Я прошел в дверь и очутился в длинной комнате, полной вопящих женщин. Виконтесса Бротон сидела на ковре, прижав руки к животу, а все прочие застыли в позах удивления и ужаса.

Прошло всего несколько секунд с тех пор, как я услышал крики.

Я наклонился к виконтессе и спросил:

– С вами все хорошо, миледи?

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Он ударил меня ножом! – сказала она.

Я осторожно развел ее руки, но не увидел ни крови, ни дыр в нежно-желтом шелке ее платья. Посмотрел на ее колени и увидел на складке ее юбки почерневший стальной клинок. Я взял его в руку и увидел, что он отломан у рукояти.

– Думаю, вы не ранены, мадам, – сказал я ей.

Она ощупала себя, потрогала платье и нашла только небольшой разрез. Из ее глаз полились слезы.

– Моя планшетка! – сказала она. – Я ношу в корсете стальную планшетку!

В этот миг вбежали другие мужчины, требуя объяснений, в следующие несколько минут заходили все новые и как один требовали объяснить все сначала. Все это были благородные дворяне, и все хотели распоряжаться. Один из них отобрал у меня клинок ножа, и я никогда больше его не видел.

Потом кто-то крикнул «В погоню!», и половина джентльменов выбежали из комнаты. Крики «В погоню!» звучали по всему дому; совершенно бессмысленное занятие, ведь такую команду дают, когда преступник на виду и надо помешать ему сбежать, а кавалера после его бегства в звоне шпор никто не видел – и никто не знал, как он выглядит.

Потом послышались крики «Охранять королеву!», и еще больше мужчин бросились, чтобы стеной обступить ее. Леди Бротон не отвечала на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, и плакала, из ее глаз медленно текли слезы. В воздухе запахло сердечными каплями; я посмотрел и увидел, что Амалия протягивает хрустальный флакон. До сих пор я не замечал ее в комнате.

– Думаю, леди Бротон нуждается в укрепляющем, – сказала Амалия.

Я протянул леди стакан, и она выпила. Это действие словно бы вернуло ее в сознание, и она осмотрела собравшихся женщин.

– Кто он такой? Кто-нибудь его знает?

Похоже, никто его не узнал, и все заговорили о том, как мало им известно.

– Не перенести ли леди Бротон на диван? – предложила одна из дам, и все согласились. Женщины столпились вокруг пострадавшей – ни мне, ни кому-нибудь из мужчин не позволили помочь, – поставили леди Бротон на ноги, отвели к дивану, усадили и подложили ей под спину подушки.

Оставшись не у дел, я принялся осматривать комнату и увидел на полу у двери рукоять кинжала. Я наклонился и поднял ее. Это была рукоять так называемого квилона – она напоминала крестообразную рукоять меча с навершием в форме диска. Клинок отломился примерно в дюйме от нее; на оставшемся обломке виднелось клеймо кузнеца – треугольный щит под имперской короной. Рукоять из красной яшмы украшал необычный рисунок: рука с крылом от плеча, в руке – булава с яблоком, похожим на корону. Я попробовал разгадать этот ребус: крыло-рука-булава-корона. Булава-корона-рука-перья. Летящая-рука-дубина. Каково бы ни было это сообщение, я его не прочел.

Я все еще размышлял над этим, когда вошел плотный желтоволосый мужчина с точно таким же рисунком на плече – виконт Бротон из Харт-Несса, муж жертвы и любовник королевы. Едва он вошел в комнату, как все разговоры прекратились. Он подошел к жене и, немного замешкавшись, взял ее руку. Если в его сердце и были какие-то чувства или переживания, его черты их не отражали. Он был очень бледен и, несомненно, думал о том, как этот эпизод скажется на его отношениях с королевой.

Жизнь его жены была спасена, потому что леди Бротон носила корсет, как все благородные дамы, следующие моде. Планшетка, обычно из дерева или металла, – это клинообразное ребро, вшиваемое в лиф корсета, чтобы сделать грудь плоской по нынешней моде. Не знаю, зачем мода заставляет женщин менять их естественный облик и притворяться мальчиками с плоской грудью, но именно мода этим утром спасла леди Бротон – как и то, что она могла позволить себе дорогую стальную планшетку, более гибкую и удобную, чем деревянная.

Мы все делали вид, что не смотрим на лорда и леди Бротон, когда появился сержант отряда йоменов-лучников с копьем, чтобы проткнуть любого возможного предателя. Он потребовал сведений, и все леди немедленно стали их сообщать. Не успел он в этом разобраться, как пришел его начальник, державший руку на рукояти меча, и вновь поднялся шум. Только-только лейтенант начал понимать смысл сказанного, как пришел уже капитан, и все пришлось повторять заново.

– Ее величество в безопасности, – заверил капитан. – Дом обыскивают, и преступник будет найден.

– Он пришел откуда-то снаружи, – сказал я. – Его шляпа и плащ промокли от дождя. Он побежал туда, вероятно, из дома.

Капитан посмотрел на лейтенанта, а тот – на сержанта.

– Да, в соседней комнате есть выход наружу, – сказал он. – Мы позаботимся о том, чтобы эту дверь охранял ночной патруль.

Я протянул капитану отломанную рукоять кинжала.

– Это обломок ножа, – объяснил я. – Не знаю, куда делся клинок: его кто-то забрал.

Капитан осмотрел рукоять, увидел герб и подозрительно посмотрел на Бротона. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Повернулся, вышел в сопровождении остальных йоменов-лучников и вслед за убийцей прошел в следующую комнату, где играли в кегли. Я вместе с несколькими оставшимися джентльменами отправился вслед за отрядом. Похоже, переполох в комнате леди Бротон закончился.

Прочная дубовая дверь вела из соседней комнаты наружу. Дождь сменился мягким туманом, который своими холодными пальцами ласкал мое лицо. В воздухе витал запах поломанной влажной древесины.

Широкая засыпанная битым камнем подъездная дорога окружала дом, за ней был сад. Садовник в больших сапогах, в плаще и шляпе, согнувшись над растениями, пытался устранить в саду последствия бури.

– Эй, ты! – крикнул капитан. – Кто-нибудь выходил из двери?

Садовник разогнулся, и с широких полей его шляпы стекла вода. Это был старик с длинной бородой, протянувшей свои щупальца ему на грудь.

– Да, сэр! – сказал он. – Он попросил меня присмотреть за его лошадью.

Капитан выяснил, что тот человек приехал верхом, дал садовнику крону, чтобы тот подержал лошадь, и ушел в дом. Через несколько минут он выбежал, вскочил на нее и умчался в сторону ворот.

– Нужно учинить погоню, сэр! – решительно сказал лейтенант.

– Погоня! – воскликнул один из джентльменов.


– Погодите. – Капитан повернулся к садовнику. – Какой масти была лошадь?

– Гнедая, сэр.

Капитан повернулся к лейтенанту:

– Отберите отряд для преследования. Хорошие всадники, хорошие лошади. Нужно примерно с полдюжины. Я доложу ее величеству.

– Погоня! – снова воскликнул тот же джентльмен, и все побежали.

Я посмотрел вдоль засыпанной мелко дробленным камнем дороги в том направлении, куда уехал всадник. Преследователям предстояло проехать две лиги по лесу до главных ворот, а потом решить, ускакал ли он направо, в столицу, Селфорд, или налево, к Блэксайксу и на север.

Это если он решил ехать по дороге, а не поехал через королевский лес по неким одному ему известным причинам.

Я подошел к садовнику.

– Отец, – обратился я к нему, – ты говоришь, что лошадь была гнедая?

– Да, сэр. – Он оперся на грабли. – Игреневой масти, темная, скорее коричневая, чем рыжая.

– Ты хорошо его рассмотрел?

– Нет, сэр. У него был поднят воротник, а поля шляпы опущены на лицо. Думаю, у него была борода, сэр.

У большинства мужчин в королевстве бороды.

– Не запомнил ли ты его голос, отец? Откуда он мог быть родом?

– Он говорил так же, как говорят в Бонилле, – сказал садовник. – Как почти все в большом доме.

Действительно, большинство придворных смягчают согласные, как в Бонилле, хотя далеко не все родом оттуда.

– А упряжь?

– Прекрасная работа, сэр. Седло коричневой кожи, такие используют для быстрой езды. На нагруднике стальные кругляшки. Вроде медальонов.

– На них какой-нибудь особый рисунок?

– Вроде бы расходящиеся лучи, сэр.

– Были какие-нибудь украшения на седле?

– Нет, не было.

– Кожа не обработанная и не украшенная?

– Нет, просто кожа, но хорошей работы и почти совсем новая. Коричневая кожа, как я сказал.

– Уздечка тоже?

– Да.

Я мог бы спрашивать и дальше – о подпруге, шпорах и удилах, но чувствовал, что это бесполезно. И тут я вспомнил изображение короны со щитом на сломанном кинжале, и у меня по жилам словно потекла ледяная вода. Я сразу насторожился.

– На седле не было никакого знака? Клейма мастера?

Глаза старика просветлели.

– Да, сэр. Птица на откидном клапане, чуть ниже левого колена всадника. Я заметил, когда помог ему поставить ногу в стремя.

– Сокол? Орел?

– Нет, сэр. Маленькая птица. Воробей, быть может, славка или еще какая певчая птаха.

Я дал садовнику серебряную крону.

– Спасибо, отец. Ты очень помог.

Он коснулся полей шляпы.

– Большое спасибо, сэр. Вы настоящий джентльмен.

Я улыбнулся ему:

– Я вовсе не джентльмен.