– Подпоручик Бестужев к стрельбе готов!

– Рядовой Пухов к стрельбе готов!

– По дальней мишени огонь! – подал команду Гусев, и громко бухнул коротенький фузейный залп.



– Стало быть, результаты таковы, вашбродь, – докладывал подпоручику Гусеву командир учебного плутонга. – Гренады положили в свои квадраты все. Штыком и прикладом тоже хорошо сработали. По пробоинам на мишенях смотрели вчетвером со всеми командирами учебных отделений, так что тут всё по-честному. Рядовой Пухов два попадания, одна дырка в ближней, а одна в дальней мишени. Господин подпоручик – только одна, в ближней мишени. Господин капитан все пули в мишенях, и, что самое антиресное, все они в центре.

– Может быть, у кого-то есть что сказать? – Гусев обвёл взглядом стоявших.

– Да не-ет всё честно, – загомонили егеря. – Их благородие и вокруг рощи хорошо всех обогнал, и тут на полигоне шибко быстро прошёл все преграды. Ни дым, ни шумихи пионеров ему не были помехой, чаво уж тут рядить.

– Ну ладно, – улыбнулся Егоров. – Тогда я его опять себе забираю, – и он поднял с пенька свой кинжал.





Часть II. Дорога на Стамбул




Глава 1. Особое задание




Месяц февраль с его порывистыми ветрами, последними морозами и снегопадами проскочил за повседневной суетой и учёбой роты как-то незаметно. Март прошумел первыми проливными дождями, сгоняя с холмов и со всех открытых мест снег. Большие и малые речки Валахии начали вздуваться, а все просёлочные дороги и даже центральные тракты превратились в настоящие грязевые каналы и стали практически непроходимыми. Наступила привычная уже здесь на юге весенняя распутица.

В османской империи со смертью султана Мустафы III произошла смена политического руководства. Без интриг и подковёрной борьбы здесь, конечно же, не обошлось. На престол вступил родной брат покойного Абдул-Хамид I. К столь высокому положению он готов не был. Долгое затворничество во дворце совершенно в стороне от государственных дел сделало его человеком набожным, богобоязненным и нерешительным. Это был не Мустафа, характеризуемый своими современниками как энергичный и воинственный правитель, склонный к принятию самостоятельных решений и отличавшийся большой несговорчивостью в переговорах с противником. В Стамбуле заговорили о необходимости решить все спорные вопросы с Россией миром, прекрасно понимая, к чему может привести эта длящаяся уже шестой год война. Военный флот Турции был сожжён. Средиземное море оставалось блокированным русской экспедиционной эскадрой, и подвоз хлеба по нему в метрополию был весьма затруднён. В провинциях огромной страны, раскинувшейся на трёх континентах, было неспокойно, а казна её опустела. Уверенности в боеспособности сухопутной армии никакой не было. Каждый раз, когда она выходила против русской, это неизменно заканчивалось для неё поражением. В марте 1774 года турецкая сторона предложила Румянцеву начать переговоры. Полномочия вести их и подписать так нужный Турции мирный договор получил великий визирь. Хотя это и упрощало ведение переговоров, визирь старался всячески затянуть их, требуя от русской стороны заключения предварительного перемирия. Но подобный подход был невыгоден России, стремившейся поскорее закончить войну из-за резкого обострения внутренней обстановки, связанной с крестьянской войной Пугачёва. Неспокойно было и на северо-западных рубежах империи. Пришедший к власти в Швеции молодой и амбициозный король Густав III, бредил восстановлением статуса Великой Швеции и был полон реваншистских устремлений к России. В Санкт-Петербурге резонно опасались, что в любой момент, воспользовавшись тем, что держать большой военный контингент на северных рубежах Россия сейчас была не в состоянии, он мог нанести превентивный удар и попытаться вернуть королевству те земли, что были ранее утрачены им по Ништадскому и Абоскому договорам. Войну на два фронта Российская империя позволить себе никак не могла.

Требовалось скорейшее завершение турецкой войны, и Румянцев, видя всю бесперспективность переговоров, решил их не затягивать, а перейти к активным боевым действиям, дабы принудить противную сторону к скорейшему заключению мира.



