— Когда-то меня учили прекрасные навигаторы, — пробормотал Детеринг, выдвигая на руле панель управления энергосистемой.
Сбросить блокировку для него не составило труда. Оба мотора тут же отозвались легким гулом, свидетельствующим о том, что энергоустановка мотоцикла готова к работе на полной мощности.
— Не гони, ты не уверен в себе, — предупреждающе произнесла Нина.
— Дева Мария, дай мне терпения! Я тут скоро с вами стану настоящим католиком!
— Ты не католик?!
— При чем тут мои религиозные воззрения?
Йорг уверенно крутнул газ, и мотоцикл полетел по склону, огибая холм — уж так вела тропа. После нелепого обмена репликами ему хотелось досадить Нине — Детеринг свернул влево, резко дал нагрузку на оба мотора, и вокруг них зашуршала высокая трава. Сейчас он чувствовал себя в седле более уверенно. Такой «Ариэль» стоил кучу денег, и недаром: конструкторы продумали все мелочи, включая неопытного водителя.
О Нине беспокоиться не следовало, прочные кожаные штаны и «денисоновская» куртка до колен защищали не хуже десантного доспеха, так что высокие колючки были ей не страшны.
Старинные башни, часть усадьбы, выстроенной кем-то из первопоселенцев, маячили уже совсем рядом, за холмами, на склонах которых виднелись остатки серой, замшелой изгороди. Ничего титанического, и уж тем более — величественного, в этих зеленовато-бурых цилиндрах, сложенных из грубо отесанного камня, Детеринг не видел, однако перед ним предстала живая история планеты.
В этих поросших мхами стенах прятались от зимних ураганов или нашествий стайных хищников три, а то и четыре поколения колонистов. При слабом свете свечей или батарейных ламп — запасы угля для тепловых генераторов следовало беречь, ведь кто мог сказать, сколько продлится удар стихии? — большие семьи сидели на верхних этажах башни, периодически спускаясь вниз, чтобы обиходить скотину, теснящуюся там. Каждая башня обязательно имела собственный колодец и особые, тщательно вентилируемые пристройки для хранения запасов зерна и сена, попасть в которые можно было только изнутри. Эти и прочие ухищрения позволяли людям чувствовать себя в безопасности. Но иногда, увы, колонистов не спасал даже камень, такой прочный и надежный...
Немного срезав путь, Йорг вернулся на тропу. С плоской вершины холма видны были уже не только башни, но и подковообразное озеро за ними, на берегу которого стоял приземистый домик из темного кирпича — видимо, та самая «хижина», о которой говорил хозяин. Придерживая мотоцикл задним тормозом, Детеринг аккуратно спустился вниз. Грунтовая дорожка заканчивалась на каменной площадке возле северной башни. Очевидно, хозяин фермы регулярно косил здесь траву и вычищал вездесущий мох: бурые плиты смотрелись вполне аккуратно, хотя многочисленные глубокие царапины и сколы сразу выдавали их почтенный возраст. С краю площадки, в сторону озера, выложен был каменный желоб, служивший поилкой для скота. Когда опасность временно отступала, животных выгоняли на воздух, чтобы они могли хоть как-то размять ноги.
Йорг остановился, Нина легко спрыгнула с заднего сиденья и подняла большой палец.
— На лошади было бы медленнее, — ехидно улыбаясь, заметила она.
— Просто по-другому, — покачал головой Йорг.
Рядом с ним слезли со своих мотоциклов мэтр Ансельм и Ольстен в длинной кожаной куртке.
— Вы отлично порезвились, милорд, — сказал фермер, — но на будущее я не советовал бы вам съезжать с тропы. Травы прячут канавки старой оросительной системы, которых тут просто до хрена. Вам очень повезло, что вы не угодили передним колесом в яму.
Йорг представил себе полет через руль и слегка поежился.
— М-мм... — хмыкнул он, делая комичную-виноватую рожицу, — об этом я и подумать не мог.
