– Вашбродь, разрешите пройти всю дистанцию! – Филимон умоляюще смотрел на Егорова.

Тот покачал головой:

– Прости, братец, тут за старшего господин подпоручик, это тебе к нему теперь обращаться нужно.

Гусев же был неумолим:

– В бою ещё не был, а уже обезноженный. Что случилось-то у тебя, рохля?!

– Дык через овраг перебегал, оступился там маненько, и вот, – развёл руками егерь.

– Оступился маненько, ногу сбил, а из-за тебя теперь вся рота к условленному сроку не поспеет! – вызверился подпоручик. – Потому как сначала помощь бестолковому будет оказывать, а потом ещё и на хребте всю дорогу тебя станет тянуть! И от того такое нужное, драгоценное время потеряет да ещё и задание своё не выполнит! Всё, отстраняешься! С учений ты снят, а всему твоему отделению теперь штраф за твою неумелость и несобранность. Иди вон теперь к пробежавшим, там лекарь при них есть, пусть теперь он там твою ногу посмотрит!

Шишкин с Быковым переминались с ноги на ногу рядом с офицерами.

– Оружие к осмотру! – подал команду подпоручик. – Так, пороховая затравка на полке замка у обоих в наличии и без сырости, пули в стволе, оружие к бою готово. Молодцы, по скорости вы всю площадку прошли хорошо, ноздря в ноздрю, на равных орудовали. Посмотрим, что у вас теперь с точностью вышло.

– Шишкин одно попадание, Быков два, – доложился вернувшийся от мишеней подпрапорщик. – Гренады оба хорошо положили. Штыками тоже на равных сработали.

– Ну, вот и победитель в этой тройке определился, – сделал выводы Гусев. – Так, третье отделение плюсуем три очка, первое два, а у второго с минусом одно штрафное очко будет.

– Кузь, а Кузь, похоже, сегодня до отбоя твоим пришла очередь дрова рубить для всей роты, – подначил командира второго отделения капрал Усков. – Ну а чего, мои вон давеча тоже на цельный час позже спать пошли, зато опосля такие шустрые стали!

Егоров посмотрел на показавшуюся от опушки рощи новую тройку. Эти бегуны бежали кучно, отстающих у них пока не было.

– Ладно, Сергей, пойду я пока в штаб прогуляюсь, может, чего нового там узнаю, да и про гренады Якову Семёновичу тоже не лишним будет напомнить. Он давеча говорил, что ему обещали из Измильских крепостных подвалов несколько ящиков их прислать, а то меня скоро Курт даже без соли съест. – И, выбравшись из полигонного снежного месива на хорошо натоптанную дорогу, Алексей зашагал в сторону городских предместий.

Минуя окраины, уже ближе к центру шум большого южного города, суета и толчея людей на улицах всё более усиливались. Было здесь много гражданских обывателей, хватало на них и военных. Вот с северного центрального тракта, ведущего в сторону Ясс и Фокшан, втягиваются в город длинные колонны какого-то пехотного полка. Солдатики были вымотанные долгой дорогой и шли по улице тяжёлой поступью. Алексей присмотрелся, на плечах у каждого из них виднелся красный погон. Знакомых лиц среди офицеров не было. Как бы ни была велика Первая Дунайская армия, а всё равно за эти четыре года службы в ней Алексею многие лица командиров уже примелькались, и были они хотя бы и мимолетно, но всё же знакомы или, как говорится, цепляли его взгляд. Здесь же все эти люди для него были него чужие.

«С России, что ли, пригнали какой-нибудь полк или со Второй армии Долгорукова, – подумал Егоров, пропуская очередную колонну пехоты. – Барон же пару недель назад рассказывал, что к нам сюда на Дунай на усиление часть войск с севера перебрасывать будут ввиду наступившего затишья под Очаковым и в причерноморских степях».

Но вот, наконец, войсковая колонна прошла, и Алексей, перейдя улицу, направился в сторону главного квартирмейстерства армии.

