– Это лишь первый шаг. К счастью, клан Мадичи богат и пользуется определенным уважением, скоро их перестанут бояться. Особенно если они не заснут опять на столетия. Знаете, мы с экселленсе придумали ввести в городе плату за кровь, чтобы… Зара, голубушка, составь, пожалуйста, список всех, кого ты успела здесь покусать.
– Зачем?
– Ты им заплатишь за еду.
– Из каких денег? Задание я провалила и от султана ничего не получу. Более того, моя репутация уничтожена, и больше ни один из нынешних владык не наймет меня.
– Люди смертны, даже владыки, – утешила я. – Селиму мы оплатим твою неустойку и вернем в качестве подарка всех его шпионов. Неплохо было бы их для этого изловить.
– Нам еще не пора? – перебила свекровь.
– Еще минуточку, матушка. – Я повернулась к Паоле. – Составь список, дорогая, твою еду оплатит догаресса, это важно.
– Исполню, – вампирша присела в реверансе. – Сдержит ли дона догаресса свое обещание, если я одержу победу на экзамене? Потому что поддаваться тебе я не намерена.
– Она будет злиться, – пообещала я, – но быстро остынет. И да, дражайшая синьорина Раффаэле, если ты собираешься у меня выиграть, не выдавай на экзамене по литературе юношеские стихи сестры Аннунциаты за свои, ее это расстраивает.
Зара рассмеялась:
– Так вот в чем причина ее ко мне небрежения! Наша монашка творила под мужским псевдонимом? А ваша Аквадората – довольно забавное местечко.
– Рада, что тебе нравится, – сообщила я и предложила: – Пойдемте, дамы, нас ждут великие дела.
В гондолу мы сели втроем, то есть вчетвером, Чикко сновала между мной и свекровью, будто выбирая, с кем именно останется, и наконец устроилась на вороте мужского камзола синьоры капитана.
Ну и ладно, доне Маддалене она нужней, снимает ее постоянные боли. Только надо не забыть попросить для себя парочку детишек саламандр, если Чикко понесет.
К веслу встала Зара. Солнце не было ей приятно, но она не прикрыла лица. Мне казалось, что под кожей вампирши мерцают серебристые блестки.
Через четверть часа свекровь одобрительно хмыкнула:
– Если тебе наскучит играть в интриги, Паола, моя шхуна ждет такого мощного гребца.
– Мы боимся воды, дона Муэрто, при первом же шторме я пойду на дно.
– И подождешь там, пока тебя вытащат.
Я улыбнулась, вспомнив, как спасала синьорину Раффаэле несколько часов назад. Она не дышала, но не была мертва. А к смерти оказалась близка, когда я собиралась сделать ей искусственное дыхание. Смерть от поцелуя. Экселленсе это бы понравилось. Ах, Лукрецио, какой подарочек я тебе приготовила! Влюбленную женщину твоего вида. Зара пока сама не понимает своих чувств, но нам со свекровью это прекрасно видно. Лукрецио и Зара? Почему бы и нет? По крайней мере, чудовищный князь перестанет на время искать смерти.
Хорошо. С этим я решила. Парочка намеков, недомолвки, устрою им неожиданное свидание в месте, которое им некоторое время не удастся покинуть. Светлый день, вода. Остров! И ни единой лодки. Я мысленно развернула перед собой карту лагуны. Остров Башмачок, милое название. Сплаваю туда при случае, чтоб осмотреть мизансцену.
Опомнись, Филомена! Куда ты сплаваешь? В городе тебя ждет дож, обмахиваясь разводными бумагами как веером.
Не буду думать об этом. За что развод? Дона Муэрто жива, и я специально везу ее к тебе, стронцо Чезаре, чтоб выбить из твоих рук оружие. А еще я брошусь тебе на шею и скажу, что люблю и что согласна ждать, пока и ты меня полюбишь. Заметь, я сделаю это при десятках свидетелей.
Прижав ладони к горящим щекам, я решила, что духу у меня на это представление хватит. Надо отвлечься. Паола. Ей нужен официальный статус. Тоже мне проблема. Он у нее есть: настоящая метрика. Потом она возьмет фамилию и титул мужа…
Задумчивым взглядом я посмотрела на нашу кормчую.
Княгиня Паола Мадичи? Неплохо. Нет, мы добавим еще имя. Паола Зара Мадичи. Потом одной из частей можно пренебречь.
Голубка расценила мой взгляд превратно. Она сняла с пальца бриллиантовое кольцо Чезаре.
– Хочешь? Как плату за спасение.
– Мне не нужна плата! – Я вздернула подбородок. – Тем более такая, навевающая неприятные воспоминания.
– О да, – подпустила свекровь привычную шпильку, взяв кольцо и внимательно его рассматривая, – первая любовь тишайшего супруга. Чезаре страдал довольно долго, неделю или даже дней десять. Поко-комская роза, сильная, смелая, страстная…
– Ах, синьора Муэрто, – протянула вампирша, не прекращая орудовать веслом, – в отличие от вас я с этой дамой лично знакома. Ничего там не было, ни смелости, ни страсти, лишь жадность и распущенность. Его серенити напустил ей пыли в глаза, поднес перстень с огромным камнем. Она хвасталась мне, что одаривала кавалеров страстью лишь в обмен на драгоценности.
