12




Кел просыпается поздно, в окно спальни вовсю струится солнечный свет. Голова немного чувствительная и словно набита липучим ковровым ворсом, но в остальном Келу на диво хорошо. Суется под холодную воду, от этого голова проясняется, после чего он жарит себе яичницу с сосисками, закидывается парочкой обезболивающих и щедрым объемом кофе. Затем бросает в багажник мешок с грязной одеждой и отправляется в город.

День обманчиво яркий, с резким холодом в тенях и легким ветром, что играючи подбирается поближе – и сечет до нутра. “Паджеро”, неспешно катясь, ритмично подскакивает на ухабах. Следом скользит по бурым горам тень тучки.

Келу ясно, что прошлой ночью его предостерегли. Предостережение, впрочем, сделали так тонко – умышленно ли, нет ли, – что Кел не до конца понимает, от чего именно его предостерегали. Понятия не имеет, вычислила ли Арднакелти, что он разбирается с исчезновением Брендана Редди, и хочет, чтобы Кел в этом говне не копался, или же он просто слишком деятельно для приезжего сует во все нос и пришла пора втолковать ему местные обычаи.

Интересно и то, где и как это предостережение сделали. Март мог выдать ему парочку кратких рекомендаций прямо у ворот в любой день, но отложил это до вечеринки с потином. То ли хотел, чтобы Кел принял этот намек сразу от целой компании, чтоб уж дошло наверняка, то ли желал все обставить так, чтобы все остальные знали: Кела предупредили. И Кел отчего-то убежден, что тут скорее второе и что оно ради его же блага.

Кел не вполне понимает, в каких обстоятельствах может пригодиться такая защита. В начале расследования Кел привык действовать ощупью, а значит, не сразу осознаёт, что тут все совсем иначе. Он понятия не имеет не только о том, что́ окружающие знают и в чем убеждены, но и что об этом могут думать, чего хотят, почему они этого хотят – или как способны поступить, чтобы добиться желаемого. Десятилетия знакомства друг с другом, придававшие началу вчерашнего вечера уют, сгущаются в непроницаемую чащу, любое действие и любые мотивы скрываются в ней, едва ль постижимые для человека пришлого. Кел понимает, что это по меньшей мере отчасти делается сознательно и умело. Мужикам нравится, если Кел двигается вслепую. Ничего личного, с их стороны это простейшая и естественная предосторожность.

Кел отдает себе отчет, что производит впечатление покладистого, сговорчивого парня, который это предостережение учтет. Такой образ неоднократно играл Келу на руку. Он бы с большой радостью использовал его и здесь, пусть деревня расслабится, веря в то, что он вернулся к своим делам и красит себе дом. Беда в том, что у него нет такого выхода. Будь он на службе, он бы держался подобающе далеко от приятелей Брендана и занялся на некоторое время всяким закулисным: подтянул бы технарей, чтобы влезли к Брендану в телефон, отследили его перемещения, прошерстили его переписку, проверили по банку, использовалась ли карточка Брендана, прогнали бы всех Брендановых приятелей через систему, потолковали с отделом дури насчет дублинских купцов. Кел обсудил бы варианты со своим напарником О’Лири, мелким пузатым циником, с виду обманчиво ленивым и с острым чутьем на несуразное, и впряг бы того же О’Лири побегать вместо себя.

А тут никакой тяжелой артиллерии, никаких союзников. Никакого закулисья, где можно укрыться. У Кела пустые руки, он один и у всех на виду.

Исходный план на сегодня был выловить Дони Макграта, но план этот изменился. Расспрашивать Дони наверняка окажется изнурительно, а голова у Кела к такому не готова. Но важнее другое: Кел недостаточно хорошо врубается, что вообще происходит. Даже если местные предостерегают его насчет Брендана, им известно лишь одно: Кел пытается выяснить, куда сбежал пацан, чтобы успокоить его встревоженную мамашу – или из чистого любопытства. Но Кел знает, что пригляд за ним будет. Если потолкует с Дони или с кем угодно еще, кто связан с дублинскими пацанами-торговцами, местные поймут, что́ у Кела на уме. Делать этот шаг, пока не подготовится хорошенько, Кел не склонен.

Однако есть у него один пункт в списке, и что за карты у Кела на руках, по этому пункту не вычислить, но для его исполнения требуется выходной день. В городе он сдает вещи в прачечную, а сам отправляется в сувенирную лавку.

