— Не совсем, — Поля посмотрела на земную вещь. — Материал особо обработан и не пропускает воздух, а надувать его надо самому. Мы можем спать на нём по очереди… — смущаясь, предложила Полина, но вообще-то ей было жаль лишаться удобства.

— Это лишнее, госпожа Скальная, — вежливо отказался толстячок.

— И всё же отдаю его в ваше распоряжение на дневное время. А для второй лежанки мы что-нибудь придумаем, но нас четверо, а в повозке с комфортом на ночь могут расположиться только двое.

— Ошибаетесь, госпожа. Если вы не планируете ночевать в трактирах, то в повозке вы должны быть одна, — вмешался Ярый и счетовод согласно кивнул.

— Я… — Полина посмотрела на маячившую впереди карету, — надеюсь, что нам останется место в трактирах, но знаете, не во всех чисто…

— Мы определимся на месте, — с мягкой улыбкой заметил Сундуков.

Полине оставалось только кивнуть. Этот человек действовал на неё удивительно успокаивающе. Он казался мягким, податливым и рядом с ним было комфортно. И вот ведь какая штука! Хотелось угодить ему, порадовать, позаботиться, только чтобы он улыбнулся в ответ. А улыбка у него была потрясающая. Наверное, потому, что преображалось всё лицо и, глядя на Сундукова, теплело на душе. И хоть Полина понимала, что человек перед ней намного сложнее, чем ей кажется, но поддавалась его обаянию.

Вскоре Ярый обогнал генеральские телеги, счетовод всё же прилёг на матрас и задремал, а Полина привлекла надменного Лиличку к помощи. Они вместе подняли столик и начали подготавливать продукты к будущему обеду. Эльф сопротивлялся, «плевался ядом» в виде острот, но легко поддавался на слабо.

— Порежьте перец тоненько. Тоньше, ещё тоньше! Послушайте, у вас что, вместо пальцев деревяшки? Смотрите, как надо!

Немного красуясь, Полина быстро заработала ножом, надеясь при этом не цапнуть себя по пальцу. В детстве она часто готовила вместе с мамой и с увлечением осваивала новые рецепты, а потом всё плавно сошло на нет. Это было одним из разочарований Полины. Ей нравилось готовить и удивлять, но не было смысла тратить деньги и время, чтобы приготовить вкусняшку, а потом в одиночестве есть её целую неделю.

— Зачем так мелко? — эльф с подозрением смотрел на неё, думая, что она издевается над ним.

— Чтобы острота равномерно разошлась по похлёбке, — терпеливо ответила Поля.

— Острота?

— Лизните палец, только осторожно.

Лилианэ коснулся пальцем кончика языка, которым подправлял нарезанное, и скептически посмотрел на девушку, но вдруг распахнул глаза и перевёл обалдевший взгляд на стручок острого перца.

— Почувствовали? Бодрит, да? То-то же! — горделиво воскликнула Полина, как будто жгучесть перца была её собственной заслугой.

— Почему вы готовите сами? — спустя время он задал мучивший его вопрос.

— А почему бы и нет? — весело ответила она. — Скучно ничего не делать. Было бы больше места, я попробовала бы отремонтировать своё платье, а так готовлю. Если бы вы знали, как мне тоскливо ездить одной. Сидишь себе, правишь лошадкой, хотя она сама бежит без понуканий, и кажется, что время зря пропадает. Нет, конечно, поначалу радуешься возможности спокойно обдумать что-то и распланировать дела, но через несколько часов это надоедает и кажется, что толчёшь воду в ступе.

— Хм, — глубокомысленно кашлянул эльф.

Как Полина и предполагала, генеральша велела сделать остановку в первом же городке и направилась обедать в самое дорогое заведение. Томаш был в бешенстве, но жена была ему под стать и не обратила на недовольство мужа никакого внимания.

— Другой бы схватил вздорную бабу за шкварник и не выпустил бы из кареты, а его сиятельство мягок с женщинами, — тихо прокомментировал юный секретарь, а Сундуков добавил:

— Графиня Томаш с младых ногтей внушала сыну, что он обязан посвятить свою жизнь ей и сёстрам, ну и, видимо, само собой внушение перешло на жену.

