С ночи во дворце Абдин прошло два дня. С тех пор как она столкнулась с Владыками-ифритами и спасла мир от завоевания армией порабощенных джиннов. А уже казалось, что прошло две недели или два месяца. Многое произошло за последние сорок восемь часов.

Она опустила взгляд на воскресный вечерний выпуск «Аль-Масри», лежащий на столе. Первая страница газеты была заполнена историями о том, что Абигейл Уортингтон разоблачили как самозванку, почти вытеснив все новости о королевском саммите – который тоже чудом уцелел. Городская администрация была особенно заинтересована, чтобы о поимке самозванца узнали. Не то чтобы им стоило волноваться. Каирские кумушки работали без продыху, а бывший Свидетель Мустафа объявил аль-Джахиза мошенником. Сорок леопардиц помогли разнести слово, переправляя его из одного места в другое.

Вразумленный Александр Уортингтон согласился помочь министерству раскрыть масштабы преступлений сестры. Абигейл отошла под его опеку, оставаясь в кататоническом состоянии. Ее соучастники – Виктор Фицрой, Бетани и Дарлин Эджингтон, а также Персиваль Монтгомери – были задержаны и обвинены в пособничестве ее преступлениям. Лондон отказался затребовать экстрадицию, а в отношении их семей в Англии проводилось расследование на предмет сговора. В настоящее время не планировалось восстанавливать имение Уортингтонов – поскольку большая его часть сейчас находилась в оставшейся после ифритов воронке.

Большая часть Каира осталась нетронутой битвой. Но часть центра города была разрушена. Расчистка уже началась. Джинны-архитекторы разрабатывали грандиозные проекты по отстройке уничтоженного. По крайней мере, эпоха террора подошла к концу. Люди гуляли повсюду – словно наверстывая время, проведенное дома взаперти. Нападения на почве ненависти закончились. Сити сказала, что владельцы магазинов в Хане даже помогли починить заведение Мериры. Приятно знать, что город выстоял – хоть раны еще оставались.

Потрепанная социальная ткань, которой Абигейл так умело воспользовалась, сохранилась. Хадие пришла в голову идея поднять вопрос об условиях жизни в каирских трущобах на следующем собрании Египетского феминистского сестринства. «Если женщины могут бороться и побеждать патриархат, сможем справиться и с социальным неравенством! – сказала она. – Вот увидите!» Что касалось Фатимы, она собиралась настоять на уничтожении всех материалов, связанных с Часами Миров. Трудно сказать, прислушается ли начальство. Но этот механизм был слишком опасным, чтобы его сохранять – как бы хорошо его ни заперли.

И, конечно, оставалась Печать Сулеймана.

На своем первом докладе она заявила, что кольцо было утеряно во время хаоса. Ни министерство, ни Ангельский Совет этому не порадовались. Но эту проблему им придется решать с самопровозглашенным воплощением бога Собека. Если они когда-нибудь его найдут.

– Я слышала, что Загроса выпустили, – сказала Хадия. – Без предъявления обвинений. Он вернется на этой неделе.

– Надо будет его навестить, – ответила Фатима. – Соскучилась по оскорблениям.

Сити разразилась громким смехом, привлекая ее внимание. Вот еще одна неожиданная незавершенность. Между ними многое произошло за последние недели. Фатима все еще пыталась осознать, что ее подруга – полуджинн. Как это влияло на их и без того сложные отношения, она не знала. Наверняка она знала только, что безнадежно влюбилась в эту женщину. Так что, может, не так уж все и сложно, в конце концов. «Если красть, то верблюда, – услышала она шепот матери. – А если любить, то луну».

– То, как ты смотришь на мою племянницу, – заметила мадам Азиза. – Помню, как на меня так смотрели мужчины. Я была красавицей.

Фатима повернулась к ней в некотором ошеломлении. Старуха ничего не упускала! Рядом с ней Хадия наклонилась вперед:

– Вы все еще красавица, мадам Азиза. Как распустившийся цветок!

– Вот это поэзия, – расплылась в морщинистой улыбке пожилая женщина. – Ты отыскала стихи для моей племянницы? Нет способа лучше, чем удержать ее от побега.

У Фатимы пересохло во рту. Голос мадам Азизы был недостаточно громким, чтобы кто-нибудь за говорливым столом, кроме нее и Хадии, услышал эти слова. Но этого было более чем достаточно. Она взглянула в большие темные глаза напарницы, под цвет ее хиджаба. Проницательные глаза.

– Вам стоит попросить Онси, чтобы он нашел хорошие любовные стихи, – светски посоветовала Хадия, отхлебывая чай. – Он очень начитанный. И своего рода романтик. – Увидев невысказанный вопрос Фатимы, она пожала плечами. – Я уже говорила, что у меня есть кузина? – Она приложила руку к сердцу. – Напарницы доверяют друг другу. Как и подруги.

«Подруги, – задумалась Фатима. – Еще удивительнее, чем напарницы».

– Кстати, Сити рассказала мне о «Жасмине»? Я хочу туда сходить! – просияла улыбкой Хадия.