Двадцатого марта, когда войсковые барабаны только что пробили сигнал «заря», командир особой отдельной егерской роты капитан Егоров был вызван в главное квартирмейстерство армии через вестового.

– Проходи, Алексей, долго собираешься, ты последний, кого мы тут все ждали, – ворчливо проговорил фон Оффенберг.

В комнате помимо него и Егорова находились начальник «особой» службы Баранов, первый помощник главного квартирмейстера армии Соболев, человек в штатском и ещё двое незнакомых Алексею крепких молодых офицеров.

– Господа, все собравшиеся здесь должны понимать, что всё услышанное здесь, никоим образом не должно уйти за пределы этого кабинета, – барон внимательно оглядел всех собравшихся. – Дело, обсуждаемое сейчас, представляется руководством военной коллегии особо важным, и оно взято на контроль на самом верху. Прошу прощения, что напоминаю руководству главного квартирмейстерства в вашем лице, Иван Александрович, – полковник посмотрел долгим пристальным взглядом на Соболева, – но здесь интересы государственные превыше армейских. Отсюда и требование к вам о всецелом содействии этой высочайше спланированной операции. Итак, переходим непосредственно к делу, – и Генрих Фридрихович склонился над картой. – Пододвигайтесь поближе к столу, господа.

Вот, вы видите перед собой карту с большим масштабом, где видна вся южная часть Валахии и примыкающие к ней по Дунаю земли Северной Румелии, включая как болгарские, так и восточно-сербские территории. Пустые переговоры с турками не сегодня завтра закончатся, затянуть их, так как это было два года назад, им уже не удастся. И наша Первая армия перейдёт Дунай, чтобы разбить противника и привести нашу империю к скорейшей победе. Но вы, все здесь сидящие, прекрасно понимаете, что достижение мира не заключается только лишь в одном ведении успешных боевых действий. Мирный договор между двумя огромными империями как результат войны, смею вас уверить, – это очень непростое дело. У нашей державы есть возможность максимально закрепить результат всех своих военных побед и не упустить те выгоды, что сложились к сему времени в связи с изгнанием неприятеля из Крыма и с прилегающих к нему причерноморских степей. Османам сейчас подыгрывают большие мировые игроки, заинтересованные в максимальном ослаблении обеих наших стран от нынешнего и длящегося уже шестой год противостояния. Но главная их цель – это не столько ослабить обе стороны, а не дать усилиться именно нашей державе, прорубающей, как при Петре, окно на море, но только теперь уже на южной стороне. Золото! Вот что смазывает все механизмы в дипломатических сношениях между странами, а уж тем паче в таких вопросах, как заключение мира после длительной и ожесточённой войны. Золото, золото и ещё раз золото! Оно у нас есть и должно попасть максимально быстро в такое надёжное место, чтобы в нужный момент смазать эти заржавевшие во время последней войны шестерёнки дипломатии. Кто эти самые пресловутые шестерёнки в османской империи: сам ли визирь, беи или же паши, занимавшие ключевые места в турецком правительстве? Члены высокого дивана или влиятельные родственники правящего султана? Знать нам это с вами ни к чему. Об этом хорошо осведомлены те люди из Коллегии иностранных дел, коих здесь представляет господин Гончаров и коим предстоит вести дела в Стамбуле.

При словах полковника человек в штатском встал и поклонился всем присутствующим.

– Присаживайтесь, пожалуйста, Пётр Фёдорович, – попросил полковник. – С вашего позволения я продолжу излагать дальше. Итак, это золото сейчас лежит у небольшой сербской деревушки под названием Горня-Топоница, совсем неподалёку от сильной Нишской крепости. Здесь, среди нас присутствующих, есть именно тот человек, который знает точное место, где оно спрятано. И этот человек перед вами, – полковник кивнул на Алексея.

«Ё-моё! – думал Лёшка, представляясь. – Это что же, опять чесать ножками через горные перевалы да через половину османской Нишской провинции?! И именно сейчас, весной, когда внизу на равнине распутица, а наверху в труднопроходимых лесах всё ещё лежат снега!»

