Баронесса тоже вздохнула. Снежок всё разровняет, а вот весной будет хуже, чем на просёлочной дороге. Надо было не жадничать и заказать пропитку на Большой земле. Загрузить весь корабль ею и хватило бы сразу на пару лет обработок. Но чего уж теперь…

— В следующем году займёмся водопроводом и канализацией для наших домов, — подтвердила свои планы Полина. — Ничего нового строить не будем, пока не проложим трубы по уже имеющимся улицам. Проложим, посмотрим, как всё это работает, какой расход воды, на какое время хватает очистительных артефактов, и дальше будем строиться уже со всеми удобствами.

— Дорого это, — поскрёб подбородок Сундуков.

Этот спор у них с баронессой длился всё лето. Счетовод соглашался, что хозяйке имения негоже жить без удобств, но остальные могли бы потерпеть. А Поля приводила доводы, что потом всё обойдётся дороже и сам же Вилантий Пашенович заартачится переделывать новенькие улочки по всему городу, хотя цена на внедрение удобств её тоже коробила.

— Я думаю, что проблема будет не с деньгами, а с рабочими и магами.

— И то верно, — неожиданно согласился Сундуков. Экономили, экономили, а потом внезапно стало ясно, что деньги потекли ручейком и истощаться он не будет. — Как бы из самой столицы не пришлось везти рабочие бригады. А их где-то поселить надо.

— Только никаких бараков! Потом от них будет не избавиться. Предоставим шатры и еду. Пообещаем премию за быструю работу.

— Госпожа баронесса, когда вас ждать обратно? Неспокойно мне за вас.

— Если бы я знала, — закусила губу Полина. — Мне нет резона сидеть в столице, но надо выяснить, куда пропал наш Лилианэ, а зимой день рождения у принца, и я…

— Да, да, без вас праздник не праздник.

— И я надеюсь, что вновь хорошо заплатят, — она с улыбкой приподняла указательный палец вверх.

— Смотрите-ка, опять его сиятельство к нам в гости пожаловал, — шепнул счетовод. — У меня полная корзинка его чайных подношений, на всю зиму хватит, — довольно блестя глазами, поделился мужчина. — Сейчас медок пойдёт, так я намекну ему, чтобы привёз.

Полина засмеялась и повернулась к приближающемуся Томашу. Отчего-то он смотрел на неё безотрывно и смутил этим. Если бы Сундуков не выступил вперёд, она бы начала проверять, чисто ли её платье и лицо.

— Ваше сиятельство… — счетовод поприветствовал графа, принял подарочек и намекнул про закуску к чаю, а потом с поклоном удалился, хитро поглядывая на Полину.

— Не ожидала вас, — неловко ляпнула она вместо обычных радушных слов. И вроде бы не имела в виду ничего плохого, а получилось так, будто бы недовольна его визитом.

— Отчего же?

— Дел-то сколько… урожай, заготовки, ярмарки… — торопливо перечисляла Полина, чтобы он понял и не подумал плохого, а он не отводил от неё глаз. Обычно они оба увлечены разговором и открыто смотрят друг на друга, но в этом нет неловкости, а сейчас есть. — Что-то случилось? — немного нервно спросила она. — Что-то с малышом?

О да, вопросы о его сыне Полина задаёт каждый раз!

Впервые она спросила о ребёнке из вежливости, думая, что это будет приятно молодому отцу и приготовилась с благосклонной улыбкой слушать о том, как славный-преславный малыш ползает, ест, чихает, гугукает… Да-да, она помнила, что генерал как-то сказал, что собирался заниматься воспитанием ребёнка, когда он вырастет, но успокоила себя тем, что неверно поняла. По дороге в имение он ведь тщательно оберегал экипаж с няньками и сыном. Никто не смел даже посмотреть на младенца, так что…

Она решила, что мужчина имел в виду что-то вроде школьного обучения и контроля. Поэтому задавая вежливый вопрос о дитяти, не ожидала, что Томаш опять растерянно пожмёт плечами и неуверенно ответит, что вроде бы всё хорошо.

Эта неуверенность заинтересовала её, и девушка задала ещё пару вопросов, а когда до неё дошло, что генерал абсолютно во всём положился на нанятых женщин и своих родственниц, то поначалу опешила. Конечно, всякое бывает, но в данном случае это «всякое» происходило рядом с ней, и теперь ей надо было решить, есть ли у неё хоть какая-то гражданская позиция по отношению к забытым у нянек младенцам или нет. А если есть, то как её проявить?

Вот не было забот, так нашла!

Пришлось пошевелить мозгами и подумать о многом, прежде чем найти решение, которое не усложнило бы ей жизнь, но помогло бы маленькому человечку стать счастливее.

Начиная со следующей встречи, Полина намеренно стала выспрашивать кучу подробностей о малыше генерала, делая вид, будто не замечает, что ставит Томаша в неловкое положение. Ему же нечего сказать! А она как пиявка пристала.

