Бум, бум, бум, – ядра с гулом ударяли по крепости.
Наконец с башни хлопнул выстрел, за ним второй, третий. Пушки немного помолчали, а затем опять начали бить.
Хлоп, хлоп, хлоп, – щёлкнули ещё три выстрела штуцеров.
Теперь пушки замолчали надолго, и над перевалом опять повисла тягучая, тревожная тишина. Алексей выскочил из своей башни и перебежал по парапету в соседнюю. По каменной винтовой лестницы он поднялся наверх, и вот он уже стоит на самой её крыше. Два лучших стрелка роты Велько и Григорий, уперев стволы о каменные зубцы, всматривались через прицелы штуцеров вдаль, а Курт в это время с натугой вколачивал «долгую» пулю в нарезы ствола «весла».
– Четыре бомбардир точно попасть, один промазать, один не понимать! – доложился главный оружейник, наконец-то добивая пулю до порохового заряда.
– Фурьер, есть цель! – вдруг отрывисто выкрикнул Велько, а вдали опять бумкнула пушка.
Немец щёлкнул взводом курка и пристроил своё огромное ружьё в ложбинку на стене.
Бум! – второе ядро, прошелестев в воздухе, ударило в парапет стены, выбив из него каменные осколки и крошку. Раздался резкий вскрик, а потом послышалось:
– Лекаря, лекаря на стену! Огнену лицо осколками посекло!
– Поправка на ветер, прицел чуть-чуть левее на два точка. Я бить центральный орудий, вы так же два крайний, – скомандовал своим подчинённым Шмидт. – Огонь по готовность!
Алексей пристально всматривался в трубу. Около трёх пушек копошились фигурки турецких артиллеристов-топчу. Бах! – стегнул по ушам первый близкий штуцерный выстрел.
Бах! У крайних орудий упало по человеку. Как видно, центральное не успело ещё выстрелить, а его прислуга, не желая участи соседей, спряталась за лафет. Наконец оттуда выскочил человек с зажжённым пальникам и подскочил к орудию сбоку.
Бах! – хлопнул третий выстрел на башне, и тяжёлая пуля, ударив, аж развернула турка. Его тело упало на камни и покатилось под уклон, а пальник так и остался лежать у орудия.
– Молодцы, отборные стрелки! – похвалил своих снайперов Егоров. – В этот раз без промаха отработали! Не давайте им пристреляться, скоро, небось, и их пехота на штурм пойдёт, но вы, главное, пушкарям свободы не давайте.
Турки пошли на приступ с остервенением. Причём на этот раз атаковали они одновременно и с южной, и с северной стороны. Похоже, действия их были согласованными, не иначе как этой ночью лазутчикам всё же удалось просочиться мимо крепости. Самым опасным в этот день был третий штурм. При поддержке огня своих стрелков на приступ шли янычары и албанцы арнауты. У каждого штурмового десятка были длинные лестницы и пятёрка прикрытия с ружьями новых европейских систем. Тройка Курта била с башни не замолкая, похоже, что и турецких топчу гнали к орудиям под угрозой немедленной расправы. Три залпа не остановили волну атакующих. Падающих тут же заменяли новыми воинами, и штурмовые группы бежали по трупам дальше.
– Бить россыпью! Беречься стрелков! Чаще менять позиции! – крикнул, перекрывая шум боя, Егоров.
– Картечи мало! На три заряда всего осталось! Картечи давай! – проорал Савва, подбивая клинья под орудийный лафет. Ствол пушки опустился вниз, и помор поднёс пальник к затравочному отверстию. Ба-ам! – сотни мелких свинцовых шариков ударили в упор по подбегающим туркам. Десятки тел были разорваны в клочья, но на их месте по скользким от крови камням уже бежали к крепости новые штурмовые группы.
– Сейчас я уже! Бягу я, Савка, бягу-у! – в лестничный проход заскочил главный ротный интендант, держа в охапке сразу несколько картечных картузов.
Ба-а-ам! В стеновой проём влетело ядро и, отколов от ствола пушки толстое ушко-скобу, ушло вбок, разорвав по пути Еремея. Ещё один пионер Демид сидел, привалившись к стене, зажимая бок. По его ладони вниз стекала струйка чёрной крови. Интендант катался на полу, корчась от боли, большим куском скола от ствола ему срезало ногу ниже колена. Пушка, сорванная с лафета, валялась на напольных плитах, а сам Савва сидел с ней рядом, обхватив руками окровавленную голову.
