Но, похоже, на этот раз пурпурное платье и светлые кудри растворились в воздухе окончательно. Осталось лишь бесконечное уныние похоронной процессии.
Ощущая на себе гнет всеобщей скорби, Скарлетт продолжала слушать чужие разговоры, надеясь узнать то, что не успела ей поведать сестра. Горестные стенания тем временем сменились пересудами.
– Какая невероятно печальная история, – прошептала одна женщина другой. – Жених Розы победил в игре, и что за приз его ожидал? Застал свою невесту в постели с самим Легендо!
– А я слыхала, что она сама отменила свадьбу, – возразила ее собеседница.
– Ну, конечно, отменила, сразу после того, как жених ее застукал. Роза объявила, что влюблена в магистра и хочет быть с ним. Но Легендо в ответ лишь посмеялся и заявил, что она чересчур увлеклась игрой.
– Мне казалось, что его никто никогда не видел, – засомневалась вторая женщина.
– Никому не позволено видеть его больше одного раза. Говорят, его облик меняется от игры к игре, и всякий раз у него другое лицо – прекрасное, но жестокое. По слухам, он был в комнате, когда Роза выпрыгнула из окна, но даже не попытался ее остановить.
– Вот ведь чудовище!
– А я думала, что он сам ее и толкнул, – вступила в разговор третья женщина.
– Не в физическом смысле, – пустилась в пояснения первая. – Легендо нравится играть в извращенные игры с людьми, и одна из его любимых забав – влюблять в себя девушек. Роза свела счеты с жизнью на следующий день после того, как магистр отверг ее, а родители, обо всем узнав, запретили возвращаться домой. Однако ее жених винит во всем себя. Его слуги говорят, что он каждую ночь стонет во сне: «Роза, Роза…»
Три женщины обернулись, когда мимо них в самом хвосте похоронной процессии прошел, едва переставляя ноги, молодой человек. Его темные волосы были не такими длинными, как теперь, а на руках отсутствовали татуировки – никакого цветка розы в память о девушке с тем же именем – но Скарлетт сразу узнала Данте.
Должно быть, он так сильно хотел выиграть исполнение желания в нынешней игре, чтобы вернуть к жизни свою невесту.
В этот момент Данте склонил голову и посмотрел в ту сторону, где стояла Скарлетт, но не задержал на ней страдальческого взгляда. Его глаза рыскали по толпе, будто охотясь за кем-то, высматривая кого-то сквозь плотную завесу черных лепестков. Они мягким ковром устилали мостовую у ног Скарлетт, несколько опустилось прямо на глаза Данте, когда он проходил мимо нее. Ослепленный таким образом, он не заметил единственного человека, которого, в представлении Скарлетт, и искал, – юношу в цилиндре с бархатной оторочкой, стоящего всего в нескольких шагах от нее.
Легкие Скарлетт судорожно сжались, будто от нехватки воздуха. Когда Легендо являлся ей в прошлых сновидениях, ей никогда не удавалось рассмотреть его черт, но теперь они предстали совершенно отчетливо. На его красивом лице не отражалось никаких эмоций, в светло-карих глазах не было тепла, на губах – ни намека на улыбку; он казался тенью юноши, которого она совсем недавно так близко узнала. Это был Хулиан.
Четвертый день Караваля
22
Проснувшись, Скарлетт ощутила во рту неприятный привкус пепла и лжи. Влажные одеяла липли к потной коже, взмокшей от ночных кошмаров и видений черных роз. По крайней мере, Айко не солгала о том, что сон не изгладится из памяти. Воспоминания Скарлетт о последних мгновениях жизни перед тем, как она провалилась в небытие, по-прежнему оставались размытыми, а вот увиденное по ту сторону – удивительно ярким и настоящим, как обнимающие ее тяжелые руки.
Хулиан.
Скарлетт резко втянула носом воздух. Его ладонь покоилась чуть выше ее груди, пальцы холодили кожу. Спиной она ощущала прижимающуюся к ней мраморную твердость его торса, но биение сердца пока отсутствовало. Скарлетт содрогнулась всем телом, но не издала ни звука, боясь пробудить его от смертельного сна.
