Теперь загадочная незнакомка была снята на прозрачной террасе какого-то увеселительного заведения. Она стояла у ажурного многоцветного парапета, держа в руке высокий тонкий стакан с красным напитком, и загадочно щурилась. Здесь возраст ощущался уже куда сильнее, так что длинное переливающееся платье с удивительными сетчатыми рукавами по локоть смотрелось на ее почти мужской фигуре до отвращения нелепо.
— Со вкусом у дамочки что-то не то, — закатил глаза Монсальво. — Ну и моды же у них тогда были, mamma mia... И я так понял, что вам удалось установить ее личность? — повернулся он к Леноре, которая выключила коммуникатор и вернула его в карман.
— С вероятностью порядка девяноста девяти. И знаете, милорд Густав, личность нам попалась очень необычная.
— Да я вижу. Красоткой ее не назвать, а уж в этом платье — так просто бульдозер с бантиками.
— Ну, замужем она была трижды, хотя детей не имела. Для нас, впрочем, это не очень важно. Нашу э-ээ, мумию, джентльмены, звали Руми, и принадлежала она к давно забытому клану Айт-Литт — «высокому» в иерархии Старого Корвара, но довольно бедному и малозаметному. Специализацией клана была фундаментальная физика и вопросы образования, из Айт-Литт вышли несколько видных педагогов той эпохи. Физиков конечно же. Их воспитанники умели добиваться успеха, так что Руми в молодости тоже училась у «своих». Долгое время у нее все было хорошо, она готовилась к карьере преподавателя в одной из небольших инженерных школ, но вдруг ей что-то стукнуло в голову. Руми бросает все и всех, включая мужа, и оказывается в компании одного известного тогда авантюриста, который занимался поиском редкоземельных элементов в дальнем космосе. С этого момента к делам клана она уже не возвращалась никогда. Редкоземельные принесли ей кое-какие деньги, но через двадцать лет Руми вдруг снова помешалась: вышла замуж за контрабандиста и чуть ли не пирата Ондла — очень богатого типа, построила на Туксе какую-то странноватую лабораторию и занялась спектральной разведкой, то есть той областью астрофизики, в которой до сих ни у кого из наших соседей нет больших прорывов. Природа излучения звезд, как мы знаем, все еще малопонятна. Но этому делу Руми посвятила остаток жизни. И мы точно знаем, что она пропала без вести вместе с экипажем маленького звездолета, который направлялся в сторону Тариссы.
— Летели на Тариссу, но оказались здесь... — пробормотал Фарж. — И оказались ли? Корабль вполне мог погибнуть в другом месте. А престарелая дамочка Руми влипла-таки в историю с фундаментальной физикой. И теперь ее каменные останки кому-то очень даже интересны, да?
— Думаю, что не столько останки, сколько прибор, находящийся в ее рюкзаке, — ответила Ленора. — Мы примерно представляем себе его назначение — послойное сканирование дает отличные результаты, соответственно, со схемой там все более-менее понятно но мы не знаем, кто его произвел, потому что у корварцев тогда таких спектрографов не было, даже в теории, подобные средства измерения появились лет на двести позже. Весьма возможно, что прибор содержит в себе некую информацию, добраться до которой мы, разумеется, не в состоянии. Мы имеем дело с камнем. Сложно структурированным, но — камнем. Ситуация феноменальна, таких задач никто еще передо мной не ставил. А вот кто-то, наверное, надеется этот камень расшевелить.
— От нее остались какие-либо записи, научные работы? — спросил Монсальво.
— Буквально пара статей, весьма значимых в свое время, но сейчас — давно забытых. Нам не потребовалось много времени, чтобы выяснить, как Руми выглядела при жизни — хотя лицо там перекошено до неузнаваемости, сами знаете, но это работа несложная... А вот найти хоть какие-то упоминания о ней в корварских сетевых информаториях — тут мы повозились! Эти два снимка нашлись в кодированных архивах Мемориальной Школы на Туксе. За полчаса, как вы понимаете, такую задачу решить было невозможно. Вчерашним вечером я пришла к твердой уверенности, что мы имеем дело именно с этой дамочкой, поэтому приняла решение идти к вам, милорд Густав. Спешить мне не хотелось.
