Полицейские спросили о том, как прошел выпускной бал, о «мафии в плащах», о характерах убийц. Потом они снова вернулись к теме оружия. Она сказала, что оружие куплено у частного торговца и парни заплатили наличными. Они не торговались, просто отдали столько, сколько продавец просил. Приблизительно 250 или 350 долларов за единицу, если память ей не изменяет. Никто ничего не подписывал, и никто не показывал документов. У ружей имелись длинные стволы, и продавец сказал, что их можно отпилить.

Следователи начали сильнее давить на Робин – Эрик и Дилан не были похожи на охотников. Дилан жил в горах, там много оленей. У отца Дилана хранилось ружье, которым никогда не пользовались, но оно тем не менее было. Масса людей коллекционирует оружие. Эрику и Дилану нравилось оружие, так почему же они не могли его иметь? Она даже спросила их, не собираются ли они делать что-нибудь глупое, и они ответили, что никому не причинят вреда.

Следователи уточнили, скрывали ли Эрик и Дилан то, что у них есть оружие? Да. И она не считала это подозрительным? Они еще не были совершеннолетними. Они не могли официально владеть оружием. Поэтому им приходилось его прятать от родителей. И где же они это делали? Она не знает, где прятал его Эрик, которого Дилан высадил из машины первым. Эрик положил оружие в багажник своей «Хонды». Наверное, потом дома оставил. Дилан пытался положить ружье в комод, но ствол оказался слишком длинным. Он поставил его в кладовку, а потом сказал, что отпилил ствол и теперь обрез влезает в выдвижной ящик стола.

И у нее не закралось каких-либо подозрений? Нет, так как сам продавец говорил о том, что ствол можно отпилить.

Робин утверждала, что больше никогда этих ружей не видела. Следователи оставили эту тему. Потом они задавали много разных вопросов и в конце концов заговорили о взрывчатке. Видела ли она взрывчатку, помогала ли она делать бомбы, помогали ли друзья Эрика и Дилана изготовлять их? Нет, нет, может, Зак Хеклер. Зак? Почему он? Зак говорил, что знает о деятельности ребят больше, чем она. Робин рассказала о признании Зака: парни делали трубчатые бомбы.

Странно все это, заявили следователи, она каждую неделю ездила с Эриком и Диланом играть в боулинг, они говорили ей про оружие, но она ничего не слышала про бомбы. Видимо, они не хотели, чтобы я об этом знала. Да ладно! – воскликнули следователи. – Вранье! Они долго муссировали эту тему – парни похвастали про бомбы Заку, а ей ни слова. Не может быть. Нет, никогда не говорили. Вот такие это были парни. Если они хотели, чтобы кто-то был в курсе, они ему говорили. Если не хотели, то ничего не рассказывали. Они знали, что им нужно, и не позволяли себе говорить лишнего.

Следователи продолжали ее допрашивать. Оружие – это единичный случай, – сказала она. – И Зак тоже мало что понимал. Он знал, что они делают бомбы, но понятия не имел, как именно они собираются их использовать.

В общей сложности допрос продолжался четыре часа. Робин стояла на своем.



В здании школы и вокруг нее уже неоднократно работали саперы, которые нашли в общей сложности почти сто бомб разного размера. Большинство бомб взорвалось, некоторые не сработали. Большая часть из них была небольшими трубчатыми бомбами. Заряд, найденный в столовой, оказался исключением. Это был белый баллон с газом, высотой приблизительно 60 сантиметров. К нему привинчена канистра с бензином почти на три с половиной литра. В качестве часового механизма установлен будильник. Бомба изначально находилась в оранжевой матерчатой сумке, большая часть которой сгорела. Бомбы нашли и в машинах убийц. Они не взорвались по причине того, что Эрик намудрил с проводами. С бомбой, оставленной в парке для отвлечения полиции, у саперов возникли сложности. Так как она частично оплавилась после того, как ее передвинули, саперы предполагали, что вокруг может оказаться еще несколько спрятанных бомб.

ФБР отправило в «Колумбайн» группу специалистов по изучению места преступления для того, чтобы задокументировать огромное количество вещественных доказательств. В 8.15 утра в четверг было решено бегло осмотреть столовую. В зале лежали сотни рюкзаков, подносы с едой валялись на полу и стояли на столах. Некоторые предметы оплавились от взрывов мелких бомб, и все это промокло от воды автоматической системы тушения пожара, которая непрерывно работала несколько часов. В рюкзаках периодически тренькали пейджеры с сообщениями о том, чтобы дети позвонили домой.