Она отчетливо запомнила, как он выглядел в ее видении: на голове цилиндр, на прекрасном лице – бесстрастное выражение. Именно так она всегда себе Легендо и представляла.
Скарлетт вспомнилось, какими испуганными глазами смотрела на Хулиана хозяйка постоялого двора сразу по их прибытии. Она тогда решила, это оттого, что они – особые гости магистра, но что если истинная причина заключалась в другом? Что, если Хулиан и есть Легендо? Ему ведь столь многое известно о Каравале. И когда она умирала, он точно знал, что нужно предпринять. А уж принести в их комнату розы для него и вовсе было парой пустяков.
Тут она спиной ощутила легкий толчок – это снова забилось сердце Хулиана. Или, правильнее сказать, сердце Легендо?
Нет!
Скарлетт закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Не может это быть правдой! Ее ведь предупреждали, что Караваль частенько зло подшучивает над участниками. Она не знала, когда именно это произошло, но в какой-то момент в этом странном мире, полном не поддающихся логике вещей и событий, Хулиан вдруг обрел для нее особое значение. Она начала доверять ему. Но если он в самом деле Легендо, то все, что она воспринимала всерьез, для него было лишь частью игры.
Скарлетт спиной ощущала, как поднимается и опускается его твердая грудь, как постепенно теплеет его тело, от соприкосновения с которым ее обдало жаром, а дыхание сделалось рваным и поверхностным. Хулиан теснее прижался к ней, положив пальцы ей на ключицы.
При виде крошечной синенькой точки у него на пальце Скарлетт залилась румянцем. Она вспомнила вкус его крови у себя на языке и прикосновение его губ. Никогда прежде ей не доводилось переживать столь интимных мгновений. Хоть бы все это было по-настоящему! Хоть бы Хулиан оказался настоящим! Но…
Дело было не только в ее желаниях. Скарлетт припомнила, что Хулиан не раз твердил ей: Легендо – радушный хозяин. Если верить сну, он не просто хорошо заботился о своих гостях. Очаровав несчастную Розу, он заставил ее свести счеты с жизнью. «Легендо нравится играть в извращенные игры с людьми, и одна из его любимых забав – влюблять в себя девушек», – всплыли в ее памяти слова сплетницы из сна, такие горькие, что к горлу подступила тошнота. Если Хулиан и есть Легендо, то обольщение Теллы он начал еще до Караваля. Возможно, он опутал своими чарами их обеих.
При этой мысли Скарлетт замутило сильнее. Она вдруг отчетливо осознала, что в последние мгновения перед смертью с радостью отдала бы Хулиану не только свою кровь, но и всю себя, стоило ему только попросить.
Нужно выбираться из его объятий, прежде чем он окончательно проснется! В ее душе еще теплилась слабая надежда, что он все же не магистр Караваля, но рисковать она не могла. Нет на свете такого мужчины, из-за любви к которому она захотела бы выброситься из окна, но за порывистую Теллу поручаться бы не стала. Скарлетт умела сдерживать свои чувства, а вот Телла всегда шла на поводу у переменчивых эмоций и желаний, и, если не прийти ей на выручку, Легендо со своей игрой вполне мог подтолкнуть ее к тому же плачевному финалу, что и Розу.
Скарлетт решила выйти из комнаты и отправиться на поиски Данте. Раз Роза была его невестой, кому, как не ему, знать истинное лицо Легендо. Затаив дыхание, она взяла Хулиана за запястье и осторожно убрала его руку со своей талии.
– Малинка, – невнятно пробормотал он.
Скарлетт судорожно вздохнула, когда пальцы его второй руки поползли вверх по ее ключице к шее, заставляя кожу покалывать от обжигающего и одновременно леденящего прикосновения. Хулиан еще пребывал во власти сна, но скоро проснется.
Больше не заботясь об осторожности, Скарлетт соскользнула с кровати и плюхнулась на пол. Ее платье снова изменилось и теперь представляло собой нечто среднее между траурным одеянием и ночной рубашкой – мало ткани, много черных кружев – но у нее не было времени переодеться в новый купленный наряд, да и в тот момент было не до этого.
