Ты даешь мне слово, но ты всегда был лжецом.
Она хотела сказать ему это, чтобы он отстал от нее, но вместо это побледнела и сжала зубы.
Рома замер, видя, что Тайлер наставил на него пистолет.
– Джульетта, – сказал ее кузен, и она видела, что широкие рукава его маскарадной рубахи развеваются, раздуваемые легким ветерком, но рука, держащая пистолет, тверда, – отойди от него.
Джульетта быстро оценила ситуацию и окинула взглядом окружающих их иностранцев: на их лицах отражалось смятение, раздавались шокированные возгласы.
Необходимо разрядить обстановку и сделать это прямо сейчас.
– Какая муха тебя укусила? – изобразив возмущение, воскликнула она и сделала шаг назад.
Тайлер нахмурился.
– Что…
– Убери пистолет и извинись перед этим любезным французом, – продолжала она.
Ярость на лице Тайлера сменилась недоумением, затем на место недоумения снова пришла ярость.
– Тайлер, – крикнул господин Цай, стоящий неподалеку, – убери пистолет. Сейчас же.
– Это Роман Монтеков, – огрызнулся Тайлер. Двое англичан, стоящих за его спиной, муж и жена, ахнули. – Я узнал его по голосу.
– Ты ставишь нас в неловкое положение. Перестань, – тихо приказала Джульетта.
Тайлер приставил свой пистолет к шее Ромы.
– Я не потерплю, чтобы кто-то из Монтековых разгуливал по нашей территории. Такое неуважение нельзя…
Из темноты выступили две фигуры, наставив на Тайлера пистолеты, и он сразу же замолк. Венедикт Монтеков и Маршал Сео даже не потрудились надеть маски. Алая банда совершила промах, не заметив их. А ведь Джульетта знала, что они могут явиться на маскарад, знала, что Рома стащил у нее приглашение, впрочем, Белые цветы наверняка и без того были осведомлены, что сегодня вечером здесь, во Французском квартале, будет вечеринка. Возможно, это и ее вина. Возможно, какая-та изменническая часть ее существа желала его появления здесь просто затем, чтобы она могла его увидеть. А ведь эта часть ее души – та, которая мечтала о другом, лучшем мире, та, которая любила без оглядки, – давным-давно должна была умереть.
Точно так же, как чудовища должны встречаться только в сказках. А их город с его электричеством, телефонами и автомобилями не должен погружаться в пучину безумия.
– Перестань, – повторила Джульетта, но на сей раз сама не слышала свой голос. Сейчас начнется бойня. – Перестань…
Тишину разорвал истошный крик.
Послышались возгласы, затем смятение перешло в панику, а паника переросла в хаос. Тайлеру ничего не оставалось, как убрать пистолет, когда англичанка, стоявшая в метре от него, рухнула наземь. Он отскочил в сторону, увидев, что женщина вцепилась ногтями в свое лилейно-белое горло и начала разрывать его.
Они падали на землю – один за другим, один за другим, и Алые, и иностранцы. Остальные, те, кого не затронула зараза, разбегались в стороны, иные выбегали из ворот. Но кто-то падал и там, на тротуаре.
Джульетта ощутила стеснение в груди. Почему эта зараза распространяется так быстро?
– Нет, – крикнула она, бросившись к господину Ли. Она подбежала к нему до того, как он схватился за горло, и придавила коленями его руки.
Но сила психоза была слишком велика. Господин Ли вырвал руки из-под ее колен, и Джульетта повалилась на траву.
– Не надо, не надо! – закричала она, вновь попытавшись его удержать, но он уже вцепился в свое горло. На сей раз прежде, чем она успела попытаться остановить своего любимого названого дядю, кто-то грубо оттащил ее от него.
Она хотела было схватиться за нож, но тут знакомый голос сказал:
– Джульетта, прекрати. Я не нападаю на тебя.
Ее рука замерла, в горле застрял крик. Из горла господина Ли брызнула кровь, капли обагрили ее лодыжки, ее запястья, словно жуткие украшения из красных драгоценных камней. Господин Ли застыл, его лицо было искажено – на нем был написан ужас, сменивший обычное выражение безмятежности и доброты.
– Я могла бы спасти его, – прошептала Джульетта.
– Нет, не могла, – сразу же ответил Рома. – Ты бы только заразилась сама.
Джульетта изумленно выдохнула и сжала кулаки, чтобы он не видел, как трясутся ее руки.
– О чем ты?
– О насекомых, – сказал он и с усилием сглотнул, слушая разносящиеся по саду истошные вопли. – Это помешательство разносят насекомые – подобно вшам, оказавшимся у тебя в волосах.