Один из агентов заметил объемную синюю сумку, стоящую в трех метрах от обгоревшей оранжевой сумки с большой бомбой. Судя по размерам, в этой сумке могла лежать такая же бомба, которую обнаружили ранее. Агенты приблизились к находке, и один из них ощупал ее. Внутри находилось что-то твердое. Вызвали сапера ФБР и пару заместителей шерифа. Один из помощников шерифа по имени Майк Гуэрра оказался сотрудником, который годом ранее расследовал дело Эрика Харриса. Гуэрра разрезал ножом сумку. Внутри находился газовый баллон с часовым механизмом, идентичным обнаруженному на первой бомбе. Получалось, что в здании по-прежнему оставались заряды. Кто знает, сколько их может быть еще? Эту часть школы немедленно закрыли.

Если бы бомбы взорвались, то погибла бы большая часть людей, находившихся в столовой. За несколько секунд умерло бы пятьсот человек, то есть в четыре раза больше, чем в результате теракта в Оклахома-Сити, больше, чем в десяти крупнейших терактах на территории США за всю историю страны.

Для следствия присутствие этих больших бомб изменило понимание масштаба, метода и мотива преступления. Кроме всего прочего, взрыв не пощадил бы никого. Умереть должны были все. Именно это отличало теракт в «Колумбайн» от других массовых убийств в школах страны. В основе плана теракта в «Колумбайн» были бомбы, а не огнестрельное оружие.

В тот же день власти объявили об обнаружении больших бомб и их потенциальной взрывной и убийственной силе. Об этом моментально сообщили СМИ, хотя журналисты и репортеры так и не смогли до конца представить себе возможные масштабы теракта. Если раньше следствие могло предполагать, что убийцы ставили себе целью уничтожение каких-либо конкретных людей (хотя аргументов в пользу этой теории изначально было не так много), то после обнаружения бомб об этой гипотезе можно было окончательно забыть. Однако для СМИ теракт в «Колумбайн» так и остался массовым убийством, отстрелом изгоями спортсменов и других учеников, которые им были сильно не по душе. СМИ продолжали рассматривать все случившееся исключительно с этой точки зрения.





23. Одаренный мальчик




Дилан Беннет Клиболд был талантливым от рождения. Он пошел в школу на год раньше и в третьем классе начал учиться по специальной программе для одаренных детей. Даже среди них он выделялся знаниями по математике. Он рос очень стеснительным.

Супруги Клиболд назвали сыновей в честь Дилана Томаса и лорда Байрона. Том и Сью встретились в Университете штата Огайо, где оба изучали искусство и гуманитарные науки. Потом они продолжили обучение в Висконсине, где Том получил диплом по геофизике, а Сью в области образования – по работе с детьми, испытывающими сложности в учебе. Том устроился в нефтегазовую компанию и перевез семью в округ Джеффко еще до того, как Денвер разросся настолько, что Литтлтон превратился в его дальние пригороды.

Дилан родился в округе Джеффко 11 сентября 1981 года, то есть на пять месяцев позже Эрика. Эрик и Дилан выросли в небольших городках. Дилан в раннем детстве был бойскаутом и участвовал в разных соревнованиях, организуемых на природе. Дилан с детства очень любил спорт. Он обожал соревнования и ненавидел проигрывать. Когда он играл в бейсбол, то в роли питчера попадал в отбивающих с такой силой, что те могли уйти с поля. До самой смерти он следил за бейсболом.

Супруги Клиболд любили держать дом в чистоте и порядке и высоко ценили интеллектуальные способности. Мать в особенности обожала чистоту, а вот самому Дилану нравилось повозиться в грязи. Во многом эта любовь зародилась благодаря соседке Клиболдов Джуди Браун (именно она хотела остановить Дилана перед терактом). Браун приглашала ребят на ночевки к сыну и любила устраивать своему ребенку и его друзьям приключения на природе. Дилан познакомился с ее сыном Бруксом, когда оба учились по программе для одаренных детей. У Брукса была длинная, вытянутая, похожая на яйцо голова, сужающаяся к подбородку. Чертами лица он был очень похож на Дилана, с той лишь разницей, что глаза Дилана горели, а на лице Брукса всегда оставалось озабоченное выражение. Оба мальчика росли быстрее сверстников. Брукс позже достигнет роста 1 метр 95 сантиметров. Приятели всю вторую половину дня проводили в доме Брукса, сидели на диване, ели печенье и вежливо просили еще. Дилан очень стеснялся в компании незнакомцев, но с Джуди Браун он чувствовал себя совершенно раскованно. Он был крайне милым и замечательным, пока никто не задевал его самолюбия. А задеть самолюбие Дилана и вывести его из себя было очень легко.

