имели гораздо больше друзей и приятелей, чем среднестатистический ребенок их возраста. Оба жили насыщенной социальной жизнью. Их друзья уважали друг друга, а также смеялись над детьми-конформистами. У них не было желания стать популярными благодаря тому, что они являются хорошими спортсменами. Зачем это нужно? Это же такая скукота!
Для Дилана быть другим было нелегко. Для Эрика же – просто идеально.
На Хеллоуин один из учеников предвыпускного класса Эрик Дутро захотел одеться в костюм Дракулы. Для этого ему был нужен эффектный плащ (парень вообще любил производить фурор своими костюмами), и родители купили ему длинный черный плащ. Одноклассники называли этот плащ дурацким пальто.
Костюм Дракулы не произвел большого впечатления, но плащ показался Эрику Дутро прикольным, и он начал ходить в нем в школу. Ученики обратили на этот наряд внимание. Многие поворачивали головы, а это Эрику Дутро нравилось.
Этот Эрик Дутро не был популярным среди сверстников. Над ним постоянно смеялись, называли педиком и фриком. Дутро решил выбивать клин клином – начал одеваться еще более вызывающе. Если уж его решили называть фриком, то он им покажет настоящее шоу. Вот так Дутро стал постоянно ходить в плаще.
По совершенно понятным соображениям этот Дутро дружил с учениками, которые тоже любили вызывающе одеваться. Большинство из них носили черное и даже летом ходили в длинных плащах. Кто-то назвал их «мафией в плащах», это прозвище понравилось, и им стали пользоваться.
В кружок «мафии» входили Эрик Дутро, Крис Моррис и еще несколько других ребят. В более широком смысле «мафией» стали также называть и тех, кто дружил с ними, хотя многие из них никогда не ходили в плащах.
Эрик и Дилан не входили в «мафию». Некоторые ребята из этой группы (например, Крис) были приятелями Эрика.
После того как связанный с «мафией в плащах» хайп прошел, Эрик купил себе пыльник. Потом такой же приобрел и Дилан. Именно в них они и вышли на бойню, для того чтобы выглядеть устрашающе и скрыть большое количество закрепленных на теле боеприпасов и бомб. То, что убийцы воспользовались плащами, имело определенные последствия.
28. Ошибки СМИ
«Мафия в плащах» стала ярким и запоминающимся мифом, отправной точкой которого было существующее представление о том, что стреляют в школах только изгои-одиночки. Любопытно то, что большинство связанных с «Колумбайн» легенд появилось еще до того, как были найдены трупы убийц.
Многие запомнили, что убийцами являлись двое изгоев-готов, членов «мафии». Они охотились по школе и сводили счеты с популярными спортсменами, с которыми давно враждовали. Практически ничего подобного не происходило. Не было никаких готов, не было никаких изгоев, которых чморили, не было выборочного убийства. Не было «мафии», не было вражды, и никто не занимался буллингом. Хотя большинство из вышеперечисленного присутствовало, и именно поэтому эти мифы кажутся очень правдоподобными. Просто к убийцам эти вещи вообще никакого отношения не имели. Более, так сказать, «периферийные» мифы тоже не имеют под собой никаких оснований: не было никакой связи с музыкантом Мэнсоном, с днем рождения Гитлера, с какой-либо ненавистью к христианам или этническим меньшинствам.
Люди, которые знакомы с историей массового убийства в «Колумбайн», не верят в эти мифы. Не верят в них ни адвокаты, ни репортеры, ни следователи, ни семьи жертв. Тем не менее широкая аудитория верит. Почему?
Есть те, которые винят состояние общего хаоса: 2000 свидетелей, очень противоречивые показания, да кто вообще в этом может правильно разобраться? На самом деле СМИ стали объяснять ситуацию и делать выводы достаточно рано. Во вторник в печать ушел экстренный номер Rocky Mountain News с историй о массовом убийстве. По времени, замечу, это было до того, как нашли тела убийц.
В газете напечатали статью в девятьсот слов об этой трагедии. Статья с журналистской точки зрения очень хорошо написана: захватывающе, с чувством сострадания и удивительно точно. В ней говорится о том, что двое убийц расстреливали учеников без разбора. Это была статья, которая правильно отразила суть и причину событий, но в смысле правдивости она была недостоверна.
