– Так некого вести, господин капитан, – усмехнулся Милорадович. – Все здесь, ни один из наших егерей ни пожелал из этой крепости уходить. Стало быть, и мне некого на север вести, вот я и сам здесь со всеми остаюсь.

Мимо крепости по горной дороге следовали отряды арьергарда, вот показались и егеря Мекноба.

– Вы чего тут, братцы, стоите, пойдёмте скорей, за нами никого уже нет, одни только турки там шоволятся. Аккуратные они пока, вежливые, о мире говорят, но вы же их хорошо знаете – спиной к ним поворачиваться никогда нельзя!

– Не-е, идите уж сами, робята! – кричали им со стен. – Мы энтот перевал крепко на замке держим! Ежели их сиятельство на переговорах османы обманывать станут, так ключик-то от того замка вот он у нас здесь! И вы враз по набитой уже тропе за энти горы назад перепрыгните. Мы ведь особливые егеря, для нас пока приказа не было отсель отходить!

– А-а-а, ну так-то оно так, – качали головой стрелки. – Начальство, оно ведь такое, оно у кажного служивого своё. Бывайте, братцы, берегите себя!

Через час показался и передовой османский дозор. Пара десятков спешенных сипахов вели за собой лошадей.

– А ну-ка, Савва, дай ядром перед гостями, только не калечь пока никого! – скомандовал временному канониру Егоров. – Заодно и пушку эту проверишь, что вы её, зря тут ладили? Только поберегитесь. Не ровён час вдруг где внутри лопина пошла, а ну как ствол у неё разорвёт?!

– В сто-орону! – прорычал помор.

Ротные канониры бросились в ниши и орудие басовито рявкнуло. Ядро ударило в трёх шагах от сипахов, и те загомонили.

– Назад, воины султана! – раздался со стены голос на турецком. – Ещё шаг, и положим на эти камни вас всех! Назад, я сказал, считаю до десяти!

Развернув лошадей, дозор спешно убрался за южный поворот. На Ришском перевале опять стало тихо. В этот день гарнизон крепости турки не беспокоили, а около полудня следующего дня из-за поворота показался большой отряд. В голове шло около полусотни спешенных всадников, за ними ехал на чистокровном жеребце высокий важный вельможа в ярком халате с золотой вышивкой и в белоснежном тюрбане на седой голове. Его коня придерживал со всех сторон десяток воинов, всё, чтобы арабский скакун, не дай бог, не оступился и не сбросил седока на камни.

– Большая, похоже, птица едет! Даже через перевал не хочет своими ножками идти! – проворчал Василий, глядя вниз через прорезь прицела.

Турки сдёрнули карабины с плеч и встали у небольшого импровизированного шлагбаума-шеста с нанесёнными сажей полосами. Прямо за ним стоял русский офицер в закопчённой и пыльной форме, с волчьим хвостом на головном уборе.

– Освободите проезд, это земля султана, и мы сопровождаем его посланника на переговоры! – чопорно выкрикнул выступивший вперёд молодой и горячий турок.

– Этот перевал находится в руках армии русской императрицы всероссийской Екатерины Алексеевны, – спокойным и каким-то будничным голосом произнёс офицер. – А значит, и эта земля уже не принадлежит вашему султану. Мирного договора между нашими странами пока ещё нет, мы враги, так что уберите всё своё оружие, а мне представьте символы власти, чтобы я знал, кого мне тут пропускать.

– Я сказал, открыть проезд! Тебе что, недостаточно того, что я только что тут сказал, собака?! – взвизгнул турок, хватаясь за саблю и делая шаг.

– Ещё один, и тебе смерть! – предупредил Лёшка.

Поздно, турок выхватил оружие и уже занёс ногу, чтобы перешагнуть преграду.

Бам! Тяжёлая штуцерная пуля разворотила череп османа, и он, забрызгав красным и серым шлагбаум, упал прямо на него. Среди турок пошло шевеленье, и весь отряд ощетинился ружьями.

Лёшка стоял на том же месте, скрестив как ни в чём не бывало руки на груди.

