Обернувшись, она снова подняла фонарь. Свет озарил возвышающуюся стену переплетенных, голых, бледно-серых тел, изуродованных магией, которая превратила трупы в насмешку над жизнью. Колышущаяся масса жалась друг к другу, почти не обращая внимания на двух живых существ. Казалось, они были заняты, разделяя между собой нечто слабо светящееся в их удлиненных пальцах, жадно пожирая этот свет.

– Плоть ангела, – прохрипел Асим. – Они пожирают…

Фатима почувствовала, как свело живот. Хватит. Она подняла револьвер и выстрелила. Раз, два, три раза. К ней присоединился Асим. Гули завизжали, посыпались на пол, словно сраженные насмерть. Затем, как один, вся стена гулей обрушилась, и масса хлынула к ним бледным мертвым морем.

Фатима отступила, готовя джамбию к бою. Но атака так и не состоялась. Гули проносились мимо, обтекая их с Асимом, будто два острова на пути. Их животы были раздуты, натянуты до предела, но они резво скакали прочь, иногда на всех четырех, как животные, убегая в ночь через переднюю дверь. И единственным звуком было их пыхтение.

– Мы еще живы? – прошептал Асим в тишине.

Фатима с облегчением выдохнула. Они осталисьв живых, но теперь у них было больше вопросов, чем когда они начинали.





* * *


Фатима хмурилась, глядя в остывающую чашку кофе. Она подумывала вызвать автоевнуха, чтобы ее подогреть. Но, по правде говоря, агенту не очень и хотелось пить. Ее взгляд обратился к окну ночной абиссинской кофейни с золоченой амхарской вывеской.

– Наши люди излазили весь мавзолей, – говорил Асим, шумно пережевывая пахлаву с начинкой. – Они подтвердили, что этот Жнец – он был нашим некромантом.

Фатима не нуждалась в подтверждении. Она видела инструменты и заклинания в мавзолее, включая копию «Китаб аль-Кимья». Некроманты использовали извращенную форму таквина, чтобы делать гулей, обычно из трупов. Но то, что она видела этой ночью, объясняло атаки. Жнец отправлял своих прислужников похищать живых людей, свежие тела для изготовления гулей. То место было лабораторией для создания нежити.

– На самом деле они не ангелы, – напомнила себе Фатима.

– Разумеется. – Асим выдергивал крошки пахлавы из усов. – Ну чем бы они ни были, падшими они, похоже, стать могут. Создания Жнеца обратились против него. Есть в этом нечто философское, как думаешь?

– Чтобы стая гулей победила одного из них? Скорее сомнительное, чем философское.

Асим пожал плечами.

– Ты видела то же, что и я. Они… им кормились. – Он скорчил гримасу, но аппетита не утратил.

– И те же гули просто нас отпустили.

– А ты бы предпочла, чтобы напали? Может, они объелись!

– Что говорит Ангельский Синедрион?

Ухмылка Асима сама по себе была ответом.

– Конечно, – пробормотала она. – Молчат, как обычно.

– Как всегда, – исправил он. – Высшие создания к нам не снисходят. – Он целиком запихнул в рот еще одну пахлаву. – Зато Хартум ответил насчет нашего мертвого джинна Сеннара. Оказалось, его изгнали. Шейх обвинил его в «неподобающих практиках».

– Что это означает? – поморщилась Фатима.

Асим стряхнул с пальцев сахарные крошки.

– С этими революционными суфиями, кто знает. Все эти мистическо-политические разговоры вызывают у меня головную боль. Некоторым только дай Маркса почитать…

– Значит, смерть Сеннара признали суицидом?

– Ты сама так решила, – напомнил ей Асим.

– Но мы ничего не узнали. Что произошло с его кровью? Те глифы – в мавзолее – были такие же. Мертвый джинн и мертвый ангел? Это не совпадение. Здесь какая-то связь.

Асим вздохнул и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

– Может, ты права. Но какую бы связь они ни разделяли, они унесли ее с собой в… куда отправляются такие, как они, когда умирают. Аллах даст, этим дело и закончится.

Фатима подалась вперед:

– Но что, если нет? – Она понизила голос: – Я рассказывала, что говорил тот гуль. «Возрождение». На картине с черным озером в квартире джинна было то же слово.