– Вашбродь! С той, с тайной тропы, по которой мы сюды пришли, целая сотня горных арнаутов бяжить! – докладывал Егорову подбежавший молодой егерь. – С верёвками да с шестами все. Капрал к вам за подмогой послал. Боюсь, не удержимся мы там одним своим десятком.
– Держаться что есть сил! – крикнул Алексей. – Насмерть стоять! Лёнька, бери с собой одного вестового да двух лекарей, бегом в помощь к Луковкину, больше у меня, окромя вас, никого под рукой нет! А ты будешь при мне! – крикнул он Матвею, вестовому второй полуроты. – Не отходить ни на шаг! Быть рядом неотлучно! Бей в барабан сигнал «в атаку» не прерываясь! Ну-у!
Над крепостью разнеслась барабанная дробь. Под этот сигнал отдельная особая рота сотни раз уже на учебных полигонах и в баталиях с турками надевала штыки на свои ружья и шла с ними наперевес. Ну и что, что это крепостной бой, а не полевое сражение! Руки привычно выдернули клинковые кортики из поясных чехлов и примкнули их к стволам.
– Гренады кидай! – прокричал Егоров, поджигая фитиль на своей. У каждого егеря была теперь одна-единственная в подсумке. Ну вот и пришло её время! Вершины штурмовых лестниц уже стукнулись о верх парапета, а к зубцам лезли десятки штурмующих. Внизу громыхнул один, второй, третий разрыв. Затем канонада слилась в единый оглушительный рёв. Тысячи осколков вылетели от подножия крепости, круша живую ещё пока плоть. Около трёх десятков ошалевших турок влетели наверх стены, где их приняли на штыки егеря и выбила картечь из тромбонов. Очнувшийся Савва орудовал окровавленным банником. Живыми на парапете не взяли никого…
– Всё, ваше благородие, больше такой штурм нам уже не одолеть, – произнёс Макарыч, помогая перевязывать Алексею лоб Саввы. – Сиди ты на месте, не гоношись! – грозно крикнул он помору. – Его тут два самых главных командира заматывают, а он словно бы на иголках сидит!
– Да, Иван Макарович, похоже, такой нам больше точно не отбить, – согласился со старым солдатом капитан. – Я Лёньку в арсенале у пороховой комнаты посадил, если что, сам понимаешь, не дай бог нам этим в руки живыми попасть…
– Да как не понять-то, вашбродь? И всё ж таки на десять дней мы им здесь сумели путь перекрыть! Всё какая-никакая, а подмога для наших!
Ночью турки осмелились только лишь на одну вылазку. По приказу капитана были подорваны все оставшиеся фугасы, скинуты зажигательные шашки и последние десять гренад. Больше, кроме личного стрелкового и холодного оружия да двух недобитых пушек, воевать было нечем. В строю оставалось не более семи десятков. Но и дух неприятеля был, похоже, тоже подорван теми ужасающими потерями, которые он понёс за эти последние сутки. И, оставив несколько десятков трупов, турки откатились на свои позиции.
Бум! Бум! Бум! Всю ночь били в крепость ядра, круша зубцы и откалывая камни со стен. Выстрелы в ответ не раздавались, и топчу, отрывались за весь этот кровавый день.
К утру обстрел прекратился. Наученные горьким опытом артиллеристы попрятались среди скал. Над перевалом повисла напряжённая тишина.
– Прощайте, братцы! Ежели что не так, извиняйте! – крикнул Цыган, раскладывая возле себя перезаряженные ружья. – Покажем басурманам, как русские егеря могут красиво умирать!
– Да это ты меня прости, Федю-унь, – вздохнул печально Кудряш. – Это же я на Рождество твой кувшин со сливянкой из ваших сеней того…
– Ча-аво-о?! – Лужин с изумлением уставился на простодушного увальня.
– Отставить прощания и сопли! – скомандовал резким голосом командир роты. – Если от кого панику услышу, по три наряда в помощь интендантам схлопочете у меня! Устанете в Бухаресте воду кашеварам носить!
На крепостных стенах послышались смешки егерей, переросшие в хохот.