У Джульетты округлились глаза, и разрозненные факты в ее голове наконец сложились в единую картину. Она горько рассмеялась и поднесла руку к голове. Ее волосы лежали плотно, словно сделанные из картона. Для холодной завивки, чтобы заставить их лечь волнами, требовалось великое множество помады, иначе они распрямлялись.
– Да пусть только попытаются.
Рома ничего не ответил. Он стоял молча, сжав губы и оглядывая сад. Те, кто уцелел, в ужасе сгрудились возле ближайшей беседки. Отец Джульетты стоял поодаль от остальных, заложив руки за спину и оглядываясь по сторонам.
Никто не мог ничего сделать – оставалось только смотреть, как умирают те, кто еще не испустил дух.
– Одна встреча.
Рома посмотрел на нее.
– Что?
– Одна встреча, – повторила Джульетта и вытерла кровь с лица. – Это единственное, что я могу тебе обещать.
Глава шестнадцать
Вооружаясь, Джульетта испытывала покой, было что-то приятное в прикосновении гладкого холодного металла пистолета к ее обнаженной коже. Один пистолет на поясе, один на бедре.
Вряд ли остальные согласились бы с ней. Но, если бы она оглядывалась на других, она перестала бы быть самой собой.
– Хотя бы выслушайте их, – сказала она своим родителям, чувствуя, как у нее болят глаза, ведь была уже глубокая ночь. – От этого же не будет вреда…
Их родственники, сидящие на диванах, тут же возмущенно загалдели – как те, кто принадлежал к внутреннему кругу Алых, так и те, кто понятия не имел об их делах. Вместо того чтобы пойти спать, они все прислушивались к предложению, с которым Джульетта обращалась только к своим родителям. И возмущались тем, что Джульетте вообще пришло в голову предложить устроить встречу с кем-то из Белых цветов.
– Заткнитесь! – крикнула она. – Заткнитесь, заткнитесь все!
Они все – кроме ее родителей – замерли, широко раскрыв глаза. Джульетта задыхалась, на ее лице все еще оставалась кровь господина Ли. Вид у нее был как у какого-то существа из ночного кошмара.
Вот и хорошо, – подумала она. – Пусть они считают меня бесчувственной. Это лучше, чем если они будут считать меня слабой.
– Подумайте, – сказала она, наконец отдышавшись. Ее вспышка заставила ее родню замолчать. – Представьте себе, что о нас должны думать иностранцы. О чем они сейчас говорят. Мы только подтверждаем их мнение о том, что мы дикари, что болезни в нашей стране косят людей напропалую.
– Возможно, это и хорошо, – бросил Тайлер, сидящий у подножия лестницы, непринужденно откинувшись назад и опираясь локтями о ступеньку. – Почему бы просто не предоставить этому помешательству идти своим чередом? И пусть бы оно убило столько иностранцев, чтобы они собрали манатки и сбежали?
– Потому что не все так просто, – прошипела Джульетта. – Знаешь, что случится на самом деле? Они наслушаются своих священников и решат взять на себя роль спасителей. По нашим улицам поедут их танки, они установят во всем Шанхае свою власть, и не успеешь ты оглянуться, как они… – Джульетта замолчала, затем перешла с китайского на английский, стараясь говорить с британским акцентом: – Слава богу, что мы вовремя колонизировали этих китайцев. Иначе они бы нашли какой-то другой способ уничтожить себя.
Молчание. Многие из ее родственников не поняли ее, когда она перешла на английский. Неважно. Главное, что ее поняли те, кому предназначались ее слова – ее родители.
– Дело обстоит следующим образом, – продолжила она, снова заговорив с привычным для нее американским акцентом. – Если наши люди не перестанут умирать, то мы утратим контроль над ситуацией. Рабочие на хлопкопрядильных фабриках и на производстве опиума начнут ворчать, в городе воцарится хаос, и тогда всю власть в городе захватят иностранцы, если их не опередят коммунисты. Во всяком случае, с Белыми цветами мы можем играть на равных. Мы контролируем половину города, а это лучше, чем ничего.
– Называй вещи своими именами, – сказала госпожа Цай. Она тоже перешла на английский, хотя и с китайским акцентом. – Ты имеешь в виду, что сотрудничество с Белыми цветами более приемлемо, чем перспектива того, что власть над нами захватят иностранцы.
– Почему они не могут просто говорить на běndì huà? – с горечью пожаловалась одна из немолодых дальних родственниц, ничего не понимая.