– Уважаемые, ещё есть желающие пройти здесь без спроса? Повторяю ещё раз, уберите оружие, а мне представьте символы власти, чтобы я знал, кого тут пропускаю! Сейчас вы на нашей земле, считаю до пяти, потом мои люди открывают огонь. Бир! Ики! Ьучь! Дёрт!

Важный осман взмахнул рукой и что-то негромко сказал ближайшему воину. Секунда, и карабины были уже у конвоя за плечами, а сам вельможа тронул шпорами коня.

– Я представитель султана – реис-эфенди[10] Ибрагим Мюниб эфенди. Тебе знаком наш символ власти? – И он развернул шёлковую ленту с выбитым на ней золотым султанским вензелем.

– Минутку! – Лёшка обернулся к воротам. – Открывайте шлагбаум, братцы! Посольство османское идёт!

Четвёрка егерей в сопровождении капрала Варламова промаршировала к шесту с фузеями за плечами. Анисим обнажил саблю и по его команде егеря манерно отвели шлагбаум в сторону и потом выстроились в ровную шеренгу. Турки внимательно наблюдали за всем со стороны.

– Проезжайте, уважаемый! – вежливо кивнул министру Егоров. – Только уж и этого своего заберите тоже с собой. Не взыщите, горячий уж больно он был, не нужно было ему так себя дерзко вести, да ещё перед русскими егерями.

Осман сощурил глаза и чуть тронул уздечку. Процессия двинулась дальше.

– А ты очень дерзкий, – негромко сказал вельможа, даже не глядя в сторону Лёшки. – Я тебя помню по прошлому перемирию. Такие редко доживают до старости!

– И вам доброго здоровья, уважаемый эфенди, – усмехнулся Алексей. – Я очень постараюсь вас разочаровать!



В ставке командующего первой русской армией разразился гром. Их высокопревосходительство рвал и метал! Все его труды грозили рухнуть в одночасье. Визирь только что согласился принять русские условия мира. Румянцев потратил столько сил и средств на это! А тут к Иззет Мехмед-паше заявляется сам посланник султана с жалобой, что ему угрожали оружием какие-то русские егеря. И где? На Ришском перевале, оставленным русской армией! И самое главное, совсем скоро по этой же дороге должен проследовать и нишанджи Ахмед эфенди – хранитель султанского вензеля и один из высших придворных чинов Блистательной Порты, прибывающий для того, чтобы завизировать договор от имени самого османского верховного правителя.

– Эти солдафоны там что, тоже так же, как у реис-эфенди, будут требовать и у нишанджи предъявить им символы власти целой империи?!

Генерал-аншеф был в ярости:

– Каменского ко мне бы-ыстро!

Генерал-поручик прибыл в ставку незамедлительно.

– Генерал! У вас шайка грабителей с большой дороги или армейская дивизия?! Какого… ваши егеря болтаются на горном перевале и терроризируют там местное население с властями?! – орал Румянцев в бешенстве. – Убрать их оттуда немедленно! Почему ваши войска не в лагере?! Михаил Федотович, если переговоры с турками сорвутся, то ты лично ответишь за всё!

– Я не знаю ничего! – топал в ярости ногами на своего квартирмейстера генерал Каменский по прибытии в дивизию. – Значит, не все ещё подразделения пришли из балканского похода! Да что у меня за штаб такой-то, если у него даже учёта своих войск нет. Послать на Ришский перевал немедленно штаб-офицера с конвоем! Если это действительно наш офицер там своевольничает, то я его… – и он сжал в ярости кулак.


– Генрих Фридрихович, можно вас на минутку? – полковника из главного квартирмейстерства армии, а по факту представителя военной коллегии, отозвал в сторону адъютант Денисова. – У меня к вам срочный разговор!

– Спасибо, Митя, – выслушав последние новости, поблагодарил молодого подпоручика барон. – Когда, говоришь, Каменский от командующего вышел? Полчаса назад? Ну что же, всё ясно, вовремя ты подошёл. – И он направился в шатёр к главному квартирмейстеру.

