Господин Цай ущипнул себя за переносицу и пробормотал:
– Woˇde māyā, помилуй мою душу.
Джульетта улыбнулась, как будто он сделал ей комплимент.
Их автомобиль тронулся с места и плавно покатился по тихим сельским дорогам, затем, въехав в город, шофер принялся непрерывно сигналить, чтобы согнать с дороги работяг и рикш. Находясь в автомобиле, Джульетта обычно не смотрела в окно из опасения встретиться взглядом с каким-нибудь нищим, который решит подойти к ней. Но сейчас она по какой-то непонятной причине решила посмотреть.
И увидела женщину, голосящую, сидя на тротуаре, с мертвым телом на коленях. Тело было залито кровью, у человека были окровавленные руки и в клочья разорванное горло. Рыдающая женщина прижималась щекой к его мертвенно-бледному лицу.
Автомобиль опять тронулся. Джульетта перевела глаза на ветровое стекло и с усилием сглотнула.
Почему это происходит, – в отчаянии подумала она. – Неужели этот город настолько погряз в грехах, что мы заслужили такое?
Ответ был однозначным – «да». Но это была не только их вина. Китайцы вырыли яму, натаскали дров и поднесли к ним зажженную спичку, но это иностранцы полили все бензином и сделали так, что в Шанхае царил повсеместный разврат.
– Мы на месте, – сказал шофер, затормозив.
Джульетта сжала зубы и вышла из автомобиля. Здесь, во Французском квартале, все блестело, даже трава. Обычно ворота этих садов были закрыты, но сегодня вечером их распахнули настежь ради маскарада. Пройдя через них, Джульетта словно вошла в другой мир – мир, далекий от грязных улиц и тесных переулков, по которым они ехали сюда. Здесь их окружала зелень, все вокруг было увито лианами, там и сям в прелестных уголках стояли маленькие беседки. А от фигурных ворот из кованого железа на землю падали все удлиняющиеся тени, над которыми пылал лиловый закат.
Несмотря на холодную погоду, Джульетта ощутила жар, оглядывая толпу, рассредоточенную по ухоженным садам. Задача номер один состояла в том, чтобы отыскать глазами всех родственников Цаев. Большую их часть она нашла быстро – они разошлись по садам и вели беседы. Возможно, она немного переборщила, взяв с собой столько оружия. Из-за ножа, пристегнутого к пояснице, ее платье было тесновато в талии, и белая материя на коленях с каждым шагом собиралась в складки. Но Джульетта ничего не могла с собой поделать. Только вооружившись, ей удавалось убедить себя, будто она сможет что-то сделать, если случится катастрофа.
Она старалась не признаваться себе, что есть такие катастрофы, против которых ей не помогут никакие ножи. Иностранцам, собравшимся здесь, явно не было дела до того, что происходило на улицах. Джульетта слышала, как они смеются, говоря о помешательстве. Англичане и француженки чокались, толкуя о том, как разумно держаться подальше от местной истерии. Из их слов выходило, будто помешательство – это выбор китайцев.
– Идем, Джульетта, – бросил господин Цай, пригладив свои рукава.
Джульетта послушно последовала за ним, но не перестала оглядываться по сторонам. В мраморной беседке тихо играл струнный квартет, и иностранные коммерсанты с женами танцевали на соседней лужайке. Тут было немало Алых, и некоторые из них беседовали с иностранцами. Джульетта заметила Тайлера, который непринужденно болтал с француженкой. Увидев, что кузина смотрит на него, он любезно помахал ей. Джульетта недовольно сжала губы.
На соседней беседке вдруг вспыхнули гирлянды из электрических лампочек, осветив сады золотым светом, прогоняющим темноту, которая, не будь этого освещения, вползла бы сюда в тот момент, когда солнце целиком скроется за морем.