— Спешить нам пока некуда... — Монсальво вздохнул, поднялся из кресла.
Ленора Торини встала вслед за ним.
— Ничего большего вам пока ждать не стоит, милорд, — сказала она. — Разве что некая информация всплывет случайно, как побочный результат предпринятого поиска.
— Мы и так весьма благодарны вам, мэм. И если что — я открыт для вас в любое время. В любое, мэм.
Он проводил женщину через помещение дежурного адъютанта, потом вернулся в свой кабинет и посмотрел на Фаржа, безучастно стоящего возле окна.
— Сейчас вы спросите, что я по этому поводу думаю?..
— Примерно так, Макс. Что еще я могу спросить?
— Так вот, пока я не думаю ничего. Но в скором времени кое-какие мысли у меня появятся. Надеюсь, вы не станете требовать отчета о моих действиях.
— Какой тут может быть отчет! — махнул рукой генерал. — Никто из нас даже не представляет себе, с чем мы столкнулись и чем все это может закончиться. И Ленора, кстати, тоже. Она попросту растерянна.
— Ну-у, тут возможны варианты, — туманно улыбнулся Фарж — С вашего позволения, я пойду, милорд. Сегодня меня здесь уже не будет — знаете, полно дел в городе...
...Зайдя к себе, Макс снял форму, переоделся в скромный летний костюм песочного цвета и отправился вниз. На стоянке за почтовым офисом его ждал старенький «Санбим», которым он теперь пользовался для служебных поездок по столице: помятая белая «Юлия», верная спутница всех его авантюр, выходила ресурс полностью, так что чинить ее не имело уже никакого смысла. Макс устроился в кресле, запустил двигатель и вдруг подумал о том, что Монсальво ни разу не упомянул Детеринга. Это означало, что генерал решил пока не дергать Йорга в его путешествии по Блуа, а если посмотреть на вещи шире — вся эта история с окаменелостью его мало волнует.
— Но не меня, — пробормотал Фарж.
Время шло к концу рабочего дня, и следовало поспешить, пока офисные работники не запрудили своими таратайками все столичные ситивэи. Макс держал путь в северную часть города. Когда сверкающие на солнце небоскребы делового центра остались позади, он сбросил скорость и позволил себе закурить. Через пару минут синий «Санбим» соскочил вниз, промчался по короткой, обсаженной пирамидальными тополями улице и тормознул возле продуктовой лавки. В машину Макс вернулся, держа в руке пакет с фруктами и бутылкой приличного коньяка.
Теперь ему нужно было подняться на холм Санчес, за которым уже начинались бесконечные кварталы пригородов, утопающие в зелени садов. Фарж объехал холм по кругу, нырнул вниз, в густую тень узких старых улочек — этот район застраивался очень давно, сразу после возведения космопорта, — и свернул во двор стандартной двухсемейки на три этажа.
Здесь держали инженера Джона Пибоди, единственного, кто выжил из экипажа Лупиньо. Фарж пока не решался отдать его серьезным медикам, да и Монсальво тоже был против, не зная, какие вопросы те начнут задавать. Полякова, главу кассанданской Резидентуры, посвятили отнюдь не во все детали недавней операции, так что обоим братьям Пибоди лучше было оставаться как можно глубже в тени.
Макс постоял под козырьком входной двери, чтобы автоматизированная система охраны идентифицировала его личность, потом набрал на выдвинувшейся панели короткий код. Дверь щелкнула, медленно приоткрываясь.
На пороге уже стояла доктор Эванс, старший медик той небольшой бригады, что следила за состоянием Пибоди. Рослая, с короткими рыжими локонами, она выглядела в своем белом халате не врачом, а надзирательницей — впрочем, во многом так оно и было. Фарж не стал морочиться с охраной, место здесь было тихое, так что не хотелось привлекать внимание обывателей. Квартира, использовавшаяся для всяких агентурных дел не один уже год, имела многоуровневую систему защиты, проломиться через которую было трудно и, главное, долго, а время в таком деле играло решающую роль.