Как видно, полковник уловил настрой Алексея. Он пристально вгляделся в его глаза и тихо сказал:

– Это очень важно, капитан. Пусть лучше это золото смазывает те пресловутые шестеренки, про которые я только что здесь сказал, чем их окропляет та кровь, которую проливают наши солдаты в боях. Оно должно попасть в руки тех наших людей, которые уже готовы его принять, и да поможет оно заключить скорый и справедливый мир. И вы, егеря, сделаете всё от вас зависящее, чтобы оно к ним попало. Да и кто, как не вы, Алексей?!

«Ну да, – думал Лёшка, присаживаясь. – Только опять же, там, где есть золото, там всегда льётся большая кровь. А моя рота, похоже, будет снова за него рассчитываться!»

– С вами, капитан, пойдут кроме всего, господин Баранов и вот эти два офицера, специально прибывшие накануне из самого Санкт-Петербурга, – фон Оффенберг кивнул на тех крепких незнакомцев, что сидели возле представителя дипломатического ведомства. – Их дело сопровождать золото уже далее и с теми людьми, кто за ним приедет в назначенное место и время. А вам после передачи предстоит возвращаться обратно. По этой части задания у меня всё, но после окончания совещания прошу задержаться командира егерской роты, для него у меня ещё кое-что будет.

Далее слово взял представитель армейского командования подполковник Соболев, детализируя уже озвученный бароном общий план выхода:

– Сегодня двадцатое число, не позднее двадцать пятого весь тот сводный отряд, что убывает с особой миссией за Балканы, должен будет погрузиться на специально подошедшие к Журжи суда. В саму крепость вам ни в коем случае не входить. Все контакты с её гарнизоном, кроме самого коменданта, строго настрого исключить. Ваше дело Сергей Николаевич, – и помощник главного квартирмейстера посмотрел в сторону Баранова, – это вручить пакет генерал-майору Энгельгардту и офицеру речной флотилии, опытному уже в этих делах и не раз бывавшему в среднем течении Дуная капитан-лейтенанту Кунгурцеву. Для коменданта в нём будет прописано, чтобы он не препятствовал и не лез в ваши дела, а для Кунгурцева будет дан приказ о том, что он поступает в ваше полное распоряжение. Далее вам надлежит погрузиться на суда флотилии и следовать рекой к месту высадки. Для всех прочих наш отряд идёт на судах в сторону Силистрии. На самом же деле, отойдя от пристани Журжи, отряду надлежит ночью развернуться и скрытно пройти вверх по течению до места высадки. – Полковник нарисовал карандашом на карте жирную точку. – Здесь, не доходя двух десятков вёрст до Види́на, Дунай наиболее близко подходит к горам Стара-Планина. Предполагаю, что в первых числах апреля наши суда достигнут этой точки, и отряд, высадившись, начнёт своё движение на юго-запад в сторону сербского Ниша. По прямой до него будет около двух сотен вёрст. Учитывая гористый рельеф местности и необходимость скрытного передвижения, места встречи с теми, кто будет забирать у вас золото, под Горной-Топоницей вы достигнете к середине апреля. До восемнадцатого числа передача должна уже состояться. После этого премьер-майор Баранов в присутствии капитана Егорова и двух офицеров, откомандированных военной коллегией, составляют акт приёма-передачи. Одна копия вручается командиру роты егерей, и вся группа с золотом убывает в своём направлении. Егерская же рота возвращается своим маршрутом обратно к нашей армии. Вопросы по озвученному плану у кого-нибудь сейчас есть? – Подполковник обвёл всех сидящих в кабинете взглядом.

– Разрешите?! – Алексей поднялся со своего места. – Господа, этот поход, уверяю вас, лёгким быть никак не может. Две сотни верст пути по болгарскому и сербскому участку, где в долинах будет весна, а на горных перевалах ещё лежит снег, потребует особой физической формы у всех, кто будет на этом выходе. У егерей она есть, но учитывая, сколько мы на себе будем всего нести, нам и самим будет тоже весьма непросто, а вот как быть с другими, кто не привык к таким длинным переходам? – и Алексей, пожав плечами, обвёл взглядом Баранова и столичных офицеров. Те же только лишь улыбнулись, как видно, вполне уверенные в своих собственных силах.

«Ну-ну, – подумал Алексей про себя. – Посмотрим, господа, на какой горной версте у вас эта улыбка в гримасу от самой крайней усталости превратится».