– Джульетта, – повторил господин Цай. Сама того не замечая, она замедлила шаг до скорости улитки. И сейчас нехотя ускорила его. Она заметила, что большинство здешних гостей стараются держаться поближе к себе подобным. Англичанки, приехавшие со своими мужьями-дипломатами, смеялись вместе, держа бокалы с шампанским в руках, затянутых в кружевные перчатки. Офицеры-французы хлопали друг друга по спине, хохоча над какой-то несмешной шуткой, которую только что отпустил кто-то из старших по званию. Но было здесь и трое одиночек, не разговаривающих ни с кем.
Джульетта остановилась и показала кивком на одного из них – того, который сверлил взглядом свою тарелку.
– Bàba, тебе не кажется, что тот парень похож на корейца?
Господин Цай даже не повернул головы. Взяв ее за плечи, он подтолкнул ее, чтобы она продолжила двигаться туда, куда им надо было попасть.
– Сосредоточься, Джульетта.
Это был формальный призыв. Джульетте не было нужды сосредоточиваться, когда они подошли к генеральному консулу Франции, поскольку, едва мужчины заговорили, она просто ушла в тень и лишь вполуха слушала завязавшуюся беседу, даже не расслышав, как зовут генерального консула. Вместо этого она прислушивалась к разговору двоих мужчин, стоящих за его спиной.
– Может потом съедим по бутерброду? – шепотом предложил один другому по-французски. – Меня воротит от этой еды. Они слишком стараются угодить вкусам этих ребят, обитающих за протокой.
– И не говорите, – тихо отозвался второй француз. – Только посмотрите на них. Ни дать ни взять неотесанные крестьяне.
Сначала Джульетта напряглась, но после слов о ребятах, обитающих за протокой, поняла, что эти двое говорят не об Алых, а об англичанах.
– Они пьют свой чай, утверждая, что это они изобрели его, – продолжал второй француз. – И даже не подозревают, что китайцы умели заваривать его задолго до того, как у них появился король.
Джульетта фыркнула, изумляясь неуместной мелкотравчатости темы их беседы, затем сделала вид, будто кашляет, чтобы замаскировать этот звук. Зря отец притащил ее сюда, в этом нет никакого смысла, подумала она. И переключила внимание на его разговор.
– Они опасаются, месье, – говорил генеральный консул, явно имея в виду французских коммерсантов. – Пока что la garde municipal[6] удается охранять Французский квартал, но, если назреет конфликт, мне надо знать, что Алая банда поддержит меня.
Если простые китайцы восстанут, если получающие копейки рабочие решат, что спасение им принесут коммунистические идеи, французы захотят найти способ сохранить контроль над Шанхаем. И они считали, что для этого им понадобятся оружие и ресурсы Алой банды. Они не понимали, что в случае революции в Шанхае просто не останется таких людей, с кем они смогут вести дела.
Но господин Цай не стал этого говорить. Он согласился помочь консулу при условии, что французы и дальше не будут мешать Алым вести свои дела во Французском квартале.
– Разумеется, старина! – воскликнул генеральный консул, говоря по-английски. – Без вопросов. – Когда они пожали друг другу руки, вопрос, похоже, был улажен.
По мнению Джульетты, все это отдавало театральностью и было в высшей степени нелепо. Нелепо, что ее отец должен просить разрешения на то, чтобы вести дела на земле их предков, обращаясь за ним к тем, кто просто прибыл на эту землю на кораблях, решив, что теперь главными здесь будут они.
Генеральный консул Франции, словно почуяв враждебность Джульетты, наконец снизошел и к ней.
– А что на этот счет думаете вы, мадемуазель Жюльетт? – осведомился он.
Джульетта широко улыбнулась.
– У вас не должно быть права голоса в наших краях. – Она произнесла это таким сладким тоном, будто высказывала свое восхищение. – Как бы мы ни были несовершенны, как бы мы ни грызлись друг с другом, в нашей стране условия должны диктовать мы, а не вы.
