— А ты не запятнал? — Она зло рассмеялась. — Я ведьма, одна из выживших во время Великого пожара. Лес знает песню моей крови.

Она подняла изрезанное запястье. Тавр прикоснулся к нему, а потом взмахнул рукой, и я смогла увидеть, что и его кожу покрывает сеть свежих порезов. Магия иллюзии такой силы? Я ведь даже на ощупь не чувствовала, что кожа его шершава. Что еще может скрывать Тавр…

— Лорель, Лорель. Ты причина того, что и я запятнан. Зачем ты напала на нее? Так влек тебя звон золота? Кому хотела отдать ее силу?

— Тебе! Я делала это для тебя! — По испещренным морщинами щекам потекли слезы. — Как ты не понимаешь, с ее силой ты стал бы великим правителем!

Тавр горько рассмеялся.

— Мне не суждено им стать. А ты зря на нее напала. Мари всегда защищает себя и своих любимых. Все ее враги неизменно повержены, и это меня в ней восхищает. И это делает ее великим правителем.

Лорель тоже засмеялась, только зло. От следующих ее слов защемило сердце, я едва сдержала слезы.

— Ты сам просил, когда узнал, кто она. Или забыл, как примчался ко мне после праздника в королевских садах? Как заманивал ее, опутывал сетями лести? Как последовательно уничтожал ее зарождающиеся чувства к магу ветра и заменял на любовь к себе? Ты делал это шаг за шагом, играл ее чувствами, эмоциями. Строил из себя нелюбимого сына, жертву. Да она не знает и десятой доли того, что ты со своим скульптурным лицом делал! Как ломал волю отца, подводил его к безумию. Как, словно пешками, играл придворными. Как избавился от старшего брата, истинного наследника…

— Замолчи, — приказал Тавр. — Это не имеет значения и было до того, как я ее полюбил.

— Ты любил меня! — Она топнула ногой, словно капризная девчонка.

— Я. Никогда. Тебя. Не любил, — отчеканил император каждое слово. — Я учился у тебя, пользовался твоими знаниями, преклонялся перед твоей силой. До тех пор, пока не узнал, откуда ты их берешь.

— Ты оправдываешь себя. И я знаю, ты переступишь через нее так же, как перешагнул через меня. — Нескрываемая брезгливость во взгляде Тавра унизила Лорель сильнее слов, и она дернулась как от удара. — Прощай, Тавмар. Я хотела помочь, но теперь не буду. Надеюсь, магия твоей невесты стоит тебе жизни, как мне.

Она уже развернулась, чтобы уйти в хижину, но вдруг с улыбкой, некогда сногсшибательной, посмотрела на Тавра.

— А знаешь, наведаюсь-ка я завтра к Маримар и все ей расскажу. С удовольствием понаблюдаю, как изменится влюбленная мордашка принцессы, когда она узнает, какому мерзавцу отдала свое сердце.

Лорель вновь улыбнулась. Самодовольно, бесстрашно. Коротко. Потому что Тавр прошипел:

— Не расскажешь.

Дальнейшее произошло так быстро, что я даже не поняла, что именно он сделал. Ноги ведьмы подкосились, глаза, на секунду изумленно распахнувшиеся, погасли, и она рухнула на деревянный пол домика. Тавр прикоснулся к земле, из-за деревьев выползли гибкие змеи лиан и утащили мертвое тело в лес. Император невозмутимо вытер острый кинжал, опустился на колени, зашептал:

— Прости меня за грех, богиня. Прости за все совершенные злодеяния. Я делал их ради возрождения твоего народа, чтобы защитить твой народ. И, умоляю тебя, не дай ей никогда узнать обо мне правду.

Тавр, не оборачиваясь, поспешил в сторону нашей хижины. Я же уселась на землю, не в силах пошевелить и пальцем. Тавр… Таврам — убийца. Жестокий, коварный преступник, который любой ценой желал заполучить трон. Но он сказал Лорель, что любит меня. Разве это что-то меняет? Это меняет многое. Если бы оказалось, что император все это время играл моими чувствами, я бы не выдержала. Даже одна мысль, что Тавр лишь пользуется мной, заставляла слезы подступать к глазам. Но он меня любит. А любовь заслуживает прощения.

На душе было тяжело. Только что я своими глазами увидела, как император без зазрения совести убил старую подругу, услышала, что это из-за него спятил Теренис-старший. В чем еще обвинила его Лорель? Ах… Тавр был рожден сквиром, но как-то заполучил магию воздуха. Не иначе Лорель помогла. Значит ли это, что на его руках еще как минимум одно убийство? И как мне реагировать? Уйти?..

Имею ли я право строить из себя святую, когда из-за моих молитв погибли люди в пятнадцати кланах аристократов? Да, своими руками я не оборвала ничьей жизни, но… Теренис-старший, охотники на Чак-Чо — меня не печалила их кончина, на самом деле мне и на смерть Лорель было по большей мере наплевать. Тавр считает, что я увижу в нем чудовище, и потому готов пойти на все, чтобы замести следы своих преступлений, но он забывает, что я такое же чудовище, а главное, что люблю его сильнее всего на свете.