– Я говорю только об одной встрече, – ответила Джульетта, не обращая внимания на брюзжание своей родни. – Только о том времени, которое потребуется для того, чтобы положить конец этому помешательству раз и навсегда. Чтобы белые мужчины-иностранцы не прибрали к рукам эту чертову страну.
Сама она была твердо уверена в своей правоте, однако ее изумлению не было предела, когда ее родители согласились. И теперь, взглянув на себя в зеркало своего туалетного столика, она разгладила платье и, поправив выбившуюся из прически прядь, прижала ее к остальным волосам, склеенным помадой.
Ее руки тряслись.
Они не переставали трястись и тогда, когда она спустилась по лестнице, прошла по подъездной дорожке и села на заднее сиденье автомобиля, подвинувшись, чтобы дать место Розалинде и Кэтлин. Они все тряслись, тряслись и тряслись, она прислонила голову к окну, глядя на улицы, пока они ехали по городу. Она смотрела на всех новыми глазами – и на уличных торговцев, расхваливающих свои товары, и на цирюльников, работающих на тротуарах и состригающих клочья черных волос на бетон.
Ощущение было такое, будто кто-то взял и выкачал жизнь из всех вокруг – из торговцев, которые теперь расхваливали свои товары куда тише, из рикш, которые ездили медленнее, из мужчин, околачивающих возле лавок и магазинов только затем, чтобы болтать с прохожими. Во всяком случае, такими они казались до тех пор, пока замечали едущий по улице шикарный автомобиль. Тогда их испуганные глаза сужались. Они не смели открыто выразить свое недовольство, но они пялились на автомобиль, и их взгляды говорили красноречивее всяких слов.
Городом правили бандиты. Если он падет, вина за это ляжет на них. И тогда они все погибнут – их убьет революция независимо от того, продолжится помешательство или нет и независимо от того, что будут делать иностранцы.
Джульетта откинула голову на спинку сиденья и стиснула зубы. Если она не сможет остановить эпидемию, то всему этому придет жестокий конец.
– Ужасно, не так ли? – прошептала Розалинда и подалась вперед, чтобы посмотреть в окно.
– Это ненадолго, – заверила ее Джульетта. – Если у меня получится, я положу этому конец.
Ее руки перестали трястись.
* * *
Алиса Монтекова помнила почти все улицы Шанхая. Иногда ей казалось, что место извилин в ее голове занимает карта этого города, так что вся она состоит из тех мест, где ей доводилось бывать.
Она хотела сказать ему это, чтобы он отстал от нее, но вместо это побледнела и сжала зубы.
Рома замер, видя, что Тайлер наставил на него пистолет.
– Джульетта, – сказал ее кузен, и она видела, что широкие рукава его маскарадной рубахи развеваются, раздуваемые легким ветерком, но рука, держащая пистолет, тверда, – отойди от него.
Джульетта быстро оценила ситуацию и окинула взглядом окружающих их иностранцев: на их лицах отражалось смятение, раздавались шокированные возгласы.
Необходимо разрядить обстановку и сделать это прямо сейчас.
– Какая муха тебя укусила? – изобразив возмущение, воскликнула она и сделала шаг назад.
Тайлер нахмурился.
– Что…
– Убери пистолет и извинись перед этим любезным французом, – продолжала она.
Ярость на лице Тайлера сменилась недоумением, затем на место недоумения снова пришла ярость.
– Тайлер, – крикнул господин Цай, стоящий неподалеку, – убери пистолет. Сейчас же.
– Это Роман Монтеков, – огрызнулся Тайлер. Двое англичан, стоящих за его спиной, муж и жена, ахнули. – Я узнал его по голосу.
– Ты ставишь нас в неловкое положение. Перестань, – тихо приказала Джульетта.
Тайлер приставил свой пистолет к шее Ромы.
– Я не потерплю, чтобы кто-то из Монтековых разгуливал по нашей территории. Такое неуважение нельзя…
Из темноты выступили две фигуры, наставив на Тайлера пистолеты, и он сразу же замолк. Венедикт Монтеков и Маршал Сео даже не потрудились надеть маски. Алая банда совершила промах, не заметив их. А ведь Джульетта знала, что они могут явиться на маскарад, знала, что Рома стащил у нее приглашение, впрочем, Белые цветы наверняка и без того были осведомлены, что сегодня вечером здесь, во Французском квартале, будет вечеринка. Возможно, это и ее вина. Возможно, какая-та изменническая часть ее существа желала его появления здесь просто затем, чтобы она могла его увидеть. А ведь эта часть ее души – та, которая мечтала о другом, лучшем мире, та, которая любила без оглядки, – давным-давно должна была умереть.