— Ничего, все нормально. Просто помните про все это и держитесь тропы. Ну что ж, друзья мои... — Ольстен посмотрел на Ансельма, облизнулся, и продолжил: — Сейчас мы промочим горло, и я поведу вас смотреть сии древние убежища. Поскольку у меня довольно давно не было туристических групп, я подзабыл текст лекции, которую мне следует читать как гиду, поэтому говорить буду своими словами. Ну-ка...
Мэтр Ансельм уже разлил вино по одноразовым стаканчикам. Ольстен деловито выпил, поставил стакан на каменную плиту и чуть театрально взмахнул рукой:
— Начнем с тех, кто построил все это... Семейство Марстен, весьма многочисленное и прославившееся впоследствии плодовитостью, корень свой видело в Канаде, считая при этом себя наполовину французами. Судя по сохранившимся дневникам и документам, в быту первые поколения точно говорили по-французски. Высадились они там, наверху, — Ольстен махнул рукой на восток, — однако уже совсем скоро спустились в долину и окончательную заявку оформляли уже на эти земли. Благодаря документам, которые достались моим предкам при покупке фермы, точно известно, что первые из кассанданских Марстенов не имели к животноводству прямого отношения — они были биологами, людьми образованными и ко всему прочему хваткими. Кто-то из них был энергетиком так что, едва в долине нашли уголь — а его тут полно прямо у нас под ногами, — семья соорудила довольно мощную тепловую электростанцию. Заявку они оформляли более чем скромно... М-мм, в лучшие годы им принадлежало всего лишь сорок тысяч гектаров, из которых пастбищных угодий выходило меньше половины.
— Но с таким участком они не могли считать себя настоящими лендлордами! — вырвалось у Йорга. — В чем смысл такой смешной заявки? Или они не были первыми в долине?
— Смысл в том, что дальше к юго-западу долина перегорожена вулканической грядой, разломать которую смогли только через сто лет после первой высадки. И тут, на нашей стороне, течет весьма быстрая река, почти бесплатный источник энергии: это все Марстены понимали очень хорошо. Реку они оставили за собой... А местность западнее гряды не интересовала их вовсе. К тому же учтите еще вот что: в те годы, когда грузовик выбросил здесь Марстенов со всеми их пожитками, Блуа еще не существовало, эти земли никто не воспринимал всерьез. Все селились там, где есть теплое море и три урожая в год, — не задумываясь о лихорадках, о насекомых и приливной волне высотой в сотню метров.
А вот Марстены, будучи биологами, просчитывали риски по-своему. Им не хотелось отрезать ноги детям, не заметившим атаку крупного членистоногого, или, того пуще, умирать от нейротоксинов моллюсков прибрежной полосы.
— Моллюсков?! — Йорг уставился на Нину и едва не подавился вином. — Это серьезно?
— Ну, есть пара видов, — поморщилась она. — Их двести лет травили, привезли хищных рыб с Авроры, создали небольшой экоапокалипсис... потом травили этих рыб, потом опять травили моллюсков... Эти гады — гермафродиты, в теплую весну выживаемость потомства очень высокая. Но, в общем-то, если не лезть в воду где попало, опасности у нас в Порт-Кассандане нет.
— Простите, мастер Ханс, я перебил вас...
— Нет-нет, это весьма интересная тема. Госпожа Нина, как я понимаю, знает наши моря?
— Я заканчиваю третью университетскую ступень как биохимик и гидробиолог, мастер Ханс. Море и его перспективы — мой хлеб.
— Во-от как... — покивал Ольстен. — Ну, тогда вы должны понимать выбор тех, кто осваивал эту долину в первые годы колонизации Кассанданы. Они предпочли прохладный климат, травянистые склоны и скотоводство. Хотя и злаки, скажу я вам, растут здесь вполне благополучно. Там, к югу, у меня три сотни гектаров под кукурузой, и два урожая в год я снимаю без проблем. А еще виноградники, еще ячмень, овес и другое. Свой скот мы кормим сами. Это все колонисты понимали с самого начала. Не понимали они одного: в долине зимние ураганы крутят страшнее, чем там, наверху.