Поднимаясь с пола, она подсчитала, что, должно быть, прошли ровно сутки с тех пор, как она умерла. Светает. Наступило семнадцатое число, следовательно, на поиски Теллы у нее осталась всего одна ночь, а потом придется уехать с острова, чтобы успеть на собственную свадь…
Увидев свое отражение в зеркале, Скарлетт замерла. В густых темных волосах пробивалась тонкая серебристая прядь. Сначала она подумала, что это игра света, но нет, зрение не подвело. Дрожащими пальцами она прикоснулась к виску. Седина появилась на самом видном месте, где ее не скроешь даже самой замысловатой прической. Скарлетт никогда не считала себя тщеславной, но в этот момент ей захотелось плакать.
Хоть сам Караваль и представлялся всего лишь игрой, иллюзией, имел вполне осязаемые последствия. Если цена платья оказалась столь высокой, то во что же обойдется освобождение Теллы? Хватит ли у нее сил двигаться дальше?
Рассматривая себя в зеркале, полумертвую, с покрасневшими глазами, Скарлетт себя выносливой не ощущала. От осознания того, как мало у нее осталось времени, цепь страха все теснее обвивалась вокруг горла. Но если предсказатель Найджел был прав, то нет никакой всемогущей длани, определяющей судьбу; и ей нужно перестать позволять опасениям брать над собой верх. Может, телом она и слаба, зато ее любовь к сестре невероятно крепка.
Солнце недавно взошло, значит, покидать постоялый двор нельзя, зато можно постараться отыскать Данте, который должен быть где-то здесь.
Выйдя из комнаты в освещенный теплым маслянистым светом свечей извилистый коридор, Скарлетт почувствовала: что-то не так. Запах! К поту и дыму из очага примешивалось нечто более тяжелое и резкое: анис, лаванда и гнилая слива.
Не может этого быть!
Не успела Скарлетт испуганно моргнуть, как из-за угла показался ее отец. Она нырнула обратно в свою комнату, заперла дверь и стала возносить мольбы к звездам. Если бог и святые взаправду существуют, ее они, похоже, ненавидят. Она снова и снова спрашивала себя, как здесь оказался ее отец? Если он доберется до своих дочерей, то, без сомнения, убьет младшую, чтобы наказать старшую.
Скарлетт хотелось думать, что суровый родитель ей померещился, но, скорее всего, он просто разгадал уловку с «похищением» Теллы. Или, быть может, магистр Караваля сам навел его на след. «Поведайте мне, кого вы боитесь больше всего на свете», – спросила продавщица духов из шатра, и Скарлетт по глупости все выболтала.
За что же Легендо так ее ненавидит? Даже если она ошиблась, и это не Хулиан, все равно таинственный магистр Караваля испытывает к ней сильную личную неприязнь. Чем же она так ему не угодила? Может быть, дело было в тех письмах, которые она ему отправляла? Или, возможно, у Легендо просто извращенное чувство юмора, и Скарлетт оказалась для него легкой добычей? Или…
Тут она вспомнила начало своего ужасного сна в фиолетовых оттенках и прозвучавшее тогда имя – Аннализа. Пребывая в забытьи, она не углядела связи, но теперь вспомнила бабушкин рассказ о происхождении Легендо. Он был влюблен в девушку, которая разбила ему сердце, став женой другого мужчины. Неужели ее бабушка и была той самой Аннализой…
– Малинка? – окликнул Хулиан, садясь на постели. – Что это ты стоишь у двери такая испуганная?
– Я… – промямлила она.
Его всклокоченные темные волосы обрамляли лицо с написанным на нем неподдельным беспокойством, но перед глазами Скарлетт по-прежнему стоял бездушный взгляд, с которым Хулиан наблюдал за похоронами девушки, покончившей с собой после того, как он заставил ее влюбиться в него.
Легендо.
Сердце Скарлетт оглушительно забилось. Она продолжала уверять себя, что это неправда, что Хулиан не может быть магистром Караваля. Все же она вжалась спиной в дверь, когда он встал с кровати и направился к ней. Его шаг был на удивление твердым для того, кто только что вырвался из объятий смерти.