— Привет, Линда, — пробормотал Макс, помимо воли задирая голову. — Как там наш пациент?
— Пока без изменений, ваша милость, — ответила Эванс. — Каждое утро мы делаем все необходимые анализы, но состояние его вполне стабильно. Психологически он близок к депрессии, однако я считаю, что во вмешательстве нет необходимости.
— Ну, в его положении трудно чему-то радоваться, — заметил Макс.
Линда Эванс провела его через просторную комнату, в углах которой стояли блоки разнообразной медицинской аппаратуры, включая реанимационный узел. За столом у зашторенного окна сидел молодой лейтенант медслужбы из дежурной смены. При виде Фаржа он попытался вскочить, но Макс только махнул рукой: сиди, парень, еще наскачешься... Врач отперла тяжелую бронированную дверь, и Фарж оказался в двухкомнатных апартаментах, отведенных Пибоди.
— Мастер Джон!
Две стены просторного помещения занимали книжные шкафы, на полу лежал толстенный коричневый ковер; правая дверь, ведущая в спальню, распахнулась, и Пибоди, осунувшийся, какой-то посеревший, встал на пороге.
— О, вот и вы, — тихо произнес он, не глядя на гостя. — Я уж думал, что после тех двух допросов вы позабыли обо мне.
— Как же, старина, как же мне о вас забыть? Увы и ах, как бы мне того ни хотелось, но деваться некуда.
Макс проследил, как за доктором Эванс закрылась дверь, и выставил на низкий овальный столик бутылку, два пакета фруктов и коробку с горячими бутербродами.
— Откройте вон тот шкаф, внизу, — распорядился он, — там есть стаканы.
— Прежде вы не потчевали меня коньяками, — скривился Пибоди, выполняя приказ. — У вас что-то интересное, не так ли?
— Я пока не знаю.
Инженер со вздохом опустился в кресло, посмотрел на пенал с сигарами, который Макс вытащил из кармана пиджака, потом горько хмыкнул:
— Я бросил курить довольно давно, но теперь мне уже совершенно плевать...
Фарж щелчком отправил ему по столешнице дешевую серебряную зажигалку. Пибоди раскурил сигару, с чувством глотнул коньяку и прикрыл от удовольствия глаза.
— Не скажу, что меня здесь плохо кормят, но иногда наваливается жуткая тоска... Кстати, вы все еще не решились передать меня «по эстафете»?
— Я не собираюсь вас никому отдавать. Вы получили определенные гарантии, и я полагаю, что отступать от них мне не придется.
— Ну-ну, не думайте, что я вам верю, подполковник! Таких, как я, положено уничтожать, исключения слишком редки, чтобы воспринимать их всерьез. Кто это оставит спокойно помирать пирата, да еще и с таким прошлым, как мое? Вы? Ваш генерал? А у него хватит на это полномочий?
— Бросьте демагогию, Джон, — спокойно ответил Фарж — Вам все равно подыхать, но мы заинтересованы в том, чтобы это случилось как можно позже. Вы единственный носитель уникальной информации, ценность которой мы пока еще не можем определить.
— Информации? Фарж, да не фантазируйте! У вас тут что, кружок юных скаутов? Поймите, вы же вполне образованный человек: я видел нечто такое, что не в состоянии даже осознать, не говоря уже о том, чтобы — проанализировать.
Сравнение со скаутами настолько рассмешило Макса, что он едва не подавился персиком.
— Послушайте, Джон, — сказал он, щедро подливая Пибоди в стакан, — я ценю ваше остроумие, но никогда не поверю в то, что вы, флотский инженер с громадным и весьма специфическим боевым опытом, не пытались анализировать некоторые феномены, с которыми сталкивались благодаря Лупиньо. Ну не бывает такого. Будь вы просто дурачок, оказавшийся в плохой компании, я и вправду отправил бы вас к нашим вивисекторам, чтобы они там нарезали вас тоненькими слоями, рассматривали во всякие хреноскопы и прочее. Но вы-то не дурак, мастер Джон, не-ет, что уж там говорить...