Каролайн Хоран по-прежнему дружит с Бренданом в Фейсбуке, из чего Кел делает вывод, что расстались они не совсем уж паршиво. Фотоснимок на ее страничке: она сама и две другие девушки, на пляже, обдуваемые ветром, в обнимку, смеются. У Каролайн буйные каштановые кудри и круглое веснушчатое лицо с очаровательной улыбкой. В профиле у нее также значится “Учится в Атлонском технологическом институте”, а тогда, если она и работает еще в сувенирной лавке, скорее всего, берет себе смены в выходные.

И действительно – толкнув под звон колокольчика дверь лавки, он видит ее: девушка приводит в порядок стойку с именными табличками, украшенными лепреконами. Каролайн ниже ростом, чем Кел предполагал, у нее ладная, округлая фигура. Кудри стянуты в хвост, макияжа немного – столько, чтобы выглядеть ухоженной, но вместе с тем добродетельной.

– Добрый день, – приветствует ее Кел, озираясь по сторонам, слегка ошарашенный изобилием. Магазинчик мал и битком набит зелеными предметами, предметами из шерсти и предметами из мрамора. Почти все украшены либо клевером, либо кельтскими завитушками. Фоном чей-то мужской голос распевает слащавую балладу, которая даже на слух Кела не имеет ничего общего с музыкой в “Шоне Оге”.

– Здрасьте, – отзывается Каролайн, оборачиваясь и улыбаясь. – Чем могу помочь?

– Да я вот собираюсь купить подарок своей племяннице в Чикаго, – отвечает Кел. – Ей скоро шесть. Может, посоветуете что-нибудь?

– Запросто, – любезно отвечает Каролайн. Направляется к прилавку, попутно снимая то-сё с полок и стоек: зеленую куклу-феечку из тюля, футболку с клевером, серебряное колье в зеленой коробочке, косматую чернолицую игрушечную овцу. – Если ей нравятся феечки, от этой она будет в восторге. Или она более боевая? Тогда, может, майку и бейсболку?

Кел опирается на прилавок, блюдя почтительное расстояние, поддакивает и попутно оглядывает Каролайн. Выговор свой она ради колледжа не глушит, как Юджин, он почти такой же сильный, как у Трея. Кел это одобряет – сам без малого тридцать лет прожил в Чикаго, а по-прежнему разговаривает как пацан из Северной Каролины. Ее отзывчивость и точность движений ему тоже нравятся. Брендан выбирал уверенных и знающих. И если этой барышне Брендан был желанен, значит, он тоже не балбес.

– Или вот колье с кладдахским кулоном, тут точно не ошибетесь. Это традиционный ирландский знак любви, дружбы и верности[45].

– Вот эта хорошенькая, – говорит Кел, беря овцу. Алисса обожала мелких мягких зверушек. У нее в комнате они были на всех поверхностях, дружными компаниями, обустроенными заботливо, чтобы смотрелось так, будто они разговаривают или во что-то играют. Кел выбирал парочку таких игрушек и разговаривал ими, а Алисса хихикала до одури. Водился там и енот – он то и дело подкрадывался к остальным, щекотал их и отскакивал.

– Эти местные дальше некуда, – поясняет Каролайн. – Их валяет одна дама в Каррикморе из шерсти с овец ее брата.

Кел поглядывает на нее, сведя брови.

– У меня такое ощущение, что вы где-то рядом со мной, – говорит он. – Не вас ли видел у Норин, вы ей помогали разок в магазине в Арднакелти?

Каролайн улыбается.

– Наверное, меня, ага. Норин трудно отказать.

– Не то слово, – соглашается Кел, улыбаясь и протягивая руку. – Кел Хупер. Тот американец, кто купил участок О’Шэев.

Его имя никакого отклика у Каролайн не вызывает, что бы это ни значило. Рукопожатие у нее старше ее самой, профессиональное.

– Каролайн Хоран.

– Лады. – говорит Кел. – Поглядим, научила ли меня Норин хоть чему-то. Если вы Каролайн, значит, это вы сломали запястье, когда свалились у Норин с лестницы, пытаясь дотянуться до обсыпки для торта. Правильно?

Каролайн хохочет.

– Господи, да мне шесть лет было. Вечно припоминать будут. И обсыпку я в итоге так и не добыла.

– Не беспокойтесь, – лыбясь в ответ, говорит Кел. – Это худшее, что мне доложили. Еще я знаю, что вы встречались с Бренданом Редди – парнем, которого не удается привлечь, чтоб переложил мне электрику, потому что он куда-то смылся, – и что вы учитесь в колледже. Что изучаете?

