На самом деле не это было важно, а то, что он вообще озаботился поисками. Несмотря на небрежное обращение, украшение было в целости и сохранности, без единой царапины или скола. И камешки все были на месте. Еще девочкой Скарлетт по настоянию отца научилась говорить «спасибо» на дюжине языков, но сейчас ни одно изъявление благодарности не казалось ей достаточным.

– Так вот как ты был ранен? – уточнила она.

– Опять ты слишком хорошо обо мне подумала. Стал бы я проливать кровь из-за каких-то стекляшек.

Хулиан поднялся с кушетки и направился к двери.

– Погоди! – крикнула ему вслед Скарлетт. – Ну, куда ты пойдешь в таком состоянии?

Он склонил голову набок.

– Приглашаешь меня остаться?

Скарлетт колебалась. Хоть Хулиан и ранен, правила приличия, запрещающие ему ночевать в одной с ней комнате, никто не отменял. Кроме того, она обручена с графом, но даже если бы это было не так…

– Нет? Так я и знал. – Хулиан схватился за дверную ручку.

– Подожди… – снова остановила его Скарлетт. – Ты так и не рассказал мне, что с тобой случилось. Это как-то связано с туннелями под Кастильо Мальдито?

Хулиан остановился. Его рука зависла над ручкой, как будто подвешенная на невидимой нити.

– О чем ты говоришь?

– Не притворяйся! Ты точно знаешь, о чем я говорю. – Она отчетливо припомнила услышанный ею мужской крик. – Я же все время шла за тобой!

Лицо Хулиана заострилось, а похожие на мокрые перья темные волосы упали на лоб.

– Я не был ни в каких туннелях. Если ты за кем-то и шла, то точно не за мной.

– А если тебя там не было, то как это с тобой случилось?

– Клянусь, я слыхом не слыхивал ни о каких туннелях. – Хулиан отдернул уже протянутую к дверной ручке ладонь и шагнул обратно к Скарлетт. – Расскажи мне обо всем, что ты там видела.

Огонь в камине окончательно погас, выпустив в воздух серую струйку дыма. Этот цвет всегда напоминал Скарлетт о вещах, о которых лучше говорить шепотом. Она не хотела верить словам Хулиана. Спустись он в самом деле в подземелье, это многое бы объяснило. С другой стороны, если бы она слышала его крик, а не чей-то еще, ран на его теле оказалось бы куда больше.

– Я обнаружила вход в туннель сразу, как вышла из шатра прорицателя.

Скарлетт поведала Хулиану обо всем случившемся, умолчав лишь о том, что сочла его «юношей с черным сердцем». После того как он вернул ей серьги, она и сама в этом засомневалась, хотя продолжала внимательно следить за ним, готовая заподозрить обман. Она бы и рада доверять ему, но это было не так-то просто после долгих лет, прожитых в недоверии. Он все еще нетвердо стоял на ногах, вероятно, из-за раны на голове.

– Как, по-твоему, могут там держать Теллу? – спросила она.

– Не похоже на Легендо. Он вполне способен заставить нас пройти по коридорам, в которых слышатся чьи-то крики, чтобы мы отыскали следующую подсказку, намекающую, где искать твою сестру, но саму ее в подобном месте точно прятать не стал бы. – Хулиан оскалил зубы и снова стал похож на волка – как тогда на берегу, в ночь побега с Трисды. – Легендо любит, чтобы его пленники чувствовали себя гостями.

Скарлетт попыталась понять, не стремится ли Хулиан ее просто запугать. Она никогда не слышала, чтобы Легендо держал кого-то в заточении. А вот Хулиан уже говорил нечто подобное раньше. Услышав из его уст слово «пленники», она вновь испытала тревожное чувство, впервые посетившее ее, когда она задалась вопросом, зачем магистру Караваля похищать ее сестру.

– Если Легендо не держит Теллу взаперти, то что он с ней делает?

– Наконец-то ты начинаешь задавать правильные вопросы.

Хулиан встретился взглядом со Скарлетт. В его глазах сверкнуло что-то опасное, но в следующее мгновение веки опустились, и он покачнулся.

– Хулиан!

Скарлетт схватила его за руки, но он оказался слишком тяжел, не удержать, а кресло стояло далеко. Прижимаясь к нему всем телом, она прислонила его к двери. Прежде холодный, теперь он пылал, и исходящий от него жар ощущался даже через рубашку, передаваясь Скарлетт.

– Малинка, – пробормотал Хулиан, снова открыв глаза – светло-карие, цвета карамели и расплавленного янтарного вожделения.

– Думаю, тебе лучше снова лечь.