— Генерал Томаш — граф? — признаться, Поля как-то не вникала в титулования. Не все дети получали в наследство титул, да и Томаш как-то сразу и навсегда запомнился ей генералом.

— Да, причём хорошего древнего рода, корни которого до сих пор помнят даже на Большой земле, — просветил Полину счетовод, а потом заметил очевидное: — Госпожа, генералу деваться некуда, и он накормит своих людей в этом заведении. Нам же лучше выехать из городка и устроиться невдалеке. Думаю, мы найдём себе хорошее местечко и с удовольствием попробуем вашу стряпню.

Услышав о том, что баронесса Скальная не собирается дожидаться, пока княжонка отобедает и покажет себя людям, генерал хмуро согласился, правда, навязал пару человек к охране. Полине неловко было оставлять их без еды, когда её люди сладко причмокивали да подтирали хлебушком остаточки, и пришлось поделиться едой с ними, немного урезав всем порции.

Так и ехали. Генеральша желала посмотреть мир, генерал худел от злости, а Полина и её люди наедали лица и вдохновлённо планировали великие дела. За разговорами обо всём на свете потихоньку все сошлись ближе.

Господин Сундуков стал по старинному обычаю Вилантием свет Пашеновичем, баронет Ярый превратился в Мишеньку, а эльф… мысленно Полина звала его, как угодно, но вслух только чопорно — Лилиане! И было с ним трудно. Капризный, недоверчивый, неприятный наследник клана Луны, с которым приходилось обращаться, как с тухлым яйцом.

Как-то вечером, когда погода выдалась на удивление жаркая и вся компания на ночь расположилась на опушке, Вилантий свет Пашенович под светом звёзд отстранённо пояснил вновь раздражённой на эльфа Полине, что может чувствовать молодой нелюдь в человеческом обществе после недавней войны.

Чужой среди людей, внезапно лишённый понятного будущего, не понимающий толком, куда он едет и что ему ждать.

Сейчас его задачей было приглядеть за Полиной, той, кто пусть невольно, но лишил его атрибута власти. Она должна жить, пока опытные в разных делах взрослые не придумают, что делать дальше. И если бы он был уверен, что «взрослые» что-то придумают, то ему было бы легче, но они же там все друг против друга интригуют, да ещё и родовой артефакт настолько древний, что вряд ли кто-то знает все его возможности!

Дорога затягивалась.

Княжонка изо всех сил тормозила кортеж, заезжая во все попутные и не очень города, отчаянно не желая ехать в своё захолустье. Все делали вид, что не слышат, как она кричит, что насиделась взаперти под отцовой пятой и не хочет больше жить в клетке.

Полина не очень понимала о какой клетке идёт речь. Томаш ни в чем не ограничивал её, а его имение было не меньше владений тятеньки княжны. И если в лесу девушка вынуждена была подчиняться отцу с матерью, то в графстве она стала полновластной хозяйкой и по мнению Поли дел там было невпроворот. Возможно, ей вставляла палки в колёса свекровь, но характер у новоиспечённой генеральши бойкий и скорее графине-матери придётся держать оборону от невестки, чем той терпеть обиды от неё.

— Жалко её, — неожиданно признался Мишенька. — Такой, как она, на балах бы блистать!

Поля подавилась чаем. Она тут в качестве кухарки хлопочет, берёт на себя функции педагога выходного дня, показывает себя демократичным управленцем, щедрой хозяйкой, а носатая цаца знай только горничных гоняет, чтобы причёски делать-переделывать и наряды менять! И вроде все спутники Полины довольны, расслабились, а восхищение — генеральше!

Баронесса отряхнула крошки с платья, вытерла руки и закусив губу, вздохнула. Вспомнила о том, как во дворце королевной скользила по паркету бальной залы и расстроилась, что не заметила, как вновь примерила на себя амплуа Золушки. Права ли она, ведя себя так? Может не надо было так уж радеть обо всём и всех?

— Как вы непоследовательны, — неожиданно ответил счетовод. — Вы же сами бежали от пустых развлечений, не увидев в них смысла.


— Так то́ я, а такой лебеди действительно нечего делать вдали от дворца, — со страстью произнёс Ярый.

— Какую скучную роль вы ей отводите, — мягко улыбнулся толстячок.

— Это почему же? Разве плохо быть дамой двора? Они всегда такие красивые и милые, словно дивные птички.