Точно так же, как чудовища должны встречаться только в сказках. А их город с его электричеством, телефонами и автомобилями не должен погружаться в пучину безумия.
– Перестань, – повторила Джульетта, но на сей раз сама не слышала свой голос. Сейчас начнется бойня. – Перестань…
Тишину разорвал истошный крик.
Послышались возгласы, затем смятение перешло в панику, а паника переросла в хаос. Тайлеру ничего не оставалось, как убрать пистолет, когда англичанка, стоявшая в метре от него, рухнула наземь. Он отскочил в сторону, увидев, что женщина вцепилась ногтями в свое лилейно-белое горло и начала разрывать его.
Они падали на землю – один за другим, один за другим, и Алые, и иностранцы. Остальные, те, кого не затронула зараза, разбегались в стороны, иные выбегали из ворот. Но кто-то падал и там, на тротуаре.
Джульетта ощутила стеснение в груди. Почему эта зараза распространяется так быстро?
– Нет, – крикнула она, бросившись к господину Ли. Она подбежала к нему до того, как он схватился за горло, и придавила коленями его руки.
Но сила психоза была слишком велика. Господин Ли вырвал руки из-под ее колен, и Джульетта повалилась на траву.
– Не надо, не надо! – закричала она, вновь попытавшись его удержать, но он уже вцепился в свое горло. На сей раз прежде, чем она успела попытаться остановить своего любимого названого дядю, кто-то грубо оттащил ее от него.
Она хотела было схватиться за нож, но тут знакомый голос сказал:
– Джульетта, прекрати. Я не нападаю на тебя.
Ее рука замерла, в горле застрял крик. Из горла господина Ли брызнула кровь, капли обагрили ее лодыжки, ее запястья, словно жуткие украшения из красных драгоценных камней. Господин Ли застыл, его лицо было искажено – на нем был написан ужас, сменивший обычное выражение безмятежности и доброты.
– Я могла бы спасти его, – прошептала Джульетта.
– Нет, не могла, – сразу же ответил Рома. – Ты бы только заразилась сама.
Джульетта изумленно выдохнула и сжала кулаки, чтобы он не видел, как трясутся ее руки.
– О чем ты?
– О насекомых, – сказал он и с усилием сглотнул, слушая разносящиеся по саду истошные вопли. – Это помешательство разносят насекомые – подобно вшам, оказавшимся у тебя в волосах.
У Джульетты округлились глаза, и разрозненные факты в ее голове наконец сложились в единую картину. Она горько рассмеялась и поднесла руку к голове. Ее волосы лежали плотно, словно сделанные из картона. Для холодной завивки, чтобы заставить их лечь волнами, требовалось великое множество помады, иначе они распрямлялись.
– Да пусть только попытаются.
Рома ничего не ответил. Он стоял молча, сжав губы и оглядывая сад. Те, кто уцелел, в ужасе сгрудились возле ближайшей беседки. Отец Джульетты стоял поодаль от остальных, заложив руки за спину и оглядываясь по сторонам.
Никто не мог ничего сделать – оставалось только смотреть, как умирают те, кто еще не испустил дух.
– Одна встреча.
Рома посмотрел на нее.
– Что?
– Одна встреча, – повторила Джульетта и вытерла кровь с лица. – Это единственное, что я могу тебе обещать.
Глава шестнадцать
Вооружаясь, Джульетта испытывала покой, было что-то приятное в прикосновении гладкого холодного металла пистолета к ее обнаженной коже. Один пистолет на поясе, один на бедре.
Вряд ли остальные согласились бы с ней. Но, если бы она оглядывалась на других, она перестала бы быть самой собой.
– Хотя бы выслушайте их, – сказала она своим родителям, чувствуя, как у нее болят глаза, ведь была уже глубокая ночь. – От этого же не будет вреда…
Их родственники, сидящие на диванах, тут же возмущенно загалдели – как те, кто принадлежал к внутреннему кругу Алых, так и те, кто понятия не имел об их делах. Вместо того чтобы пойти спать, они все прислушивались к предложению, с которым Джульетта обращалась только к своим родителям. И возмущались тем, что Джульетте вообще пришло в голову предложить устроить встречу с кем-то из Белых цветов.
– Заткнитесь! – крикнула она. – Заткнитесь, заткнитесь все!
Они все – кроме ее родителей – замерли, широко раскрыв глаза. Джульетта задыхалась, на ее лице все еще оставалась кровь господина Ли. Вид у нее был как у какого-то существа из ночного кошмара.
Вот и хорошо, – подумала она. – Пусть они считают меня бесчувственной. Это лучше, чем если они будут считать меня слабой.