Решено. Попробую вывести императора на откровенность, а если он не откроется, поговорю с ним, как только станем мужем и женой. Скажу, что знаю все и мне наплевать. Единственное, что убивало в этой ситуации, Тавр боялся открыть мне правду, боялся, что я не выдержу.

А пока мне нужно оказаться в постели раньше него. Я поднялась, поправила одежду и побежала в лес, гостеприимно указывающий мне самый короткий путь летающими алыми светлячками.

Когда Тавр вошел в спальню, я уже лежала под одеялом, стараясь дышать как можно тише. Он склонился ко мне, провел рукой по прядям темных волос. Я не видела его лица, но отчетливо услышала тяжелый вздох:

— Больше ничего не имеет значения.





ГЛАВА 10




Подготовка к свадьбе пролетела как во сне. Я стояла перед зеркалом в белом платье, по подолу которого тянулся узор из искусно вышитых цветов, и смотрела на свое бледное лицо. Хотела ли я выходить замуж? Я не знала. Нужно ли это империи? Безусловно. И покушения на меня должны прекратиться, как только официально получу титул императрицы, ведь он священен.

В комнату влетела моя матушка, еще год назад и за человека меня не считавшая. Она плакала, умудряясь сохранять макияж в первозданном виде, обнимала меня, верещала что-то про неслыханное счастье, которое выпадает на долю матери, когда ее дочь выходит замуж. Я спокойно слушала «концерт», роль обожающей свое дитя родительницы удавалась ей все лучше.

— Где папа? — Он был единственным человеком, которого мне бы хотелось видеть рядом.

— Последний раз он был с каким-то черноволосым мужчиной. Вроде родственник наш. Очень красивый, — мимоходом заметила она. — Они искали графа.

— Зачем? — Голос немного не слушался, сказывалось волнение.

Сегодня я войду в храм четырех стихий вместе с любимым. Главный храм на городской площади по такому случаю был украшен, я лично создала разноцветные водяные сферы, которые перемещались вокруг него по часовой стрелке. Тавр поднял в воздух лепестки роз, но те норовили опуститься на землю, будто магия не хотела его слушаться.

В последнее время он был задумчив, даже мрачен. Несколько раз я пыталась вывести императора на разговор, заявляла, что мне безразлично его прошлое, что он может все мне рассказать, но жених при первых же фразах испарялся как дым из комнаты. Этим искусством Тавр овладел в совершенстве, поскольку атаковавших его девиц стало в разы больше. Я не понимала причины подобного поведения девушек, Тавр же предполагал, что красавиц кто-то подкупал, чтобы поссорить нас перед свадьбой. Кто бы это ни был, его попытки оказались бесплодными.

— А кто их знает… Сдается мне, чтобы не натворил глупостей. — Матушка кокетливо обмахнулась веером. — Ох, как это волнующе! Сильнейший в империи маг ветра желает похитить мою дочь из-под венца.


— Мама, ты начиталась фривольных романов. Роах слишком рассудителен для подобных действий.

Матушка только снисходительно улыбнулась, как милой маленькой девочке.

Мастерицу, которая должна была меня накрасить, я отправила восвояси вместе со всеми ее кисточками и пудрой. Благодаря воспитанию в школе Танцующих леди я и сама способна нанести макияж.

По традиции мужчинам, если они не являлись членами семьи, запрещено посещать комнату, где невеста готовилась к церемонии. Поэтому, как бы мне ни хотелось, я не могла перекинуться парой шуток с Романом. Отец не приходил, а братья были настолько увлечены своими малышами, что не покидали дома. Даже Чак-Чо куда-то запропастился, поди, вылавливает из пруда последних золотых рыбок. Надо будет распорядиться, чтобы хоть карасей туда запустили. Все равно больше двух недель не живут, прежде чем их мой зверь съедает, так и казна целее…

Старалась думать о чем угодно, лишь бы не представлять, что меня ждет. И цветочки, которыми заставили всю комнату, понюхала, и по несуществующим складкам платья прошлась, даже правила этикета для членов королевской семьи почитала. Томик, к слову, я должна была изучить еще несколько месяцев назад, но из-за постоянных покушений было немного не до того.

В дверь постучали. Рассчитывая наконец-то поговорить с отцом, я немного опешила, когда в комнату вошел незнакомец.

Черноволосый, он был высок и статен. Внешностью мог даже с императором посоперничать, молодое мужественное лицо светилось какой-то дикой красотой. Двигался мужчина с грацией крупного животного, щегольской камзол, в котором я безошибочно узнала творение Фиримара, явно стеснял его движения.

— Маримар, — проговорил-промурчал незнакомец, подходя ближе. На узких губах играла улыбка, обнажавшая зубы и выделявшиеся острые клыки-клинки. — Неужели не узнаешь меня?