— Да поймите, Фарж: то, что вам сейчас интересно, лежит настолько далеко от нашего уровня познания мира, что... М-мм, ну попытайтесь объяснить неандертальцу, как работает антиграв? Попробуйте найти аналоговые ряды... А? Не получится?
Макс понимающе качнул головой. Пибоди рассуждал как типичный флотский теоретик, имеющий привычку подгонять некую наукообразную базу под любое явление, не имеющее рационального объяснения. Когда такой фокус не удавался, технарь-теоретик разводил руками и старался обо всем увиденном позабыть.
Но сейчас подполковника Фаржа интересовали вопросы весьма практического свойства.
— Чихать я хотел на неандертальцев, — сообщил он Пибоди. — Навидались вы, мастер Джон, всякого, извольте теперь поделиться увиденным.
— Знаете, — вдруг перебил его инженер, резко отодвинув от себя пустой стакан, — я без вас пить больше не буду.
— Пречистая дева! Что ж, вы полагаете, меня заругает молодая жена? Уверяю вас...
С этими словами Фарж налил до краев оба стакана. Пибоди недоверчиво приподнял брови, вздохнул и сделал пару глотков. Макс последовал его примеру. Некоторое время они сидели, окутываясь сигарным дымом, потом инженер примирительно кивнул и поднял брови:
— Говорите, подполковник. Если я смогу вам чем-то помочь...
— Я надеюсь... Скажите-ка, мастер Джон, вам приходилось видеть нечто подобное тому, м-мм, состоянию, в котором навсегда застыл ваш шеф, злосчастный Лупиньо?
— Атомарный микс, подполковник Как это происходит, я не знаю, даже не спрашивайте. Они — знают, и у них этот процесс изучен до мелочей, они способны им управлять в самых широких пределах. Живое существо становится частью мертвой материи, «перемешиваясь» с ней путем энергетического обмена. То, что я говорю, — Пибоди послал по столу свой опустевший стакан к Максу и прикусил на миг губу, размышляя, — это только слова, потому что у нас нет терминов, описывающих этот процесс. Обмен может происходить чрезвычайно быстро, вы сами видели это на примере того представителя эсис, что был «проводником» для Лупиньо, а может застыть в определенной промежуточной фазе, когда механик, например, сливается с неким агрегатом, меняя его атомарную структуру, и существует в таком виде довольно долгое время.
— Долгое — это какое?
Пибоди с благодарностью принял полный стакан и вздохнул, поднимая глаза на Фаржа:
— Подполковник… если вы о Лупиньо, то я уже говорил: «оживить» его не удастся, даже теоретически. Я могу только повторить то, что уже говорил на первом допросе: полковник Карл Хан успел перестроить свое тело благодаря энергии, которую «ударом» передал ему «проводник», но это еще не сделало его Призрачным. Эсис просто пытался спасти его в силу данных обещаний.
— Это я слышал, — с досадой отозвался Фарж — И не Лупиньо мне сейчас интересен...
— Вы говорите любопытнейшие вещи. — Пибоди даже подался вперед, вцепившись в Макса блеклыми глазами. — Неужели «проводнику» не удалось уйти и вы смогли запереть его в какой-то ловушке? Нет, в это я поверить не могу... но что ж тогда?
— Я расскажу вам одну историю, Джон, и она развеет вашу тоску. А когда вам станет весело, вы начнете думать головой, искать варианты и все такое прочее. Вы ведь понимаете, что разбираться в людях — это часть моей профессии? Я поставлю перед вами задачу. Сложную, интересную, способную оживить вас напоследок. И не забывайте о гарантиях, мастер Джон, помните о них каждую секунду. Отпустить вас на свободу я не смогу при всем желании, но вот обеспечить весьма и весьма комфортный финал — это вполне в моих силах. Теплое море, плюс любое бухло, любая наркота, игры, девочки-мальчики...
— О-оо, вот уж последнее меня не интересует, причем очень давно! — засмеялся Пибоди. — Эта функция у нас полностью отошла через несколько месяцев работы на новом корабле, так что все мы стали совершеннейшими евнухами. Либидо просто исчезло, никто о нем и не вспомнил. Психология, конечно, тоже поменялась, мы стали более целеустремленными...