— А вы разве не заметили, что девушки там работают, и их жизнь вовсе не так безмятежна, как они показывают. Дочери лесного князя невдомёк, что при короле все роли строго расписаны, а ведь её титул не мал и спрос с неё будет больше.

— Да, я видел, что она не вписалась в наше общество, но ей никто не объяснил правила, а она слишком гордая, чтобы спрашивать.

— Я не буду с вами спорить, но обращу ваше внимание, что нашей госпоже тоже никто ничего не объяснял, и она оказалась среди нас без поддержки родных и…

— Вы… — воскликнул Мишенька, — намекаете на то, что я не уважаю Полину свет Аркадьевну? Да я восхищаюсь её стойкостью!

Счетовод замахал руками, показывая, что не сомневается в том, что юный вельможа готов наградить баронессу всеми лучшими качествами бойца.

— Помилуйте, — сразу запросил он пощады. — Я только хотел обратить ваше внимание на то, что мы тоже едем вроде как в захолустье, но в этом всеми стихиями забытом месте зажглась жизнь и все взоры обращены туда.

— Я не понимаю, что вы толкуете мне, — насупился Ярый. — При дворе сплетничали, что генерал Томаш затеял увеличить свой замок, и там сейчас народу столько, что не продохнуть.

— Эх, вы пока не видите разницы, — покачал головой толстячок, — но чуете, иначе не ехали бы сейчас с нами.

Полина сделала вид, что интересуется исключительно инспекцией оставшихся продуктов. Впрочем, сегодня-завтра они уже будут на месте и, пожалуй, придётся заехать на рынок, чтобы сделать запасы для дома. Правда, настроение хлопотать пропало, но деваться было некуда. Будучи хозяйкой, она понимала, что всё надо делать вовремя.

От неё зависит Мишенька, да и Вилантию Пашеновичу первое время надо будет помочь. У счетовода тоже забота: с ним остаются Виляев и Окунь. Он мог бы выдать им плату и сказать, чтобы те сами крутились, но не такой он человек.

Мишенька поглядывает на него по-доброму снисходительно, а ведь именно толстячок всегда на подхвате у Полины и не только по хозяйству. Где нужно, вовремя осадит трактирщика или назойливого торговца, посоветует дельное для экономии, а то и сделает замечание зарвавшимся горничным генеральши, которые, чтобы услужить хозяйке, старались хоть взглядом, но показать своё презрение Полине. Вот ведь не любили они свою хозяйку, даже боялись, а искали способы угодить, и самым простым оказалось выразить пренебрежение к другой знатной даме.

На стоянках обаятельный счетовод тихонько командовал Виляевым и Окунем, подсказывая, что требуется для обустройства комфортного местечка для всех, и для баронессы в частности.

Без лишнего шума, словно сами собой появлялись шалашик для омовения, загородка для Полины, куда она могла сбегать по важным делам с лопаткой, сидячие места возле костра. Мишенька тоже без дела не сидел, но пока он разминался, с серьёзным видом распрягал лошадей, которых Виляев и Окунь потом уже купали, чистили, многое уже было сделано под доглядом Сундукова.

Полина подняла взгляд на раскрасневшегося из-за щекотливой темы разговора Мишеньку. Было видно, что он сам уже был не рад, что похвалил одну женщину при другой. Но Полине было обидно не это, а то, что он пока не понимает, насколько трудно было создавать приятную и комфортную обстановку в пути, сколько всего пришлось предусмотреть для того, чтобы тот же Мишенька во время долгой дороги выглядел ухоженным. Зато он восхищён той, что истрепала всем нервы, но сама по себе примитивна. Кто-то из вельмож двора назвал её воинственной дикаркой, но польстил. Дочь князя не выжила бы в диком племени, даже умея охотиться, потому что не умела ладить с людьми и презирала всех. Её поставили в землях отца выше всех, но не посчитали нужным научить не только основам управления, но элементарному общению. Многие люди шарахались от неё, а она доставала из сундуков новые наряды и с болезненной настойчивостью требовала преклонения и приближала к себе тех, кто льстил, угадывал нужные приятные слова…

Но юный баронет идеализировал всех женщин, а молодые и хорошо одетые ему казались недостижимыми существами. И конечно, Поля в примелькавшемся платье проигрывала в глазах паренька.