Аксиома журналистики сводится к тому, что изложение трагических событий начинается с полного непонимания и становится понятным только со временем. История обрастает фактами, пелена спадает, и появляется четкая картинка произошедшего. Читатели принимают все написанное за правду. Однако финальный портрет часто бывает очень далек от реальности.
Через час после начала бойни новостные каналы информировали зрителей, что исполнителями массового убийства были два или три человека. Через два часа после начала стрельбы виновником стала «мафия в плащах». Это секта гомосексуальных готов с забеленными косметикой лицами. Это еще и какой-то культ, апологеты которого хотят совершить жертвоприношение перед началом второго миллениума.
Как бы это ни показалось странным, но миф о «мафии» был наиболее близким к истине. На убийцах действительно были пыльники. И существовала небольшая группа учеников, которые называли себя именно так. Некоторые вспомнили про эту группу, и винить их за это нельзя. Казалось, что все логично и все сходится. Однако важно иметь в виду следующее: во вторник в Клемент-Парке большинство учеников ни словом не обмолвились об этой самой «мафии в плащах». Очень немногие сказали, что убийцами являются Эрик и Дилан. В школе училось две тысячи человек, поэтому большинство детей не знали Эрика и Дилана. Кроме этого, далеко не все видели, как убийцы стреляют и бросают бомбы. В день трагедии почти все ученики сказали представителям СМИ, что они понятия не имеют, кто инициатор бойни.
Но все быстро меняется. Ученики в какой-то момент оказались перед телевизорами или во время трагедии были на связи по телефону с кем-нибудь, кто смотрел ТВ. Там несколько раз упомянули «мафию», и многим эта гипотеза показалась очень логичной. Ну конечно, «мафия в плащах».
На самом деле, упоминая «мафию», комментаторы по радио и ТВ всегда делали туманную ссылку на источник информации, используя перед фразой «мафия в плащах» такие выражения, как «которую описывают…» или «которую называют…». Некоторые комментаторы задавали вопрос: «Кто эти убийцы?» – и после этого предлагали версию «мафии», а зрители или слушатели делали собственные выводы. Необходимо учитывать также и то, что это многократно повторяли по разным каналам. В первые пять часов трансляции о трагедии на CNN всего несколько учеников упомянули «мафию в плащах», и практически все сюжеты, в которых это имело место, были сняты местными ТВ-станциями. Журналистам и комментаторам понравилась версия «мафии». Они ответственно относились к подаче информации, делая ссылки на ее источник, однако совершенно не понимали, какое влияние окажут эти сообщения на людей.
Подростки «знали», что виновником трагедии была «мафия в плащах», потому что именно это утверждали комментаторы ТВ и радиоканалов. Ученики обсудили это с друзьями и сверстниками – во второй половине дня во вторник дети очень активно общались лично и по телефону. Вскоре многие услышали от большого числа сверстников массу подтверждений того, что бойню учинила именно «мафия». С 13.00 до 20.00 среди детей в Клемент-Парке слух о том, что орудует «мафия в плащах», разросся как снежный ком. Если днем об этом говорили единицы, то к концу дня практически все. Подростки ничего не придумывали, они просто повторяли услышанное.
Была и вторая проблема. На протяжении первых пяти часов после начала трагедии ни один человек на канале CNN не спросил учеников, как именно и откуда они узнали, что виновниками являются представители «мафии».
Вслед за ТВ-комментаторами миф о «мафии» перекочевал в другие СМИ, которые подхватили эту историю. Утром в среду в газете USA Today писали: «Все повторяют зловещую фразу “мафия в плащах”». Так оно на самом деле и было. Журналисты предполагали, что СМИ эту информацию сообщили подростки. Хотя на самом деле все было ровным счетом наоборот.
К ночи вторника миф о «мафии» получил самую широкую огласку. Причиной трагедии люди стали считать то, что убийцы мстили популярным ученикам-спортсменам. Многие и по сей день называют это мотивом преступления. Мол, подростки мстили тем, кто их преследовал и издевался над ними. Занятно то, что в этой версии есть доля правды.
В первые часы после начала трагедии одним из главных свидетелей, чье сообщение прозвучало на всех каналах, стала Бри Паскаль. Ей удалось выбраться из здания, и ее одежда была забрызгана кровью. Бри была очевидцем бойни в библиотеке и очень подробно и убедительно о ней рассказала. Именно ее слова постоянно повторяли на ТВ и радио: «Они стреляли во всех цветных, тех, кто носит белые головные уборы или занимается спортом. И им было совершенно все равно, кого убивать, и они расстреливали людей с минимального расстояния. Во всех вокруг стреляли. Я десять минут умоляла меня не убивать».