Если все же Хулиан и есть Легендо, значит, он держит Теллу где-то в созданном им магическом мире, и Скарлетт хотелось сию секунду заставить его ответить, где именно, отвесить ему еще одну оплеуху. Однако, поступив таким образом, она выдаст себя. Если скрывающийся за личиной Хулиана Легендо в самом деле хочет посредством извращенной игры отомстить ее бабушке за свое разбитое сердце, Скарлетт ни в коем случае нельзя выказывать собственную осведомленность, чтобы не лишиться единственного преимущества.
– Малинка, что-то ты неважно выглядишь. Давно очнулась? – Хулиан протянул руку и погладил ее по щеке прохладными костяшками пальцев. – Даже не представляешь, как сильно ты меня напугала…
– Я в порядке, – перебила его Скарлетт, отпрянув в сторону, так как не хотела, чтобы он прикасался к ней.
Хулиан стиснул зубы. Его недавняя обеспокоенность исчезла, сменившись… Хотелось бы ей сказать, что гневом, но нет, то была обида. Боль ее отказа предстала в оттенках грозового синего, окутавшего его сердце печальным утренним туманом.
Скарлетт привыкла видеть всевозможные переливы цвета собственных эмоций, но никогда не замечала их у других людей. Она не смогла бы ответить, что потрясло ее сильнее: способность различать цвет чувств Хулиана или то, насколько уязвленными были сейчас эти чувства.
Она попыталась представить, что бы он испытывал, в случае если он все же не магистр Караваля. Перед смертью они пережили удивительные мгновения вместе. Она припомнила, как бережно он отнес ее в их комнату и как подарил ей один день собственной жизни. Какими сильными и безопасными казались его руки, когда он обнимал ее, лежа на кровати. Его жертва не прошла без следа: на поросшем темной щетиной подбородке виднелась тонкая серебристая полоска такая же, как в ее волосах. И после всего этого Скарлетт даже не позволяет ему прикоснуться к себе!
– Извини, – с трудом вымолвила она. – Дело в том, что… Я, похоже, еще не вполне пришла в себя. Прости, если веду себя странно. У меня в голове сплошной туман. Прости, – повторила она снова, подумав, что переборщила с извинениями.
На шее Хулиана забилась жилка. Он явно не поверил ее словам.
– Может быть, тебе следует снова прилечь?
– Ты же понимаешь, что я не могу лечь в одну постель с тобой, – отрезала Скарлетт.
Она и прежде говорила подобное, но теперь ее слова прозвучали резче, чем ей бы хотелось. Хулиан не подал вида, насколько сильно он уязвлен, но буря цвета, окутавшая его сердце, показывала, что его напускная бесчувственность – всего лишь притворство.
Теперь его обида окрасилась в доселе невиданный Скарлетт цвет, не серебристый и не серый, за которым – она готова была поклясться – скрывалось некое яркое чувство. Происходило ли это потому, что они обменялись кровью?
Скарлетт сдавило горло и грудь, так что стало больно дышать. Хулиан между тем направился к другой двери.
– Вовсе я не собирался ложиться с тобой в постель, – бросил он на прощание.
Она попыталась ответить, но голос не слушался, а в глазах щипало. Способность нормально дышать вернулась к ней, лишь когда Хулиан вышел из комнаты. Она вдруг сообразила, что, закрыв за собой дверь, он тем самым создал между ними преграду.
* * *
Скарлетт замерла, прижавшись спиной к стене, борясь с желанием броситься вслед за Хулианом и извиниться за свое непривычное и, строго говоря, ужасное поведение. Глядя на его удаляющуюся спину, она готова была поклясться, что он не Легендо, но не могла рисковать, доверившись ему и ошибившись.
«Нет, – поправила себя Скарлетт, – совсем наоборот».
Став частью магического мира Караваля, она только и делала, что рисковала. Некоторые ее действия добром не кончились, зато другие приятно удивили, как, например, мгновения близости с Хулианом. Он ни за что не преподнес бы ей такого драгоценного подарка – дня собственной жизни – не отдай она по глупости два своих.