– Да я бы энтой воды кадками натаскал, – вытирая слёзы с глаз, пробурчал Лужин. – Вашбродь, а можно мне ещё котловым поработать в расположении, я бы вам такую кашку сварил, пальчики оближешь!
– Тебе нет, ты унтер! Устанешь, караулы разводить, – буркнул Егоров. – Вон, любитель твоей сливянки расстарается!
С северной стороны вдруг хлопнул выстрел, ещё один, ещё, и послышалась их частая россыпь.
– Чаво там такое! – Егеря встревоженно схватились за ружья.
Из-за поворота вдруг выкатилась толпа турок и заметалась у обрыва. Прошло несколько секунд, и за ними выбежали солдаты в таких знакомых зелёных мундирах.
– Наши! Наши идут! Ура-а!! – раздался крик со стен.
Турки побросали ружья на камни и задрали вверх руки:
– Милости! Милости просим! Сдаёмся!
Глава 11. Приказ Суворова – держать перевал!
– Секунд-майор Ряжский! Егерский батальон подполковника Мекноба! – представился невысокий коренастый офицер. С кем имею честь?
– Капитан Егоров, отдельная рота егерей главного квартирмейстерства, – Лёшка вскинул руку к картузу в приветствии. – Думали уж, не дождёмся вас. Готовили крепость к подрыву.
– Бригада Заборовского получила задачу пройти Балканы и выйти на Бургас, нашему батальону поставили задачу взять эту крепость на перевале и обеспечить проход бригады, – пояснял майор, оглядывая расширенными глазами поле боя. Все крепостные подступы были завалены трупами и залиты кровью. – Вы сколько здесь держались, капитан?
– Десять дней, Ваше высокоблагородие. Десять дней и ночей.
Алексей закинул штуцер на плечо и пошёл в приоткрытый проход в крепость.
Бригада Заборовского прошла через Ришский перевал и под деревней Чалыкивак разгромила четырёхтысячный отряд неприятеля. Турки потеряли в бою более четырёх сотен убитыми и сотню пленными, в их числе был и паша Юсуф. Разгромленный османский отряд ринулся в крепость Бургас. В Стамбуле царила паника. С северными османскими корпусами никакой связи не было уже более десяти дней. Русские войска прошли через Балканы и угрожали внутренним провинциям. До столицы Османской империи им оставалось всего-то три сотни вёрст прямого равнинного пути.
Второго июля великий визирь обратился к Румянцеву с предложением о заключении перемирия, но русский командующий ему ответил, что «о конгрессе, а ещё менее о перемирии, я не могу и слышать. Ваше сиятельство знает нашу последнюю волю, если хотите миру, то пришлите полномочных, о коих уже столько много толковано и было объяснено. А доколе сии главнейшие артикулы не утверждены будут, действие оружия никак не перестанут».
Только после этого визирь направил уполномоченных в русскую ставку. Шестого июля началось обсуждение условий мира, сторону России представлял князь Н. В. Репнин. Турки всячески пытались ослабить требования русской стороны. Самым тяжёлым для них было согласиться с независимостью Крымского ханства от Стамбула. Но русская делегация была непреклонной. Диктовать условия мог тот, чья армия стояла на пороге столицы противника. Командующий русскими войсками дал визирю максимум пять дней на согласование окончательных условий мирного договора.
– Бригада уходит к Шумле, капитан, тебе что не ясно? Это приказ от командира дивизии, генерал-поручика Каменского!
Высокий бригадир, посчитав, что разговор окончен, отвернулся от этого настырного мальчишки. Ему самому было неприятно, Бургаская крепость была уже готова к капитуляции. Русские казачьи и гусарские разъезды были в двух днях пути от проливов. Но приказ есть приказ, и бригадиру было неловко перед этим запылённым офицером в штопанном егерском мундире.
– Опять их сиятельства слабину перед турком дадут! Вся кровь наша здесь понапрасну пролита будет, – ворчали солдаты, проходя перевал. – Помяни моё слово, на следующий год снова через энти горы нам карабкаться придётся!
– Рота, стой!
Строй из семи десятков егерей остановился перед Ришской крепостью. Лёшка оглядел залитые спёкшейся кровью камни перед бастионами и сами стены. Из крепостных ворот вышел поручик с тремя солдатами.
– Отходите, братцы, скоро рванёт! Мы уже шнур подожгли, всех посечёт осколками.