Лучезарная улыбка, играющая на лице генерального консула, поблекла, но лишь слегка, поскольку он не мог понять, бросает ли она камень в его огород или делает невинное замечание. Слова ее были резки, однако взгляд остался приветливым, а руки она сложила так, словно вела легкую светскую беседу.
– Хорошего дня, – вмешался господин Цай, прежде чем кто-то из французов нашелся, что сказать. И, взяв Джульетту за плечи, повел ее прочь.
– Джульетта, – прошипел он, едва они отошли достаточно далеко, чтобы их не услышали французы. – Я не думал, что мне придется объяснять тебе это, но могущественным и влиятельным людям нельзя говорить такие вещи. Иначе ты умрешь.
Джульетта стряхнула его руки со своих плеч.
– Полно, – бросила она. – Каким бы влиятельным и могущественным он ни был, ему не под силу убить меня.
– Хорошо, может, он тебя и не убьет…
– Тогда почему я не могу говорить, что думаю?
Ее отец вздохнул и сделал паузу, подыскивая слова.
– Потому что тем самым ты задеваешь его чувства.
Джульетта сложила руки на груди.
– Мы не должны ничего говорить о несправедливости существующего порядка, потому что это задевает его чувства?
Господин Цай покачал головой и, взяв дочь за локоть, отвел ее в сторону, после чего оглянулся через плечо. Когда они оказались возле одной из беседок, он отпустил ее.
– В наши дни, Джульетта, – тихо и настороженно сказал он, – наибольшая опасность исходит от влиятельных белых мужчин, которые считают, что их оскорбили.
Джульетта знала – он прав. Она знала это куда лучше, чем ее отец и мать, которые видели только то, на что иностранцы способны в Китае. Но ее родители, как-никак, отправили ее получать образование в Америку. И она выросла, зная, что прежде, чем зайти в какое-нибудь заведение, она должна посмотреть, нет ли на нем таблички «только для белых», означающей, что ей туда нельзя. Она научилась отступать в сторону всякий раз, когда навстречу ей по тротуару шла белая женщина на высоких каблуках и в жемчугах. Научилась опускать глаза, если муж этой белой женщины, заметив, что Джульетта закатила глаза, кричал ей вслед, спрашивая, зачем она явилась в его страну и в чем ее проблема.
И дело было вовсе не в том, что она чем-то оскорбила его. Этими людьми двигало другое – уверенность в том, что они в своем праве, что у белых людей прав больше, чем у остальных. Именно из-за этой уверенности в том, что белым все должны, их жены прикладывали к носам платки и фыркали, полностью одобряя тирады своих мужей. Они мнили себя хозяевами мира – и на украденной ими земле Америки, и на украденной земле Шанхая.
Они везде считали, что другие им должны. И Джульетте это так надоело.
– Ну и что с того, что это задевает его чувства – такое рано или поздно случается со всеми, – зло сказала она. – Пусть это хотя бы раз коснется и его, пока он здесь. Он не достоин иметь тут власть. У него нет такого права.
– Я знаю, – просто сказал господин Цай. – Это знает весь Китай. Но так уж устроен современный мир. Пока у него есть тут власть, он будет нам нужен. А власть он будет иметь, пока у него будет больше винтовок и пистолетов.
– Пистолеты есть и у нас, – проворчала Джульетта. – Последние сто лет нам вполне хватало пистолетов, чтобы держать Шанхай в кулаке.
– Да, когда-то нам их хватало, – ответил господин Цай. – Но не теперь.
Французы нуждались в них, и им, Алым, французы тоже были нужны, но не так. Господин Цай имел в виду, что им нужна сила французов – нужно оставаться в хороших отношениях с ними. Если Алая банда объявит им войну и заберет у них Французский квартал, вернув его китайцам, она будет уничтожена за считаные часы. Они не смогут противостоять военным кораблям. Это доказали Опиумные войны.
Джульетта гадливо хмыкнула. Видя, что ее отец серьезен, она вздохнула и сменила тему.
– Ладно, ничего. Я не услышала здесь ничего важного.
Господин Цай кивнул.