Фатима приподняла бровь. Это будет нечто. Она оглянулась на Сити, которая вернула долгий изучающий взгляд, от которого ее внутренности затрепетали. О да, совершенно безнадежная.

Их краткий миг прервался, когда вбежала одна из младших родственниц Сити с небольшим кожаным мешочком в руках. Она передала его Фатиме.

– Его оставил один человек. Мужчина. Он приходил раньше, но сказал, что я должна дать вам доесть ужин, а уже потом отдать.

– Как он выглядел? – Фатима забрала мешочек.

– Не могу сказать, – мотнула головой девушка. – Его голова была покрыта. И было уже темно. Но у него был странный хриплый голос. Мне показалось, что он может болеть.

Фатима посмотрела на Хадию, которая погрузилась в разговор с другим агентом и ничего не заметила. Извинившись, следователь отошла от стола в угол, где торопливо развязала мешочек. Внутри лежала деревянная коробочка и записка, которую она развернула и прочла:

Агент Фатима,

Надеюсь, вы в добром здравии. Я благодарю вас за все, что вы сделали. Теперь я ухожу, чтобы поселиться в священном месте, в моем доме и храме, где вечно живет та, что зовется Нефтидой. В этом мире существуют силы, которые не должны оказаться в человеческих руках. Или руках бессмертных. И должны быть навсегда запечатаны там, где не смогут причинить вреда. В этом мы оба согласны. Я кое-что оставил на ваше попечение, поскольку больше никому не могу это доверить. Вы можете доверять мне так же.

Лорд Собек, Хозяин Вод, Гневный Владыка Файюма, Защитник Государства, Генерал Королевской армии





P.S. – Это Ахмад.





Затаив дыхание, она осторожно открыла деревянную коробочку – ее сердце подпрыгнуло от блеска, который она заметила внутри. Собравшись с духом, Фатима откинула крышку. В коробке лежала маленькая серебряная зажигалка. В виде жука-скарабея.

По какой-то причине зрелище заставило ее улыбнуться. И она использовала красный платок, чтобы промокнуть испарину, выступившую под котелком.

– Подколол, Ахмад, – пробормотала она.

Отщелкнув крышку зажигалки, она снова ее закрыла и спрятала в пиджак, рядом с карманными часами, чтобы затем вернуться к столу. Как раз к десерту.






Благодарности




Первый полновесный роман! Можете поверить? Стольких людей нужно поблагодарить. Во-первых, Диану Фо – которая не только помогла мне проработать этот роман шаг за шагом, но и рискнула с тем первым рассказом о джиннах, стимпанке и Каире. Благодаря тебе у Фатимы есть дом и мир, в котором она может расти! Лучшая тетушка-редактор в мире! Спасибо моему агенту, Сету Фишману, лучшему критику-хайпману, которого можно иметь на твоей стороне. Каждым своим предложением и пересмотром они с Дианой помогали мне сделать этот роман лучше. Спасибо Карлу и Руокси, которые помогли мне работать над последними частями книги и пересечь финишную черту. И моя искренняя благодарность всей команде Tordo.com – включая ваших волшебных редакторов – за тяжелую работу по превращению этой книги в живую, дышащую и прекрасную вещь!

Специальная благодарность тем, кто помог мне сориентироваться в завораживающем фольклоре и средневековых манускриптах, вдохновивших этот роман, как и тем, кто кропотливо разъяснял мне сложности современного Египта с его разговорными языками, культурами и обычаями. Спасибо вам огромное за то, что поделились своими знаниями и живым опытом.

Я в неоплатном долгу перед своей сестрой Лизой, которая убеждала меня продолжать писать, даже когда я хотел сдаться; перед отцом, который всегда гордился моими достижениями; и матерью, которая была бы в восторге, если бы это увидела.

Благодарность Ласане, моему партнеру по путешествию от Каира до Асуана. Нам хватит шуток еще на «двадцать тысяч лет»! И, конечно, моя горячая любовь к Даниэль, Ниа и Нья, которые всегда на моей стороне.

И наконец – всем читателям, которые постоянно просили написать об этом мире еще, вы были величайшей мотивацией для моей музы. Эта книга появилась из-за вас. Пусть она доставит вам удовольствие и оправдает ожидания.





Мертвый джинн в Каире




Специальный следователь египетского Министерства алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей Фатима эль-Шаарави разглядывала обмякшее на колоссальном диване тело сквозь пару спектральных очков.

Джинн.

И древний притом: почти вдвое крупнее человека, с пальцами, оканчивающимися длинными, как кинжалы, изогнутыми когтями. Его кожа была покрыта лазурной чешуей, отливающей бирюзовым под дрожащим светом керосиновых ламп. Он сидел обнаженным среди подушек с кистями цвета лаванды и бордо, мускулистые руки и ноги широко раскинуты, ничего не оставляя воображению.

– А вот это впечатляет, – раздался голос.

