Все вещи Вильмы лежали так, как она их и оставила, сложив в аккуратную стопочку эскизы. Он никогда не прикасался к её работам в её отсутствие. У Вильмы была своя система в организации своих работ, и он туда никогда не вмешивался. Вот и сейчас Вильмы нет, а её работы, завершенные и незавершенные, есть. Ждут своего автора.

Он только сейчас, стоя у гроба, остро понял – не дождутся… Никогда…

Родители Германа сидели с каменными лицами. Мама Элизабет старалась не плакать, но слезы сами катились из её глаз, она только молча их вытирала. Элизабет порадовалась тому, что не надо было сейчас ещё и сидеть за поминальным столом. Эту процедуру она бы точно не выдержала, да, наверное, и не одна она. Она украдкой глянула на Германа. На лице застыла восковая маска. Как он держится? Как он может что-то отвечать друзьям своей дочери? Они, конечно, не виноваты в том, что они живут, а Вильма нет, но как же тяжело видеть их живыми и здоровыми и понимать то, что твоя дочь никогда больше не улыбнется тебе.

Вильма… Девочка всю свою жизнь не знала материнской любви, потому то она так привязалась к ней, к Элизабет. Их знакомство началось странно, но, поняв, что девочка просто ревновала своего отца, всё встало на свои места. И вот теперь её больше нет…

Элизабет услышала рваный вдох Германа и, аккуратно поправив головку Эрика в переноске на своей груди, чуть коснулась руки Германа. Он повернул к ней своё лицо-маску и чуть качнул головой, потом, взяв её руку в свою ладонь смог медленно выдохнуть.

Да, Герман, дыши, дыши. Вдох-выдох. Вот так. Правильно. Ты нужен своему внуку. Ты нужен нам!

После кладбища она, Саша и Эрик поехали домой к Герману.

– Вот комната Вильмы, – Герман двигался как робот, – вот детская. Вильма сама здесь всё обустраивала.

– Да, я знаю, – кивнула Элизабет и шагнула к Герману, – подержишь, пока я смесь ему развожу?

– Я? – Герман растерялся. Он ещё ни разу не держал внука на руках, и Элизабет догадывалась почему, но Вильма хотела, чтобы её сын рос в любви и бабушки, и дедушки, а значит, надо это исправлять. И сейчас, пока Саша ушел делать свою инъекцию, она и воспользовалась ситуацией.

– Давай, Герман, не робей. И поверь, он хороший мальчик!

Герман медленно выдохнул и протянул руки к внуку. Со словами:

– Привет, Эрик Герман, – он заставил себя взять в руки своего внука.

Малыш внимательно смотрел на него своими серо-голубыми глазками, силясь рассмотреть того, кто его взял, и сфокусировать свой взгляд. А когда Эрик нахмурил бровки точно так же, как делала это его мама, и вдруг чихнул, Герман понял, что пропал в этих детских глазах весь, без остатка.

Элизабет тихо вышла, оставив их вдвоем. Деду и внуку было что обсудить наедине.

Элизабет не стала закрывать дверь в детскую, она помнила, что Вильма не любила закрывать двери.

– Здравствуйте. Вам помочь? – на кухне, на встречу Элизабет шагнула строгая пожилая женщина, – я Грета, помощница по дому.

– Здравствуйте. Да, мне нужна теплая вода, смесь Эрику развести, – Элизабет поставила на стол бутылочку и банку с сухой смесью, – я Элизабет.

– Я знаю! – удивила женщина её ответом, увидев удивление на лице Элизабет, она пояснила:

– Вильма о Вас рассказывала.

– Ясно, – Элизабет не знала, что ещё сказать. О Грете сама Вильма ни разу ей не рассказывала.

Грета поставила чайник и лишь затем повернулась к Элизабет. Женщина смотрела на Элизабет настороженно.

– Грета, Вы извините, но я не знала, что Вы работаете в семье Германа и Вильмы.

– Точнее будет сказать, что Грета снова с нами живет! – услышала Элизабет за спиной голос Германа, – она вырастила Вильму. Без Греты я бы не справился один.