– Далее, хочу заметить, что весь сухопутный отрезок мы будем следовать по местности, занятой противником. Два года назад на ней располагались сильные османские гарнизоны, и, помимо того, её ещё и патрулировали многочисленными конными отрядами. Думаю, что за это время там ничего не изменилось. Стоит нам где-нибудь засветиться, мелькнуть перед местными или перед самым малом разъездом, и на нас, как репьи на кобеле, повиснут дозорные отряды турок, которые будут нас потом гнать всю дорогу, а со временем наведут на отряд и большие силы неприятеля. Мы, конечно же, пустим ему кровь, дадим героический бой, и вполне возможно, что не один. Очень даже возможно, что сумеем вырваться из кольца, но выполнить это задание с золотом, не подвергая риску наших людей с той стороны, мы уже, пожалуй, не сумеем.

– Это совершенно исключено! – вскинулся сидевший до этого молча «дипломат». – Наши люди на той стороне не могут ни в коем случае быть подвержены никакому риску. Лучше отказаться от всей этой затеи, чем допустить такого развития сценария. В районе Нишской крепости никаких боёв быть не должно, ничего не должно привлекать внимание османов к этой местности!


– Согласен, – кивнул фон Оффенберг. – Мы об этом уже предупреждены. А что ты предлагаешь, Егоров, у тебя самого есть предположение, как исключить чрезмерные риски и выполнить это важное задание?

– Да, ваше высокоблагородие, есть, – с уверенностью ответил Алексей. – Во-первых, нужно чёткое определение о командовании во время похода. Со всем уважением к чинам и к заслугам присутствующих, с момента нашего выхода на сушу с судов и до передачи золота «особым людям», все, кто будет находиться в нашем отряде, должны безоговорочно подчиняться мне и выполнять все мои требования самым строгим образом. В противном случае наш отряд неизбежно ждёт неудача, вполне вероятно, гибель, а кого-то, возможно, что даже и плен.

В кабинете повисла пауза. Барон побарабанил пальцем по столу:

– Георгиевский кавалер, командир особой егерской роты капитан Егоров уже два раза был в тех местах, куда пойдёт этот отряд. В последнем выходе он смог со своими егерями прорваться с боями обратно к Дунаю. Его отряд потерял несколько человек, но смог выполнить задание командования. Я ему доверяю и знаю, что только его людям под силу такие архитруднейшие дела. Быть по сему, отдельным приказом старшим всего похода назначается командир особой отдельной роты егерей капитан Егоров Алексей Петрович. Ни о каких амбициях здесь речи быть не может. Главное – это выполнить особое задание. Выход я назначаю на послезавтра, двадцать второго марта. Сбор и доклад о подготовке к выходу двадцать первого, перед сигналом «вечерняя заря». Всё, господа, не смею вас больше задерживать, а вас, Алексей Петрович, я попрошу остаться.

В кабинете были только барон, Лёшка и первый заместитель главного квартирмейстера.

– Пододвигайся ближе к нам, капитан, – кивнул ему Соболев. – У нас с вами будет ещё продолжение разговора. По первой части пути и по исполнению особого задания двух столичных коллегий мы всё здесь уже обсудили, но вам ведь остаётся и обратный путь. И вот тут уже к тебе есть уже наши, сугубо армейские вопросы. Посмотри на карту, капитан, – Иван Александрович чуть перевернул её для удобства объяснения. – Вот он, широкий и длинный Дунай, огромная река, бегущая на тысячи вёрст с запада на восток и в своём нижнем течении разделяющая сейчас две противоборствующие армии. Наше летнее наступление будет развиваться по тому же направлению, что и в прошлом году. Из четырёх дивизий, переправившихся в начале июня на правый берег, две собьют болтающихся на равнине турок, а потом загонят их в главные османские крепости, в Рущук и в Силистрию. Обложат их там основательно, чтобы они не мешались, и далее будут вести длительную осаду. Двум же другим ударным дивизиям предстоит сделать то, что не удалось в наше прошлогоднее неудачное наступление. Это атаковать Шумлу и захватить балканские горные проходы в сторону Бургаса и Эдирне. Если мы это сделаем, то османы войну проиграют. Ну а если они не запросят мира, то им же ещё и хуже, наши войска прорвутся в сторону Стамбула, а там по прямой всего несколько дней хода. Для Турции это будет катастрофа! Многие сотни лет не было силы, способной угрожать её столице!