По поводу ее слов возникают некоторые сомнения, а именно налицо противоречие между описываемыми фактами и сделанным выводом. Если убийцы расстреливали «всех», то разве в понятие «все» уже не входят спортсмены, обладатели белых головных уборов и представители национальных меньшинств? Несколько раз в короткой фразе она утверждает, что убийцы уничтожали всех без разбора. Однако никому из представителей СМИ не пришло в голову задуматься над заложенными в словах девушки противоречиями.
В школах встречаются случаи расистского отношения и издевательства сильных над слабыми, и поэтому поверить в слова Бри было проще простого.
К вечеру вторника версия о том, что убийцы принадлежали к числу «мафии в плащах», фигурировала в большинстве ТВ-трансляций и практически во всех крупнейших газетах. Правда The Rocky и Washington Post оказались единственными газетами, не поддержавшими версию «мафии».
Изначально свидетельства большинства очевидцев трагедии опровергали версию «мафии» и выборочного отстрела. Практически все говорили о том, что убивают без разбора. К утру среды газеты и интернет-издания назвали лишь четырех очевидцев, поддерживавших версию выборочного отстрела. При этом их свидетельства были крайне противоречивыми. Большинство изданий преподносило теорию выборочного отстрела, ссылаясь всего лишь на одного ученика, который утверждал, что видел убийц за работой. Некоторые издания вообще не приводили имен тех, кто делал подобные утверждения. Агентство Reuters подтверждало озвученную информацию свидетельствами «многих очевидцев», а газета USA Today просто писала, что «ученики говорят».
В умах людей между понятиями «ученики» и «очевидцы» возник знак равенства. Они воспринимали «учеников» как ссылку на свидетелей всего того, что произошло в тот день, а также людей, непосредственно видевших убийц. Это было явным нарушением связи причины и следствия. Например, репортеры, освещающие автокатастрофу, не делают таких необоснованных выводов. «Вы сами видели эту катастрофу?» – спрашивают они свидетелей. Если свидетель отвечает, что не видел, то у репортера к нему уже больше нет никаких вопросов. Но в данном случае журналисты оказались на территории подростковой культуры и поэтому чувствовали себя неуверенно. Они понимали, что подростки могут все что угодно скрыть от взрослых, но не друг от друга. Репортеры размышляли следующим образом: произошло что-то ужасное, мы не понимаем, что именно, но вот сами подростки точно знают. Следовательно, в глазах СМИ две тысячи учеников школы мгновенно превратились в инсайдеров, которые точно знают, что к чему. Если ученики утверждали, что это было выборочное убийство, то, видимо, так оно и есть.
Следователи не придерживались мнения о том, что все две тысячи учеников были непосредственными свидетелями бойни. Полиция выслушивала информацию от учеников и сама делала выводы. Следователи никогда не считали, что убийство было выборочными, и их очень удивили выводы, которые преподносили СМИ.
Необходимо отметить, что в освещении трагедии СМИ полагались не только на учеников-очевидцев. Они еще пользовались информацией местной газеты Denver Post, которая выслала на место происшествия пятьдесят четыре корреспондента, восемь фотографов и пять художников. Эта газета вложила в освещение трагедии человеческие и финансовые ресурсы. Репортеры этой газеты имели контакты, необходимые для более глубокого погружения в события. Именно эта газета сообщала новости раньше всех конкурентов. Около школы находились и журналисты Rocky Mountain News, но их было гораздо меньше, и к тому же федеральные СМИ больше доверяли Denver Post. Есть мифы, которые являются плодом коллективного творчества, и именно так и произошло в случае массового убийства в «Колумбайн». Репортеры Denver Post сделали один за другим несколько неправильных выводов, каждый из которых в определенный момент времени казался обоснованным. И их приняли все остальные СМИ.
