– Следи за своими словами, – отвечает Паучиха. – Она понимает тебя. Это у нее от отца: он всегда слышал то, чего не должен был слышать.

– Вот как? – Преувеличенно изумленно двоюродный дедушка Випа поднимает огромную воронку, прикрепленную к его поясу, которую он обычно прижимает к уху, когда делает вид, что плохо слышит. В этот раз ее отверстие указывает на меня, и пока я тщетно пытаюсь понять, что он пытается сделать, из центра воронки вылетают нити тумана, который начинает неестественно быстро разрастаться в моем направлении. Я задерживаю дыхание, чтобы не вдохнуть туман, но никак не могу помешать ему целиком окутать меня и полностью запутать все мои чувства. Теперь я воспринимаю окружающее приглушенно и замедленно, очертания волшебников отбрасывают пурпурные тени, а внутренняя часть моего носа горит так, будто я вдохнула драконий перец.

Не задумываясь, я поднимаю воротник пальто, уткнувшись в него носом, а другой рукой разгоняю туман. Как и в случае с атакой Паучихи, я подозреваю, что туман несет мне вред лишь потому, что двоюродный дед Випа обнаружил во мне слабость, которой смог воспользоваться. Моя слепота к этой слабости становится брешью в моей естественной защите.

Мне не нужно долго искать эту уязвимость: это то самое дурацкое чувство, что я брошена, а возможно, предана Випольдом. Во мне больше не остается уверенности, что его дружба когда-либо была настоящей. Быть может, он – враг, и мое сердце болит, когда я представляю, что все теплые воспоминания, которые мы разделяем, были ложью и обманом с единственной целью: подчинить меня воле древних.

Да, должно быть, это и есть та слабость, которую углядел во мне двоюродный дедушка Випа. Но теперь, когда я больше не отрицаю свое разочарование, слепого пятна, позволяющего врагу проникнуть сквозь мою защиту, больше нет. Ощущения снова возвращаются ко мне, что довольно неприятно, и мой естественный щит смыкается вокруг меня. Зрение становится резче, туман испаряется, и уши вместо гулкого шума различают отдельные слова. Только нос по-прежнему горит.

– Тебе же было сказано! – слышу я крик Паучихи. – Тебе совершенно необязательно вмешиваться. Предоставь ее мне.

Дедушка Випа, который, как я подозреваю, и есть Охотник, выглядит раздосадованным. Он смотрит на жену повара так, словно она испортила ему все веселье.

– Вернемся к тебе, – говорит ведьма, сделав шаг ко мне. – Мы ни в коем случае не хотели твоего брака с этим императорским отродьем. Когда мы заставили короля устроить бал, на который были приглашены все молодые женщины страны, планировалось нечто другое. Мы полагались на инстинкты Випольда, потому что в нем течет изрядное количество древней крови. В прежние времена короли Амберлинга женились на девушках, происходивших от сильных ведьм, – в лучшем случае это были потомки женщин, вступивших в связь с Королем-Призраком. Чутье принцев находило этих девушек, их кровь желала воссоединения с ними.

– Вы думали… он учует меня?

– Мы не думали, мы знали! – восклицает жена повара.

– Дитя из пепла – единственная девушка, которая заинтересовала бы его, при условии если появится на балу. Мы знали это. Рассчитывали, что он обойдет вниманием всех остальных, чтобы танцевать только с ней. Так и случилось. Так мы и выяснили, что ты – та, кого мы искали.

Получается, до того вечера они понятия не имели, где меня искать. Вот до чего хороша была маскировка, которую для меня придумал отец Помпи! Но и моя мать, похоже, была не менее осторожна. Должно быть, она многое понимала в магическом искусстве древних, потому что ее визиты также остались скрыты от моих врагов.

– Однажды меня уже приглашали в замок, – говорю я. – На восьмой день рождения Випольда. Но тогда он вообще ничего не учуял.

– А как? – спрашивает дедушка Випа. – В то время вы еще не достигли магического совершеннолетия. Чтобы привлечь друг друга, вам нужно было повзрослеть.

– Другой принц, которого мы не приглашали, – продолжает жена повара, – тоже учуял твою особую кровь. Это единственное объяснение тому, почему он сделал все возможное, чтобы завоевать тебя.

Я замечаю, как меня охватывает возбужденный трепет. С момента последнего визита Испе́ра я беспокоилась, что мы можем быть связаны друг с другом любовным зельем или ведьминым заклятием. Когда слышу, что наше влечение было незапланированной катастрофой, в крови у меня звучит сладкая мелодия, которой хочется отдаться без остатка.