Она погладила его по голове, повернувшись к Вилантию Пашеновичу, примирительно произнесла:

— Время всё расставит по своим местам. Было бы странно, если бы Мишенька реагировал на графиню схоже с вами.

Сундуков засмеялся:

— Как же вы правы! Конечно! Я совсем забыл, каким был в молодости.

Неожиданно в разговор вмешался эльф:

— Та носатая человечка вздорная и глупая. В любой знатной семье такая дочь стала бы позором семьи, но раньше до неё добрались бы враги и через неё навредили бы всему роду.

— Ты! — вскинулся Ярый. — Не лезь со своими суждениями к нам! Вы там живете, как пауки в банке!

— А у вас не так?

— Не так!

Эльф с жалостью посмотрел на Мишеньку, а тот, сжимая кулаки, присматривался, как бы броситься на ушастого, но неожиданно отвернулся и его плечи поникли. Глупо было отстаивать то, чего не было. Он ведь сбежал от беспощадной конкуренции, которая процветала при мужской половине королевского двора. Многие вельможи, а иногда казалось, что все, не заботясь о деле, топили друг друга, а ради чего? Ради собственного комфорта, упрочения позиций, возвышения в глазах женщин.

Полина с грустью посмотрела на своих спутников. Целую неделю они все отлично ладили, на зависть людям генерала, а теперь всем стало неловко в присутствии друг друга. Ушастый так долго молчал и вдруг высказался… уж лучше молчал бы! Не всё можно объяснить словами, а баронет вскоре получит огромную порцию жизненного опыта и тогда сам многое поймет.

— Госпожа Скальная! — расстроившись, Полина не услышала, как подъехал Томаш. — Я должен сопроводить вас до гряды, но Кэрита устала.

— Мы сами доберёмся, не беспокойтесь.

— Я привык выполнять приказы, — вскинулся мужчина, но тут же замолчал и, сжав кулаки, глубоко вздохнул пару раз, видимо, успокаиваясь, и только тогда произнёс: — но поскольку я сейчас не один, то хотел попросить у вас передышки.

Если до этого момента Полина ещё не знала, имеет ли смысл заехать в город на рынок или поторопиться и уже сегодня заночевать на гряде, то сейчас ей стало невыносимо продолжать путешествие в компании генеральской четы.

Она уже прошла разные стадии своего отношения к Томашу: злилась на него из-за того, что он цеплялся к ней; потом презирала, считая его тряпкой; отстранялась; смеялась над ним; но под конец он стал вызывать у неё жалость. Его Кэрита вела себя настолько провоцирующе нагло, что остановить её мог только страх перед наказанием. Может, отец и мог пройтись ремнём по её заду, но муж…

Полина пыталась представить себе, как бы она отреагировала, если бы узнала, что носатую побил муж. Сначала лезло в голову, что княжонка многое заслужила, и она сама бы отходила её розгами, но поступи так же генерал — и Полина сцепилась бы с ним… осудила бы, утопила в презрении как минимум и общество её поддержало бы.

В королевстве мужчина главенствовал над женщиной и хотя большинство законов было в пользу мужчин, но при этом им с рождения вбивали в голову, что женщина — хозяйка, суть домашнего счастья и благополучия, и надо быть врагом себе, чтобы обижать женщин. А тесть генерала… Полина видела его. По словам Мишеньки, он напутствовал Томаша словами: «Моя дочь — девочка вольная, так что смотри, не обижай её! Урежешь её в правах — пожалеешь!»

Влюблённый генерал тогда искренне возмутился. Несмотря на то, что брак был устроен королем, и мужчина впервые увидел свою невесту на границе лесного княжества, когда приехал забирать её, все поняли сразу, что он принял её всем сердцем. А сам Томаш с гордостью говорил, что его жена: яркая, дерзкая, самобытная! Он считал её глотком свежего воздуха. Да и вообще, предупреждение лесного князя было оскорбительно, потому что генерал никогда тираном женщин не был, и тому свидетельством его мать и сестры.

Тут Полина увидела, как носатая прогуливается, пользуясь остановкой, и заодно недобро поглядывает в её сторону. На княжонке было надето свободное платье, рядом шла горничная, поддерживающая под локоток…