Я открываю рот, собираясь заверить ее, что не собираюсь этого делать, когда снова раздается звон дверного колокольчика и входит очередная горничная с листком бумаги в руке, на котором записан заказ ее господ.

– Да, большое спасибо! – говорю я, хватаю половину плетенки, которую протягивает мне пекарша, и тороплюсь покинуть магазин.

К великому изумлению, на улице меня поджидает зеленый поросенок. Размером со статного волка. Кабанчик выжидающе смотрит на меня, потому что у меня в руках что-то съедобное, но я качаю головой и решительно говорю:

– Нет!

Пока я иду по Кривому переулку, Бог природы в образе подросшего поросенка следует за мной, как зеленая тень, однако не привлекает к себе никакого внимания. Должно быть, для остальных людей он невидим – по-другому это не объяснить. Я жадно запихиваю в себя купленную выпечку, чувствуя, как она наполняет меня свежими силами. Судя по всему, древняя магия забирает много энергии, потому что половина плетенки, которую я проглотила, не дает мне ни намека на сытость, несмотря на начинку из ванильного заварного крема.

От Кривого переулка до ступеней, ведущих к королевскому замку, оставалось недалеко. Всего-то и нужно – сократить путь, используя очень узкую тропку, которая в основном состоит из одних ступеней и насквозь продувается ледяным, дующим с моря ветром. Я преодолеваю всего полпути по холодной зловещей тропинке, когда в конце дороги появляется женщина в плаще с капюшоном. Она идет прямо ко мне. На мгновение ее фигура возникает в луче фонарного света, и пальто женщины вспыхивает красным. Я знаю это пальто!

– Это я! – кричит она, когда почти доходит до места, где стою я. – Помпи!

Да, это голос Помпи, и она выглядит в точности как Помпи. Но в своем последнем письме та жаловалась на то, что ей придется остаться в Фалладее до самой весны, потому что ее успехи в области ведения бухгалтерии оставляют желать лучшего. Слово «бухгалтерия» она при этом взяла в кавычки. На самом деле, в Фалладее она изучает способы, с помощью которых ее отец сможет вести свой криминальный бизнес так, чтобы чиновники императора, с недавних пор контролирующие Амберлинг, ничего об этом не узнали. Поэтому то, что Помпи идет мне навстречу – удивительно, ее появление меня не тревожит. Напротив: если такое понятие, как добрые духи, существует, то следом за Помпи они ходят прямо-таки целой толпой. Радость от встречи с подругой наполняет меня с такой силой, что сразу становится тепло.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Ты же писала, что не можешь вернуться домой.

– Тс-с-с! – прикладывает она палец к губам, а потом едва слышно шепчет: – У моего отца большие проблемы. Я нужна ему здесь.

– Проблемы? – шепчу я в ответ. – Из-за чего?

– Ты ведь знаешь, что он занимается разного рода вещами, в том числе передает конфиденциальную информацию. Вот из-за этого у него теперь проблемы. За ним следят, контролируют и шантажируют. Поэтому он посылает меня делать некоторые вещи, за которыми его ни в коем случае не должны поймать.

– Имеют ли эти вещи отношение ко мне? – спрашиваю я. – Голос у тебя какой-то виноватый.

– Он рассказал мне о тебе, – тихо шепчет Помпи мне на ухо. – После твоего рождения он позаботился о том, чтобы дитя из пепла исчезло, уговорив твоего отца выдать тебя за своего собственного ребенка. Долгое время древние ведьмы и колдуны не замечали тебя, но теперь они знают, можешь быть уверена. Мой отец говорит, что вчера ты разрушила их сильнейшее заклинание и тем самым подвергла себя огромной опасности. Если они не смогут контролировать тебя, то попытаются вывести тебя из строя другими способами.

– Это я знаю. Ты можешь назвать мне их имена? Имена двух лидеров, которые раньше были известны как Охотник и Паучиха?

– К сожалению, нет, – шепчет она. – Они никогда не появляются лично. Мой отец тоже разговаривает только с их посыльными. Никто не знает, кто они такие.

– Не может этого быть! Они разгуливают тут каждый день, колдуют, отдают приказы. Значит, их можно рассекретить.

– Они скрываются за мощными магическими заклинаниями. Чтобы добраться до них, ты должна бросить им вызов, понимаешь?

– Пусть так. Я направляюсь в замок и не покину его, пока не узнаю, кто напустил на меня это коварное заклятье.

Моя свинья хрюкает, словно соглашаясь со мной, однако Помпи никак не реагирует на это. Она ахает:

– Пусть так?! Мой отец считает, что тебе нужно немедленно бежать! Древние маги хотят свергнуть императора, но для этого им нужна ты. Не как человек со свободной волей, а в качестве инструмента, с помощью которого они смогут делать все, что захотят.