Но чего-чего, а этого мне делать нельзя – только не сейчас. Два волшебника смотрят на меня, словно кошки, выжидающие у мышиной норы. Одна маленькая ошибка – и я погибла! Я не могу потеряться в своих чувствах, но и на второй план отодвинуть не могу. Это очень, очень важно: какими бы прекрасными, ужасными или смущающими не были мои чувства, я должна охотно принимать их и держать под контролем. Если не сделаю этого, они зацепятся за это и начнут плести чары из моих чувств, выбивая у меня землю из-под ног.

– После того как ты встретилась с величайшим врагом древней веры, – продолжает Паучиха, – мы изменили нашу стратегию.

– Не очень-то успешно, – отвечаю я. – Потому что я здесь, а вы даже не заметили, как я пришла.

– На каждый наш шаг, – говорит Охотник, – ты отвечала своим собственным шагом. Но твои шаги, которыми ты так сильно гордишься, только привели тебя в пропасть. Если бы ты послушалась, тебя бы сейчас здесь не было, а нам не пришлось бы избавляться от тебя.

Его слова беспокоят меня, особенно слово «избавиться». Все это время я исходила из того, что они остро нуждаются во мне. Он хочет меня смутить? Или говорит всерьез?

– Может, тогда прямо сейчас предложите мне отравленное яблоко? – спрашиваю я так вызывающе, насколько это позволяет мое отчаянное состояние. – Или как вы собирались от меня избавляться?

Вместо ответа жена повара берет со стола второй топор, а дед Випа раскручивает свою воронку. Он отвинчивает наконечник, осматривает несколько игл, торчащих из него, и вытаскивает одну. А потом холодно улыбается мне.

– Яд хорнфоллской лягушки, – сообщает он. – Невероятно смертельный. Но все происходит быстро, и жертве почти не приходится страдать.

Я делаю шаг назад, и страх охватывает все мое тело так, что кружится голова. Кажется, эти волшебники решили плюнуть на магию. Они хотят прикончить меня обычным оружием!

– Если я умру, ваша вновь обретенная сила угаснет, ведь переходы в Царство Духов закроются вновь.

– Будь Король-Призрак и в самом деле мертв, так бы и случилось, – говорит жена повара. – Однако он куда более живой, чем мы предполагали, потому что мы можем слышать, видеть и обонять его во всем, что делаешь или говоришь ты. До сих пор мы избегали встречаться с тобой лично. Если бы сделали это раньше, поняли бы сразу. Он все еще жив и настолько в сознании, что может действовать через тебя, и это все меняет.

– Мы признаем, – добавляет дедушка Випа, – что твоя смерть повлечет за собой некоторые ограничения. Но благодаря предмету, который ты носишь с собой и чей мощный магический заряд мы воспринимаем со всей ясностью, у нас получится направить силы Короля-Призрака в мир людей. Или, что еще лучше, этот предмет может привести нас к твоему спящему отцу, и тогда он и его силы попадут к нам в руки.

Несмотря на то что разговоры о смерти мне совсем не нравятся, они в то же время вселяют в меня надежду. Да если бы они могли убить меня так просто и это было бы таким сказочным предприятием, наверняка сделали бы это давным-давно! Вместо этого я выслушиваю вводную лекцию на тему: «Как ты умрешь и что мы от этого получим».

Хотя вопрос с задержкой может на самом деле заключаться в том, что они хотят напугать меня до такого состояния, что я запаникую и ослаблю свою магическую защиту. Они думают, я могу им помешать. Если это правда, что спящий Король-Призрак действует через меня, может, они боятся его противодействия?

И только я набираюсь смелости, как Паучиха взмахивает топором и делает шаг в мою сторону. Я в шоке отступаю. Неужели они и правда хотят убить меня? Паучиха прыгает вправо, я отбегаю в противоположную сторону и слишком поздно понимаю, что Охотник уже позади меня. Прежде чем успеваю себя защитить, он обхватывает рукой мою шею и держит ядовитую иглу так, что она плывет прямо у меня перед глазами.

– Одно неверное движение, – угрожает он, – или…

Я слышу звон подноса, упавшего на пол, и вижу разлетевшуюся на куски чашку. Мой нос чует запах свежего рогалика, но он, как мне удается заметить краем глаза, уже лежит на дне большой лужи мокколатля.