– Курт, Афоня, бегом в арсенал, разберитесь там сами, – скомандовал Егоров. – Рота, занять свои места! Приготовиться к бою!
Строй разом рассыпался. Егеря пробежали мимо подрывников, занимая места на башнях и стенах у таких уже знакомых им бойниц.
– Вы чего, капитан, приказано же было подрывать крепость и уходить?! – поручик растерянно хлопал глазами.
– Так уходите, поручик, уходите, – Лёшка осматривал побитые осколками ворота. – Уводите своих людей. А меня свой приказ держать эту крепость, и моё начальство мне его пока не отменяло!
– Не разберёшь это начальство, то подрывать, то держать, – недовольно ворчал офицер. – Капрал, строй людей, пойдём отсюда!
Через несколько минут в крепости оставались только одни егеря.
– Братцы! Я не собираюсь здесь воевать со всей османской армией! – крикнул Алексей. – Но как знать, вдруг опять османы наших посольских, как это не раз уже бывало, охмурят. Вспомните, два года назад шли вот такие же переговоры, и мы опять потом встречались с окрепшими турками в бою. Опомнится начальство, и снова на перевал нашей армии карабкаться. Будет приказ своего командира, так отойдём. Но чужого я выполнять, не намерен! – Лёшка оглядел внимательно слушающих его солдат. – Приказывать вам не хочу, братцы, вы и так выполнили невозможное, удерживая эту крепость десять дней. Со мной остаются только добровольцы. Поручик Милорадович! Через десять минут ведёте всех остальных к Шумле.
Алексей спустился по каменной лестнице во внутренний двор и пошёл к цитадели. Нужно было своими глазами оценить запасы пороха.
– Вашбродь, тама ребята за порохом послали, – в дверь арсенала заглянула голова барабанщика. – Можно понемногу бочки на стены поднимать. Патронную бумагу-то у пяхоты спросили, теперяча и патроны можно накрутить.
Алексей вышел во двор. На стрелковых местах шло шевеление, пионеры с кряхтеньем и матерком огромными деревянными рычагами ворочали тяжеленный ствол пушки. Все были при деле, вокруг царила рабочая суета.
– Живан, ты чего здесь? Почему людей на север не увёл? – Егоров строго посмотрел на своего заместителя.
Наконец с башни хлопнул выстрел, за ним второй, третий. Пушки немного помолчали, а затем опять начали бить.
Хлоп, хлоп, хлоп, – щёлкнули ещё три выстрела штуцеров.
Теперь пушки замолчали надолго, и над перевалом опять повисла тягучая, тревожная тишина. Алексей выскочил из своей башни и перебежал по парапету в соседнюю. По каменной винтовой лестницы он поднялся наверх, и вот он уже стоит на самой её крыше. Два лучших стрелка роты Велько и Григорий, уперев стволы о каменные зубцы, всматривались через прицелы штуцеров вдаль, а Курт в это время с натугой вколачивал «долгую» пулю в нарезы ствола «весла».
– Четыре бомбардир точно попасть, один промазать, один не понимать! – доложился главный оружейник, наконец-то добивая пулю до порохового заряда.
– Фурьер, есть цель! – вдруг отрывисто выкрикнул Велько, а вдали опять бумкнула пушка.
Немец щёлкнул взводом курка и пристроил своё огромное ружьё в ложбинку на стене.
Бум! – второе ядро, прошелестев в воздухе, ударило в парапет стены, выбив из него каменные осколки и крошку. Раздался резкий вскрик, а потом послышалось:
– Лекаря, лекаря на стену! Огнену лицо осколками посекло!
– Поправка на ветер, прицел чуть-чуть левее на два точка. Я бить центральный орудий, вы так же два крайний, – скомандовал своим подчинённым Шмидт. – Огонь по готовность!
Алексей пристально всматривался в трубу. Около трёх пушек копошились фигурки турецких артиллеристов-топчу. Бах! – стегнул по ушам первый близкий штуцерный выстрел.
Бах! У крайних орудий упало по человеку. Как видно, центральное не успело ещё выстрелить, а его прислуга, не желая участи соседей, спряталась за лафет. Наконец оттуда выскочил человек с зажжённым пальникам и подскочил к орудию сбоку.
Бах! – хлопнул третий выстрел на башне, и тяжёлая пуля, ударив, аж развернула турка. Его тело упало на камни и покатилось под уклон, а пальник так и остался лежать у орудия.