– Лёшка, Лёшка, ты́ это, Егоров?! – громкий крик сзади остановил егеря. Он обернулся и с удивлением рассматривал высокого курносого подпоручика в гренадерской форме, отделившегося от проходящей колонны.

– Бестужев, Алексей, ты?! – Молодые офицеры, стоя прямо посреди перекрёстка, крепко друг с другом обнялись. – Вот это встреча, тёзка, сколько лет!

– Так два года уже, а летом так и все три будет с того памятного штурма Перекопа! – гренадёр крепко хлопну по плечу Алексея. – Ну как ты-то сам? Ого, Алексей, да ты никак в капитанском чине уже! Вот это да! Вот это, я понимаю, рост! Вот же на Крым только прапорщиком пришёл. Молодец, братец, поздравляю, искренне рад! – без тени зависти порадовался за Егорова гренадёр. – А я вот всё также и в тех же подпоручиках на своей полуроте бегаю. У нас-то во второй армии громких дел совсем мало было, отличиться негде, да и с вакансиями весьма кисло. За все последние два года пару раз только орду отгоняли да небольшой османский десант с Буга вышибли, вот и все наши дела. Знал бы ты, как я обрадовался, что наш полк сюда, на Дунай, перебрасывают. Вот где настоящая жизнь, Лёшка! А тут опять незадача, идём на усиление гарнизона крепости Журжи. Возьми меня к себе в егеря, Лёш, ну ты же знаешь, что я не из робких. Верой и правдой буду служить! Возьми!

На Егорова смотрели такие умоляющие, горящие жаждой деятельности глаза. Отказать в такой просьбе ему было непросто.

– Ну не зна-аю, – Лёшка скептически хмыкнул. – Вакантное место полуротного-то у меня ещё на позапрошлой неделе открылось. Но тут ведь и сама егерская служба, она совсем иная, и ничем она не похожая на ту, что у вас там, в гренадёрской роте. У нас не один обер-офицер ни в чём уступит опытному капралу. Бегает, как конь, стреляет без промаха, костёр в сыром лесу разведёт, поляну так проползет, что и трава не колыхнётся. Ты понимаешь, что это всё совсем другое, тут весь свой уклад придётся ломать и даже у солдат многому нужно учиться.

– Алексей, да я-то с радостью, ну ты же меня знаешь! – упрашивал его Бестужев. – За спины солдат я никогда не прятался, здоровьем Боженька не обидел, коня, как твои, пока, конечно, не догоню, но и далеко от него не отстану. В поместье отец меня на охоту постоянно с собой брал. Птицу с десяти лет из кремнёвки бил, в полку нашим егерям не уступлю в меткости. – Лёш, ну давай я отцу напишу, у него сводный брат в инспекторах на казённых тульских оружейных заводах. С меня два штуцера, и для себя я ещё прикуплю, – продолжал он соблазнять егеря.

– Что, вот так прям готов резко всё бросить у себя в Черниговском и новую службу в егерях начать? – капитан оценивающе оглядел подпоручика. – Смотри, тёзка, лёгкой жизни я тебе не обещаю. У меня как раз сейчас учебный плутонг из новобранцев на полигонах егерский навык нарабатывает. Понятно, что ты офицер, не ровня подлому сословию, и к тебе особое отношение, но учиться азам нашей службы придётся рядом с ними.

– Да мне-то за радость! Наоборот, будет цель, куда расти, – заверил его подпоручик. – Застоялся я уже в полку, никакого продуху мне там нет. Берёшь, Алексей?!

– Ладно, – наконец принял решение Егоров. – Как раз сейчас в главное квартирмейстерство армии иду. Отчество твоё как, а то мы всё по именам. В какой роте? Кто командир полка и твой непосредственный начальник?

– Черниговский пехотный, полковника Фатеева Валерия Анатольевича. Первый батальон Смысловского, первая гренадерская рота капитана Личагина. А я сам Александрович, а вас как по батюшке, господин капитан? – Бестужев принял уставную позу, вытянувшись по швам.