– Вот и хорошо. Значит, у нас будет меньше проблем. Иди, развлекись.
– Конечно, – ответила Джульетта. Под этим она подразумевала: я подкреплюсь и отправлюсь домой. Она заметила Пола Декстера, который вошел в ворота и внимательно оглядывал толпу.
– Я спрячусь… – Джульетта кашлянула. – То есть извини, я помаячу вон у того дерева.
Но, к сожалению, как торопливо она ни шагала, Пол Декстер все-таки заметил ее.
– Мисс Кай, какая приятная встреча.
Дойдя до стола с угощением, Джульетта положила свой клатч и чинно взяла тарталетку с заварным кремом. Откусив кусочек пирожного, она повернулась к этому человеческому эквиваленту лежалого хлеба.
– Как вы поживаете? – спросил Пол. Он держал руки за спиной, натянув синюю ткань пиджака, явно сшитого на заказ. На нем тоже не было маски. Его зеленые глаза отражали сияющие над их головами золотые электрические огни.
Джульетта пожала плечами.
– Хорошо.
– Отлично, отлично, – откликнулся Пол. Она не понимала, почему он с таким воодушевлением отреагировал на ее ничем не примечательный ответ. – Позвольте сказать, что это очень…
– Что вам надо, Пол? – перебила она. – Я ведь уже сказала вам, что ваше предложение нам неинтересно.
Однако он только взял ее за локоть и повел прочь от столов с едой. Может, стоило бы его пристрелить? Но поскольку они находятся на вечеринке и вокруг сотни богатых иностранцев, это, вероятно, не лучший вариант. Она напрягла руку, но позволила Полу отвести себя от столов.
– Я хочу только поговорить, – ответил он. – Мы уже обратились к другим коммерсантам, так что не беспокойтесь. Я больше не стану докучать Алой банде.
Джульетта мило улыбнулась. И стиснула зубы.
– Если так, то почему вы докучаете мне?
Пол ответил такой же милой улыбкой, но его улыбка казалась искренней.
– Woˇde māyā, помилуй мою душу.
Джульетта улыбнулась, как будто он сделал ей комплимент.
Их автомобиль тронулся с места и плавно покатился по тихим сельским дорогам, затем, въехав в город, шофер принялся непрерывно сигналить, чтобы согнать с дороги работяг и рикш. Находясь в автомобиле, Джульетта обычно не смотрела в окно из опасения встретиться взглядом с каким-нибудь нищим, который решит подойти к ней. Но сейчас она по какой-то непонятной причине решила посмотреть.
И увидела женщину, голосящую, сидя на тротуаре, с мертвым телом на коленях. Тело было залито кровью, у человека были окровавленные руки и в клочья разорванное горло. Рыдающая женщина прижималась щекой к его мертвенно-бледному лицу.
Автомобиль опять тронулся. Джульетта перевела глаза на ветровое стекло и с усилием сглотнула.
Почему это происходит, – в отчаянии подумала она. – Неужели этот город настолько погряз в грехах, что мы заслужили такое?
Ответ был однозначным – «да». Но это была не только их вина. Китайцы вырыли яму, натаскали дров и поднесли к ним зажженную спичку, но это иностранцы полили все бензином и сделали так, что в Шанхае царил повсеместный разврат.
– Мы на месте, – сказал шофер, затормозив.
Джульетта сжала зубы и вышла из автомобиля. Здесь, во Французском квартале, все блестело, даже трава. Обычно ворота этих садов были закрыты, но сегодня вечером их распахнули настежь ради маскарада. Пройдя через них, Джульетта словно вошла в другой мир – мир, далекий от грязных улиц и тесных переулков, по которым они ехали сюда. Здесь их окружала зелень, все вокруг было увито лианами, там и сям в прелестных уголках стояли маленькие беседки. А от фигурных ворот из кованого железа на землю падали все удлиняющиеся тени, над которыми пылал лиловый закат.