– Молодцы, отборные стрелки! – похвалил своих снайперов Егоров. – В этот раз без промаха отработали! Не давайте им пристреляться, скоро, небось, и их пехота на штурм пойдёт, но вы, главное, пушкарям свободы не давайте.
Турки пошли на приступ с остервенением. Причём на этот раз атаковали они одновременно и с южной, и с северной стороны. Похоже, действия их были согласованными, не иначе как этой ночью лазутчикам всё же удалось просочиться мимо крепости. Самым опасным в этот день был третий штурм. При поддержке огня своих стрелков на приступ шли янычары и албанцы арнауты. У каждого штурмового десятка были длинные лестницы и пятёрка прикрытия с ружьями новых европейских систем. Тройка Курта била с башни не замолкая, похоже, что и турецких топчу гнали к орудиям под угрозой немедленной расправы. Три залпа не остановили волну атакующих. Падающих тут же заменяли новыми воинами, и штурмовые группы бежали по трупам дальше.
– Бить россыпью! Беречься стрелков! Чаще менять позиции! – крикнул, перекрывая шум боя, Егоров.
– Картечи мало! На три заряда всего осталось! Картечи давай! – проорал Савва, подбивая клинья под орудийный лафет. Ствол пушки опустился вниз, и помор поднёс пальник к затравочному отверстию. Ба-ам! – сотни мелких свинцовых шариков ударили в упор по подбегающим туркам. Десятки тел были разорваны в клочья, но на их месте по скользким от крови камням уже бежали к крепости новые штурмовые группы.
– Сейчас я уже! Бягу я, Савка, бягу-у! – в лестничный проход заскочил главный ротный интендант, держа в охапке сразу несколько картечных картузов.
Ба-а-ам! В стеновой проём влетело ядро и, отколов от ствола пушки толстое ушко-скобу, ушло вбок, разорвав по пути Еремея. Ещё один пионер Демид сидел, привалившись к стене, зажимая бок. По его ладони вниз стекала струйка чёрной крови. Интендант катался на полу, корчась от боли, большим куском скола от ствола ему срезало ногу ниже колена. Пушка, сорванная с лафета, валялась на напольных плитах, а сам Савва сидел с ней рядом, обхватив руками окровавленную голову.
– Вашбродь! С той, с тайной тропы, по которой мы сюды пришли, целая сотня горных арнаутов бяжить! – докладывал Егорову подбежавший молодой егерь. – С верёвками да с шестами все. Капрал к вам за подмогой послал. Боюсь, не удержимся мы там одним своим десятком.
– Держаться что есть сил! – крикнул Алексей. – Насмерть стоять! Лёнька, бери с собой одного вестового да двух лекарей, бегом в помощь к Луковкину, больше у меня, окромя вас, никого под рукой нет! А ты будешь при мне! – крикнул он Матвею, вестовому второй полуроты. – Не отходить ни на шаг! Быть рядом неотлучно! Бей в барабан сигнал «в атаку» не прерываясь! Ну-у!
Над крепостью разнеслась барабанная дробь. Под этот сигнал отдельная особая рота сотни раз уже на учебных полигонах и в баталиях с турками надевала штыки на свои ружья и шла с ними наперевес. Ну и что, что это крепостной бой, а не полевое сражение! Руки привычно выдернули клинковые кортики из поясных чехлов и примкнули их к стволам.
– Гренады кидай! – прокричал Егоров, поджигая фитиль на своей. У каждого егеря была теперь одна-единственная в подсумке. Ну вот и пришло её время! Вершины штурмовых лестниц уже стукнулись о верх парапета, а к зубцам лезли десятки штурмующих. Внизу громыхнул один, второй, третий разрыв. Затем канонада слилась в единый оглушительный рёв. Тысячи осколков вылетели от подножия крепости, круша живую ещё пока плоть. Около трёх десятков ошалевших турок влетели наверх стены, где их приняли на штыки егеря и выбила картечь из тромбонов. Очнувшийся Савва орудовал окровавленным банником. Живыми на парапете не взяли никого…
– Всё, ваше благородие, больше такой штурм нам уже не одолеть, – произнёс Макарыч, помогая перевязывать Алексею лоб Саввы. – Сиди ты на месте, не гоношись! – грозно крикнул он помору. – Его тут два самых главных командира заматывают, а он словно бы на иголках сидит!