Я смотрела в похожие на мои синие глаза, обрамленные черными ресницами, и молчала. Странное предположение вертелось на языке, но оно было столь маловероятно, что произнести вслух не решалась. Между тем мужчина поклонился и представился:

— Луциан Синеглазый, твой пра-пра- и много раз пра- дед. Ты знаешь меня как своего зверя-покровителя Чак-Чо.

Челюсть моя медленно отвалилась. Так вот о каком преображении говорил зверь, столь долго державший в тайне свое происхождение.

— Но как? — только и смогла произнести.

Сомнений в том, что Луциан говорил правду, не возникало. Вспомнила старый портрет этого красавца, висевший на чердаке нашего дома. Признаться, ребенком я была немного влюблена в ученого предка, первого мага воды, который научился превращать воду в смертоносные кинжалы. Он пропал, когда ему исполнилось тридцать три года, поговаривали, что эксперименты свели его в могилу. Не свели…

Луциан сел напротив, было видно, что в одежде ему неудобно и немало сил уходит на сдерживание звериных повадок.

— Знаешь ли ты, моя дорогая внучка, что все настоящие Чак-Чо вымерли? — сказал с улыбкой. — Из-за их удивительной шкуры волшебных зверей вылавливали и уничтожали маги воды. — Я слушала, а он смотрел на меня почти моими глазами. — После этого и началось наше проклятье. Природа, как ты узнала из знакомства с ведьмами, стремится к равновесию, и, когда образуется пропасть, ее нужно заполнить. С тех пор, если маг оставался в воде более трех суток, он превращался в зверя. Как и многие мои предшественники, я искал способ избежать проклятья, но, как видишь, не нашел. А потом и о проклятье забылось, и о Чак-Чо. Но, когда ты нашла меня в сетях, я понял, что наша встреча не случайна. Хоть ты и не веришь в судьбу, в нее верю я.

Взгляд на секунду стал абсолютно звериным, но мужчина, несколько раз моргнув, вернул ему человечность.

— И как у тебя получилось превратиться обратно? — обратилась к предку на «ты».

Он был старше меня на несколько столетий, но почти полгода спал в ногах моей постели в качестве домашнего любимца.

— А за это должен благодарить тебя. — Луциан опустился на одно колено. — Как твой зверь-покровитель я получил возможность возвращать человеческое обличье. Пока не знаю, как часто и на сколько, но в те минуты, когда тебе рядом будет нужен не зверь, а человек, я им и буду. — С этими словами «дедушка» поцеловал мою руку. — И я счастлив, что это произошло, ведь мне многое нужно тебе рассказать. То, что я не помню как зверь. А потому потороплюсь.

В комнату влетела очередная дама, чтобы «поправить невесте прическу», но Луциан зашипел на нее по-кошачьи, и девушка, выронив ножницы, скрылась.

— Запомнила, как она выглядит? Посади в темницу, ножницы отравлены, отсюда чую, — мимоходом заметил он. — Итак, помнишь ли ты документ, который нашла, когда я убил Терениса-старшего?

Смутно. Вроде согласно тому Кровавому договору потомок Луциана Синеглазого, обладающий магией воды, должен быть немедленно уничтожен. Теренис тогда взбесился и выставил меня из комнаты.

— Так вот, существует пророчество, что мой потомок уничтожит императорский род и воссядет на трон.

Еще одно пророчество. Нет, идея запретить колдовство кажется мне все более здравой. Не хотелось говорить раздраженным тоном с тем, кто ради меня сбросил звериную шкуру, но контролировала я себя с трудом.

— Я собираюсь не уничтожить императорский род, а породниться с ним.

— И я здесь, чтобы помочь тебе в этом. Видишь ли, маг воздуха надеялся разрушить вашу церемонию…

Мама говорила, что видела отца с каким-то «красивым мужчиной» и они искали графа. Сердце кольнула от страха за него.

— Что вы сделали с Роахом? — Подскочила я с места.

— Ничего! Всего лишь приказал ему отправиться в таверну и пить за здоровье молодых до заката. Тогда ты уже станешь женой императора и разрушишь пророчество.

Хорошо, что Роах в порядке. Мысль, что мы справились с одним из предсказаний ведьм, меня успокоила, но все же не спросить я не могла:

— Почему так важно его разрушить?

— Императорский род никогда не сменялся. Это может стать закатом нашего королевства.

— Может или станет? — Не люблю, когда говорят загадками.

— Я не знаю, Маримар, но не хотел бы узнать. Дело в том, что правителей с детства готовят к бремени власти, а главное, учат контролировать себя и свои желания. Ведь если твои возможности станут поистине безграничными, власть может свести тебя с ума, как сводила менее достойных правителей.

— Поэтому ты всегда шипел на Роаха? — Было странно вести разговоры с Чак-Чо в человеческом облике.

— Если бы маг воздуха соблазнил тебя, ты бы оставила Тавра. Мне нужно было, чтобы он держался от тебя подальше. Как зверь я не очень хорошо помнил почему, поэтому выражал свое недовольство как мог. — Луциан рассмеялся, смех его был низким, бархатным, с примесью кошачьего мурчания.

— Ты сегодня останешься человеком? Или превратишься в зверя?