– В чем дело? – кричит Вип, раздраженно пиная поднос, который только что уронил, в сторону. – Оставьте ее в покое! Вы совсем сошли с ума?

Паучиха медленно опускает топор и отвечает Випу деланым смехом.

– Как странно это, должно быть, выглядит в глазах Вашего Высочества! – восклицает она. – Мы просто хотели показать леди Клэри, как охотятся на тайтулпанского шелковистого буйвола.

Я вижу, как Вип хмурится, гадая, может ли эта возмутительная история быть правдой.


– Теперь тебе, наверное, придется принести мне новый мокколатль, – говорит дедушка Випа, пытаясь заставить руку, в которой он держит иглу, дрожать. Но сделать это не так-то просто. Рука, которой он все еще прижимает мою шею к своей груди, вибрирует от с трудом сдерживаемого гнева.

– Отпусти ее! – приказывает Вип своему деду. – Это совсем не смешно! Разве ты не замечаешь, как пугаешь ее? О чем ты вообще думал…

Внезапно Вип застывает с открытым ртом, замолкая на полуслове; его глаза округляются. С ним что-то происходит, и он не может с этим бороться. Он дергается, словно желая стряхнуть с себя неподвижность, которая настигла его, но вскоре и это ему больше не удается.

– Голубую иглу, – приказывает двоюродный дед Випа жене повара. – Быстро! Она отключит его на полчаса, а потом он ничего не вспомнит.

– Почему бы тебе просто не заколдовать его? – сердито спрашивает она, осматривая развинченную воронку в поисках искомой иглы.

– Потому что с этим парнем всегда есть риск, что он начнет сопротивляться. Большую часть времени он кажется бездарным, и вдруг – в самый неподходящий момент, – на него нападает озарение! Поторопись, думаю, он может разрушить заклятие!

Паучиха уже держит иглу в руке и вдруг с ужасающей быстротой оказывается возле Випа. Такое ощущение, что она сменила место, даже не двигаясь! Буквально секунду назад она стояла рядом с табуретом, а теперь – уже возле Випольда. Она хватает его за запястье и вонзает в него тонкую маленькую иглу. По глазам Випа вижу, что он очень хотел бы этому помешать, но не может пошевелиться.

Яд иглы действует быстро. Через мгновение глаза Випа закрываются, а вместе с этим гаснет и моя надежда на его поддержку. В то же время двуличный дедушка снимает со своего внука парализующее заклятье, потому что Вип вместе с сознанием теряет равновесие и со всей силы грохается на пол. Он ударяется головой о камни, и из зияющей раны течет кровь. Обеспокоенная, хочу кинуться ему на помощь, но я по-своему парализована. Игла с якобы смертельным ядом находится всего в нескольких дюймах от моего левого глаза. Даже если мне удастся вырваться из хватки Охотника, он в любой момент может вонзить иглу мне в кожу.

– Что у вас, женщин, только творится в головах?! – говорит мой мучитель. – Тайтулпанский шелковистый буйвол!

– Они действительно существуют, – заявляет жена повара, перемещаясь так же быстро, как и раньше. В следующий миг она, вооруженная двумя топорами, вновь встает прямо передо мной. Может быть, это ее преследовал Испе́р до моего сада, в день нападения на его брата? По-видимому, она мастер в том, чтобы с помощью колдовства быстро преодолевать большие расстояния.

И тут я совершенно случайно вспоминаю слова, которые говорил мне филин, когда мы беседовали с ним в домике на дереве: «Древние ведьмы и колдуны используют границу с Царством призраков для колдовства. Они могут засунуть в нее руку или даже голову, как раньше это сделала ты. Здесь они напитываются призрачным временем, которое усиливает их магию». Если то, что древние волшебники регулярно увеличивают свои магические силы, проникая в призрачное время через бреши и лазейки, – правда, вполне возможно, что и здесь, на этой кухне, существует такой проход.

Чем дольше я об этом думаю, тем сильнее растет во мне уверенность: Паучиха, скорее всего, обосновалась возле одной из таких лазеек! Вот где мое спасение! Все, что мне нужно – найти эту брешь в реальности и пролезть через нее, чтобы перебраться в призрачное время и сбежать отсюда. В идеале я могла бы добраться через призрачное время до Запретного Леса и разыскать солдат императора, патрулирующих тамошние места. Я сообщу им, что жена повара и двоюродный дедушка наследного принца – те, кого они ищут, и все будет хорошо!