– Да, Иван Макарович, похоже, такой нам больше точно не отбить, – согласился со старым солдатом капитан. – Я Лёньку в арсенале у пороховой комнаты посадил, если что, сам понимаешь, не дай бог нам этим в руки живыми попасть…
– Да как не понять-то, вашбродь? И всё ж таки на десять дней мы им здесь сумели путь перекрыть! Всё какая-никакая, а подмога для наших!
Ночью турки осмелились только лишь на одну вылазку. По приказу капитана были подорваны все оставшиеся фугасы, скинуты зажигательные шашки и последние десять гренад. Больше, кроме личного стрелкового и холодного оружия да двух недобитых пушек, воевать было нечем. В строю оставалось не более семи десятков. Но и дух неприятеля был, похоже, тоже подорван теми ужасающими потерями, которые он понёс за эти последние сутки. И, оставив несколько десятков трупов, турки откатились на свои позиции.
Бум! Бум! Бум! Всю ночь били в крепость ядра, круша зубцы и откалывая камни со стен. Выстрелы в ответ не раздавались, и топчу, отрывались за весь этот кровавый день.
К утру обстрел прекратился. Наученные горьким опытом артиллеристы попрятались среди скал. Над перевалом повисла напряжённая тишина.
– Прощайте, братцы! Ежели что не так, извиняйте! – крикнул Цыган, раскладывая возле себя перезаряженные ружья. – Покажем басурманам, как русские егеря могут красиво умирать!
– Да это ты меня прости, Федю-унь, – вздохнул печально Кудряш. – Это же я на Рождество твой кувшин со сливянкой из ваших сеней того…
– Ча-аво-о?! – Лужин с изумлением уставился на простодушного увальня.
– Отставить прощания и сопли! – скомандовал резким голосом командир роты. – Если от кого панику услышу, по три наряда в помощь интендантам схлопочете у меня! Устанете в Бухаресте воду кашеварам носить!
На крепостных стенах послышались смешки егерей, переросшие в хохот.
– Да я бы энтой воды кадками натаскал, – вытирая слёзы с глаз, пробурчал Лужин. – Вашбродь, а можно мне ещё котловым поработать в расположении, я бы вам такую кашку сварил, пальчики оближешь!
– Тебе нет, ты унтер! Устанешь, караулы разводить, – буркнул Егоров. – Вон, любитель твоей сливянки расстарается!
С северной стороны вдруг хлопнул выстрел, ещё один, ещё, и послышалась их частая россыпь.
– Чаво там такое! – Егеря встревоженно схватились за ружья.
Из-за поворота вдруг выкатилась толпа турок и заметалась у обрыва. Прошло несколько секунд, и за ними выбежали солдаты в таких знакомых зелёных мундирах.
– Наши! Наши идут! Ура-а!! – раздался крик со стен.
Турки побросали ружья на камни и задрали вверх руки:
– Милости! Милости просим! Сдаёмся!
Глава 11. Приказ Суворова – держать перевал!
– Секунд-майор Ряжский! Егерский батальон подполковника Мекноба! – представился невысокий коренастый офицер. С кем имею честь?
– Капитан Егоров, отдельная рота егерей главного квартирмейстерства, – Лёшка вскинул руку к картузу в приветствии. – Думали уж, не дождёмся вас. Готовили крепость к подрыву.
– Бригада Заборовского получила задачу пройти Балканы и выйти на Бургас, нашему батальону поставили задачу взять эту крепость на перевале и обеспечить проход бригады, – пояснял майор, оглядывая расширенными глазами поле боя. Все крепостные подступы были завалены трупами и залиты кровью. – Вы сколько здесь держались, капитан?
– Десять дней, Ваше высокоблагородие. Десять дней и ночей.
Алексей закинул штуцер на плечо и пошёл в приоткрытый проход в крепость.
Бригада Заборовского прошла через Ришский перевал и под деревней Чалыкивак разгромила четырёхтысячный отряд неприятеля. Турки потеряли в бою более четырёх сотен убитыми и сотню пленными, в их числе был и паша Юсуф. Разгромленный османский отряд ринулся в крепость Бургас. В Стамбуле царила паника. С северными османскими корпусами никакой связи не было уже более десяти дней. Русские войска прошли через Балканы и угрожали внутренним провинциям. До столицы Османской империи им оставалось всего-то три сотни вёрст прямого равнинного пути.