Несмотря на холодную погоду, Джульетта ощутила жар, оглядывая толпу, рассредоточенную по ухоженным садам. Задача номер один состояла в том, чтобы отыскать глазами всех родственников Цаев. Большую их часть она нашла быстро – они разошлись по садам и вели беседы. Возможно, она немного переборщила, взяв с собой столько оружия. Из-за ножа, пристегнутого к пояснице, ее платье было тесновато в талии, и белая материя на коленях с каждым шагом собиралась в складки. Но Джульетта ничего не могла с собой поделать. Только вооружившись, ей удавалось убедить себя, будто она сможет что-то сделать, если случится катастрофа.
Она старалась не признаваться себе, что есть такие катастрофы, против которых ей не помогут никакие ножи. Иностранцам, собравшимся здесь, явно не было дела до того, что происходило на улицах. Джульетта слышала, как они смеются, говоря о помешательстве. Англичане и француженки чокались, толкуя о том, как разумно держаться подальше от местной истерии. Из их слов выходило, будто помешательство – это выбор китайцев.
– Идем, Джульетта, – бросил господин Цай, пригладив свои рукава.
Джульетта послушно последовала за ним, но не перестала оглядываться по сторонам. В мраморной беседке тихо играл струнный квартет, и иностранные коммерсанты с женами танцевали на соседней лужайке. Тут было немало Алых, и некоторые из них беседовали с иностранцами. Джульетта заметила Тайлера, который непринужденно болтал с француженкой. Увидев, что кузина смотрит на него, он любезно помахал ей. Джульетта недовольно сжала губы.
На соседней беседке вдруг вспыхнули гирлянды из электрических лампочек, осветив сады золотым светом, прогоняющим темноту, которая, не будь этого освещения, вползла бы сюда в тот момент, когда солнце целиком скроется за морем.
– Джульетта, – повторил господин Цай. Сама того не замечая, она замедлила шаг до скорости улитки. И сейчас нехотя ускорила его. Она заметила, что большинство здешних гостей стараются держаться поближе к себе подобным. Англичанки, приехавшие со своими мужьями-дипломатами, смеялись вместе, держа бокалы с шампанским в руках, затянутых в кружевные перчатки. Офицеры-французы хлопали друг друга по спине, хохоча над какой-то несмешной шуткой, которую только что отпустил кто-то из старших по званию. Но было здесь и трое одиночек, не разговаривающих ни с кем.
Джульетта остановилась и показала кивком на одного из них – того, который сверлил взглядом свою тарелку.
– Bàba, тебе не кажется, что тот парень похож на корейца?
Господин Цай даже не повернул головы. Взяв ее за плечи, он подтолкнул ее, чтобы она продолжила двигаться туда, куда им надо было попасть.
– Сосредоточься, Джульетта.
Это был формальный призыв. Джульетте не было нужды сосредоточиваться, когда они подошли к генеральному консулу Франции, поскольку, едва мужчины заговорили, она просто ушла в тень и лишь вполуха слушала завязавшуюся беседу, даже не расслышав, как зовут генерального консула. Вместо этого она прислушивалась к разговору двоих мужчин, стоящих за его спиной.
– Может потом съедим по бутерброду? – шепотом предложил один другому по-французски. – Меня воротит от этой еды. Они слишком стараются угодить вкусам этих ребят, обитающих за протокой.
– И не говорите, – тихо отозвался второй француз. – Только посмотрите на них. Ни дать ни взять неотесанные крестьяне.
Сначала Джульетта напряглась, но после слов о ребятах, обитающих за протокой, поняла, что эти двое говорят не об Алых, а об англичанах.
– Они пьют свой чай, утверждая, что это они изобрели его, – продолжал второй француз. – И даже не подозревают, что китайцы умели заваривать его задолго до того, как у них появился король.
Джульетта фыркнула, изумляясь неуместной мелкотравчатости темы их беседы, затем сделала вид, будто кашляет, чтобы замаскировать этот звук. Зря отец притащил ее сюда, в этом нет никакого смысла, подумала она. И переключила внимание на его разговор.