Асим недовольно поморщился:

– Я ничего этого не слышал. К тому же гули не разговаривают. Они просто… – Он сделал рычащее лицо и скрючил пальцы в пантомиме. – Много чего происходило. Может, его слова тебе почудились.

Фатима насупилась над своим кофе. Асим был прав. У гулей едва сознание было, что говорить о разуме. Они не говорили. Они никогда не говорили. Только этот. Может, ей действительно почудилось?

– Что насчет сбежавших гулей?


– Наши люди на них охотятся. Скоро их найдут. Вечно с этими гулями проблемы. Спасибо, аль-Джахиз. – Асим вытер руки и поднялся. – В любом случае каирская полиция считает дело закрытым. И некроманта остановили в процессе. Неплохая работа для одной ночи.

Фатима насупилась еще сильнее:

– Министерство телеграфировало мне то же самое.

– Значит, так я и поступлю. Пойду домой. Посплю. Бумажной работы с утра будет больше чем достаточно. Современный мир любит бумажную работу. Еще одна вещь, о которой моему деду не приходилось переживать. – Он вздохнул. – Храни тебя Аллах, следователь.

– Храни тебя Аллах, инспектор.

Когда он ушел, Фатима продолжала сидеть, пытаясь соединить детали прошлой ночи. Но они просто не сходились. Следователь работала с пазлом, не зная, как выглядит целое, и это ни к чему не вело. Она запустила руку в волосы под котелком, сначала в раздражении, а затем в смирении. Положила несколько купюр на стол и вышла из кофейни в ночь. Может, она и примет совет Асима.

Достав карманные часы, агент щелкнула крышкой. Вслед за медленным движением полумесяца на вращающихся шестеренках раздавалось приглушенное тиканье. Все еще несколько часов до рассвета, хотя эта часть делового центра Каира, кажется, никогда не спала. Фатима вернула часы на место, пытаясь решить – вызвать экипаж или поехать на воздушном трамвае, когда кто-то в нее врезался. Мужчина, одетый в черное. Контакт продолжался мгновение, прежде чем он исчез, даже не извинившись, оставив ее злиться на грубость. Иногда этот город…

Фатима остановилась, когда рука нащупала пустоту в нагрудном кармане. Часы пропали. Карманник! Ее обнес проклятый карманник!

Сыпя проклятиями, она развернулась и просканировала ночную улицу. Что-нибудь менее важное она бы спустила с рук, но не часы! Небольшие группы посетителей перемещались между ночными кальянными или рынками. Но своего вора агент обнаружила без особого труда – на другом конце улицы. Он остановился, насмешливо поболтал часами на цепочке и бросился прочь.

Фатима зарычала и рванула в погоню. Может эта ночь стать еще хуже? Мужчина бежал быстро, но и она не отставала – даже в неудобных туфлях. Следователь догоняла его без труда, расталкивая перепуганных прохожих. Когда карманник внезапно исчез за углом, она последовала за ним и обнаружила себя в переулке. Он вел к стене, размер которой скрывали тени. Фатима выхватила револьвер, вспомнив, что в ночном Каире скрывались существа похуже воров.

– Я только хочу вернуть часы! – выкрикнула она. «И отвесить пару хороших пинков». – Просто отдай их. Я вооружена!

Агент вошла в переулок. Единственным звуком было цоканье ее туфель по каменной брусчатке. И слабое дыхание. Не ее. Фатима резко развернулась, когда фигура в черном выступила из теней. Как он оказался позади нее? Лицо карманника скрывалось под платком черной ткани, не открывая ничего, кроме острого взгляда.

– Ни шагу! – приказала она, поднимая револьвер.

Фатима моргнула. И в это мгновение он напал. Так быстро! Револьвер был отброшен чем-то острым, бесполезно бряцая по камням. Она заметила блеск стали. На пальцах мужчины были закреплены загибающиеся серебряные лезвия. Это когти? У нее не хватало времени на мысли, он снова атаковал, широко взмахнув рукой и рассекая ткань на ее груди. Агент охнула. Только не костюм!

Фатима решительно бросилась в атаку, орудуя тростью – укол, финт, взмах, удар. Она не просто так таскалась с проклятой штуковиной! Ее противник парировал когтями, высекая искры каждый раз, когда они встречались с металлической тростью. Несмотря на риск, Фатима удерживала бой на близкой дистанции в поиске возможности для точного удара.