— Постоянство ветров, — хмыкнул Детеринг.
Он смотрел на юг, туда, где перевалившее за полдень солнце скрыло далекие-далекие склоны синеватой дымкой поднимающейся влаги. Блистающий изумруд долины уходил в размытый тон сапфира, так, словно звал смешать краски и долго искать это сочетание золотых лучей и миллиона оттенков синевы. Удивительная картина заворожила Йорга. Он протянул опустевший стаканчик Ансельму, глубоко вздохнул:
— Ветер всегда ждут с запада...
— Именно, — чуть удивленно кивнул Ольстен. — А, вы видите это по стенам башен?
— Приятно иметь дело с десантником, лейтенант.
— Ясно, ясно, — польщенный словами Йорга фермер отомкнул замок тяжелой деревянной двери, коснулся внутри выключателя и позвал за собой.
Нина вошла первой; Йорг шагнул за подругой, сразу же отметив про себя, что широченная дверь открывалась наружу, а за ней гостей ждал высокий, едва не до колена, каменный порог. Такая конструкция напомнила ему комингсы боевых звездолетов, призванные сохранять герметичность отсека в аварийной ситуации. Дверь смотрела строго на восток и все же, видно, ледяные зимние ураганы крутили тут жуткую карусель.
— Пол здесь был деревянный, решетчатый, — заговорил Ольстен, — но он, понятное дело, сгнил еще до того, как ферму купили мои прадеды. Остались желоба, — фермер ткнул пальцем, указывая на заросшие выемки вдоль южной стены просторного первого этажа, — по которым отходы жизнедеятельности животных выводились наружу. В морозы они замерзали, их приходилось пробивать... впрочем, это далеко не главная проблема. Пойдемте наверх, господа, самое интересное — там.
Железная лестница, грубая и ржавая, но покрытая поверх ржи множеством слоев консервирующего лака, вела на второй этаж Поднявшись вслед за гидом-хозяином, Йорг оказался в полукруглой комнате, совмещенной с такой же точно: башня тут делилась на две части. В углу находился чугунный камин весьма солидных размеров, по обе стороны от него — столы, темные от древности и порядком изъеденные червем.
— Столовая, — пояснил хозяин. — Готовили на открытом огне. Прямо сюда же сваливали дрова, а уголь, как я понимаю, хранили внизу и поднимали наверх в мешках. Средневековье, скажете? Ну, так было у всех. Интересно другое. Идите-ка сюда, милорд...
Йорг подошел и взглянул в окно. Ольстен поднял раму — почти новую, из желтоватого пластика, — и ткнул пальцем в странный, словно бы заостренный каменный горбик на откосе. Поверх камня торчал железный уголок, намертво прибитый толстыми гвоздями. На ребре уголка Йорг разглядел порядком раздолбанное отверстие диаметром в два пальца.
— Сюда вставлялся стержень самодельного станка излучателя, — негромко сказал Ольстен. — И стреляли, как видите, не раз и не два.
Глава 6
— Мэм Торини, ваша милость, — растерянно доложил дежурный адъютант, и Монсальво поднялся из кресла, машинально подтягивая форменный галстук — Она уже здесь.
— Конечно, конечно!..
Визит ученой стал для генерала неожиданностью, они не договаривались о встрече: в Резидентуре представители разных отделов обычно строго придерживались церемониала. С чего бы это Ленора решилась вдруг заглянуть на чашечку кофе?..
Торини вошла сразу, порывисто, едва молодой лейтенант распахнул перед ней дверь. Монсальво коротко поклонился, молча указал на кресло в углу и повернулся к автоматической кухне, заряженной различными напитками. Адъютант пусть сидит у себя, сейчас лучше все делать самому.
— Какой-нибудь холодный сок, если можно, — попросила женщина. — Лето пришло, так что даже у нас тут жара ощущается.
— Бисквиты, пирожные?
— Кремовые трубочки. У вас они наверняка есть, не правда ли?