Парковая служба и департамент отдыха района начали завозить в Клемент-Парк грузовики, груженные тюками сена. Дорожки парка находились в ужасном состоянии. В среду в северо-западной части парка собрались тысячи людей, а в четверг и пятницу народу здесь было по несколько десятков тысяч ежедневно. В среду прошел легкий снег, и тысячи человеческих ног превратили в месиво грунтовые дорожки парка. Уже в четверг дорожки полностью вытоптали. В принципе, никто не жаловался, но муниципальные работники округа решили накидать плотный слой сена на тропинки, ведущие к местам, которые хотели посетить люди, привлеченные трагедией в «Колумбайн».
К тому времени многие из свидетелей трагедии, сами того не подозревая, начали испытывать ранние стадии посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Многие пережили массовое убийство без каких-либо психологических травм. Надо сказать, что появление симптомов посттравматического стрессового расстройства никак не связано с тем, насколько близко наблюдает его человек, или даже с тем, является ли он жертвой или нет. Бесспорно, близость к эпицентру конфликта или продолжительность его наблюдения имеют прямое отношение к появлению посттравматического стресса и могут осложнить его последствия, но в конечном счете все это очень индивидуально. Некоторые из подростков, непосредственно видевших бойню в библиотеке, пережили этот опыт без какой-либо психотравмы, но встречались и те, кто вообще не присутствовал в школе во время стрельбы, уехав на обед, но потом в течение нескольких лет ощущал последствия посттравматического стрессового расстройства.
Профессор психиатрии Фрэнк Окберг является одним из ведущих специалистов по ПТСР и работает в Университете штата Мичиган. Через несколько месяцев после трагедии ФБР пригласило профессора сотрудничать с психиатрами, консультирующими очевидцев бойни в «Колумбайн». Окберг и его коллеги разработали концепцию ПТСР еще в 1970-х гг. и констатировали, что есть случаи, когда относительно изначально небольшой пережитый стресс может со временем вызвать очень тяжелые и травматические переживания, которые могут мучить пациента до конца жизни, если он не пройдет курс лечения.
Свидетели и очевидцы массового убийства испытывали также чувство вины перед теми, кто погиб. Проявления этого чувства можно было наблюдать практически сразу после трагедии в шести больницах, в которые доставили раненых. На протяжении первой недели после бойни в больнице Св. Антония комнаты ожидания были набиты учениками, которые пришли навестить Патрика Айрленда. Там не осталось пустых и незанятых стульев, и дети толпились в коридорах.
Первые несколько дней Патрик пролежал в реанимации. Большинство посетителей к нему не пускали, но подростки все равно приходили в больницу. Им просто очень хотелось быть рядом.
– Мы должны понимать, что такое поведение является частью процесса выздоровления для тех, кто сюда приходит, – говорила Кейти Айрленд.
Подростки приходили в больницу не только днем, но и вечером. Когда медицинский персонал узнавал, что дети ничего не ели, им выносили еду.
Ранение Патрика было серьезным. Доктора многого не обещали и надеялись на то, что он выживет. Они просили Джона и Кейти не ждать чудес и утверждали, что первые два дня пребывания мальчика в больнице дадут представление о том, каким будет его состояние в будущем и, возможно, до конца жизни. Джон и Кейти с ужасом думали, что их мальчик останется парализованным и умственно отсталым.
Врачи приняли решение не оперировать сломанную правую ногу Патрика. Они очистили рану и наложили гипс. Почему? – поинтересовались его родители. Потому что сейчас есть вещи гораздо важнее, – ответили врачи. В тот период медики считали, что Патрику вообще не придется пользоваться ногами.
Джон и Кейти находились в ужасно подавленном состоянии. Будучи реалистами, они уже думали о том, как им придется растить сына-инвалида и что делать для того, чтобы он, даже в таком состоянии, был счастливым.
Патрик не знал о прогнозах. Он даже ни на секунду не подвергал сомнению то, что будет ходить. Он считал, что у него просто сломана кость. После перелома надо некоторое время походить в гипсе, потом нарастить мускул и снова жить нормальной жизнью. Он понимал, что сломанная нога – дело гораздо более серьезное, чем сломанный большой палец, который он однажды повредил. Возможно, для окончательного выздоровления пройдет в три или четыре раза больше времени. Тем не менее у Патрика не было никаких сомнений в том, что он поправится.
В пятницу из больницы Св. Антония выписали приятеля Патрика Макая, у которого было ранение в коленку. В библиотеке больницы организовали пресс-конференцию, которую транслировали по CNN. Макай сидел в инвалидной коляске. Парень лично знал Дилана.
– Мне казалось, что он нормальный парень, – сказал Макай. – Приличный и очень умный.