– Но Чезаре ее полюбил, – возразила я.
– За ужимки и кривляния. Думаешь, почему я носила в школе ужасные платья и изображала скромность? Я притворялась этой притворой.
– Это могло сработать. Контрастом. Скромница, в груди которой бушуют чувства.
– Примерно как ты.
– Я скромница?
Мой громкий смех спугнул чайку, присевшую на ферро, железный набалдашник носа гондолы. Появление прибрежных чаек говорило о близости города.
– Разумеется, – сказала вампирша. – Ты – скромный островной цветочек, вытворяющий черт знает что лишь вследствие невинности, а не по расчету. И в тебе, Филомена, океан страсти. И именно за этот чудовищный контраст тишайший Муэрто любит тебя.
– Это неправда.
О, как мне хотелось ей верить.
– Правда. Он не находит себе места, когда ты не рядом, ставит на кон все, если тебе угрожает опасность, и ревнует к каждому, кто смеет одарить серениссиму хотя бы взглядом. Рыжая догаресса… Лишь тоскуя по ней, тишайший приблизил к себе…
– Ангелу? – перебила я и похвасталась: – С горничной у него ничего не было. Она вообще обещана в жены синьору Копальди.
– Я могла догадаться, – пробормотала Паола. – Его серенити хранил свою безмятежность от моих попыток сблизиться.
– Все вы друг друга стоите! – громко сообщила дона Муэрто. – И ты, и Чезаре, и твоя кровососущая подружка, и Карло Маламоко, и толстушка Маура.
Размахнувшись, свекровь швырнула в волны кольцо синьорины Раффаэле.
– Значит, так тому и быть. Играйте, детишки, храните вашу общую безмятежность.
– Матушка, – мои глаза увлажнились слезами восторга, – это так символично! Вы принесли морю драгоценную жертву.
– Что это с ней? – спросила синьора Маддалена вампиршу.
– Экстаз, – пояснила та. – Дона догаресса ощущает неразрывную связь с Аквадоратой.
– Ну и куда им разводиться, таким дуракам?
– Да никуда эту плаксу ваш сын от себя не отпустит.
И они синхронно вздохнули, с видом умудренным, но шутливым.
Для того чтобы войти в канал «Нобиле-колледже-рагацце», нам пришлось миновать городской причал и парапеты площади Льва. Зара умело лавировала меж гондол, я отвечала на поклоны и приветствия.
– Дона догаресса плывет в школу?
– Точно так, добрый гражданин.
– Ваша фрейлина, кажется, похорошела?
– Дона Раффаэле благодарна вам за комплимент, любезный Арлекин.
– Что за корсарка с вами, дона Филомена?
– Моя тишайшая свекровь синьора Муэрто, любопытный Вольто.
– Разве она не умерла? Догаресса может возвращать с того света?
– Умерла? Вы это слышали, матушка? – разводила я руками. – Или в Аквадорате был объявлен траур?
– Вон в той гондоле, – шепнула вампирша, – припоминают, что слухи о том, что матушка его серенити – пират, ходили довольно давно.
– Значит, наши новости никого не удивят?
– Люди обожают быть умными задним числом, – пояснила вампирша. – Они видят дону Муэрто, это вступает в противоречие с тем, что они знали, поэтому сразу начинают сочинять, что да, что-то такое уже давно подозревали.
У Нобиле канала был затор, гондолы, сталкиваясь бортами, толпились у узкого входа. Я поприветствовала родителей Мауры, свекровь окликнул черноволосый господин с сединой на висках:
– Маддалена, лопни мои глаза, ты решилась выйти в свет?
– Закрой рот, Фаустино, – любезно ответила та и вполголоса сказала нам: – Дон Маламоко, батюшка Карло, тот еще балагур.
– В стороны! – разнесся громкий клич. – Пропустите гондолу его серенити.
– Можно подумать, Аквадората не республика, – возразил кто-то неподалеку. – Ну дож, и что? Не король ведь, пусть ждет со всеми.
– Тем более дона догаресса никакой исключительности к себе не требует.
– И проявляет скромность, присущую великим правителям.
Граждане довольно громко роптали и продолжали меня превозносить, но весла уже стучали в медных форколах, гондолы расступались, освобождая дожу дорогу.
Я обернулась, Чезаре стоял на палубе в своем золотом кафтане, у ног его сидела четверка гвардейцев, синьор Копальди правил, опершись ногой о борт.
Граждане, резко изменив настроение, приветствовали тишайшего Муэрто восторженными криками. Я молчала, язык прирос к нёбу. Ну же, Филомена, расстояние между вашими гондолами уменьшается, прыгай, бросайся на шею. Зрителей довольно.
Глаза мои встретились с глазами цвета спокойного моря, время растянулось в бесконечную рыбацкую сеть, и я попала в нее, ощущая, как она сворачивается вокруг моего неподвижного тела.