– Если сейчас я спрячусь, – возражаю я, – то, возможно, упущу последний шанс сопротивляться и бороться за свою свободу. Ведь за мной охотятся не только древние волшебники. Император тоже ищет меня. Если он узнает, кто я такая, я в ту же секунду окажусь в его расстрельном списке. Кроме того, во мне живет страх за мою семью – обе стороны в этой войне могут оказать на меня давление, угрожая моей фее или сестрам. Этого ни в коем случае не должно произойти! Я должна что-то сделать, пока еще могу. Что требует от меня сопротивление, а не бегство. В замке я получу ответы, которые мне нужны. Я чувствую это!

– Но как ты будешь противостоять двум сильнейшим, опасным волшебникам? – в полном отчаянии спрашивает меня Помпи. – Как ты собираешься их победить?

– Точно так же, как разрушила их якобы самое сильное заклинание. Я сконцентрируюсь на том, что должна сделать, и буду верить, что судьба в нужный момент придет мне на помощь. Или призраки, как сказала бы моя добрая фея.

– Но ты не можешь всегда полагаться на это.

– Нет, но срабатывает это на удивление часто.

– Я очень беспокоюсь за тебя, – шепчет Помпи. – Ты действительно хочешь это сделать?

Я решительно киваю.

– Будь начеку, – говорит она. – Я незаметно последую за тобой к замку. Если по пути увижу, что с тобой что-то происходит, приведу помощь.

Честно говоря, я сомневаюсь в способности Помпи что-либо увидеть, потому что она, похоже, совсем не воспринимает свинью, которая энергично обнюхивает ее пальто. Тем не менее я рада, что она хочет обо мне позаботиться.

– Спасибо! – отвечаю я. – Мне пойти первой?

Помпи кивает и шепчет мне на ухо неловкое «Всего наилучшего!», а я невольно задаюсь вопросом, какие ужасные вещи отец Помпи рассказал своей дочери о моих врагах, потому что она выглядит так, словно я собираюсь спуститься прямо в ад. На прощание еще раз сжимаю руку Помпи и шагаю вперед. Вскоре я достигаю ворот у подножия ступеней королевской лестницы, но тут на моем пути вырастают два стражника.

– До девяти часов утра вход для публики запрещен!

– Я не публика, – возражаю я. – Я подруга принца Випольда и желаю поговорить с Его Высочеством по очень срочному делу.

Стражники с любопытством разглядывают меня в свете фонаря, раскачивающегося у входа в сторожку. На миг мне становится стыдно из-за внешнего вида, и я подумываю о том, чтобы смиренно повернуть назад, но момент слабости быстро проходит. Эти господа прекрасно знают, что раньше я посещала замок в качестве хорошей знакомой принца, и не позволю им так просто от меня избавиться.

– Могу я теперь пройти? – нетерпеливо спрашиваю я. – Время поджимает.

Один из стражников отходит в сторону, другой, широко расставив ноги, встает передо мной.

– Зачем? – спрашивает он. – Откуда такая срочность?


– Неужели вы думаете, что я предстала бы перед вами в таком виде, если бы не вопрос жизни и смерти? – обращаюсь я к нему. – Немедленно отведите меня к принцу Випольду, иначе произойдет нечто ужасное!

Мне стыдно за такую невнятную угрозу. «Произойдет нечто ужасное!» – ощущение, что я напрочь лишена воображения, однако ничего лучше в спешке придумать не могла. С другой стороны, я чувствую, что в этой ситуации мои слова не играют большой роли. Я так явно взволнована и убеждена в срочности своего дела, что другой охранник тоже отходит в сторону.

– Ну хорошо, – говорит он. – Я проинформирую Его Высочество.

– Да, только побыстрее! – кричу я, после чего стражник не то чтобы несется сломя голову, но ускоряет свои шаги, быстро поднимаясь на гору по ступенькам. Я сперва медлю, но через мгновение решительно следую за ним, мимо стоящего рядом стражника. Мужчина не останавливает меня – только продолжает почесывать бороду, словно эта ситуация ему в высшей степени неприятна.

Мы спешим вверх по Замковой горе, – я и мой огромный зеленый поросенок, которого никто, кроме меня, видеть не может. Я отмечаю, что нахожусь не в самой лучшей форме. Должно быть, за последние несколько недель я запихнула в себя слишком много жирных и сладких вкусняшек, адресованных королевским поваром Каникле. Во всяком случае, очень скоро я теряю из виду стражника, который бежал передо мной, и чувствую, что ноги будто бы пробираются сквозь зыбь невидимого клея.

По какой-то необъяснимой причине воздух все больше сопротивляется движению моего тела, а каждое движение в гору дается с трудом, и мне приходится задействовать все свои мышцы.