Мужчине пришлось многое узнавать у нянек, а заодно волей-неволей привыкать к сыну, держать его на руках, разглядывать, разговаривать, потому что баронесса оказалась назойливой и дотошной в расспросах и не желала говорить о том, что ему интересно, пока всё не вызнает о маленьком Томаше Витольде.

И ведь привык заходить к сыну, проверять его настроение, чистоту пелёнок и маленького тельца, выспрашивать о том, сколько малыш двигался, ел, спал ли на прогулке.

И вскоре понял, что если бы не баронесса, то рос бы наследник, как сорная трава. Графиня-мать и сестры единожды поинтересовались маленьким родственником по приезду и забыли о нём, а няньки… им-то что, лишь бы лежал кроха и не орал.

— С маленьким Витольдом всё в порядке, — с улыбкой ответил он, надеясь, что хозяйка Скальной гряды, как всегда, поощрительно улыбнётся в ответ, когда речь заходила о его сыне.

У неё же потрясающая улыбка и он полюбил те моменты, когда им обоим было весело, но сегодня ему впервые довелось увидеть её улыбающейся со стороны.

Так получилось, что солнечные лучи пробились сквозь нависшие серые тучи и целенаправленно осветили фигурку баронессы, делая её похожей на волшебное существо.

Он привязал коня и не мог сойти с места, разглядывая в этот момент Полину. Разве могут у обыкновенной девушки волосы переливаться тёмным золотом? А её глаза? Он не слепец и видел их красоту раньше, но только сейчас осознал сколько жизни в них! Это завораживает. О, покровители! Ему всегда нравилось на неё смотреть, но это было мимоходом. Раньше он воспринимал, как само собой разумеющееся: ровные зубки, мягкие розовые губы, нежную персиковую кожу… а сейчас, его охватил трепет.

Всю жизнь Нэт был окружён красивыми женщинами и многими восхищался, но всё приедается, и в какой-то момент ищешь во внешности женщины изъян, чтобы зацепиться за особенность, выделить её среди других.

Но сейчас… Кажется, он даже не дышал, переживая охвативший его трепет и чувствуя, что магия в теле словно бы урчит. Огонь — урчит, растекается по жилам, создавая приятную негу, лаская тело осторожным теплом.

Магическая энергия частенько отзывалась на сильные эмоции, будь то благородная ярость или кипучая страсть, но никогда не реагировала, не звучала и не вибрировала при его заинтересованных взглядах на женщин, даже самых красивых.

На глаза Нэта навернулись слезы. От того ли, что боялся сморгнуть, от возможности впервые почувствовать нежность собственной грозной магической энергии, или от того, что увидел, понял, какой может быть женская красота, когда она идёт от сердца, от наполненной светлыми эмоциями души. И стало до невозможного очевидно, что нет, не было и не будет для него желаннее женщины, чем баронесса.

Он не мог пошевелиться и любовался, боясь оторвать взгляд. Было невыносимо сладко, томно и хорошо. Душа тянулась к ней, но ноги словно приросли к земле, и не было сил сдвинуться с места.

Как же так получилось… почему раньше он не замечал особенной красоты Полины?


Баронесса увлекла его идеей о создании армии, потом поразила его подходом к делам, после он считал, что она интересная, умная, деловая… пришло уважение… ему было неловко часто ездить к ней, но без неё скучал. Ему необходимо было её одобрение и её удивлённое «Ого!» в ответ на его мысли.

Однажды он подумал, а не приударить ли за ней? И понял, что «приударить» — значит унизить её, опошлить их отношения.

И как же быть теперь, когда вышибло дух от увиденного?

Но вот, ветер погнал тучи дальше и солнышко скрылось, а перед Томашем вновь стояла обычная девушка… или нет? Он отмер и подошёл, приветствуя хозяйку и счетовода.

— Тогда что же? — с тревогой в глазах продолжала свой маленький допрос Полина.

А он пристально разглядывал её, нисколечко не смущаясь, и это уже было бесцеремонно.

— Что вы молчите? И перестаньте смотреть на меня! — велела она, воинственно приподняв голову, а после неожиданно жалобно попросила: — Если я испачкалась, то скажите прямо!

— Нет, вы не испачкались, — задумчиво произнёс мужчина, с жадностью следя за сменой выражения лица девушки. — Вы очень красивы.

— Только сейчас заметили? — буркнула Полина и отступила.

— Да.

Она спросила в шутку, не подумав, и не ждала ответа, а он…

Вопрос походил на заигрывание, а этого Поля никак не могла допустить. Она хорошо помнила, какими взглядами на балу дамы провожали генерала, и это были очень красивые дамы, а она… она милая. Даже здесь, несмотря на экзотичность своей внешности для этого мира.

Всего лишь милая и интересная, к тому же сейчас её кожа загорела, что считается вульгарным; волосы выгорели, и один ребёнок счёл её почему-то седой. Глупо обижаться на дитя, тем более тёплый русый и седой даже не близки, но его искреннее восклицание ранило Полину. Ей стало казаться, что многие думают так же, ведь не все видели эльфов, и кроме как с сединой светлый цвет волос им не с чем сравнить.