Фатима обернулась к фигуре, нависшей прямо над ее плечом. Длинные седеющие усы в стиле древних янычар подергивались на полном лице. Они принадлежали мужчине в униформе цвета хаки, обтягивающей его слишком плотно, особенно в области живота. Он указал выбритым круглым подбородком на обнаженный пенис мертвого джинна: «инструмент» цвета полночной синевы, свисающий едва не до колен.

– Я видел взрослых кобр, которые были меньше. Мужчина не может не завидовать, когда такой штукой тычут ему в лицо.

Фатима вернулась к работе, не удостоив его ответом. Инспектор Асим Шариф представлял местную полицию, выступая посредником между ней и министерством. Неплохой человек. Просто вульгарный. Каирским мужчинам, несмотря на декларируемую современность взглядов, до сих пор некомфортно работалось с женщинами. И свою неловкость они выражали в экстравагантной, неуклюжей манере. Уже то, что министерство назначило какую-то провинциальную, обожженную солнцем саиди на должность в Каире, было щекотливым решением. Да еще и такую юную, в иностранной одежде – они все никак не могли к ней привыкнуть.

Сегодня она выбрала светло-серый костюм, дополненный жилетом той же расцветки, фисташковым галстуком и белой рубашкой в тонкую красную полоску. Она добыла их в Британском квартале, и портной специально подгонял одежду, чтобы та подходила ее миниатюрному телосложению. Аккомпанирующая трость – прочный отрезок черной стали, увенчанный серебряным набалдашником в виде львиной головы – была, следует признать, перебором. Но она привносила в ансамбль флёр экстравагантности. А отец всегда говорил, что если люди все равно будут пялиться, почему не устроить для них шоу.

– Обескровливание, – объявила она.

Фатима сняла покрытые медью очки и вручила их замершему в ожидании автоевнуху. Человек-машина принял инструмент чуткими металлическими пальцами и с механической точностью сложил его в кожаный чехол. В плоской бронзовой личине мелькнуло ее отражение: темные овальные глаза и крупный нос на красно-коричневой коже изящного лица. Его можно было назвать мальчишечьим, если бы не полные, четко очерченные губы, доставшиеся ей от матери. Когда автоевнух отступил, она заправила выбившуюся из копны черных, коротко стриженных волос прядь и повернулась к констеблю. Асим уставился на нее, будто она на фарси говорила.

– Эти символы. – Она постучала тростью по полу, где изгибающиеся белые письмена охватывали диван кругом. – Это обескровливающее заклинание. – Увидев непонимающий взгляд Асима, она потянулась к поясу, достала джамбию и приставила острие кинжала к бедру джинна, загоняя его под чешую. Из тела лезвие вышло чистым. – Крови нет. Ни капли. Его осушили.

Инспектор моргнул, наконец понимая.

– Но, куда она… кровь… подевалась?

Фатима прикоснулась к сухой кромке клинка. Хороший вопрос. Она вставила кинжал в расшитые серебром ножны, закрепленные на широком кожаном ремне. Джамбию она получила от приезжего аздитского сановника – подарок за изгнание особенно мерзкого наснаса[102], донимавшего его клан. Это было ее первым заданием от министерства. Подслеповатый старик назвал ее «симпатичным, для юноши, и очень храбрым, раз сразился с полуджинном». Она не стала его исправлять. И сохранила кинжал.

– Думаешь, это могли быть… – Асим скривился, топорща тщательно напомаженные усы, и прошептал: – Гули?

Он ненавидел говорить о нежити. Не отличаясь, впрочем, как полагала Фатима, от всех остальных. Атаки гулей были на слуху в городе: на прошлой неделе сообщали о трех инцидентах. Министерство подозревало радикальную ячейку анархо-некромантов, но зацепок ни у кого не было.

Она присела на корточки, чтобы рассмотреть символы.

– Вряд ли. Гули одной кровью не ограничились бы. – Асим скорчил гримасу. – И они не практикуют магию. Это древнемаридский текст. Магия джиннов. – Она нахмурилась, указывая тростью: – Но вот это мне незнакомо.

На равной дистанции от круга были начерчены четыре глифа. Один выглядел как пара закручивающихся рогов. Второй – в виде серпа. Третьим нарисовали странный топор с крючковатым лезвием. Четвертый больше остальных: полумесяц, увитый лозой.

Асим нагнулся посмотреть:

– Никогда раньше не видел. Печать какого-то чародея?

– Возможно. – Она провела пальцем по одному из глифов, словно прикосновение могло принести ответ.

Выпрямившись, следователь отступила, чтобы рассмотреть джинна – гиганта, в чьей тени они оба казались карликами. Глаза откинувшейся головы остались открытыми, их яркое золото давило на нее расплавленными солнцами. Лицо марида было почти человеческим, если не обращать внимания на заостренные уши и рога цвета кобальта, завивающиеся из его головы. Она повернулась к Асиму.

– Как давно вы нашли тело?

– Сразу после полуночи. Его нашла одна из завсегдатаек. Всю округу на ноги поставила. – Он ухмыльнулся. – Необычно кричала, если понимаешь, о чем я.