– Они опасаются, месье, – говорил генеральный консул, явно имея в виду французских коммерсантов. – Пока что la garde municipal[6] удается охранять Французский квартал, но, если назреет конфликт, мне надо знать, что Алая банда поддержит меня.
Если простые китайцы восстанут, если получающие копейки рабочие решат, что спасение им принесут коммунистические идеи, французы захотят найти способ сохранить контроль над Шанхаем. И они считали, что для этого им понадобятся оружие и ресурсы Алой банды. Они не понимали, что в случае революции в Шанхае просто не останется таких людей, с кем они смогут вести дела.
Но господин Цай не стал этого говорить. Он согласился помочь консулу при условии, что французы и дальше не будут мешать Алым вести свои дела во Французском квартале.
– Разумеется, старина! – воскликнул генеральный консул, говоря по-английски. – Без вопросов. – Когда они пожали друг другу руки, вопрос, похоже, был улажен.
По мнению Джульетты, все это отдавало театральностью и было в высшей степени нелепо. Нелепо, что ее отец должен просить разрешения на то, чтобы вести дела на земле их предков, обращаясь за ним к тем, кто просто прибыл на эту землю на кораблях, решив, что теперь главными здесь будут они.
Генеральный консул Франции, словно почуяв враждебность Джульетты, наконец снизошел и к ней.
– А что на этот счет думаете вы, мадемуазель Жюльетт? – осведомился он.
Джульетта широко улыбнулась.
– У вас не должно быть права голоса в наших краях. – Она произнесла это таким сладким тоном, будто высказывала свое восхищение. – Как бы мы ни были несовершенны, как бы мы ни грызлись друг с другом, в нашей стране условия должны диктовать мы, а не вы.
Лучезарная улыбка, играющая на лице генерального консула, поблекла, но лишь слегка, поскольку он не мог понять, бросает ли она камень в его огород или делает невинное замечание. Слова ее были резки, однако взгляд остался приветливым, а руки она сложила так, словно вела легкую светскую беседу.
– Хорошего дня, – вмешался господин Цай, прежде чем кто-то из французов нашелся, что сказать. И, взяв Джульетту за плечи, повел ее прочь.
– Джульетта, – прошипел он, едва они отошли достаточно далеко, чтобы их не услышали французы. – Я не думал, что мне придется объяснять тебе это, но могущественным и влиятельным людям нельзя говорить такие вещи. Иначе ты умрешь.
Джульетта стряхнула его руки со своих плеч.
– Полно, – бросила она. – Каким бы влиятельным и могущественным он ни был, ему не под силу убить меня.
– Хорошо, может, он тебя и не убьет…
– Тогда почему я не могу говорить, что думаю?
Ее отец вздохнул и сделал паузу, подыскивая слова.
– Потому что тем самым ты задеваешь его чувства.
Джульетта сложила руки на груди.
– Мы не должны ничего говорить о несправедливости существующего порядка, потому что это задевает его чувства?
Господин Цай покачал головой и, взяв дочь за локоть, отвел ее в сторону, после чего оглянулся через плечо. Когда они оказались возле одной из беседок, он отпустил ее.
– В наши дни, Джульетта, – тихо и настороженно сказал он, – наибольшая опасность исходит от влиятельных белых мужчин, которые считают, что их оскорбили.
Джульетта знала – он прав. Она знала это куда лучше, чем ее отец и мать, которые видели только то, на что иностранцы способны в Китае. Но ее родители, как-никак, отправили ее получать образование в Америку. И она выросла, зная, что прежде, чем зайти в какое-нибудь заведение, она должна посмотреть, нет ли на нем таблички «только для белых», означающей, что ей туда нельзя. Она научилась отступать в сторону всякий раз, когда навстречу ей по тротуару шла белая женщина на высоких каблуках и в жемчугах. Научилась опускать глаза, если муж этой белой женщины, заметив, что Джульетта закатила глаза, кричал ей вслед, спрашивая, зачем она явилась в его страну и в чем ее проблема.