И вот она так глупо подставилась дурацким вопросом-утверждением!

— Вы необыкновенно красивая, — повторил Томаш, не сводя с неё взгляда и зная, что при пристальном его внимании ни одна женщина не способна устоять. Но баронесса растеряно смотрела на него и выглядела в этот момент очень уязвимой.

Он сделал шаг вперёд, подтверждая свой интерес и заявляя свои права на неё, а её глаза заблестели влагой и прежде, чем сорвалась слезинка, она отшатнулась, резко развернулась и побежала.

— Полина Аркадьевна! Простите, я не хотел вас обидеть! — теперь растерялся он и стоял как дурак под неодобрительными взглядами сотни мужиков. — Да что я такого сказал?! — огрызнулся он. — Она красивая, разве не так? — вопрос был риторическим, но ответы посыпались со всех сторон:

— Красива, да непривычна её внешность. Любоваться со стороны, да и только!

— Кормить её надо! Давеча сильным порывом ветра её с ног сбило, а она хохочет, а ведь, небось, коленки ободрала.

— А ты видел её коленки? Бабы говорят, что тело у неё белее снега!

— Хочешь жениться — женись, а голову дурить не смей! Погубишь ни за что деву, а нам куды?

— Сдался ты ей из бабьего рода!

Томаш сжал кулаки и постарался высмотреть того, кто зло бросил последнюю фразу, но все опустили головы, заспешили по своим делам.

Слышать правду всегда больно, но Нэт даже не предполагал, что люди древний род Томашей прозвали бабьим.

Заклеймили и тем самым без всяких магических обрядов предопределили судьбу. Так бывает, потому что магия чутка́! Случайные слова, неосознанно брошенные и подхваченные другими. Никто не знает, почему одни неосторожные слова сбываются, а другие уходят в небытие, но так бывает. Уж не поэтому ли в их роду всегда так мало рождалось мальчиков?

Взамен недавнему чистому чувству в душе поднялась муть на случайных людей, не умеющих держать язык за зубами, на всю ситуацию в целом. И ему в голову не пришло, что он точно так же опрометчивым замечанием задал направление судьбе одной неучтённой душе в этом мире и понесёт, собственно, уже понёс, всю ответственность за неосторожно брошенные слова.

Сердито сверкнув глазами и взяв под контроль магию, вознамерившуюся показать тут всем свою силу, Томаш напомнил себе, что уже меняет свою жизнь и вскоре всё наладится. Он отодвинул от управления хозяйством мать, ограничил сестёр. Правда милые и нежные родственницы обозвали его грабителем и сыпали проклятиями, но ради своего сына… и их самих, он переживёт их гнев.

Немного постояв, не зная, куда податься, граф направился к площади, надеясь застать Виляева. Тот при всей своей прямоте и кажущейся простоте не глуп, всё видит и объяснит, почему баронесса убежала. Правда, Сундуков мог бы посоветовать, что делать и как подступиться к ней, но больно хитёр толстяк.

Полина, подбегая к дому, стыдилась своего поступка.

«Как глупо! Как глупо! Я выгляжу идиоткой!» — повторяла она себе.

Ей же сначала показалось, что он подтрунивает над ней, а потом вдруг прошила мысль, что он не прочь развлечься, закрутить роман с ней. Получилось бы пикантно и свежо. Она голубоглазка, чужестранка, а он брошенный муж — это шикарная тема для сплетен и обоих прославит, напомнит двору об их существовании.

Полину задели эти мысли, но она сама себе напомнила, что не юная девственница, и странно с её стороны строить оскорблённую невинность. Это же не кто-то другой, а она сама цинично лишилась девственности, расчётливо искала и получила какой-никакой опыт сексуальной жизни, так чего же теперь шарахаться?

В конце концов, взрослые люди предпочитают сначала «попробовать» друг друга, а потом уже делать дальнейшие шаги, но отчего же так обидно?

Разве не доказала себе, что о любви можно только мечтать, читая роман?

Надо было шире улыбнуться Томашу и встать в красивую позу. Она же не смела даже думать о том, что он может обратить на неё внимание, как на женщину! А он обратил, а она раззява!

И вот наставляет она себя, а на душе всё пакостней и мерзостней становится. Вроде всё правильно себе говорит, и деловая женщина в ней всё одобряет, а маленькая мечтательница, до сих пор не изжившая в себе веру в большую любовь — упёрлась, и не хочет сдохнуть.

А тут ещё гордость взыграла, и чувство собственного достоинства расправило плечи. На Земле они словно в спячке были, а здесь заважничали и, признаться, это очень помогало в делах и общении с людьми, но в любви… Кто бы подсказал, что делать, как вести себя?

Надо ли прислушиваться к сердцу, которое сейчас в заполошном обмороке или действовать по уму?