Ощущая на себе гнет всеобщей скорби, Скарлетт продолжала слушать чужие разговоры, надеясь узнать то, что не успела ей поведать сестра. Горестные стенания тем временем сменились пересудами.
– Какая невероятно печальная история, – прошептала одна женщина другой. – Жених Розы победил в игре, и что за приз его ожидал? Застал свою невесту в постели с самим Легендо!
– А я слыхала, что она сама отменила свадьбу, – возразила ее собеседница.
– Ну, конечно, отменила, сразу после того, как жених ее застукал. Роза объявила, что влюблена в магистра и хочет быть с ним. Но Легендо в ответ лишь посмеялся и заявил, что она чересчур увлеклась игрой.
– Мне казалось, что его никто никогда не видел, – засомневалась вторая женщина.
– Никому не позволено видеть его больше одного раза. Говорят, его облик меняется от игры к игре, и всякий раз у него другое лицо – прекрасное, но жестокое. По слухам, он был в комнате, когда Роза выпрыгнула из окна, но даже не попытался ее остановить.
– Вот ведь чудовище!
– А я думала, что он сам ее и толкнул, – вступила в разговор третья женщина.
– Не в физическом смысле, – пустилась в пояснения первая. – Легендо нравится играть в извращенные игры с людьми, и одна из его любимых забав – влюблять в себя девушек. Роза свела счеты с жизнью на следующий день после того, как магистр отверг ее, а родители, обо всем узнав, запретили возвращаться домой. Однако ее жених винит во всем себя. Его слуги говорят, что он каждую ночь стонет во сне: «Роза, Роза…»
Три женщины обернулись, когда мимо них в самом хвосте похоронной процессии прошел, едва переставляя ноги, молодой человек. Его темные волосы были не такими длинными, как теперь, а на руках отсутствовали татуировки – никакого цветка розы в память о девушке с тем же именем – но Скарлетт сразу узнала Данте.
Должно быть, он так сильно хотел выиграть исполнение желания в нынешней игре, чтобы вернуть к жизни свою невесту.
В этот момент Данте склонил голову и посмотрел в ту сторону, где стояла Скарлетт, но не задержал на ней страдальческого взгляда. Его глаза рыскали по толпе, будто охотясь за кем-то, высматривая кого-то сквозь плотную завесу черных лепестков. Они мягким ковром устилали мостовую у ног Скарлетт, несколько опустилось прямо на глаза Данте, когда он проходил мимо нее. Ослепленный таким образом, он не заметил единственного человека, которого, в представлении Скарлетт, и искал, – юношу в цилиндре с бархатной оторочкой, стоящего всего в нескольких шагах от нее.
Легкие Скарлетт судорожно сжались, будто от нехватки воздуха. Когда Легендо являлся ей в прошлых сновидениях, ей никогда не удавалось рассмотреть его черт, но теперь они предстали совершенно отчетливо. На его красивом лице не отражалось никаких эмоций, в светло-карих глазах не было тепла, на губах – ни намека на улыбку; он казался тенью юноши, которого она совсем недавно так близко узнала. Это был Хулиан.
Четвертый день Караваля
22
Проснувшись, Скарлетт ощутила во рту неприятный привкус пепла и лжи. Влажные одеяла липли к потной коже, взмокшей от ночных кошмаров и видений черных роз. По крайней мере, Айко не солгала о том, что сон не изгладится из памяти. Воспоминания Скарлетт о последних мгновениях жизни перед тем, как она провалилась в небытие, по-прежнему оставались размытыми, а вот увиденное по ту сторону – удивительно ярким и настоящим, как обнимающие ее тяжелые руки.
Хулиан.
Скарлетт резко втянула носом воздух. Его ладонь покоилась чуть выше ее груди, пальцы холодили кожу. Спиной она ощущала прижимающуюся к ней мраморную твердость его торса, но биение сердца пока отсутствовало. Скарлетт содрогнулась всем телом, но не издала ни звука, боясь пробудить его от смертельного сна.