И дело было вовсе не в том, что она чем-то оскорбила его. Этими людьми двигало другое – уверенность в том, что они в своем праве, что у белых людей прав больше, чем у остальных. Именно из-за этой уверенности в том, что белым все должны, их жены прикладывали к носам платки и фыркали, полностью одобряя тирады своих мужей. Они мнили себя хозяевами мира – и на украденной ими земле Америки, и на украденной земле Шанхая.
Они везде считали, что другие им должны. И Джульетте это так надоело.
– Ну и что с того, что это задевает его чувства – такое рано или поздно случается со всеми, – зло сказала она. – Пусть это хотя бы раз коснется и его, пока он здесь. Он не достоин иметь тут власть. У него нет такого права.
– Я знаю, – просто сказал господин Цай. – Это знает весь Китай. Но так уж устроен современный мир. Пока у него есть тут власть, он будет нам нужен. А власть он будет иметь, пока у него будет больше винтовок и пистолетов.
– Пистолеты есть и у нас, – проворчала Джульетта. – Последние сто лет нам вполне хватало пистолетов, чтобы держать Шанхай в кулаке.
– Да, когда-то нам их хватало, – ответил господин Цай. – Но не теперь.
Французы нуждались в них, и им, Алым, французы тоже были нужны, но не так. Господин Цай имел в виду, что им нужна сила французов – нужно оставаться в хороших отношениях с ними. Если Алая банда объявит им войну и заберет у них Французский квартал, вернув его китайцам, она будет уничтожена за считаные часы. Они не смогут противостоять военным кораблям. Это доказали Опиумные войны.
Джульетта гадливо хмыкнула. Видя, что ее отец серьезен, она вздохнула и сменила тему.
– Ладно, ничего. Я не услышала здесь ничего важного.
Господин Цай кивнул.
– Вот и хорошо. Значит, у нас будет меньше проблем. Иди, развлекись.
– Конечно, – ответила Джульетта. Под этим она подразумевала: я подкреплюсь и отправлюсь домой. Она заметила Пола Декстера, который вошел в ворота и внимательно оглядывал толпу.
– Я спрячусь… – Джульетта кашлянула. – То есть извини, я помаячу вон у того дерева.
Но, к сожалению, как торопливо она ни шагала, Пол Декстер все-таки заметил ее.
– Мисс Кай, какая приятная встреча.
Дойдя до стола с угощением, Джульетта положила свой клатч и чинно взяла тарталетку с заварным кремом. Откусив кусочек пирожного, она повернулась к этому человеческому эквиваленту лежалого хлеба.
– Как вы поживаете? – спросил Пол. Он держал руки за спиной, натянув синюю ткань пиджака, явно сшитого на заказ. На нем тоже не было маски. Его зеленые глаза отражали сияющие над их головами золотые электрические огни.
Джульетта пожала плечами.
– Хорошо.
– Отлично, отлично, – откликнулся Пол. Она не понимала, почему он с таким воодушевлением отреагировал на ее ничем не примечательный ответ. – Позвольте сказать, что это очень…
– Что вам надо, Пол? – перебила она. – Я ведь уже сказала вам, что ваше предложение нам неинтересно.
Однако он только взял ее за локоть и повел прочь от столов с едой. Может, стоило бы его пристрелить? Но поскольку они находятся на вечеринке и вокруг сотни богатых иностранцев, это, вероятно, не лучший вариант. Она напрягла руку, но позволила Полу отвести себя от столов.
– Я хочу только поговорить, – ответил он. – Мы уже обратились к другим коммерсантам, так что не беспокойтесь. Я больше не стану докучать Алой банде.
Джульетта мило улыбнулась. И стиснула зубы.
– Если так, то почему вы докучаете мне?
Пол ответил такой же милой улыбкой, но его улыбка казалась искренней.