– Петровичи мы, вольно, подпоручик, – улыбнулся Лёшка. – Ладно, буду добиваться твоего перевода сегодня же. Ну и ты со своей стороны тоже с рапортом к полковому начальству подойди без промедления. Такое делать надобно быстро, пока вы здесь, в Бухаресте, оказались. Два, три дня вам здесь передохнуть на постое дадут, а потом уже дальше погонят. Опосля тебя из Журжи вытащить гораздо труднее уже будет, я тамошнюю крепостную тягомотину хорошо знаю.

В штабе, как обычно, кипела жизнь. Генрих Фридрихович к разговорам расположен не был. У него в кабинете сидел первый помощник главного квартирмейстера и «контрразведчик» Баранов с двумя своими офицерами. До Алексея они меж собой вели весьма оживлённую беседу, но с приходом капитана все резко замолчали.

«Понятно, опять великие государственные секреты», – подумал Егоров и попробовал было загрузить своего куратора хотя бы самыми главными своими проблемами.

– Стоп, капитан, давай все свои вопросы позже! Через пару дней ко мне подойдёшь, вот там мы всё и решим. Некогда мне, поверь, дела очень серьёзные. Вот от Митеньки своего всё там и узнаешь. Так, хорошо, по-твоему черниговцу напишешь все его данные на бумаге и оставишь её у адъютанта, сейчас мне пока не до этого. Всё, давай, давай! – и он выпроводил егеря за порог.

– Мить, чего вы все тут такие озабоченные? – Алексей внимательно оглядел насупленного и хмурого подпоручика. – Барон со мной разговаривать не хочет, закрылся с людьми Баранова и секретничает. Ты вон тоже, как меня увидел, скривился и нос вон воротишь. Чего у вас такое стряслось-то?

– А-а, – отмахнулся адъютант, собирая со стола и раскладывая в две толстые папки какие-то бумаги. – Хорошо вот так вот своей жизнью жить, от начальства подальше, к лесу поближе. У тебя, небось, самая большая забота в роте – это развод караулов на службу да проверка чистоты оружия.

– Да конечно! А в чём же ещё моя забота может быть? – иронично поинтересовался Алексей.

Митя к шуткам расположен не был и, перечитывая какой-то очередной листок, с досадой достал из тумбы ещё одну папку и положил документ в неё.

– Лёша, вчера в ночь гонец прискакал с вестью с того берега, – и Митя кивнул в ту сторону, где, по его представлениям, протекал Дунай. – В Стамбуле скончался Мустафа III, в Османской империи новый султан, родной брат покойного Абдул-Хамид I. По всей туретчине сейчас вой и стенания идут, войска присягают новому правителю. А у нас тут, сам знаешь, какая куча высоких советников из Санкт-Петербурга ошивается. Такая чехарда началась, присесть некогда, совещание на совещании, всем гору документов подавай. Никто сам ещё толком ничего не знает, что ему делать нужно, но показать-то свою значимость в государственных делах им всем ох как ведь нужно!

– Да куда гнать-то, чего здесь паниковать? – удивился Алексей. – По указу матушки-императрицы и военной коллегии у нас наступление и так готовится, сворачивать его всё равно не дадут. А со сменой султанов политика Блистательной Порты в отношении России всё равно ведь не изменится. Ушёл один, пришёл другой, а правящие элиты-то всё те же. Их дело не дать усилиться нашей империи в Причерноморье, на Балканах и ни в коем случае не отдать нам Крым. Мирным путём такое никак не решается.


– Ой, не знаю! – в раздражении отмахнулся подпоручик. – Я о таких высоких вещах даже не задумываюсь. Мне бы на три заседания документы все разобрать, а ты мне тут мешаешь.