Через час от дивизии Каменского в южную сторону отправился отряд из пяти десятков всадников. Во главе его следовал секунд-майор Сулин. Ещё через час из ставки армии в эту же сторону вышел эскадрон гусар, сопровождающий полковника фон Оффенберга. За Шумлой, уже ближе к горам, оба эти отряда соединились.



– Ваше благородие, с северной стороны большой отряд кавалерии подходит. По всему видать, наши всадники, на гусарию похожи, – доложился Лужин.

Алексей поднялся на башню и приставил к глазу подзорную трубу. Ого! Точно гусары, да как много-то!

Спешенные кавалеристы вели за собой коней. Более сотни их вышло уже из-за дальнего поворота, а конца их всё не было видно.

– Может, опять там переговоры сорвались и наша армия вновь пошла на неприятеля, а это её передовой отряд? О-очень интересно! – пробормотал он, спускаясь по винтовой лестнице.

– Кто старший всего вашего отряда! – Офицер с секунд-майорским горжетом на груди вышел вперёд.

– Капитан Егоров, командир отдельной особой роты главного квартирмейстерства армии, – вскинул к виску ладонь Лёшка.

– Капитан, именем командира дивизии генерал-поручика Каменского за самоуправство и за неисполнение его приказа вы арестованы. Сдать оружие немедленно!

Алексей замер от неожиданности.

– Я повторяю, сдать оружие! – и майор махнул рукой. Несколько сопровождающих из конвоя двинулись вперёд.

На стенах крепости послышалась возня, и защёлкали взводимые на ружьях курки.

– Майор, а по какому праву вы арестовываете этого офицера? – вдруг послышался такой знакомый Егорову голос. – Он что, находится в подчинении у генерала Каменского?

От группы гусар неспешной и вальяжной походкой вышел барон Оффенберг.

– Капитан Егоров, повторите ещё раз название своего подразделения!

– Отдельная особая рота главного квартирмейстерства Первой императорской Дунайской армии, ваше высокоблагородие! – отчеканил Лёшка.

– И с каких это пор у нас дивизионный уровень выше армейского стал, а? – Генрих Фридрихович навис над растерявшемся майором.

– Позвольте, господин полковник, но у меня приказ его арестовать! – заволновался офицер. – А капитан Егоров сам нарушил приказ командира дивизии, ведь рота была прикомандирована к ней! Да он и сам личным самоуправством сию крепость взял! Вы же сами всё знаете, я вам дорогой всю эту историю рассказал!

– Позвольте! – барон резким голосом перебил майора. – Эта рота никогда не входила в дивизию Каменского. Она была передана главным квартирмейстером армии генерал-майором Денисовым генерал-поручику Суворову Александру Васильевичу лично и на всё время этого наступления! И о том письменный приказ в секретариате имеется. Распоряжения о передачи в подчинении вашего генерала Егоров не получал. И выполнял до последнего приказ своего прямого и непосредственного начальника. Так ведь, капитан, я надеюсь, у тебя при себе имеется этот приказ? – Генрих Фридрихович пристально в упор смотрел в глаза Алексею. Вокруг повисла напряжённая пауза.

Лёшка выдохнул и потом резко выкрикнул:

– Так точно, ваше высокоблагородие! Мы до последнего исполняли приказ генерала Суворова, а о подчинении генерал-поручику Каменскому у меня никаких указаний не было! Есть у меня приказ, пожалуйста, господин полковник! – И он, расстегнув пуговицу доломана, достал из внутреннего кармана пакет.

– Хм, печать с оттиском перстня генерала, гляди, Сулин, засвидетельствуешь потом. – Оффенберг взломал сургуч на пакете и, достав изнутри небольшой лист, громким голосом зачитал: – «Капитану Егорову со своими егерями занять крепость Ришского перевала и удерживать её до особого распоряжения! А. В. Суворов, подпись, число».

– Ну-у? – протянул полковник, глядя на майора. – И где же тут самоуправство?