Джуди Браун в первый раз увидела, как Дилан потерял над собой контроль, когда ему исполнилось восемь или девять лет. Джуди со своими двумя детьми и Диланом поехала к ручью для того, чтобы наловить раков. Вместе с ними отправилась и Сью Клиболд, которая была готова некоторое время побыть в грязи, чтобы улучшить отношения с сыном. Кроме раков, дети собирали лягушек и любую другую мелкую живность. Сью постоянно повторяла ребятам, чтобы они не слишком залезали в грязь и вели себя прилично.

Они взяли с собой большое ведро, но так ничего и не поймали. Потом к ноге одного из ребят присосалась пиявка. Дети сняли ее, посадили в банку из-под майонеза с пробитыми в крышке дырками для воздуха и долго рассматривали. После устроили пикник и снова вернулись к ручью. Уровень воды был не выше колена, но вода оказалась темной, и дна не было видно. На мокрых камнях скользили все, но подошвы теннисных туфель Дилана скользили больше, чем у остальных. Он упал на попу, после чего моментально намокли его шорты и чистая белая майка. Брукс и Арон начали над ним громко смеяться, Дилан этого не выдержал и заорал.

– Прекратите!!! – визжал он. – Перестаньте надо мной смеяться! Пе-ре-станьте!

Братья перестали хохотать и с опаской посмотрели на Дилана. Они никогда раньше не видели, чтобы ребенок так сильно «съезжал с катушек» по пустякам. Джуди безрезультатно пыталась утешить Дилана. Все замолчали, а Дилан все орал, чтобы другие прекратили над ним смеяться.

Сью схватила сына и отвела в сторону. Дилан успокоился только через некоторое время.

Так Сью узнала, что сын может взрываться. Со временем и Джуди поняла: характер у Дилана очень неуравновешенный.

«Я видела, что когда Дилан расстраивался, то терял над собой контроль. Мальчик мог вести себя совершенно спокойно в течение недель и даже месяцев, но какая-нибудь мелочь могла легко вывести его из себя». Джуди надеялась, что все это возрастное и со временем пройдет, но этого не случилось.

Следователи создали список характерных черт и жизненных обстоятельств убийц и удивились тому, насколько они похожи: оба были младшими сыновьями в обеспеченных, живущих в небольшом городе семьях, в которых, кроме родителей, росли по двое детей. Клиболды были более состоятельными, Харрисы более социально мобильными. Оба мальчика выросли со старшим братом, который был выше и сильнее младшего. Эрик и Дилан выбрали практически одинаковые увлечения, посещали одни и те же предметы, имели одну работу, дававшую дополнительный заработок, общих друзей, схожие вкусы в одежде и развлечениях. Однако в психологическом смысле они оказались очень разными. Дилан считал себя хуже окружающих, у него была очень низкая самооценка, что и являлось причиной периодически появляющихся периодов ярости и злости. «Он себя совсем не жалел», – говорила Джуди Браун.



Мать Дилана была еврейкой. Фамилия Сью Клиболд в девичестве – Яссенофф. Ее семья проживала в городе Колумбус, столице штата Огайо. Дедушка по отцовской линии Лео Яссенофф был известным, богатым человеком и в некоторой степени меценатом. На его деньги в Колумбусе основали Еврейский центр. Общие друзья убийц утверждали, что Дилан, в отличие от Эрика, никогда не увлекался Гитлером, нацизмом или Германией. Некоторые приятели даже говорили, что эти темы вызывали у него антипатию. Том был родом из лютеранской семьи, и в семье следовали некоторым традициям лютеранства. Клиболды отмечали католическую Пасху и еврейский Песах, во время которого устраивали иудейский ужин. Однако большую часть года в семье не отмечали религиозных праздников и не ходили в церковь.

В середине 1990-х гг. в семье попробовали приобщиться к Богу в большей степени, чем ранее, и начали ходить в лютеранскую церковь Св. Филиппа. Мальчики посещали службу вместе с родителями. Пастор прихода Дон Марксхаузен говорил, что «это была семья трудоголиков, очень умных людей, выросших на идеях 60-х годов. Они не приемлют насилие, оружие, расизм и не являются антисемитами». Родителям Дилана нравился Марксхаузен, однако вскоре они перестали ходить на службы.