Скарлетт начала отступать, но Хулиан обхватил ее руками за талию. Они тоже были горячими, как и его грудь, и столь же твердыми. Она хотела было высвободиться, но выражение его лица остановило ее. Никогда раньше он так на нее не смотрел. Иногда он бросал на нее призывные взгляды, словно хотел погубить. А сейчас, похоже, сам хотел, чтобы она погубила его. Вероятно, винить в этом следует лихорадку и рану на голове. Все же на мгновение Скарлетт показалось, что он собирается ее поцеловать. По-настоящему, а не в шутку, как во дворе замка. От прикосновений его горячих настойчивых рук ее сердце забилось быстрее. Остро чувствуя близость его тела, она понимала, что должна отстраниться, но никак не могла заставить себя выбраться из плена его объятий. Теснее прижав ее к себе, он приоткрыл губы.

Скарлетт ахнула, и Хулиан тут же остановился. Ее возглас, казалось, привел его в чувство. Он широко распахнул глаза, будто только сейчас вспомнил, что считал ее глупой девчонкой, боящейся играть, и отстранился. Без его теплого тела рядом она немедленно почувствовала холод.

– Мне пора идти. – Он потянулся к дверной ручке. – Встретимся в таверне сразу после захода солнца. Можем вместе сходить взглянуть на те подземные туннели.

С этими словами Хулиан выскользнул за дверь, оставив Скарлетт гадать, что только что произошло. Поцеловать его было бы ошибкой, и все же она испытывала… разочарование. Подобно туману, оно приняло ее в свои голубые, как цветок незабудки, объятия, укрывшись в которых, она отчетливо поняла, что хотела бы испытать куда больше радостей Караваля, чем готова себе признаться.

И только вернувшись обратно в постель, Скарлетт сообразила, что Хулиан так и не рассказал ей, при каких обстоятельствах был ранен. И как ему удалось вернуться на постоялый двор спустя продолжительное время после того, как взошло солнце, и двери были заперты на замок.






Вторая ночь Караваля




18




Поначалу Скарлетт роз не заметила.

Их белые лепестки с рубиново-красной каймой по краям были в точности такими же, как цветы, изображенные на обоях, – должно быть, именно поэтому она и не обратила на них внимания. Скарлетт постаралась уверить себя, что цветы всегда находились в комнате – так думать было куда приятнее, чем подозревать, что кто-то приходил, пока она спала. Уж точно это был не сам Легендо!

Если первые его послания воспринимались как маленькие сокровища, то нынешний подарок больше походил на предостережение. С одной стороны, Скарлетт сомневалась, что цветы прислал магистр. Записки рядом с хрустальной вазой не было, но, с другой стороны, разве могли они быть от кого-то другого? Четыре розы, по одной на каждую оставшуюся ночь Караваля.

Сегодня пятнадцатое число. Игра официально заканчивается на рассвете девятнадцатого, а ее свадьба назначена на двадцатое. Следовательно, в распоряжении Скарлетт имеются только две ночи – эта и следующая – чтобы найти Теллу. От силы три. С первыми лучами солнца восемнадцатого числа ей необходимо обязательно отплыть домой, в противном случае ни за что не поспеет к своей свадьбе.

Скарлетт решила, что даже если граф прибудет на Трисду заранее, губернатор Дранья скроет от него факт «похищения» старшей дочери, сославшись на давний островной обычай, согласно которому жених не должен видеть невесту до бракосочетания. А вот саму свадьбу не спасти, если Скарлетт так и не объявится.

Сунув руку в карман, она достала записку с подсказками и снова пробежала ее глазами:





Скарлетт больше не верила, что третьей подсказкой – юношей с черным сердцем – был Хулиан. Все же ее не покидало ощущение, что он что-то от нее скрывает. Он ведь так и не рассказал ей, где его ранили и каким образом ему удалось вернуть серьги. Да и их почти поцелуй никак не шел у нее из головы, хотя думать о подобном нельзя было вовсе, ведь всего через пять дней она выходит замуж за графа.

Вообще, сейчас самое главное – найти Теллу.

Скарлетт принялась поспешно приводить себя в порядок, а вот ее волшебное платье, казалось, никуда не торопилось. Наконец оно превратилось в прекрасный кремово-розовый наряд с молочно-белым лифом в маленькую черную точку и отделкой из розовых кружев, гармонирующих с элегантными бантами на турнюре, и изящным подолом из матового розового шелка. А на руках чудесным образом появились перчатки с пуговками.

Скарлетт заподозрила, что платье нарочно расстаралось в попытке произвести впечатление на Хулиана. Или, может быть, она зря тешит себя надеждой, а ему и дела нет до ее туалетов? Его внезапный уход накануне оставил ее с множеством противоречивых чувств и еще большим количеством вопросов, поэтому теперь ей хотелось прижать его к стенке и добиться ответов.