Дальше, я должна идти дальше, шаг за шагом. Я вижу своего поросенка позади меня, в тени моего движения, даже если тот улиточный темп, с которым я перемещаюсь, сложно назвать движением. Но, так или иначе, все же продвигаюсь вперед. Когда наконец добираюсь до ворот, ведущих во внутренний двор, я не обращаю внимания на стражников, пялящихся на меня, и превозмогая себя и тяжело дыша, как старуха на последнем издыхании, продолжаю идти. Мной движет моя воля: словно стрела, она пронзает любое сопротивление, каким бы неуловимым, запредельным и прилипчивым оно ни было. И вдруг – совершенно внезапно – все давление спадает с меня в один миг.

Я шатаюсь, покачиваюсь, мое сердце громко бухает в груди. Я словно преодолела границу, за которой все возвращается в норму, но это не меняет того обстоятельства, что я истощена физически, жутко истощена. Перед глазами все темнеет, но я бреду по двору, ничего не видя, потому что перед глазами повисла темная тень. Кружится голова; мозг, гулко пульсируя, стучит о внутреннюю часть черепа, но я слышу где-то вдалеке голос Випа – и собираюсь с духом.

– Где она? – восклицает он. – Она ранена?

Я вдыхаю полной грудью. Моя цель близка, поэтому заставляю себя сделать последний рывок, в результате чего врезаюсь в Випа у двери, ведущей в личное крыло замка. Это столкновение лишает меня последних сил, и я валюсь на землю. Пытаясь остаться в сознании, я вижу расплывчатые образы, которые раскачиваются перед моим взором. В голове гудят слабые голоса:

– Как она сумела разрушить чары?

– Зачем она здесь?

– Нам нужно что-то предпринять!

То, что длится, вероятно, всего несколько секунд, кажется мне вечностью, но мой взгляд проясняется, и я снова обретаю способность дышать. Бросаю взгляд туда, где стоит мой гигантский поросенок. Зеленые струйки света вырываются из его тела, плывут в мою сторону, как светлячки, и прямо перед моим носом создают сияние, благоухающее лесом и свежими листьями. Я вдыхаю это сияние, и оно тут же разливается по моим венам, словно лекарство. Мне лучше, я выздоравливаю.

– Клэри! – восклицает Вип. – Что случилось? Что ты здесь делаешь?

Вип держит надо мной лампу, в свете которой я вижу, что он насквозь промок. Его рыжие кудри липнут к лицу, с волос на меня капает вода. Сажусь прямо. Мои мышцы при этом болят так же сильно, как и ранним утром, когда я проснулась в кресле у камина. Я осознаю, что, ворвавшись в королевский двор с намерением найти своих врагов, должно быть, разрушила еще одно злобное заклинание. Может ли быть, что весь замок находится под влиянием древних ведьм и колдунов? Включая королевскую семью?

– Ты в порядке? – спрашивает Вип.

– Да, спасибо, – отвечаю я. – Боюсь, мой завтрак был очень скуден, но приступ слабости прошел. – Чтобы подчеркнуть правдивость моих слов, я пытаюсь встать, что удается мне только с третьей попытки. Поэтому в третий раз Вип хватает меня за руку и поднимает на ноги. – Большое спасибо!

– Теперь ты, наконец, рассказываешь мне, что происходит? – обеспокоенно спрашивает он.

– Жизненно важно, чтобы ты был честен со мной, – умоляю я. – Обещаешь?

– Да, да, в чем дело?

– Кому пришла в голову идея подарить мне голову зеленого кабана? Не считая твоего двоюродного дедушки? Можешь припомнить кого-то еще, кто участвовал в этом плане?

Вип недоверчиво пялится на меня.

– И это все? – удивляется он. – Ты появляешься здесь до рассвета, ввергаешь стражника в такую панику, что он заставляет меня вылезти из ванны, всем своим видом изображая, что мир вот-вот рухнет… чтобы спросить меня о подарке? Да еще и в таком виде?

– Ответь на мой вопрос! – приказываю я ему. – Это важно.

Он качает головой.

– Да я понятия не имею. Правда.

– Тогда немедленно отведи меня к своему двоюродному деду! От этого зависит моя жизнь, ясно тебе?

– Зачем? – недовольно спрашивает он. – Честно говоря, Клэри, мне кажется, что недавние события сильно подорвали твое психическое здоровье.

– Что за чушь! – ругаюсь я. – Ты просто слеп к тому, что здесь происходит. Прошу тебя, во имя нашей дружбы, отведи меня к своему дедушке! Он поймет, о чем я говорю!

– В это время он еще спит.

– Тогда разбуди его!

Он колеблется, и я обеими руками хватаюсь за его руки.

– Пожалуйста, Вип! Я не сошла с ума. Речь идет о древних ведьмах и колдунах. Кабанья голова была заколдована! Она должна была стать средством, с помощью которого они смогли бы управлять мной. И даже если тебе кажется это невероятным, я умоляю тебя разбудить твоего дедушку и позволить мне увидеть его.

Вип хмурится, а затем отводит взгляд в сторону, останавливая его на моем гигантском мшисто-зеленом поросенке.

– А он имеет к этому какое-то отношение?

– Ты видишь его?