К сожалению, я не вижу границы, ведущей в Царство призраков, и не могу пошевелиться. Но еще более неприятной делает мою ситуацию то, что проклятая игла медленно, но верно приближается к моему лицу. Дедушка Випа, кажется, по-прежнему притворяется дряхлым стариком, потому что его рука дрожит. Или для этого есть другие причины? Когда рука Охотника еще сильнее прижимает меня к его груди, я чувствую, что ткань его рубашки пропитана потом. Он сомневается – или боится?

– Кончай с этим! – велит Паучиха. – Она не нужна нам.

– Как ты можешь быть так уверена в этом? – возражает он. – Если это ошибка, всему придет конец.

– Не будь таким трусом, – говорит она и с этими словами направляет руку Охотника, который все еще медлит, в мою сторону. Я выворачиваю голову, стараясь увернуться от иглы, и сгибаю ногу. Со всей силы, на которую способна, пинаю колдуна под колено, который в ответ на это издает неестественно громкий вскрик. В тот же миг Охотник, испытывая сильные судороги, разжимает пальцы, громко и мучительно стонет и роняет иглу. К сожалению, рука, которой он удерживает меня, тоже оказывается объятой судорогой. Она тверда, как камень, и ни на дюйм не сдвигается с места, когда я пытаюсь оттолкнуть ее от себя.

Я подозреваю, что такую удивительную реакцию вызвал не мой удар, главным образом потому, что Паучиха тревожно оглядывается по сторонам и резко бросает один из своих топоров через комнату. Пронзительный визг пронизывает меня насквозь! Это был мой божественный зеленый кабан?

Наконец, мне удается немного оттолкнуть руку Охотника и повернуть голову в ту сторону, откуда донесся визг. Я едва успеваю заметить струящуюся из поверженного поросенка зеленую кровь, как останки Бога природы растворяются в воздухе. Остается только несколько светящихся точек.

– Вот мы и избавились от этой штуковины! – радуется Паучиха. – На его стадии требуется как минимум день, чтобы снова обрести форму.

– Он… он меня задел, – выдавливает из себя Охотник. – Нога.

Я все еще сражаюсь с рукой, которая держит меня в плену, но Охотник, несмотря на свои ранения, на удивление настойчив. Выражение лица Паучихи, которая наклоняется, чтобы оценить ущерб, нанесенный моим поросячьим Богом природы, однако же, вселяет в меня надежду и придает смелости.

– Выглядит жутко, – бормочет она. – Крепко он тебя цапнул. Ты знаешь, что это значит.

– Да, черт возьми, – выплевывает Охотник. – Я знаю, что это значит, но сейчас уже слишком поздно.

Больше всего на свете мне хочется спросить: «А что это значит? Для чего слишком поздно?» Однако сомневаюсь, что они станут мне отвечать. Видно, не очень-то приятно быть укушенным Богом природы, голова которого годами висела на стене твоего жилища.

– Возьми иглу! – приказывает Охотник Паучихе. – Убей ее, если действительно уверена в этом, а потом сделай все остальное как можно скорее. Сначала отруби ей голову, тогда мы будем в безопасности. Мне срочно нужна медицинская помощь, чтобы предотвратить худшее. Поторопись!

Мне совсем не нравится, что он говорит о моей смерти в моем присутствии. Паучиха уже наклоняется, но я спонтанно развиваю в себе ранее неведомую агрессию и каблуком сапога пинаю ее в лицо – точнее туда, где ранее было ее лицо. Мой удар уходит в пустоту, потому что она вовремя отступает, но я использую выигранные секунды, чтобы поставить свой сапог на иглу, которая должна меня убить. Затем двигаю локтем в живот пошатывающегося Охотника. Ну, то есть я так думаю.

Мой локоть встречается со стеной мышц. Но во мне растут решимость и мужество. Я буду барахтаться, драться и бить изо всех сил, пока не выясню, где здесь проходит граница, которую смогу использовать, чтобы погрузиться в Царство призрачного времени. К этому моменту я уже совершенно уверена, что в этом помещении есть несколько таких лазеек. Иначе к чему Паучихе обосновываться в этом месте? Плиты и пылающие очаги, окружающие меня, защищают ее источники силы – бреши, которые ведут на ту сторону!