Придя в Стеклянную таверну, она почти никого там не застала. В мягком зеленоватом свете она увидела только одну посетительницу, сидящую у стеклянного камина, – темноволосую девушку, склонившуюся над записной книжкой. На Скарлетт незнакомка даже не взглянула, в отличие от других людей, постепенно заполнявших таверну, – те откровенно пялились на нее.

Минул час, но Хулиан так и не появился. Неужели, выведав у нее, как попасть в подземелье, он отправился исследовать его в одиночку, надеясь отыскать следующую подсказку, а ее нарочно послал сюда предаваться напрасному ожиданию?

Скарлетт мысленно отругала себя за то, что по малейшему поводу начинает подозревать всех и вся в обмане. Хулиан, конечно, не без греха, но, хотя пару раз действительно бросал ее одну, все же быстро возвращался. Может, с ним что-то случилось, и нужно отправиться на поиски? А вдруг она уйдет, и они разминутся?

С каждой подобной мыслью ее волшебный наряд претерпевал изменения: сначала перчатки с пуговками из белых сделались черными, потом вырез горловины платья сменился высоким воротником. Спасибо, хоть ткань не стала прозрачной, хотя шелк платья превратился в колючий креп, а крошечные черные точки на лифе увеличились в размерах и пятнами растеклись во все стороны, отражая владеющее ею беспокойство.

Скарлетт попыталась успокоиться, надеясь, что Хулиан скоро появится, и ее наряд снова обретет первоначальный вид. Взглянув на себя в настольное зеркальце, она отметила, что выглядит так, будто пребывает в трауре, но это не мешало людям заговаривать с ней.

– Это не вы случайно сестра той пропавшей девушки? – спросил кто-то, и внезапно ее обступила небольшая толпа.

– Мне очень жаль, но я ничего не знаю, – снова и снова повторяла Скарлетт, пока ее не оставили, наконец, в покое.

– Будь я на вашем месте, знатно бы над ними подшутила! – К столику Скарлетт подошла та девушка, которая прежде молча сидела с записной книжкой, и опустилась на стоящий напротив стеклянный стул. Красивая, как картинка, она была одета в смелое золотистое платье без рукавов, но с оборками у шеи и ярким зеленовато-желтым турнюром. – Наболтали бы им с три короба! Например, что видели свою сестру под руку с мужчиной в плаще или что нашли на одной из ее перчаток клочок меха, похожий на слоновий.

«Разве слоны мохнаты?» — подумала Скарлетт, в недоумении глядя на незнакомку, которой, по-видимому, и в голову не приходило, что ее собеседница ждет кого-то еще и вообще не хочет говорить о своей сестре. Эта девушка походила на жаркий солнечный денек, неожиданно выдавшийся в середине Сезона Стужи: ее нисколько не заботило, что явилась не к месту и не ко времени.

– Публика здесь такая, что вовсе и не ожидает услышать правду, – продолжала та, ничуть не смутившись. – Правды знать не хотят. Многие игроки и не надеются выиграть исполнение желания, а приезжают сюда ради приключений. Вы могли бы устроить для них что-нибудь занимательное – в противном случае не получили бы приглашение на Караваль.

Девушка вся сверкала, начиная с подола отливающего металлом платья и заканчивая подводкой на раскосых глазах. Она не была похожа на воровку, но после вчерашнего злополучного происшествия с рыжеватой блондинкой, притворявшейся беременной, Скарлетт не была склонна доверять кому бы то ни было.

– Кто вы? – спросила она. – И чего хотите?

– Зовите меня Айко. Вы удивитесь, но в действительности я ничего не хочу.

– Каждый, кто принимает участив в игре, чего-то да хочет.

– Ну а я в ней не участвую и считаю, что это хорошо.

Айко резко замолчала при виде вошедших в таверну новых посетителей. Судя по всему, это были новобрачные. Молодой человек, по виду ровесник Скарлетт, держал руку своей жены с благоговением, явно не привыкнув еще обладать таким сокровищем.

– Праастите великодушшно, сударыня, – обратился вновь пришедший к Скарлетт. Говорил он с иностранным акцентом, да еще и коверкая слова, поэтому пришлось внимательно вслушиваться, чтобы понять его. – Мы гадать, вы правда есть Донателлы сестра?

Айко ободряюще кивнула:

– Все верно, и она с радостью ответит на ваши вопросы.

Парочка просияла.

– Ооо, спасибо, сударыня. Вчера ночь, когда мы входить в ее комната, там ничего уже не остаться. Мы просто надеяться на какой-никакой подсказка.