Она отчетливо запомнила, как он выглядел в ее видении: на голове цилиндр, на прекрасном лице – бесстрастное выражение. Именно так она всегда себе Легендо и представляла.
Скарлетт вспомнилось, какими испуганными глазами смотрела на Хулиана хозяйка постоялого двора сразу по их прибытии. Она тогда решила, это оттого, что они – особые гости магистра, но что если истинная причина заключалась в другом? Что, если Хулиан и есть Легендо? Ему ведь столь многое известно о Каравале. И когда она умирала, он точно знал, что нужно предпринять. А уж принести в их комнату розы для него и вовсе было парой пустяков.
Тут она спиной ощутила легкий толчок – это снова забилось сердце Хулиана. Или, правильнее сказать, сердце Легендо?
Нет!
Скарлетт закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Не может это быть правдой! Ее ведь предупреждали, что Караваль частенько зло подшучивает над участниками. Она не знала, когда именно это произошло, но в какой-то момент в этом странном мире, полном не поддающихся логике вещей и событий, Хулиан вдруг обрел для нее особое значение. Она начала доверять ему. Но если он в самом деле Легендо, то все, что она воспринимала всерьез, для него было лишь частью игры.
Скарлетт спиной ощущала, как поднимается и опускается его твердая грудь, как постепенно теплеет его тело, от соприкосновения с которым ее обдало жаром, а дыхание сделалось рваным и поверхностным. Хулиан теснее прижался к ней, положив пальцы ей на ключицы.
При виде крошечной синенькой точки у него на пальце Скарлетт залилась румянцем. Она вспомнила вкус его крови у себя на языке и прикосновение его губ. Никогда прежде ей не доводилось переживать столь интимных мгновений. Хоть бы все это было по-настоящему! Хоть бы Хулиан оказался настоящим! Но…
Дело было не только в ее желаниях. Скарлетт припомнила, что Хулиан не раз твердил ей: Легендо – радушный хозяин. Если верить сну, он не просто хорошо заботился о своих гостях. Очаровав несчастную Розу, он заставил ее свести счеты с жизнью. «Легендо нравится играть в извращенные игры с людьми, и одна из его любимых забав – влюблять в себя девушек», – всплыли в ее памяти слова сплетницы из сна, такие горькие, что к горлу подступила тошнота. Если Хулиан и есть Легендо, то обольщение Теллы он начал еще до Караваля. Возможно, он опутал своими чарами их обеих.
При этой мысли Скарлетт замутило сильнее. Она вдруг отчетливо осознала, что в последние мгновения перед смертью с радостью отдала бы Хулиану не только свою кровь, но и всю себя, стоило ему только попросить.
Нужно выбираться из его объятий, прежде чем он окончательно проснется! В ее душе еще теплилась слабая надежда, что он все же не магистр Караваля, но рисковать она не могла. Нет на свете такого мужчины, из-за любви к которому она захотела бы выброситься из окна, но за порывистую Теллу поручаться бы не стала. Скарлетт умела сдерживать свои чувства, а вот Телла всегда шла на поводу у переменчивых эмоций и желаний, и, если не прийти ей на выручку, Легендо со своей игрой вполне мог подтолкнуть ее к тому же плачевному финалу, что и Розу.
Скарлетт решила выйти из комнаты и отправиться на поиски Данте. Раз Роза была его невестой, кому, как не ему, знать истинное лицо Легендо. Затаив дыхание, она взяла Хулиана за запястье и осторожно убрала его руку со своей талии.
– Малинка, – невнятно пробормотал он.
Скарлетт судорожно вздохнула, когда пальцы его второй руки поползли вверх по ее ключице к шее, заставляя кожу покалывать от обжигающего и одновременно леденящего прикосновения. Хулиан еще пребывал во власти сна, но скоро проснется.
Больше не заботясь об осторожности, Скарлетт соскользнула с кровати и плюхнулась на пол. Ее платье снова изменилось и теперь представляло собой нечто среднее между траурным одеянием и ночной рубашкой – мало ткани, много черных кружев – но у нее не было времени переодеться в новый купленный наряд, да и в тот момент было не до этого.