Макай и Дилан учили французский в одной группе. Кроме этого, Макай сделал с Диланом несколько отдельных школьных проектов.
– Он выглядел вполне приятным человеком, никогда ко мне плохо не относился, – продолжал Макай. – Он был абсолютно не таким, каким его пытаются изобразить.
На протяжении первой недели пребывания в больнице Патрик начал гораздо лучше говорить, и все показатели свидетельствовали о том, что его состояние улучшается. В пятницу Патрика перевели из отделения реанимации в обычную палату. Родители решили задать ему вопрос, который их очень сильно волновал. Выпрыгивал ли он из окна библиотеки?
Понятное дело, что родители знали ответ. Им просто хотелось понять, знает ли его Патрик. Помнил ли он то, что с ним произошло? Или у него были большие проблемы с координацией и памятью?
– Конечно, выпрыгивал! – заикаясь, сказал Патрик. Он не понимал, почему ему задают вопросы, ответы на которые совершенно очевидны.
– Он посмотрел на нас взглядом, в котором мы прочитали: «Да что вы вообще такие странные вещи спрашиваете?» – вспоминает Кейти. Родители почувствовали облегчение.
Патрика осмотрел невролог из реабилитационной больницы Крэйга Алан Вайнтрауб. Больница Крэйга является одной из ведущих реабилитационных клиник мира и специализируется на работе с повреждениями спинного и головного мозга. Эта больница расположена в штате Колорадо, недалеко от дома семьи Айрлендов. Доктор Вайнтрауб осмотрел Патрика, взглянул на результаты анализов и сказал Джону и Кейти: «В первую очередь должен заявить, что у вас есть все основания для того, чтобы надеяться на лучшее».
Это известие обрадовало и удивило родителей Патрика. Только потом они поняли, почему так сильно различались прогнозы старых врачей и Вайнтрауба. «Медики в больнице спасают жизни, – объяснила Кейти, – а в реабилитационном центре окончательно ставят человека на ноги».
Родители запустили процесс перевода Патрика в реабилитационный центр Крэйга.
К четвергу многие собравшиеся в Клемент-Парке учащиеся чувствовали, что их переполняет злость. Убийцы умерли, поэтому многим надо было найти новый предмет ненависти, следовательно, начали ненавидеть готов, Мэрилина Мэнсона, «мафию в плащах», а также всех тех, кто одевался или вел себя, как это делали убийцы, или, скорее, как этот вопрос преподносили СМИ.
Убийц начали называть не только изгоями, но и педиками.
– Они просто фрики, – говорил один ученик предвыпускного класса и член футбольной команды. – Их никто не любил потому, что… – парень на мгновение замолк и потом продолжил: —…потому что все они были геями. И поэтому над ними смеялись.
Несколько учеников, занимавшихся спортом, начали утверждать, что видели, как убийцы тискали друг друга в коридорах школы и ходили, взявшись за ручки. Один из членов футбольной команды шокировал прессу сказками о том, как парни вместе принимали душ.
В прессе сообщений о том, что убийцы оказались геями, появлялось немного, однако в Клемент-Парке нетрадиционную ориентацию парней обсуждали очень активно. Впрочем, во всех этих сплетнях было крайне мало конкретики и фактов. Никто ничего лично не видел, все ссылки на источник информации ограничивались фразой: «Кто-то сказал». Все собравшиеся в Клемент-Парке ученики слышали предположения о том, что убийцы были геями, но большинство эту информацию игнорировали. Многим очень не нравилось то, что ученики-спортсмены пытаются таким образом очернить убийц даже после их смерти. Видимо, эпитет «гей» был самым страшным ругательством, которое известно детям округа Джеффко.
Подростки, лично знавшие Эрика и Дилана, говорили, что утверждения об их гомосексуальности являлись чистой воды выдумками. Один из приятелей парней опроверг эту теорию следующим словами: «СМИ превратили моих друзей в геев, неонацистов и бог знает в кого. Они представляют их как полных идиотов». Это был высокий парень из выпускного класса, одетый в камуфляжные штаны. Он выступил с длинной тирадой по поводу того, как СМИ изображают убийц, части которой цитировали в прессе и показали по ТВ. Слишком сильно защищать убийц тоже не стоило, и парень перестал давать интервью, а его отец начал отказывать журналистам, звонившим сыну.