— Сочувствую, — содрогнувшись от омерзения, выдавил Фарж
— Нет-нет, все не так трагично, поверьте. Что ж, начинайте, а я отвечу как смогу. Никаких клятв вы от меня, понятное дело, не ждете, да и зачем? Вас учат слышать ложь без всякой химии, так что я уж постараюсь не врать, раз дело идет о таком моем серьезном интересе.
— Нам в руки случайно попала одна довольно странная штука, мастер Джон...
Пибоди слушал Фаржа, не перебивая, лишь шевелил иногда тонкими губами, будто проговаривая внутри себя что-то. Его лицо, лицо стремительно стареющего подростка, к которому Макс, если честно, до сих пор не смог привыкнуть, постепенно оживало, теряя серый тон, в глазах появился блеск жизни.
Макс был профессионально обстоятелен. Свою карьеру он начинал когда-то помощником дежурного следователя, чудес навидался по уши, так что умел дать информацию с мелочным занудством: имперская адвокатура легко могла порвать любой протокол с пропущенной запятой. СБ не занималась «уголовкой», и в судах дела рассматривались особым порядком, но зато Фарж насмотрелся на рыдающих полицейских, которых отправляли в шахту за переломанные ребра задержанного, ибо тот, признавая кражу, всего-то требовал точно записать его показания. Для полицейских даже небольшой срок означал смерть: привыкшие жить в полной социальной изоляции, они просто погибали от ужаса, едва оказавшись на территории исправительного лагеря. Некоторые, наиболее проблемные по весу, умирали прямо в суде еще до приговора. Таких реанимировали, лечили, читали приговор, — зная, что инсульт неизбежен при первом же спуске в лагерную шахту. Один раз Максу самому пришлось оформлять полицейских, да еще и в чинах — речь шла о спекуляциях земельными участками в непосредственной близости от зоны отчуждения крупнейшей базы ВКС на Авроре, и параноидально-въедливая флотская контрразведка, схватив за уши двух криминаль-комиссаров из Портленда, категорически потребовала вмешательства СБ. Полиция Авроры славилась своими традициями на всю Империю. С ростом в чине следовало набирать вес: когда высокий, мускулистый майор в синей форме втолкнул в кабинет Фаржа двух едва дышащих, свиноподобных мужчин со скованными руками, Макс сглотнул от ужаса. Распрощавшись с флотским контрразведчиком, он немедленно вызвал дежурную бригаду медиков. Он просто не мог себе представить человека весом в сто пятьдесят килограммов! В процессе следствия его «подопечные», щедро подкармливаемые родней и коллегами, набрали еще по двадцать — и, понятное дело, почти сразу же умерли в лагере, не в силах вынести режим работы шахтера больших глубин.
— В сущности, меня сейчас интересует только одно: возможно ли как-то «оживить» нашу каменную бабушку, вернуть ее в исходное, м-мм, агрегатное состояние. После того, что я видел, мне нетрудно поверить во что угодно, знаете ли. Ну и, в конце-то концов — тот, кому ее должны были привезти, вряд ли собирался поставить себе очередную садовую скульптуру... Хотя кто знает?
— Да уж, действительно, история весьма неожиданная. И ее корабль, вы говорите, шел к Тариссе?
— Именно. А в итоге госпожа Руми оказалась почему-то на Кассандане.
— Весьма возможно, что в окрестностях Тариссы и она, и ее экипаж совершили переход — при определенных обстоятельствах это реально, да больше того, подавляющее большинство Призрачных стали таковыми отнюдь не по своей воле. Ну, это вы уже знаете... А вот зачем она оказалась на Кассандане? Хм! Кассандана — очень необычное место, Лупиньо называл ее «Миром Притяжения», но какой смысл он вкладывал в эти слова, никто из нас не знал.
— Необычное? — Фарж облизнул вдруг пересохшие губы и потянулся к стакану. — Есть версия, точнее, версии, что тут еще недавно резвились Призрачные. Похищения скота, иногда даже людей. Было много необъяснимых событий, о которых власти старались помалкивать. Но среди фермеров лет сто назад ходили слухи — один страшнее другого.