– Спасибо, – Грета с достоинством наклонила голову.

– Грета, знакомься – это Элизабет. Она…, – Герман замялся, не зная, как её представить.

– Я бабушка Эрика. Мать Саши.

Грета удивленно посмотрела на Германа.

– Мать Алекса, – пояснил он, – да вот, собственно, и сам Алекс.

– Здравствуйте! А Вы и есть Грета, да? – Саша появился на кухне, прихрамывая больше, чем обычно. Элизабет удивилась, услышав эти слова от сына, выходит, он знал о Грете, а она нет.

– Это я Александру о Грете рассказывал, – спас ситуацию Герман. Он, кстати, так и держал Эрика на руках, – а сейчас мы и Эрику расскажем о нашей няне, да? Знакомьтесь!

Элизабет забыла как дышать, увидев и услышав это сейчас от Германа. Он провел какие-то несколько минут с младенцем, но его было не узнать. Этот мужчина оживал на глазах.

Эти несколько дней Герман всячески избегал общения с Эриком. Он выслушал отчет врача о причинах смерти Вильмы. Оказывается, дочь ему тоже ничего не рассказала об аневризме. Она никому ничего не рассказала. Она была занята другим – она обустраивала детскую.

Элизабет была эти несколько дней в клинике, в палате Вильмы. Та самая русская санитарка, увидев, что Элизабет спит в кресле, смогла уговорить Элизабет спать в кровати, сказав:

– Вам поменяли кровать, поставив обычную, – девушка всё поняла без слов и сказала именно те слова, которые подействовали на Элизабет.

Герман с Сашей вдвоем устраивали похороны. На Германа было больно смотреть: он осунулся, щеки ввалились, под глазами залегли черные тени. Впрочем, Саша тоже выглядел немногим лучше. Наверное, она и сама выглядела не самым лучшим образом, но на себя Элизабет старалась не смотреть, не думать об этом, находя свое спасение в Эрике и в уходе за ним. Приезжали её родители – увидеть правнука и привезти личные вещи Элизабет. Эти несколько дней прошли как в тумане.

В этот момент чайник щелкнул отключившись.


– Пока Вы разводите смесь, пока смешиваете, вода будет нужной температуры. Я поставила на 40 градусов! – услышала Элизабет от Греты.

– О! Спасибо! – Элизабет улыбнулась, – очень удобная функция на чайнике.

– Грета, будь добра, накрой нам на стол, пока Элизабет кормит Эрика. Мы с Алексом будем в кабинете.

Грета в ответ только склонила голову.

Переодеть памперс, покормить, в процессе кормления понять, что малыш сделал свои дела по-большому, помыть попу, присыпать присыпкой, одеть памперс – такие рутинные и давно забытые дела, а потому такие радостно-успокаивающие.

– Это видео няня! – услышала Элизабет тихий голос Греты, когда одевала смешные варежки на маленькие ручки, чтобы малыш не поцарапал сам себя, – видео няня – это очень удобно. Вот, смотрите! Нажимаем и можем идти куда угодно. Вам хорошо видно?

– Да, спасибо, Грета, – Элизабет смогла, наконец, положить Эрика в кроватку на бочок, подложив под спинку ещё одно нововведение – валик под спинку, чтобы малыш смог оставаться на боку. Во времена Сашиного младенчества таких валиков не было. Да много чего не было, вот хоть бы и видео няни.

– Пойдемте в столовую, у меня всё готово, и мужчины ждут Вас.

Элизабет проверила Эрика, убедилась, что на видео видит ту же картинку и вышла из детской.

Герман с Сашей были сосредоточенно молчаливы. Герман стоял у окна, Саша сидел в кресле и был бледнее обычного. Стол был накрыт на троих.

– А Грета?

– Грета с нами не садится за стол, – услышала она от Германа, – и это её желание, не моё… не наше с Вильмой.

– Ясно, – Элизабет кивнула и подошла к столу.