Противник на участке нашего наступления обладает двукратным превосходством над нами в живой силе и опирается на свои сильные крепости. Сломить нам его будет весьма непросто. Посмотри, вся полоса предстоящего нам наступления на Шумлу довольно узкая, и идёт она в пределах всего каких-то там двух сотен вёрст. Всё это для того, чтобы сконцентрировать на данном участке все наши наличные силы и бить врага не растопыренной пятернёй, а крепко сжатым кулаком.

Для того чтобы ослабить противника и оттянуть с этой основной линии часть его подразделений, главным штабом нашей армии принято решение продемонстрировать турком второе, ложное направление нашего наступления. Вот здесь на западе, в Малой Валахии, между крепостями Види́н и Турно́, турок будут беспокоить силы сводного отряда генерал-майора Энгельгардта, кои сейчас находятся в Журжи. Больших надежд на успех его войск мы, конечно же, не питаем, ибо он будет весьма ограничен в своих силах. Но своими активными действиями его войска должны будут создать у турок представление, что мы желаем наступать, помимо Шумлы, ещё и на сербские земли. Проигнорировать такое турки никак не смогут, помня, как их ненавидит там местное славянское население, готовое скинуть с себя столь ненавистное иго и бороться с оружием в руках. Для полноценного удара в направлении Сербии у нас, конечно же, сил не хватит, но туркам об этом знать совсем не обязательно.

Итак, считая восемнадцатое апреля тем днем, когда вы уже передали золото, два дня мы оставляем вам на отдых, а затем вам надлежит совершить переход под Княжевац. До него вам по прямой всего-то восемьдесят вёрст. Учитывая и надеясь, что до этого времени вы не будете замечены неприятелем, думаю, что двадцать третьего, максимум двадцать четвёртого апреля вы сможете выйти к той лесной сторожке, где у вас уже была встреча с командиром сербских гайдуков. Как уж его там?

– Братислав Стоянович, – подсказал Лёшка, вглядываясь в расстеленную перед ним карту.

– Вот и передашь ему от нашего командования некоторую финансовую помощь на его доброе дело, а с ней и предложение о совместных с вами боевых действиях, – Соболев приложил ладонь на карту, на тот треугольник, где сходились земли Валахии, Болгарии и Сербии. – Ты ведь и сам говорил, что гайдуки яростно ненавидят турок и будут рады выступить против них? Недалеко от хутора лесника находится городок Княжевац. Вы там уже бывали, разбили гарнизон и потрепали сильный османский отряд. В семи десятках верстах к северу от него находится город Заечар. Нанесите удар по гарнизонам этих городов примерно двадцать пятого и двадцать восьмого апреля совместно с сербами. После удара по Заечарам вам надлежит разделиться. Гайдуки пусть уходят в сторону Кула и Белоградчика. Тамошняя горная крепость Калето им, конечно же, будет не по зубам, но главное гайдукам её не взять, а приковать к себе внимание турок, чтобы вы в это самое время смогли совершить бросок на северо-запад. Ваша следующая цель, Алексей, находится в семидесяти верстах к северу от Заечар – и это город Него́тин. Крепость в нём небольшая, на прошлом вашем выходе в ней стоял гарнизон из ополченцев азабов где-то около двух или трёх сотен пехоты, ну и ещё плюс неполный конный алай, тоже не более пяти сотен сабель совсем не лучшего воинства. Не думаю, что там за это время что-нибудь существенно поменялось. Третьего мая, это то число, на которое будет ориентироваться генерал Энгельгардт. Вы совершаете нападение на гарнизон Неготина. Если удастся, так выбивайте его весь или же рассеивайте, а если он вам не по зубам, то оттягивайтесь к Дунаю, где в условленном месте вас будут ждать наши суда. От города до реки здесь не более дюжины вёрст. Я думаю, что вы вполне сумеете туда отойти. Главное, чтобы турки почувствовали всю серьёзность происходящего на подвластной им территории. И я думаю, что они это почувствуют. Три, даже четыре нападения, учитывая ещё и горный Белоградчик, да плюс маневрирование наших армейских сил ввиду таких сильных крепостей, как Турно́ и Види́н, кого хочешь наведут на мысли, что русские затеяли что-то серьёзное к западу, и заставят перебросить сюда часть войск турок с их центрального направления. А тут через две недели уже и наши дивизии, переправившись через Дунай, перейдут в главное наступление. Вам же надлежит загрузиться на суда и прибыть к Журжи. Отдохнёте немного, а потом направитесь к основным силам.