– Ладно, ладно, сейчас уйду, – успокоил адъютанта Егоров. – Листок мне дашь чистый с пером и с чернилами? Генрих Фридрихович, когда меня из кабинета выпроваживал, приказал у тебя данные по нужному человеку оставить. Потом, как освобожусь, говорит, заберу их у Мити.

– Да всё я тебе дам, – кивнул адъютант. – Не обижайся ты на меня, сам видишь, чего у нас здесь сейчас творится. И это, заметь, только лишь начало. Вот скоро из Санкт-Петербурга обратная почта пойдёт, вот тогда и держись! – и подал всё нужное Алексею.



– Ну как их благородие, поспевает за солдатиками, на тебя за то, что ты его здесь гоняешь, не ворчит? – подмигнул Осокину командир роты.

– Да не-ет, – усмехнулся подпрапорщик. – Стараются, потеют они, даже матерятся порой. Но это уже так, видать, от избытка чувств. Однако догнать пока солдат они не могут. Не хватает, видно, сноровки, робята-то с крестьянского детства да с работной юности к трудам и к быстроте привычные. Но ничего, не намного они от них отстают, а в стрельбе да в ведении боя тут господин подпоручик уже сам всем фору даст.

– Вот оно как? Ну ладно, сейчас мы проверим, чего он тут умеет и как он учится, – и Алексей направился на исходный рубеж, где уже стояли наготове к старту два рядовых егеря и подпоручик Бестужев.

– Здорово, братцы, Алексей Александрович, мы с тобой уже здоровались, не против, чтобы я тоже с вами пробежался? Махнём на время? – и он поменял свой штуцер на фузею одного из бойцов, прихватив его гренадный подсумок. – Ты уж извини, потеснил я тебя, пробежишь в следующей тройке, – и, подстраивая под себя ремешок на ремне ружья, заступил на место отошедшего с дистанции егеря. – Братцы, кто побеждает, того и будет, идёт? – предложил он соперникам и, сняв с пояса кавказский кинжал, положил его на пенёк.

– Готовы? Вперёд! – подал команду Гусев, и тройка кинулась по уже хорошо набитой тропе.

Всего пять вёрст бега было вокруг приозёрной рощи. Алексей сначала не гнал, бежал легко и присматривался, как двигаются его соперники. Бестужев пёр, как здоровенный лось, шумно дыша, энергично работая ногами и руками. Фузея ему явно мешала, и он уже несколько раз переложил её на плече, но всё равно нёсся впереди с отрывом от своих соперников.

«Резко рванул гренадёр, надолго такого темпа дыхалки не хватит, к бегу с ружьём не приспособился пока, видно, что оно ему мешает. А этот солдатик неплох, дышит глубоко, фузею плотненько подогнал, слегка только её придерживает, силы экономно расходует, – оценивал соперников Егоров. – Ну что, первая треть пути есть, разогрелся, лёгкие готовы», – и после второго поворота, пробежав спокойно овраг, Алексей начал набирать скорость. Отстал пыхтящий Бестужев, обогнал солдатика и так же равномерно пошёл вперёд. Солдатик далеко не отставал, даже пару раз догонял Алексея, но, как видно, рывки эти сбивали ему дыхание, и он опять сбавлял темп. На первый рубеж открытия огня Лёшка прибежал с хорошим запасом по времени.

– Капитан Егоров к стрельбе готов!

– По дальней мишени огонь! – крикнул Гусев, а Лёшка, выбрав дальний ростовой щит, совместил мушку с целиком. Бах! Пуля ушла к цели, а стрелок уже перезаряжал фузею.

На боевой дистанции полигона в это время густо задымила шашка, а потом громко бумкнула петарда.

«Всё правильно, чтобы не говорили, что в поддавки перед командиром играют», – подумал Алексей, пробегая по длинному бревну и ныряя с него в рыхлый перемешанный снег. А теперь ползком по-пластунски по тому длинному участку, где с боков и сверху торчали сучки и острые металлические штыри.

– Ах вы, паразиты, хитро дымовуху бросили, – фыркнул он, перебирая руками и ногами.