– Подумайте, – сказала она, наконец отдышавшись. Ее вспышка заставила ее родню замолчать. – Представьте себе, что о нас должны думать иностранцы. О чем они сейчас говорят. Мы только подтверждаем их мнение о том, что мы дикари, что болезни в нашей стране косят людей напропалую.
– Возможно, это и хорошо, – бросил Тайлер, сидящий у подножия лестницы, непринужденно откинувшись назад и опираясь локтями о ступеньку. – Почему бы просто не предоставить этому помешательству идти своим чередом? И пусть бы оно убило столько иностранцев, чтобы они собрали манатки и сбежали?
– Потому что не все так просто, – прошипела Джульетта. – Знаешь, что случится на самом деле? Они наслушаются своих священников и решат взять на себя роль спасителей. По нашим улицам поедут их танки, они установят во всем Шанхае свою власть, и не успеешь ты оглянуться, как они… – Джульетта замолчала, затем перешла с китайского на английский, стараясь говорить с британским акцентом: – Слава богу, что мы вовремя колонизировали этих китайцев. Иначе они бы нашли какой-то другой способ уничтожить себя.
Молчание. Многие из ее родственников не поняли ее, когда она перешла на английский. Неважно. Главное, что ее поняли те, кому предназначались ее слова – ее родители.
– Дело обстоит следующим образом, – продолжила она, снова заговорив с привычным для нее американским акцентом. – Если наши люди не перестанут умирать, то мы утратим контроль над ситуацией. Рабочие на хлопкопрядильных фабриках и на производстве опиума начнут ворчать, в городе воцарится хаос, и тогда всю власть в городе захватят иностранцы, если их не опередят коммунисты. Во всяком случае, с Белыми цветами мы можем играть на равных. Мы контролируем половину города, а это лучше, чем ничего.
– Называй вещи своими именами, – сказала госпожа Цай. Она тоже перешла на английский, хотя и с китайским акцентом. – Ты имеешь в виду, что сотрудничество с Белыми цветами более приемлемо, чем перспектива того, что власть над нами захватят иностранцы.
– Почему они не могут просто говорить на běndì huà? – с горечью пожаловалась одна из немолодых дальних родственниц, ничего не понимая.
– Я говорю только об одной встрече, – ответила Джульетта, не обращая внимания на брюзжание своей родни. – Только о том времени, которое потребуется для того, чтобы положить конец этому помешательству раз и навсегда. Чтобы белые мужчины-иностранцы не прибрали к рукам эту чертову страну.
Сама она была твердо уверена в своей правоте, однако ее изумлению не было предела, когда ее родители согласились. И теперь, взглянув на себя в зеркало своего туалетного столика, она разгладила платье и, поправив выбившуюся из прически прядь, прижала ее к остальным волосам, склеенным помадой.
Ее руки тряслись.
Они не переставали трястись и тогда, когда она спустилась по лестнице, прошла по подъездной дорожке и села на заднее сиденье автомобиля, подвинувшись, чтобы дать место Розалинде и Кэтлин. Они все тряслись, тряслись и тряслись, она прислонила голову к окну, глядя на улицы, пока они ехали по городу. Она смотрела на всех новыми глазами – и на уличных торговцев, расхваливающих свои товары, и на цирюльников, работающих на тротуарах и состригающих клочья черных волос на бетон.
Ощущение было такое, будто кто-то взял и выкачал жизнь из всех вокруг – из торговцев, которые теперь расхваливали свои товары куда тише, из рикш, которые ездили медленнее, из мужчин, околачивающих возле лавок и магазинов только затем, чтобы болтать с прохожими. Во всяком случае, такими они казались до тех пор, пока замечали едущий по улице шикарный автомобиль. Тогда их испуганные глаза сужались. Они не смели открыто выразить свое недовольство, но они пялились на автомобиль, и их взгляды говорили красноречивее всяких слов.
Городом правили бандиты. Если он падет, вина за это ляжет на них. И тогда они все погибнут – их убьет революция независимо от того, продолжится помешательство или нет и независимо от того, что будут делать иностранцы.
Джульетта откинула голову на спинку сиденья и стиснула зубы. Если она не сможет остановить эпидемию, то всему этому придет жестокий конец.
– Ужасно, не так ли? – прошептала Розалинда и подалась вперед, чтобы посмотреть в окно.
– Это ненадолго, – заверила ее Джульетта. – Если у меня получится, я положу этому конец.
Ее руки перестали трястись.
* * *
Алиса Монтекова помнила почти все улицы Шанхая. Иногда ей казалось, что место извилин в ее голове занимает карта этого города, так что вся она состоит из тех мест, где ей доводилось бывать.