Замысел командования Егорову был понятен, и в этой демонстрации ложного удара армии на западном направлении его роте отводилась своя особая роль. Ну что же, рискованно, конечно, но такое действительно было под силу только лишь его подготовленным особым егерям.

Алексей поднял глаза на штаб-офицеров:

– Ваши высокоблагородия, вы-то сами понимаете, какое сложное дело нам поручаете? Две сотни вёрст бегом до Ниша и причём так скрытно, чтобы ни одна душа нас не заметила, а потом обратно, но уже с боями, и всё это в отрыве от своей армии.

– Вот потому-то, Алексей, тебе многое и даётся, да и что греха таить, прощается, – усмехнулся Соболев. – Вон Генрих Фридрихович выпестовал вашу роту, отстоял от нападок, множество копий за вас с начальством сломал. Не будь его, давно бы вас к чертям собачьим по пехотным полкам и по егерским батальонам разогнали, и все ваши штуцера промеж собой бы поделили.

– Ну ладно, ты, Иван Александрович, жути то здесь не нагоняй, – остановил подполковника барон. – Алексей же по делу спросил нас сейчас, а не для того, чтобы разжалобить, цену себе набить или покрасоваться. Что вам нужно, господин капитан, чтобы выполнить такую непростую задачу?

Лёшка подумал, вздохнул и, опять прикинув по карте весь предстоящий егерям путь, начал загибать пальцы на руках:

– Первое, нам нужно три сотни и ещё плюс десять рублей серебром и желательно номиналом в турецких монетах, а семьдесят семь рублей с полтиной можно русскими деньгами.

Второе, хорошего огнепроводного шнура нам так пока и не дали, а без него наши фугасы – это просто тяжёлая железка. На прошлых выходах мы во многом благодаря им без больших потерь обошлись и обратно смогли к армии вернуться.

Гренад в роте тоже мало. На каждого егеря их по две в личных сумках, ну и сверх того запасом совсем немного. Я уже полгода как их выпрашиваю и выцарапываю по малому ящику.

Нужны сменные мундиры. С теми, что мы пойдём на этот выход, при возвращении, – и Лёшка три раза сплюнул через левое плечо, – при возвращении можно будет смело распрощаться. Они будут изорваны в клочья, а их починка будет совершенно бесполезна. Это уже не раз проверено, как и то, что у интендантства новые просто так не получишь, ибо там сроки носки ещё не вышли.

Нужно довооружить роту. У меня в ней нехватка пистолей и холодного оружия, да и хороший запас пороха, свинца, пороховой мякоти и обычных селитряных фитилей тоже лишним не будет. Всё остальное уже по мелочи и решаемо нами самими. Но главное то, что я перечислил.

– Да-а, не сла-абые у тебя заявки, – протянул помощник главного квартирмейстерства.

– Ну, так-то и дело у них особое, Александрович, как раз по таким запросам, – усмехнулся барон. – Только одно это золото какую пользу Отечеству принесёт, а если они ещё к тому же и весь тыл у турок к западу разворошат, ты сам представляешь, какая с того польза для армии будет?

– Это-то понятно, – кивнул головой подполковник. – Откуда такие цифры-то: триста десять рублей серебряной турецкой монетой и семьдесят семь, да ещё и с полтиной русской? Мне же нужно знать, что я занудливым казначеям буду пояснять.

– Исходя из численности роты, – ответил подполковнику Алексей. – Ваше высокоблагородие, на дальнем выходе многое с собой не унесёшь, а кушать егерям в дальней дороге нужно хорошую и обильную пищу, чтобы силы бегать и воевать были. Отнимать у местных жителей провиант никак нельзя, сами понимаете, мы ведь не турки, а братский для балканского населения народ. Потому они нас всецело всегда и поддерживают. А для канцелярии поясняйте, что рота под Селистрию готовится уходить или вообще вон на морское побережье. Никому не нужно знать точное место нашей работы.