– Но ведь Суворова-то нет, за него ведь заступил Михаил Федотович, – неуверенно пробормотал тот.

– Майор, ты меня уже утомил, – вздохнул полковник. – Повторяюсь, рота Егорова была временно передана главным квартирмейстером армии Суворову. Су-во-ро-ву! – протянул он по слогам. – Суворова нет, всё-о, рота возвращается в подчинение армейского квартирмейстерства. Это уже другой уровень, не ваш, не дивизионный, не Михаила Федотовича! Вы что же, голубчик, думаете, что он зря здесь целую декаду оборону держал, а-а?! Ты посмотри на эти камни и на эти крепостные стены, майор, посмотри! Да они же все здесь залиты кровью. Тут каждый камень под ногами запёкся от неё! Рота десятки штурмов превосходящих сил противника за это время отбила! Половину людей своих здесь потеряла! Ты что же думаешь, всё вот это просто так?! От нечего делать они здесь повоевали. А включить мозги не пробовал, а, майо-ор!! Ты подумай, почему, когда наши войска ещё только на Шумлу шли, а в войске визиря уже царила паника? Почему турки на переговоры так спешно пошли и все наши условия принимать вдруг резко начали. И это турки! Вот она, палка наша, во-от, которая их подогнала! – Барон обвёл рукой крепостные стены, на которых стояли с ружьями и вслушивались в разговор егеря. – Спасибо вам, братцы, за геройское исполнение приказа по перекрытию Ришского перевала!

– Ура! Ура! Ура-а-а-а! – заревели семь десяток глоток.

– Ну я же не знал. Мне же не говорили. Я ведь думал, и правда самоуправство, – бормотал растерянный майор. – Господин полковник, ну, может, мы обратно тогда, а? Чтобы до вечера самый крутой участок миновать? Разрешите отбыть?

– Разрешаю, – милостиво кивнул фон Оффенберг. – А я с эскадроном пока здесь остаюсь. Вот-вот уже должен пожаловать нишанджи Блистательной Порты, и мне надлежит его препроводить в ставку для ратификации мирного договора от имени султана. И чтобы во-от такие вот солдафоны, не дай бог, не обидели бы тонкую натуру вельможи.

Через два часа мимо Ришской крепости проследовал конвой из Стамбула. Дородный вельможа в дорогом халате ехал на придерживаемом со всех сторон жеребце. Всадники в чёрном, в волчьих малахаях на голове, вели на поводу своих лошадей. Впереди всех шёл он, личный враг Лёшки, Фарханг.

– Живо-ой волк, живо-ой! – процедил сквозь зубы Алексей.

Сотни глаз с дороги внимательно вглядывались в закопчённые, в кровавых подтёках стены, испещрённые многочисленными выбоинами. А перед ними стояли шеренги русских егерей с ружьями в руках. Молодой офицер со шрамом на щеке и с сияющим начищенным крестом на доломане вдруг резко опустил вниз свой штуцер и стукнул его прикладом о камни. Раз, другой, и скоро уже от всего этого строя слышался мерный громкий металлический стук. Дум! Дум! Дум! Страхом смерти накатило от этих шеренг.

Маска безразличия и высокомерия слетела с лица нишанджи. Страшно! Он что-то резко вскрикнул и пришпорил коня. Вся величественность этой высокой процессии вмиг сломалась. Вперёд, спотыкаясь по камням, бежала сотня беслы, придерживая со всех сторон своего повелителя.

Один, второй, третий егерь хохотнул в строю, и скоро вслед османскому конвою несся громовой хохот, перебивая это мерное постукивание прикладов о камни.



Ба-аба-ах! – оглушительно громыхнуло. За ним раздался второй, третий, четвёртый взрыв. На том месте, где только что стояла Ришская крепость, вздымалось густое облако от пыли и сгоревшего пороха.

– Вперёд марш! – скомандовал Егоров, и рота егерей зашла за северный поворот старинной горной дороги. «Волкодавы» выполнили свой приказ и уходили на север не побеждёнными!