Поднимаясь с пола, она подсчитала, что, должно быть, прошли ровно сутки с тех пор, как она умерла. Светает. Наступило семнадцатое число, следовательно, на поиски Теллы у нее осталась всего одна ночь, а потом придется уехать с острова, чтобы успеть на собственную свадь…
Увидев свое отражение в зеркале, Скарлетт замерла. В густых темных волосах пробивалась тонкая серебристая прядь. Сначала она подумала, что это игра света, но нет, зрение не подвело. Дрожащими пальцами она прикоснулась к виску. Седина появилась на самом видном месте, где ее не скроешь даже самой замысловатой прической. Скарлетт никогда не считала себя тщеславной, но в этот момент ей захотелось плакать.
Хоть сам Караваль и представлялся всего лишь игрой, иллюзией, имел вполне осязаемые последствия. Если цена платья оказалась столь высокой, то во что же обойдется освобождение Теллы? Хватит ли у нее сил двигаться дальше?
Рассматривая себя в зеркале, полумертвую, с покрасневшими глазами, Скарлетт себя выносливой не ощущала. От осознания того, как мало у нее осталось времени, цепь страха все теснее обвивалась вокруг горла. Но если предсказатель Найджел был прав, то нет никакой всемогущей длани, определяющей судьбу; и ей нужно перестать позволять опасениям брать над собой верх. Может, телом она и слаба, зато ее любовь к сестре невероятно крепка.
Солнце недавно взошло, значит, покидать постоялый двор нельзя, зато можно постараться отыскать Данте, который должен быть где-то здесь.
Выйдя из комнаты в освещенный теплым маслянистым светом свечей извилистый коридор, Скарлетт почувствовала: что-то не так. Запах! К поту и дыму из очага примешивалось нечто более тяжелое и резкое: анис, лаванда и гнилая слива.
Не может этого быть!
Не успела Скарлетт испуганно моргнуть, как из-за угла показался ее отец. Она нырнула обратно в свою комнату, заперла дверь и стала возносить мольбы к звездам. Если бог и святые взаправду существуют, ее они, похоже, ненавидят. Она снова и снова спрашивала себя, как здесь оказался ее отец? Если он доберется до своих дочерей, то, без сомнения, убьет младшую, чтобы наказать старшую.
Скарлетт хотелось думать, что суровый родитель ей померещился, но, скорее всего, он просто разгадал уловку с «похищением» Теллы. Или, быть может, магистр Караваля сам навел его на след. «Поведайте мне, кого вы боитесь больше всего на свете», – спросила продавщица духов из шатра, и Скарлетт по глупости все выболтала.
За что же Легендо так ее ненавидит? Даже если она ошиблась, и это не Хулиан, все равно таинственный магистр Караваля испытывает к ней сильную личную неприязнь. Чем же она так ему не угодила? Может быть, дело было в тех письмах, которые она ему отправляла? Или, возможно, у Легендо просто извращенное чувство юмора, и Скарлетт оказалась для него легкой добычей? Или…
Тут она вспомнила начало своего ужасного сна в фиолетовых оттенках и прозвучавшее тогда имя – Аннализа. Пребывая в забытьи, она не углядела связи, но теперь вспомнила бабушкин рассказ о происхождении Легендо. Он был влюблен в девушку, которая разбила ему сердце, став женой другого мужчины. Неужели ее бабушка и была той самой Аннализой…
– Малинка? – окликнул Хулиан, садясь на постели. – Что это ты стоишь у двери такая испуганная?
– Я… – промямлила она.
Его всклокоченные темные волосы обрамляли лицо с написанным на нем неподдельным беспокойством, но перед глазами Скарлетт по-прежнему стоял бездушный взгляд, с которым Хулиан наблюдал за похоронами девушки, покончившей с собой после того, как он заставил ее влюбиться в него.
Легендо.
Сердце Скарлетт оглушительно забилось. Она продолжала уверять себя, что это неправда, что Хулиан не может быть магистром Караваля. Все же она вжалась спиной в дверь, когда он встал с кровати и направился к ней. Его шаг был на удивление твердым для того, кто только что вырвался из объятий смерти.