Ужинали они в тишине. По сути, это было простое поглощение пищи, аппетита не было ни у кого, говорить речей тоже не хотелось, а просто болтать за столом не было ни сил, ни желания.

После ужина Элизабет хотела опять пойти к Эрику, но Герман её остановил словами:

– Элизабет, Грета сделает всё, что надо, а мы бы с Александром хотели бы с тобой поговорить. Пройдем в кабинет, там нам будет удобней всего.

Элизабет ждала и страшилась этого разговора – надо было решать, как им теперь жить, где им теперь жить, с кем будет Эрик.

Вот только она никак не ожидала, что разговор пойдет совсем о другом.





Глава 29




– Элизабет, присаживайся, пожалуйста! Я думаю, что в кресле тебе будет удобнее всего! – Герман показал на одно из кресел.

Саша сел на диванчик, пристроил свою трость рядом и аккуратно закинул больную ногу на диван, Герман прошел к своему столу. Элизабет огляделась. Кабинет был большим, но, несмотря на то, что это была рабочая зона, он был уютным. В его отделке преобладали натуральные материалы: диван и кресла были из темно-зеленой кожи, стол и шкафы с папками были сделаны из дуба, окно в пол занимало всю стену и выходило на улицу перед домом. В отделке дома Германа преобладали дерево и натуральный камень, но здесь, в кабинете, камня не было. На полу лежал дубовый же паркет.

– Герман, я уже думала о том, как нам жить дальше, и… – начала Лиза.

– Элизабет, позволь, сначала мы тебе озвучим наши мысли, – Герман смотрел спокойно, но взгляд и весь его вид говорил о том, что он очень устал. Элизабет поймала себя на мысли, что не понимает, как он вообще держится.

– Хорошо, считай, я этого не говорила. Говори ты первый, – согласно кивнула она.

– Мам, вообще-то, это я хотел поговорить, – произнес сын, – я завтра ложусь в клинику. Герман договорился. Это клиника его друга. Мне там проведут полное обследование и ещё одну операцию. Будет твой сын на 30 сантиметров короче на одной ноге, – попытался он пошутить.

– Что? – Лиза растерянно переводила взгляд с Германа на Сашу. В голове роились мысли о том, как, когда Герман всё успел?

– Мам, нога не заживает, а это значит, что придется резать, точнее отрезать сразу до середины икры. Меньше отрезать нет смысла, можно сказать, что врачи берут с запасом, – Саша невесело улыбнулся и продолжил:

– Научился же я ходить с палочкой, научусь и на костылях прыгать. Потом, если всё заживёт, поставлю протез. Прорвёмся, мам! Правда, Япония для меня, скорей всего, закрыта теперь. Никому не нужен работник, не вылезающий из больницы.

– Не “если”, а “когда” всё заживёт! И по поводу “никому не нужен” мы тоже уже с тобой говорили! – поправил Сашу Герман и продолжил:

– Элизабет, операция не завтра, но и не через месяц. Тянуть нельзя. Марк говорит, что как только будут готовы все анализы, и они приведут сахар в крови Александра в допустимые для операции пределы, они его прооперируют.

– Ясно. Значит, обсуждать тут нечего. И с протезами люди живут. На Олимпиаде вон участвуют, значит, и ты справишься! Подумаешь, протез. Нога же левая, значит, и за рулем сам сможешь ездить.

– Мама, – Сашка смотрел на мать и даже улыбнулся, – ты у меня самая лучшая!

– Теперь, что касается Эрика и нашей дальнейшей жизни! – услышала Лиза голос Германа, – я понимаю, как сейчас, это прозвучит, но всё-таки я скажу. Я не могу переехать на свою историческую Родину, значит, придется, Элизабет, тебе переезжать сюда. Откроешь здесь филиал своего языкового центра. Здесь тоже есть люди, желающие изучать язык у носителя языка. Мой секретарь провел обзор рынка услуг на этом поприще – вот выкладки, – Герман подвинул на столе папку, – услуги твоей фирмы будут пользоваться спросом. С юридическими вопросами тебе помогут.

Элизабет машинально кивнула, и Герман продолжил: