– Знаешь, ты не виноват в том, что случилось с твоей сестрой.

На долю мгновения, тонкого и хрупкого, как растянутая паутинка, были слышны только волны вдалеке и шорох ботинок Хулиана по песку. Затем он спросил:

– Разве ты не винишь себя, когда отец бьет твою сестру? – Его слова были тихими, как шепот, но больно ранили Скарлетт, напоминая обо всех тех случаях, когда она подводила Теллу.

Хулиан остановился и медленно повернулся к ней лицом. Взглядом, куда более мягким, чем голос, он ласкал ее изломанное тело, проникая сквозь поврежденную плоть и сломанные кости прямиком в израненную душу. Скарлетт почувствовала, как у нее вскипает кровь. Даже будь на ней закрытое строгое платье, все равно чувствовала бы себя обнаженной перед ним. Она как будто выставила на его обозрение собственный стыд, чувство вины и ужасные тайные воспоминания, которые пыталась запрятать как можно глубже.

– Во всем виноват твой отец, – сказал он. – Ты не сделала ничего плохого.

– Ничего-то ты не понимаешь, – возразила Скарлетт. – Всякий раз, когда он причиняет боль моей сестре, это происходит потому, что я провинилась. Потому что не смогла…

– Помогите! – Крик ворвался в их разговор, подобно порыву ветра. – Пожалуйста! – Скарлетт был отлично знаком этот голос, сорвавшийся на визг.

– Телла? – она бросилась бежать, взметывая ногами облачка розового песка.

– Нет! – попытался предостеречь Хулиан. – Это не твоя сестра.

Но Скарлетт его уже не слушала. Она узнала голос Донателлы, раздавшийся совсем рядом – в воздухе еще ощущалась вибрация. Становясь все громче, ее крик эхом отражался от стен из песчаника, пока…

– Да стой же!

Хулиан обхватил Скарлетт рукой за талию и оттащил от обрыва, которым резко заканчивалась дорожка – лишь горстка песка просыпалась в пенистую синевато-зеленую воду, бурлящую у подножия высокого утеса.

Скарлетт шумно выдохнула. Щеки Хулиана раскраснелись, а руки дрожали, но он продолжал удерживать ее.

– С тобой все…

Окончание фразы потонуло в злобном смехе, прилетевшем прямиком из ночных кошмаров. Он лился из крошечных ртов, вдруг появившихся в стенах.

«Это была всего лишь еще одна злая шутка туннелей, чтобы свести нас с ума», – сказала себе Скарлетт.

– Малинка, идем дальше.

Хулиан нежно коснулся ее бедра, возвращая на более безопасный путь, в то время как туннели продолжали хихикать, выдавая искаженную пародию на мелодичный смех Теллы.

На мгновение Скарлетт показалось, что она вот-вот отыщет сестру. Но что, если ее уже не спасти? Что, если Телла успела без памяти влюбиться в Легендо и отдала ему всю себя, а когда игра закончится, решит свести счеты с жизнью? Она ведь не страшится опасности, подобно тому, как свечной фитиль не страшится пламени. Казалось, ее никогда не пугало, что некоторые из ее желаний могли сжечь дотла.

В детстве Скарлетт обожала слушать о чудесах, которые творил магистр Караваля, а ее младшую сестру влекли рассказы о порочной стороне его натуры. В глубине душе Скарлетт и сама не могла отрицать, как соблазнительно было бы завоевать сердце того, кто поклялся никогда больше не любить.

Но Легендо был не просто пресыщенным женским вниманием безумцем; он виртуозно влюблял в себя девушек и доводил их до умопомешательства. Кто знает, какие извращенные идеи он уже успел внушить Телле? Не перехвати Хулиан Скарлетт, она упала бы с обрыва и разбилась насмерть, даже не осознав, что мчалась вовсе не на зов сестры.

Телле была присуща еще большая безрассудность. В двенадцать лет она впервые попыталась сбежать с парнем. К счастью, Скарлетт нашла ее до того, как отец заметил отсутствие младшей дочери. Однако с тех пор в душе Скарлетт поселился страх, что однажды сестра попадет в беду, от которой она не сможет ее спасти.

Почему Легендо было недостаточно расстроить помолвку Скарлетт?

– Мы найдем ее, – заверил Хулиан. – Печальная участь Розы Теллу не постигнет.

Скарлетт охотно бы ему поверила. После всего только что произошедшего ей до боли хотелось, разрушив преграды, прижаться к нему и довериться, как раньше. Своим обещанием он стремился ободрить ее, но на деле лишь сильнее растревожил. Скарлетт снова задалась вопросом, о котором боялась и думать после того, как услышала признание Хулиана.

Она отпрянула от него, напоминая себе о необходимости держаться на расстоянии.

– Знал ли ты, когда вез нас на Караваль, что Легендо намерен поступить с Теллой так же, как прежде с твоей сестрой?

– Ну, я не исключал такую возможность, – поколебавшись, отозвался Хулиан.

Другими словами: да, знал.

– И ничего мне не сказал? – сдавленно произнесла Скарлетт.

Карамельные глаза Хулиана полыхнули сожалением.

– Я никогда не утверждал, что я хороший человек, Малинка.

– Глупости. – Скарлетт вспомнились слова предсказателя Найджела: будущее человека может измениться в соответствии с тем, чего он больше всего хочет. – Я верю, что ты мог бы быть хорошим, если бы захотел.

– Это ты по себе судишь. Порядочные люди вроде тебя привыкли всех вокруг считать добродетельными, но я не такой. – Он резко замолчал, и по его лицу пробежала тень боли. – Когда я вез вас с сестрой на остров Грёз, то догадывался в общих чертах, чего следует ожидать. Что Легендо похитит именно Теллу, я, конечно, не мог предвидеть, но понимал, что это будет одна из вас.





25





Скарлетт брела на трясущихся ногах, ставших, по ее ощущениям, бескостными, так что тонкая кожа обтягивала бесполезные мышцы. Невыплаканные слезы до боли теснили грудь. Даже ее платье выглядело усталым и мертвым. Черная ткань потускнела до серого, как будто больше не имея сил сохранять прежний цвет. Скарлетт не помнила, чтобы отрывала кружево с подола своей причудливой траурной ночной рубашки, который теперь висел клочьями вокруг икр. Она не знала, утратило ли платье способность к преображению или просто отражает то, насколько измученной и растерянной она себя чувствует. Она оставила Хулиана у подножия лестницы из красного дерева, запретив ему идти за собой.

Вновь оказавшись в своей комнате с жарко натопленным камином и массивной кроватью, Скарлетт хотела только одного – спрятаться под одеялом и провалиться в сон без сновидений, который продлится достаточно долго, чтобы она позабыла все ужасы прошедшего дня. Но позволить себе поспать она никак не могла.

Когда она только прибыла на остров, ее волновало лишь одно – как бы успеть домой к собственной свадьбе. Однако теперь, когда Легендо убил Данте, и ее отец оказался здесь, игра изменилась.

Скарлетт остро ощущала ограниченность отпущенного ей времени, символом которого стали для нее рубиновые бусинки в песочных часах Кастильо Мальдито; она должна добраться до Теллы до того, как ее найдет отец – или Легендо поглотит подобно тому, как пламя топит воск свечи. Если Скарлетт потерпит неудачу, ее сестра умрет.

Менее чем через два часа солнце сядет, и ей нужно быть готовой возобновить поиски. Поэтому она дала себе всего минуту на то, чтобы погоревать по Данте, выплеснуть тоску о сестре и злость на Хулиана, оказавшегося совсем не тем, кем она его считала. Всего шестьдесят секунд, чтобы упасть на кровать и выть и стонать из-за вышедших из-под контроля обстоятельств. Чтобы схватить дурацкую вазу с розами, оставленными Легендо, и расколотить ее о каминную полку.

– Малинка, с тобой там все в порядке? – Хулиан постучал в дверь и тут же ворвался в комнату.

– Что ты здесь делаешь? – хмуро поглядела на него Скарлетт, едва сдерживая слезы. Ей не хотелось, что он видел ее плачущей, но, похоже, скрывать эмоции было уже поздно.

Хулиан огляделся по сторонам в поисках угрозы и, убедившись, что она мнимая, явно огорчился. Вот еще – застать Скарлетт рыдающей от избытка чувств, а не от реальной опасности! Мучительно пытаясь придумать, что сказать, он наконец выдавил из себя:

– Мне показалось, я что-то слышал.

– И что же ты слышал? Нельзя вот так запросто сюда врываться! Уходи! Я еще не переоделась.

Но вместо того чтобы уйти, Хулиан тихо прикрыл дверь. Окинув взглядом осколки вазы и лужу воды на полу, он снова посмотрел в заплаканное лицо Скарлетт.

– Малинка, не стоит из-за меня плакать.

– Умерь свое самомнение, я плачу вовсе не из-за тебя! Других причин хватает: моя сестра пропала, отец выследил, а Данте мертв.

Хулиану, по крайней мере, хватило учтивости притвориться пристыженным, но из комнаты он так и не вышел. Он осторожно сел на кровать, и матрас прогнулся под его весом. По щекам Скарлетт тем временем скатилось еще несколько жарких соленых капель. После эмоционального всплеска душевная боль ее несколько поутихла, но теперь она никак не могла перестать плакать. Возможно, Хулиан прав, и несколько слезинок она все же пролила из-за него. Он наклонился ближе и смахнул их кончиками пальцев.

– Не трогай меня. – Скарлетт отстранилась.

– Что ж, я заслужил подобное обращение. – Он убрал руку и отодвинулся подальше, к противоположному краю кровати. – Не следовало мне ни лгать, ни привозить тебя на остров против твоей воли.

– Тебе вообще не следовало приводить нас сюда, – огрызнулась Скарлетт.

– Телла, так или иначе, нашла бы способ попасть на Караваль, с моей помощью или без нее.

– По-твоему, это оправдание? Звучит неубедительно.

– Я не сожалею о том, что исполнил желание твоей сестры, – осторожно ответил Хулиан. – Потому что, как по мне, люди должны иметь свободу выбора. Однако мне в самом деле жаль, что пришлось говорить тебе неправду.

Он ненадолго замолчал, а когда снова посмотрел на нее, его теплые карие глаза показались ей куда мягче обыкновенного, как будто он хотел показать ей то, что обычно скрывалось в их глубине.

– Я понимаю, что не заслуживаю еще одного шанса, но ты ведь сама говорила, что я мог бы быть хорошим человеком. До сих пор, Малинка, я не замечал за собой никаких положительных качеств. Я грубиян и лжец и иногда совершаю ужасные поступки. Я родом из семьи гордецов, все члены которой привыкли играть друг с другом в игры, а после того, как Роза… – Он ненадолго замолчал, его голос сделался сдавленным и хриплым, как и всегда при упоминании сестры. – После ее смерти я потерял веру во все на свете. Не то чтобы это было оправданием. Но если ты дашь мне еще один шанс, клянусь, я заглажу свою вину.

В камине потрескивал огонь, жар которого постепенно высушивал разлитую по полу лужицу. Скоро вода и вовсе исчезнет, останутся только разбросанные розы и осколки стекла. Скарлетт подумала об имеющейся на теле Хулиана татуировке в виде розы. Как жаль, что в действительности он вовсе не простой моряк, случайно приплывший на ее родной остров. Ей было ненавистно осознание того, как долго он водил ее за нос, но его преданность сестре была ей понятна. Скарлетт и сама знала, каково это – самозабвенно любить другого человека, чего бы это ни стоило.

Хулиан прислонился к столбику кровати, как само воплощение трагедии: пряди темных волос упали на глаза, в которых застыла усталость, уголки рта скорбно опущены, некогда белоснежная рубашка изорвана.

По ходу игры Скарлетт и сама совершала ошибки, но Хулиан никогда не держал на нее зла, поэтому и ей не хотелось его наказывать.

– Я прощаю тебя, – сказала она наконец. – Только пообещай, что больше не станешь мне лгать.

Тяжело вздохнув, Хулиан закрыл глаза и наморщил лоб. На лице его появилось выражение, среднее между благодарностью и болью.

– Обещаю, – хрипло проговорил он.

Раздавшийся вдруг стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Хулиан вскочил с кровати, прежде чем Скарлетт успела пошевелиться.

– Прячься, – одними губами произнес он.

– Нет, – чуть слышно возразила она.

Довольно с нее пряток! Не обращая внимания на сердитые взгляды Хулиана, Скарлетт схватила кочергу и вслед за ним стала на цыпочках подкрадываться к двери.

– Я принесла посылку, – сказал женский голос.

– Для кого? – спросил Хулиан.

– Для сестры Донателлы Драньи.

Чувствуя, как сильнее забилось сердце, Скарлетт крепче сжала кочергу.