При упоминании Брендана Каролайн смаргивает.

– Гостиничное дело, – отвечает она довольно непринужденно, отворачиваясь, чтобы достать с полки еще овец. – С такой профессией куда хочешь можно ехать, верно?

– Собираетесь путешествовать?

Каролайн улыбается через плечо.


– Господи, ну да. Чем больше, тем лучше. А в таком деле за тебя еще и платят.

Кел считает, что это большая ошибка Брендана – или, в любом случае, одна из них: отчудить, что уж он там отчудил, чтоб Каролайн его бросила. В этой девушке есть искра женщины, которая далеко пойдет. С ней их пара могла б оказаться в таких местах, о каких Брендан мог только мечтать, а то и не мечтать даже.

– Итак, – говорит она, выстроив на прилавке полдюжины овец разных оттенков, – выбирайте. Мне вот у этой выражение лица нравится.

– По-моему, вид у нее вроде как с приветом, – говорит Кел, присматриваясь к вытаращенным глазкам с белой каймой. – Будто выжидает подходящего момента, чтоб напасть.

Каролайн смеется.

– Она просто с характером.

– Если у племянницы приключатся страшные сны, сестра заявится сюда и меня прибьет.

– Может, тогда вот эту? – Каролайн берет экземпляр кремового окраса с черной головой. – Посмотрите на ее мордочку. Такая мухи не обидит.

– Эта боится вон той чокнутой. Смотрите. – Кел прячет робкую овцу за остальными и ставит ту, которая с приветом, так, чтоб таращилась на них. – Трясется от холки до копыт.

Каролайн смеется.

– Значит, вы просто обязаны ее отсюда забрать. Приютите ее в новом безопасном доме, и все у нее будет шик.

– Лады, – соглашается Кел. – Так и сделаю. Пусть будет мое доброе дело на сегодня.

– Племяннице скажете, что это спасенная овца, – советует Каролайн. Принимается расставлять оставшихся на полке.

– Знаете, – говорит Кел, крутя в руках зеленую бейсболку, – не хочется мне влезать, но я тут давеча беседовал с мамой Брендана Редди, и она о нем не на шутку тревожится. Если он как-то выходил с вами на связь, может, вы потратите минутку и скажете маме, что с ним все хорошо?

Каролайн взглядывает на него, но всего на секунду.

– Он не выходил.

– Мне можете ничего не рассказывать. Главное – скажите его маме.

– Я понимаю. Но он не выходил.

– Даже если просто заикнулся о том, куда направляется. Ей нелегко. Что угодно было б на пользу.

Каролайн качает головой.

– Он мне про это ничего не говорил, – произносит она. – Да и причин у него не было. Мы не очень-то общались после того, как разошлись.

Обида в ее голосе все еще слышна. Что б ни пошло наперекосяк в этой паре, Брендан девушке очень нравился.

– Тяжело ему было расставаться? – спрашивает Кел.

– Вроде. Угу.

– Вы тоже о нем беспокоились?

Каролайн возвращается к прилавку. Гладит овцу по носу.

– Я б хотела знать, – отвечает она.

– Есть догадки?

Каролайн снимает завиток серого пуха с овечьей спины.

– С Бренданом дело такое, – говорит она. – У него много чего на уме, и его заносит. Забывает других людей учитывать.

– Как так?

– Ну, – отвечает Каролайн, – типа, нам обоим нравится этот музыкант Хозиер[46], так? И он играл в Дублине в прошлом году в декабре. Брендан брался за любую работу, какая подвернется, чтоб скопить денег на билеты, автобус и ночлег. Мне в подарок на Рождество. И получилось бы изумительно, если б эти билеты он не взял на вечер перед моим последним экзаменом.

– Ох ты ж, – поморщившись, отзывается Кел.

– Ага. Типа, не специально; он просто забыл у меня спросить. А когда я сказала, что поехать не смогу, он всерьез обалдел. И разозлился. Типа: “Тебя ничего, кроме твоего колледжа, не волнует, считаешь, ради меня незачем напрягаться, потому что я ничего не добьюсь…” Я вообще так не думала, но… ну да.

– Но это не втолкуешь парню, если он уязвим, – договаривает Кел.

– Ну да. Из-за этого мы и расстались, по сути.

Кел обдумывает.

– Вы, значит, считаете, что он погнался куда-то за великой затеей и забыл, что мама волнуется?