Сью работала в сфере высшего образования. Она начала карьеру преподавателем, потом стала ассистентом лаборатории и затем занялась учениками-инвалидами или испытывающими сложности в учебе. В 1997 году она уволилась из местного колледжа и перешла в систему высшего образования штата Колорадо, где трудилась координатором программ, направленных на оказание помощи студентам в получении профессионального образования после академических отпусков или с проблемами в учебе.

Том, в принципе, неплохо зарабатывал в «нефтянке», но очень любил и умел заниматься ремонтом квартир для того, чтобы потом их сдавать. Том и Сью основали компанию Fountain Real Estate Management, покупали жилье, переделывали его и сдавали. Том продолжал периодически работать фриланс-консультантом в небольших компаниях нефтяного сектора.

Клиболды начали зарабатывать больше денег, но стремились не слишком баловать детей. Родители Дилана хотели воспитать в детях строгие и твердые моральные принципы, поэтому не заваливали их подарками, стараясь приучить к умеренности и сдержанности. Например, Том и Сью решали, какую сумму будут тратить на подарки, и старались не выходить за установленные границы бюджета. Однажды на Рождество Дилан захотел дорогую коллекционную карточку бейсболиста, на которую ушли бы все отведенные на его подарок средства. Сью не знала, как лучше поступить. Может, купить еще что-нибудь, кроме этой карточки? Но нет. Умение управлять ресурсами – это тоже ценный подарок, поэтому Дилан получил только карточку и ничего больше.


В 1990 году, когда окраины Денвера достигли границы округа Джеффко, Клиболды переехали за так называемый «гребень» – первую полосу возвышенностей высотой около пятидесяти метров, которая сверху была похожа на длинный гребень или хребет. Этот «гребень» является в определенной мере границей Денвера. Кажется, что за ним кончается цивилизация. Дорог, как и частных домов, в этих местах немного, а расстояние между строениями солидное. Здесь практически нет магазинов. Семья переехала в старый дом из стекла и кедра на плоскогорье Дир-Крик – каменное плато с панорамным видом, очень похожее на амфитеатр в Ред-Рокс, расположенный в нескольких километрах от этих мест. Том постепенно привел жилище в идеальное состояние. Теперь Дилан официально жил за пределами города, в глубинке, и каждое утро приезжал в место, где и была расположена школа.

В седьмом классе Дилана ждало большое разочарование. До этого он ходил в класс для одаренных детей, можно сказать, рос в тепличных условиях, но потом его перевели в среднюю школу, в которой таких программ не было. Том вспоминал, что в этот период Дилану пришлось вырасти и столкнуться с жестокой реальностью.



Дилан любил взрывы, но при этом очень ценил тишину и спокойствие. Он обожал ездить с отцом на рыбалку. Покой, который мальчик ощущал около воды, он красиво описал в сочинении «Просто день». Вечером перед поездкой он ложился спать раньше обычного, что во все остальные дни, как правило, заканчивалось спорами и недовольством, но перед поездкой на рыбалку он не возражал. Дилан просыпался до рассвета и чувствовал аромат свежесваренного кофе. Обычно он не пил кофе, но запах ему очень нравился. «Мой брат к тому времени уже был на ногах, – писал Дилан, – и, чтобы произвести впечатление на отца, вливал в себя кофе, к которому на самом деле еще не очень привык. Я часто вспоминаю о том, что брат всегда пытается произвести впечатление на окружающих, включая меня, и думаю о том, какая это бесполезная потеря времени».

Дилан спускался в гараж, собирал снасти и помогал грузить вещи в кузов отцовского пикапа 1973 года выпуска. Потом они отправлялись в горы. «В горах всегда спокойно. Безмятежность поселилась на высоких пиках и вершинах многочисленных сосен. Тогда казалось, что эти горы не сдвинутся с места, даже если все в мире изменится», – писал Дилан. Они приезжали к затерянному в лесах озеру, на берегах которого почти всегда никого не было. Лишь только иногда здесь встречались «несколько отвратительных козлов из пригорода, которые нарушали идиллическое спокойствие».

Дилан обожал воду. Он любил стоять на берегу и смотреть на ее гладь, наблюдать, как рябь на поверхности от подводного течения создает и стирает странные, неожиданные узоры. Какая радость для глаз! Если он наблюдал на воде интересный узор, то именно туда забрасывал удилище, в надежде, что рыбу, как и его самого, привлекут эти рисунки.