— Да, последние годы я стал сладкоежкой. Видимо, старею...
Новая прическа придавала Леноре кокетливый вид. Выставив на столик тарелку со сладостями, Монсальво невольно улыбнулся, и Торини чуть приподняла брови:
— Ваша милость...
— Э... Да?
— Мне хотелось бы, — она бросила на генерала изучающий взгляд, — чтобы вы пригласили сюда подполковника Фаржа. Он сейчас в здании, я справлялась у дежурной смены. Я думаю, ему тоже следует знать то, с чем я пришла к вам.
— Я и сам собирался вызвать его, — кивнул Монсальво, подходя к своему письменному столу, где находился пульт связи. — Наше э-ээ, общее на данный момент дело я поручил именно ему, так что скрывать от него, я так полагаю, нам нечего.
— Пока — да.
— Пока?!
— Генерал... — Ленора вздохнула, потом резко подняла голову, глядя прямо в глаза Монсальво. — Мы не знаем, куда нас может завести вся эта история. Это говорю вам я — не просто офицер, а ученый, исследователь. Может статься так, что вопрос выйдет за пределы нашей с вами компетенции и заниматься им будут совсем другие люди. Поэтому давайте договоримся: не будем обманываться, да?
— Если вы думали меня удивить, то у вас ничего не выйдет, — негромко засмеялся генерал. — Я не хуже вашего понимаю, в какие дебри мы можем забрести. Есть только один нюанс: видите ли, достаточной компетенцией — вы ведь использовали этот термин, не так ли? — обладают, насколько мне известно, только и исключительно флотские. Нет? А теперь скажите мне честно: как вы представляете себе передачу материалов этого дела от нас к ним?
— Я сразу предупредила вас, что рассуждаю с точки зрения ученого, а не офицера СБ.
— Вы умудряетесь разделять эти вещи? Но как, мэм?
— Да, это бывает нелегко, — с улыбкой парировала Торини. — И все же — долгая работа за пределами Империи Человечества научила меня многим вещам, трудно постижимым для обычного человека. Корварцы выделяют такое понятие, как «долг познания». Без него они вряд ли смогли бы изучить мир так глубоко, как им это удалось на сегодняшний день.
— Долг познания... — задумчиво повторил Монсальво. — Что ж, я слышал об этом, более того, я готов принять такую позицию. Но — только не в том случае, когда речь идет о нашей с вами внутрикорпоративной этике. То, что однажды попало к нам в руки, не достанется уже никому. Но ваши слова, дорогая Ленора, я приму к сведенью, и, клянусь вам, я о них не забуду. Долг познания, да!
Адъютант объявил о прибытии Фаржа, и генерал умолк, однако многозначительная улыбка так и осталась на его лице. Ленора Торини хмурилась, не совсем понимая смысл сказанного — Монсальво она знала не слишком хорошо, поэтому сейчас в ее голове крутились довольно неприятные мысли, — но спорить было уже некогда.
— Добрый день, мэм, — вежливо поклонился Фарж — Явился по вашему вызову, шеф...
— Садись, — указал на диван Монсальво. — Насколько я понимаю, у нас нынче важные новости.
— Да! — Торини откинулась на спинку кресла, достала из нагрудного кармана кителя служебный коммуникатор и стала что-то искать. — Для начала, джентльмены, я продемонстрирую вам кое-какие весьма старые снимки.
Коммуникатор заработал в режиме проектора. Перед Монсальво и Фаржем возникло изображение двух корварцев, точнее, корварок на фоне каких-то голубоватых гор. Одна из фемкорвари была молода и светлокожа, а вторая, пожилая, довольно коренастая, одетая в серый рабочий комбинезон, явно долго находилась под ярким солнцем: лицо ее и руки покрывал густой медный загар.
— Похожа, — вдруг произнес Фарж — Хотя черты лица на момент смерти оказались искажены настолько, что уверенности у меня нет.
— Вот еще один снимок, он ближе нам хронологически, — сказала Торини.