– Это понятно, согласен, – кивнул подполковник. – Сегодня же вечером присылай ко мне своих людей. Получите всё, что запрашивал. Ну и как было ранее сказано, послезавтра утром рота убывает к Журжи. На этом у меня пока всё.



– Собрать роту по тревоге! Леонид, отбивай сигнал «общий сбор»! – крикнул, вернувшись в расположение, Егоров.

Через несколько минут на пустыре, заменявшем егерям плац, перед капитаном застыли три коробки – первая и вторая полуроты и стоявший на левом фланге учебный плутонг.

– Братцы, нам предстоит дальний выход. Через два дня мы уходим на Журжу, а потом речными судами под Селистрию. Учёба у новых наших солдат заканчивается, и их плутонг расформировывается. Так уж получилось, что доучиваться им теперь уже придётся в боях. За два оставшихся дня нам предстоит подготовиться к дальнему походу. Через полчаса, когда закончится разбивка новеньких по боевым отделениям, жду на этом самом месте всех командиров, включая и капралов. Такого большого количества народа никакая изба не выдержит, поэтому задачу на предстоящий поход они все получат здесь.

Поручик, приступайте к формированию постоянных боевых подразделений, предварительный список у вас уже есть, – капитан отдал распоряжение своему заместителю и пробежался взглядом по стоявшим в шеренгах. – Ко мне в избу пока пусть зайдут начальник нашей тыловой службы и главный оружейник.

Господа, пока высокое начальство крайне заинтересовано в успехе нашего выхода, нам необходимо взять всё то, что пригодится сейчас, да и впоследствии при предстоящем наступлении. Потап Савельевич, вечером забираешь всю свою команду, находишь пару подвод и вместе с оружейным десятком Курта двигаете к складам главного интенданта. К тому времени все положенные бумаги будут утверждены, и мы с господином Филипповым прибудем для выдачи вам всего того добра, что запросили. Получаем недостающее оружие, боевой припас, амуницию, провиант и прочее, прочее, прочее. По привозу в роту всё распределяем, а ты, Потап, кроме всего прочего, получишь от меня ещё и солидную денежную сумму. Помнишь наш разговор, что у тебя всегда должны быть свои люди из гражданских, которые могут поставить нам провиант длительного хранения? Ну, вот и закупай всё, что надо: вяленое мясо, крупы, жир, мёд, сало, колбасы, сушёные фрукты и орехи. Поджаривайте и перемалывайте ячмень на толкан. Проверь, у каждого ли для выхода в комплекте походное имущество, пологи, маскировочная сеть. Оглядите всю обувь и одежду. Ты, Савельевич, уже опытный тыловик, всё знаешь, что нужно, поэтому я тебя не задерживаю, иди давай, занимайся делом.

– Есть, – каптенармус коротко кивнул и выскочил из дома.

– Курт, теперь к тебе. Хороший английский огнепроводный шнур нам теперь нашли и отдают, берём его весь, сколько только будет можно, и просим ещё. Он пригодится всегда, ты сам знаешь, какая это редкость. Гренады забираем все, сколько найдут, времени у вас их снарядить, конечно же, не будет, ну это уже так, на будущее. Под «горячее» удалось вытребовать новые драгунские пистоли и облегчённое холодное оружие. Проверь его со своими людьми, всё, чтобы к нашим солдатам оно в исправном состоянии только лишь попало. Сам ведь знаешь, после выдачи со складов там многое, что приходиться потом доделывать. Ещё раз осмотрите все свои фугасы и пионерское снаряжение. И меня беспокоят новенькие, не успели мы их как следует доучить. Ещё раз собери всех, приглядись, как они работают с гренадами, как обихаживают оружие и как хранят свой боевой припас.

– Далеко идём, Алексей? – Курт внимательно посмотрел в глаза Егорова.

– Да, очень, – со вздохом ответил тот. – И будет нам там очень непросто, мой друг.

– А когда быть просто? – усмехнулся тот. – Война всегда не есть просто. Не волноваться, друг, мы сейчас много лучший, сильней, чем два года назад. Один залп, наша рота стоит залп целый егерский батальон и даже больше. Я пошёл делать работа! Всё будет корошо!