Следователь не заметила подсечку, сбившую ее с ног. Она тяжело рухнула, и противник набросился, придавил своим весом – прижимая к шее черный нож. Фатима перестала сопротивляться, вглядываясь в темные блестящие глаза. Когда мужчина опустил к ней лицо, агент напряглась, ожидая удара. Но вместо этого услышала почти кошачье мурлыканье:

– Впечатляет, – прозвучал сексуальный голос. Определенно не мужчина. Значит, женщина. Глупая ошибка. – Не ожидала, что ты так долго продержишься. Милая мальчишечка. – Она провела острым когтем по яремной вене Фатимы. – Я позволю тебе снова со мной покувыркаться, если пообещаешь, что будешь в одном из своих чудных костюмчиков. – Ее глаза сузились. – У нас есть кое-что, чего ты хочешь.

«У нас?»

– Мои часы имеешь в виду? – сердито спросила Фатима.

Женщина уронила золотые часы на ее грудь.

– Кое-что другое. Кое-что, что ты и инспектор пропустили. – Ее голос перешел в шепот. – Возрождение!

Глаза Фатимы округлились. Но прежде чем следователь успела спросить, в ее руку вложили предмет.

– Приходи в Дом Владычицы звезд, – сказала женщина. – И посмотри наши товары.

Затем она вскочила, в потрясающем кульбите запрыгнула на стену и начала карабкаться, прижимаясь к ее поверхности. Фатима поднялась на ноги, наблюдая за невозможным подъемом женщины. Когда та добралась до вершины, то подтянулась и перебросила себя на крышу, задержавшись на козырьке, чтобы бросить насмешливый взгляд, прежде чем умчаться прочь.

Пока смотрела, Фатима потянула шею. «Магия». Без нее никто не сумеет так двигаться. Она взглянула на предмет в руке. Бронзовая монета. На одной стороне была выгравирована корова, а на другой изображалась женщина. На ее лице была приятная улыбка, а из головы росли два изгибающихся рога с диском между ними. Фатима узнала символ без труда. И это означало, что сон подождет. Пришла пора отправиться к гадалке.





* * *


Фатима протискивалась в толчее рынка Хан-аль-Халили. Мимо проплыла пара женщин в длинных парижских платьях и вуалях чистой белизны, обе окруженные отрядом стражей. Поздние вылазки богатых в места попроще в последнее время вошли в моду. И Хан-аль-Халили стоило посетить. Для одного из старейших базаров в Каире появление газового освещения означало, что закрываться больше не придется – и он редко бывал закрыт.

Дневные торговцы уходили вечером, а ночные наполняли рынок в сиянии газовых ламп. В магазинах или на простых деревянных лотках товары теснились на полках, расползались по столам или собирались грудами в каждом доступном месте – от позолоченных латунных ламп, болтающихся на цепочках, до барометрических приборов для двигателей на дирижаблях. Даже в этот час базар на открытом воздухе был какофонией перебранок и торгов, окутанный ароматом острых приправ, выпечки и сладкого масла. Он ошеломлял.

Фатима все это оставила, спустившись в узкий проход, ответвляющийся от основного рынка. Дом Хозяйки звезд делил витрину с аптекой. Один вход вел в пространство, заполненное бушелями жгучих трав, тогда как в другом виднелась дверь гадалки. Ее отмечал большой глаз небесно-синего цвета, окруженный золотыми звездами и красными свечами.

Зайдя внутрь, Фатима обнаружила старую женщину, сидящую за столом с маленькой девочкой, – странным образом бодрствующей в эти предрассветные часы. Все внимание обеих было обращено на прямоугольную доску в клетку, на которой стояли фигуры разных форм. Сенет. В Египте точные правила игры были позабыты около двух тысяч лет назад. Но Фатима не удивилась, увидев ее здесь.

Старая женщина подняла глаза, ее темная кожа сморщилась в улыбке.

– Мир тебе, дочь моя, и добро пожаловать в Дом Владычицы звезд. Чем могу…

Фатима перебила ее, протянув бронзовую монету.

– Мерира, – потребовала она.

Улыбка старой женщины исчезла вместе с морщинами, взгляд стал острее.