Если все же Хулиан и есть Легендо, значит, он держит Теллу где-то в созданном им магическом мире, и Скарлетт хотелось сию секунду заставить его ответить, где именно, отвесить ему еще одну оплеуху. Однако, поступив таким образом, она выдаст себя. Если скрывающийся за личиной Хулиана Легендо в самом деле хочет посредством извращенной игры отомстить ее бабушке за свое разбитое сердце, Скарлетт ни в коем случае нельзя выказывать собственную осведомленность, чтобы не лишиться единственного преимущества.
– Малинка, что-то ты неважно выглядишь. Давно очнулась? – Хулиан протянул руку и погладил ее по щеке прохладными костяшками пальцев. – Даже не представляешь, как сильно ты меня напугала…
– Я в порядке, – перебила его Скарлетт, отпрянув в сторону, так как не хотела, чтобы он прикасался к ней.
Хулиан стиснул зубы. Его недавняя обеспокоенность исчезла, сменившись… Хотелось бы ей сказать, что гневом, но нет, то была обида. Боль ее отказа предстала в оттенках грозового синего, окутавшего его сердце печальным утренним туманом.
Скарлетт привыкла видеть всевозможные переливы цвета собственных эмоций, но никогда не замечала их у других людей. Она не смогла бы ответить, что потрясло ее сильнее: способность различать цвет чувств Хулиана или то, насколько уязвленными были сейчас эти чувства.
Она попыталась представить, что бы он испытывал, в случае если он все же не магистр Караваля. Перед смертью они пережили удивительные мгновения вместе. Она припомнила, как бережно он отнес ее в их комнату и как подарил ей один день собственной жизни. Какими сильными и безопасными казались его руки, когда он обнимал ее, лежа на кровати. Его жертва не прошла без следа: на поросшем темной щетиной подбородке виднелась тонкая серебристая полоска такая же, как в ее волосах. И после всего этого Скарлетт даже не позволяет ему прикоснуться к себе!
– Извини, – с трудом вымолвила она. – Дело в том, что… Я, похоже, еще не вполне пришла в себя. Прости, если веду себя странно. У меня в голове сплошной туман. Прости, – повторила она снова, подумав, что переборщила с извинениями.
На шее Хулиана забилась жилка. Он явно не поверил ее словам.
– Может быть, тебе следует снова прилечь?
– Ты же понимаешь, что я не могу лечь в одну постель с тобой, – отрезала Скарлетт.
Она и прежде говорила подобное, но теперь ее слова прозвучали резче, чем ей бы хотелось. Хулиан не подал вида, насколько сильно он уязвлен, но буря цвета, окутавшая его сердце, показывала, что его напускная бесчувственность – всего лишь притворство.
Теперь его обида окрасилась в доселе невиданный Скарлетт цвет, не серебристый и не серый, за которым – она готова была поклясться – скрывалось некое яркое чувство. Происходило ли это потому, что они обменялись кровью?
Скарлетт сдавило горло и грудь, так что стало больно дышать. Хулиан между тем направился к другой двери.
– Вовсе я не собирался ложиться с тобой в постель, – бросил он на прощание.
Она попыталась ответить, но голос не слушался, а в глазах щипало. Способность нормально дышать вернулась к ней, лишь когда Хулиан вышел из комнаты. Она вдруг сообразила, что, закрыв за собой дверь, он тем самым создал между ними преграду.
* * *
Скарлетт замерла, прижавшись спиной к стене, борясь с желанием броситься вслед за Хулианом и извиниться за свое непривычное и, строго говоря, ужасное поведение. Глядя на его удаляющуюся спину, она готова была поклясться, что он не Легендо, но не могла рисковать, доверившись ему и ошибившись.
«Нет, – поправила себя Скарлетт, – совсем наоборот».
Став частью магического мира Караваля, она только и делала, что рисковала. Некоторые ее действия добром не кончились, зато другие приятно удивили, как, например, мгновения близости с Хулианом. Он ни за что не преподнес бы ей такого драгоценного подарка – дня собственной жизни – не отдай она по глупости два своих.