Пока что у меня все получается. Я сильно наступаю Охотнику на пальцы ног, вслепую резко бью локтями назад, царапаюсь и наношу удар по руке, удерживающей меня. Паучиха тем временем подхватывает новый топор и снова подходит ко мне с двумя топорами в руках. Страх перед ней порождает во мне новые силы, и мне удается толкнуть пошатывающегося Охотника так, что тот опрокидывается на спину. Я опасаюсь, что он может свернуть мою шею во время падения, но этот страх длится недолго: непосредственно перед столкновением с полом его хватка ослабевает. Я отталкиваю его руку, откатываюсь в сторону и падаю на колени. И сразу же ползу на четвереньках к двери.

Уйти далеко мне, однако, не удается: Паучиха догоняет меня и садится мне на спину, прижимая к полу. Она замахивается над моей головой обеими топорами, но моя рука достает осколок от разбитой чашки из-под мокколатля, и я с отчаянной силой вонзаю его ей в ногу.

Паучиха вопит, и когда я пытаюсь выползти из-под нее, лезвие топора врезается в камень в нескольких сантиметрах от меня. В то же время где-то рядом что-то вспыхивает и нечеловечески громко рычит. Золотисто-сине-зеленая молния ослепляет меня, груз на моей спине исчезает, и одна из кухонных печей гаснет. Не просто гаснет: огонь в ней будто втягивается внутрь себя, издавая при этом настолько хрипящие звуки, будто кто-то душит дракона.

Дым заполняет все помещение, так что почти ничего не видно. Но судя по звукам, Паучиха мечется где-то поблизости, используя свою сверхбыструю технику и разбрасываясь магическими заклинаниями. Иногда вспыхивает фиолетовый свет, и тогда я вижу арсенал теней, призраков и бесформенных чудовищ, которые оберегают и защищают ее. Еще одна молния бьет в один из кухонных очагов, на мгновение повсюду вспыхивают красные звездочки, а потом огонь гаснет. Становится так дымно, что я почти ничего не вижу – только слышу дыхание двух дерущихся тел, грохот, треск, крик.

Но и я не бездействую. Пользуясь суматохой, ползу в поисках границы, которая соединит меня с призрачным Царством. Мне нужно бежать! Чем быстрее я это сделаю, тем лучше. Следующая вспышка молнии заставляет меня остановиться, но меня замедляет не яркий бело-синий свет, а вид двоюродного дедушки Випа, который вырастает передо мной – и снова держит в руке эту проклятую ядовитую иглу!

Выглядит он просто кошмарно. Укус моего поросенка явно не пошел ему на пользу: лицо его побелело, глаза налиты кровью, а на висках образуются черные пятна, разъедающие кожу. Рука, направляющая на меня иглу, сильно дрожит. Он медлит – вероятно для того, чтобы лучше прицелиться, что дает мне время схватить один из тех топоров, что уронила Паучиха. Защищаясь, я держу его перед собой, и тогда мой противник меняет свою тактику.

Он резко бросается на меня, намереваясь весом своего тела повалить меня на землю, а затем нанести свой смертельный укол. Я уворачиваюсь и, когда он преследует меня, резко отталкиваю его от себя рукой с зажатым в ней топором. Я вовсе не хочу причинить ему боль – лишь намереваюсь освободить себе больше места для побега… В этом я, по крайней мере, убеждаю себя, когда острый топор исчезает в его груди со звуком, от которого мне на миг становится тошно. Ужаснувшись, отпускаю рукоять топора, но то, что я сделала, невозможно отменить: из раны хлещет кровь, а Охотник издает яростный и преисполненный боли вопль.

Еще одна молния – и следующий очаг гаснет с истошным жужжащим визгом. А Охотник обеими руками вытаскивает топор из своей груди и смотрит прямо на меня! У него больше нет сил, он не может колдовать: он понимает, что это его конец. И словно озарение избавляет его от всего гнева, который прежде руководил всеми его действиями, выражение лица Охотника смягчается.

– Передай… передай ему привет, – запинаясь, бормочет он. – Королю. Я никогда не хотел… просто… он был…

Охотник не в силах закончить своей фразы. Со вздохом закрывает глаза, падает и остается лежать на спине с открытым ртом. Я ничуть не сомневаюсь в том, что он мертв.

Вокруг царит мерцающий шумный хаос. Я понятия не имею, кто с кем сражается, но молния вспыхивает снова и с громким треском гасит предпоследний очаг. Воздух полон дыма. Я кашляю, чувствуя прикосновения духов к своей шее, рукам, груди. Они не нападают, скорее прижимаются ко мне в надежде найти убежище. Кашляя, продолжаю ползти, ощупывая все пространство вокруг себя в поисках спасительной границы, когда поток искр заставляет меня пригнуться и накрыть голову руками.