Но потом идиллия заканчивалась, и они снова возвращались в чудовищное общество, в котором никто не понимает радостей природы. «Впрочем, я ни о чем не сожалею, – так заканчивал Дилан сочинение. – Природа делится тайной спокойствия лишь с теми, кто достаточно внимательно вглядывается, чтобы ее заметить. Всем остальным, кто недостаточно внимателен, природа не очень нравится».





24. В час нужды




В приходе Марксхаузена насчитывалось несколько тысяч прихожан. Дети многих из них учились в «Колумбайн». Марксхаузен большую часть дня теракта провел в «Леавуде», успокаивая родителей и разговаривая с учениками. Среди его прихожан не было жертв.

В ночь после теракта он провел в церкви Св. Филипа службу. Он причащал людей. Он вообще любил осуществлять обряд причастия, который его умиротворял и успокаивал. Он тихо, словно мантру, произносил: Тело Христово… Аминь… Тело Христово… Аминь… В этих словах был свой внутренний ритм. Священник говорил мягким, но властным баритоном, прихожане отзывались тихими, почти неслышными голосами. В симфонию его фраз вплетались сопрано и теноры слушателей, и ритм никогда не менялся.

– Тело Христово… – продолжал священник.

– Клиболд, – услышал он в ответ.

Что? Его удивила эта фамилия. Впрочем, человек, медленно идя к нему по проходу между рядами, мог настолько погрузиться в молитву, что голос священника вызывал у него неожиданную реакцию. Подобное уже случалось не раз.

Марксзаузен произнес еще раз:

– Тело Христово…

– Клиболд.

Тут священник вспомнил, что какое-то время назад общался с членами этой семьи. Он уже и забыл о том, что знал их лично.

Он поднял глаза и увидел женщину.

– Не забудьте о них в их час нужды.

Он причастил ее, и она отошла.

В тот вечер Марксхаузен проверил списки прихожан. Действительно, пять лет до этого Том и Сью Клиболд вместе с сыновьями Байроном и Диланом были там. Они недолго ходили в церковь, что, впрочем, не снимало со священника определенной ответственности за них. Даже если за эти годы они не нашли нового духовного пастыря, официально Марксхаузен нес за них моральную ответственность.

Он отыскал семью, которая общалась с Томом и Сью, и передал через нее, что готов их увидеть.

Они позвонили ему через несколько дней.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Том. Это было понятно и по его голосу, который заметно дрожал. – Надо похоронить Дилана. – Тому было очень стыдно просить о помощи священника, к которому он пять лет не обращался, но других вариантов не нашлось.

У Тома имелась одна просьба. Служба должна быть конфиденциальной.

Марксхаузен согласился. Сначала он поговорил с Томом, а потом с Сью и поинтересовался, как они себя чувствуют. «Они использовали слово «опустошенные», – рассказывал потом священник. – Более подробно я не стал их расспрашивать».

Том и Сью получили тело в четверг. Заупокойную службу служили в субботу. Всего, включая друзей и священников, присутствовало пятнадцать человек. Марксхаузен пригласил на службу свою жену, а также еще одного священника с супругой. Гроб стоял открытым. Лицо Дилана восстановили так, что не было видно раны. Вид у него был умиротворенный. Вокруг головы разложили мягкие игрушки.

Когда Марксхаузен прибыл в церковь, Том был в состоянии отрицания всего происходящего, а Сью, увидев священника, упала в его объятия и долго плакала. Ее хрупкое тело тряслось. Она плакала, наверное, полторы минуты, что, по словам священника, «достаточно долго».

Том не мог принять то, что его сын – убийца. «Это не мой сын, – так резюмировал реакцию отца Марксхаузен на следующий день. – Тот, о ком пишут в газетах, не является моим сыном».

Потом прибыли другие приглашенные, и состояние скованности стало еще более ощутимым. Марскхаузен чувствовал, что литургия явно не поможет родителям Дилана, и он должен дать им высказаться. «Вы не возражаете, если мы немного поговорим? – спросил священник. – А потом я проведу службу».

Он закрыл дверь и спросил, кто хочет начать.

«Там была одна пара, – вспоминал он. – Они буквально излили свои души. Их сын дружил с Диланом, когда они были маленькими. Они очень любили Дилана».

– Откуда у него появилось оружие? – спросил Том. – У них хранились только духовые ружья. Откуда пришло все это насилие? Откуда вся эта нацистская фигня?

– А откуда антисемитизм? – спросила Сью. Она же еврейка, Дилан наполовину еврей, как все это можно совместить?