Второго июля великий визирь обратился к Румянцеву с предложением о заключении перемирия, но русский командующий ему ответил, что «о конгрессе, а ещё менее о перемирии, я не могу и слышать. Ваше сиятельство знает нашу последнюю волю, если хотите миру, то пришлите полномочных, о коих уже столько много толковано и было объяснено. А доколе сии главнейшие артикулы не утверждены будут, действие оружия никак не перестанут».
Только после этого визирь направил уполномоченных в русскую ставку. Шестого июля началось обсуждение условий мира, сторону России представлял князь Н. В. Репнин. Турки всячески пытались ослабить требования русской стороны. Самым тяжёлым для них было согласиться с независимостью Крымского ханства от Стамбула. Но русская делегация была непреклонной. Диктовать условия мог тот, чья армия стояла на пороге столицы противника. Командующий русскими войсками дал визирю максимум пять дней на согласование окончательных условий мирного договора.
– Бригада уходит к Шумле, капитан, тебе что не ясно? Это приказ от командира дивизии, генерал-поручика Каменского!
Высокий бригадир, посчитав, что разговор окончен, отвернулся от этого настырного мальчишки. Ему самому было неприятно, Бургаская крепость была уже готова к капитуляции. Русские казачьи и гусарские разъезды были в двух днях пути от проливов. Но приказ есть приказ, и бригадиру было неловко перед этим запылённым офицером в штопанном егерском мундире.
– Опять их сиятельства слабину перед турком дадут! Вся кровь наша здесь понапрасну пролита будет, – ворчали солдаты, проходя перевал. – Помяни моё слово, на следующий год снова через энти горы нам карабкаться придётся!
– Рота, стой!
Строй из семи десятков егерей остановился перед Ришской крепостью. Лёшка оглядел залитые спёкшейся кровью камни перед бастионами и сами стены. Из крепостных ворот вышел поручик с тремя солдатами.
– Отходите, братцы, скоро рванёт! Мы уже шнур подожгли, всех посечёт осколками.
– Курт, Афоня, бегом в арсенал, разберитесь там сами, – скомандовал Егоров. – Рота, занять свои места! Приготовиться к бою!
Строй разом рассыпался. Егеря пробежали мимо подрывников, занимая места на башнях и стенах у таких уже знакомых им бойниц.
– Вы чего, капитан, приказано же было подрывать крепость и уходить?! – поручик растерянно хлопал глазами.
– Так уходите, поручик, уходите, – Лёшка осматривал побитые осколками ворота. – Уводите своих людей. А меня свой приказ держать эту крепость, и моё начальство мне его пока не отменяло!
– Не разберёшь это начальство, то подрывать, то держать, – недовольно ворчал офицер. – Капрал, строй людей, пойдём отсюда!
Через несколько минут в крепости оставались только одни егеря.
– Братцы! Я не собираюсь здесь воевать со всей османской армией! – крикнул Алексей. – Но как знать, вдруг опять османы наших посольских, как это не раз уже бывало, охмурят. Вспомните, два года назад шли вот такие же переговоры, и мы опять потом встречались с окрепшими турками в бою. Опомнится начальство, и снова на перевал нашей армии карабкаться. Будет приказ своего командира, так отойдём. Но чужого я выполнять, не намерен! – Лёшка оглядел внимательно слушающих его солдат. – Приказывать вам не хочу, братцы, вы и так выполнили невозможное, удерживая эту крепость десять дней. Со мной остаются только добровольцы. Поручик Милорадович! Через десять минут ведёте всех остальных к Шумле.
Алексей спустился по каменной лестнице во внутренний двор и пошёл к цитадели. Нужно было своими глазами оценить запасы пороха.
– Вашбродь, тама ребята за порохом послали, – в дверь арсенала заглянула голова барабанщика. – Можно понемногу бочки на стены поднимать. Патронную бумагу-то у пяхоты спросили, теперяча и патроны можно накрутить.
Алексей вышел во двор. На стрелковых местах шло шевеление, пионеры с кряхтеньем и матерком огромными деревянными рычагами ворочали тяжеленный ствол пушки. Все были при деле, вокруг царила рабочая суета.
– Живан, ты чего здесь? Почему людей на север не увёл? – Егоров строго посмотрел на своего заместителя.