Дым от шашки проходил широким языком прямо по его дорожке. «Ну ничего, не страшно, справимся!» – и он пополз быстрее.

Тут главное, чтобы в ударный замок снег не попал, потом на перезарядке много времени потеряешь. Фузея шла на правом плече всё время сверху, чуть приподнятой и параллельно земле, да и то самую уязвимую часть он у неё прикрыл носовым платком – не помешает, да и не возбраняется такое.

Вот и выход с «пластунской клетки» Алексей выбрался наружу и снял с замка платок.

– Капитан Егоров к стрельбе готов!

Бам! Рядом сработала очередная петарда.

– Ну, это вы, ребята, будете молоденьких новобранцев пугать!

– По ближайшей мишени огонь! – донеслась команда руководителя учений.

– Так, здесь бьём грудную мишень с семи десятков шагов лёжа, вот она, – Алексей, уравновесив дыхание, плавно выжал спусковую скобу. Бах! Дымное облако ушло в сторону, а он, уже привалившись чуть вбок, перезаряжал своё оружие.

Пуля в стволе, курок на предохранительном взводе, капитан вставил шомпол в цевьё и, достав из чехла острый клинок, пристегнул его к специальной защёлке.

– Штыковая атака, вперёд!

Быстро проскакиваем в бревенчатую «змейку». Один поворот, второй, третий, выскакивая из четвертого, он резко вынес вперёд фузею со штыком. Клинок вошёл в плотно сбитую и скрученную солому. Назад его! А теперь на ходу с разворота прикладом второе чучело – бам! Впереди были три ростовых плетня, перемахнув их, он заскочил в окоп. Одна, вторая гренада ушли в сторону квадратов из жердин.

Выскочив из окопа и пробежав десяток шагов, Алексей упал на колени, здесь был третий и самый последний огневой рубеж. Дыхание у него было сбито, в таких вот резких рывках сохранять его было очень даже непросто. Но это хорошо, для того и проводилось такое учение, чтобы приноровиться к любым трудностям в бою.

Левая рука поднята вверх. Сигнал «к стрельбе готов». Выдох, резкий выдох, ещё один и ещё! Уравновешиваем дыхание!

– По дальней мишени огонь! – послышалась команда издалека. Здесь расстояние уже было приличное, даже для новой егерской пули был нужен хороший стрелковый навык. Две сотни шагов с хвостиком.

Вдох, выдох, вдох, выдох, вот мушка замерла прямо посредине целика. Выжимаем плавно скобу. Бах! – приклад ударил в плечо, а капитан уже вырвал из патронташа патрон, скусывая с него бумагу. Ну, всё, теперь ходу, ходу, быстрей к руководителю учений на доклад.

– Господин подпоручик, капитан Егоров учебный боевой полигон прошёл, всё в штатном порядке, оружие сработало, жалоб нет.

Унтер Осокин проверил зарядку фузеи и кивнул Гусеву:

– Заряжено, вашбродь, затравка не замочена!

На исходном рубеже уже топтался Бестужев, а с ним рядом тот солдатик, что понравился Алексею на беговой дистанции.

– Рядовой Пухов, у тебя отставание от господина капитана на счёт ста десяти. Алексей Александрович, а у вас без пяти три сотни, – объявил время отставания Гусев. – Стрелять при таком отрыве на полигоне, сами понимаете, нельзя, опасно для впереди идущего. Стало быть, Пухов, тебе один штрафной круг бежать, а вам, господин подпоручик, аж все три. После этого вы проходите полигон вместе. Готовы? – И, увидев кивки обоих, махнул рукой: – Вперёд!

Штрафные круги большими не были, так, от силы шагов на двести, но, проходя по изломанной оврагом местности, дыхание они сбивали хорошо.

Вот на первом огневом рубеже пробежав свой круг, застыл, глубоко дыша, рядовой. Через два к нему присоединился и подпоручик.