Окончательно стемнело. Голоса боевиков, находившихся на тропе, были хорошо слышны – казалось, до них не больше ста метров. Мы старались говорить шепотом и не кашлять, хотя в горле першило от пыли и трухи, которой мы наглотались, пока ползли. Со стороны лагеря было много шума: короткая очередь из тяжелого пулемета; звуки моторов лодок, то подъезжавших, то покидающих лагерь. Бандитам явно было не скучно.
Появилась возможность перевести дух и подвести итоги. Главное – мы были живы и мы были на свободе. А вот воды с собой оказалось всего пол-литра. Выяснилось, что, выскакивая из палатки, Костя схватил первую попавшуюся бутылку с водой, наполненную только на треть. Пулемет он схватить не забыл, но, поскольку тот был очень тяжелый, трезво взвесив шансы, выбросил его по дороге в кусты. По крайней мере, из него нам в спину не стреляли. Обсудили, что будем делать дальше. Высокая влажность и роса скроют наши следы, искать нас в джунглях вряд ли кто-то решится. На юге от нас были изредка слышны звуки моторных лодок – скорее всего, там была протока. Если бандиты оставили засады на тропе, то пройти между ними можно только в темноте. Но в то же время двигаться в джунглях ночью – нечто из области фантастики.
Что-то неприятно упиралось в спину, я выкопал это из земли и передал Косте посмотреть. Предположили, что это кости обезьяны. Я долго вырывал их из-под спины, пока не стало достаточно удобно лежать. Пригодился и полиэтиленовый пакет, один из которых я сунул себе в карман еще в палатке, – его я положил под голову. Перед сном я поблагодарил Бога и попросил оградить нас от всякой твари, которой кишат джунгли.
Мы решили отлежаться в джунглях до следующего вечера. Было немного душно из-за повышенной влажности, но все это было ничто по сравнению с пьянящим воздухом свободы. Уснули мы быстро, но пробуждение наступило раньше, чем нам хотелось. Раздался пронзительный вопль. Было темно, и создавалось ощущение, что кричала птица. Прислушавшись, мы поняли, что это все-таки не птица. Похоже на то, что кто-то бегал по тропе взад-вперед, периодически вскрикивая. Также отметили странную закономерность: так же, как и вчера, когда боевики бегали по тропе, источник этого вопля как бы натыкался на какое-то препятствие, разворачивался и бежал обратно. Все это продолжалось минут пятнадцать и стихло так же внезапно, как и началось. Быть может, это была попытка заставить нас как-то обнаружить себя. Полежав еще немного, мы опять заснули.
Проснулись от звука моторной лодки; было уже светло, но солнце еще не поднялось над джунглями. Лодка пристала к берегу на востоке от нашего убежища. Сначала мы слышали много голосов и предположили, что привезли смену для постов на тропе; но потом стало слышно, что в лодку что-то загружают. Вскоре взревел мотор, и лодка отчалила. Затем, часа через два, вернулась опять. В нее что-то снова загрузили, и она опять ушла. Мы предположили, что лагерь, находящийся на востоке от нас, так же сворачивается, как и основной, и, возможно, наш побег явился катализатором переноса лагеря в другое место. В любом случае нам это было на руку.
ОЩУЩЕНИЕ НЕНОРМАЛЬНОСТИ МЕСТА НЕ ПРОПАЛО, А ДАЖЕ УСИЛИЛОСЬ. ТОЛЬКО ЕСЛИ СНАЧАЛА ОНО У НАС АССОЦИИРОВАЛОСЬ СО СТРАШНОЙ СКАЗКОЙ, ТО ТЕПЕРЬ, КОГДА МЫ ВЫБРАЛИСЬ НА БЕРЕГ, ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО МЫ В ЭПИЦЕНТРЕ ПРИМЕНЕНИЯ КАКОГО-ТО ХИМИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ: ПРАКТИЧЕСКИ НИКАКОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ; ГНЕТУЩАЯ, ТЯЖЕЛАЯ ЭНЕРГЕТИКА. КАЗАЛОСЬ, ЧТО В ЭТОМ МЕСТЕ ПРОИЗОШЛО ЧТО-ТО ОЧЕНЬ СТРАШНОЕ.
Мы надеялись, что бандиты уедут сегодня, но наступил полдень, а голоса в лагере все еще были слышны. Радовало то, что нас, похоже, никто не искал; не было слышно и голосов на тропе.
Мы с Костей обсудили дальнейшие действия. Нужно пробираться куда-то, где есть военные или полицейские силы, не попадаясь на глаза местным, которые, скорее всего, уже были предупреждены о нашем побеге. Если нас увидят, лучшее, на что мы могли надеяться, – это что нас продадут в банду, которая будет более сговорчива в плане суммы нашего выкупа.
Нам необходимо было двигаться практически незаметно. Вспомнились тренировочные выходы со спецназом в районе станицы Шолоховской: там приходилось идти, а потом и бежать несколько дней, чтобы добраться до места сбора. А карты были старые, многих ориентиров уже не было; мы тогда уложились впритык. Только сейчас в нашем случае ни на какую экстренную эвакуацию и помощь надеяться не приходилось.
Мы прикинули возможные направления движения: Порт-Харкорт находится на севере, но идти к нему, во‐первых, мимо основного лагеря, во‐вторых, нас, скорее всего, ждут именно в том направлении. На юге – океан и нефтяные платформы. В связи с угрозой нападения на них там должно находиться большое количество военных катеров. Решили попробовать идти на юг.
Возникал только вопрос: как передвигаться? Прошедшая ночь ясно дала понять, что по джунглям в темноте не пройти. Пересекать же тропы или протоки в светлое время суток было довольно рискованно. Решили ближе к вечеру подойти к тропе и пересечь ее в сумерках, а дальше действовать в зависимости от ситуации.
Человек предполагает, а Господь располагает. Около трех часов дня разразился тропический ливень. Мы решили начать двигаться прямо сейчас, это было нам на руку: местное население предпочитает укрываться от дождя, а его звук хорошо скрадывал наши движения.
Направление было выбрано заранее, еще утром, когда светило солнце. Идти до тропы оказалось недалеко – через каких-то полчаса мы уже были на ней. За ней никакой протоки не было, только такой же водоем, через который мы бежали вчера. Отличало его лишь то, что мангровые корни здесь были без растительности и посреди этого подсохшего водоема змейкой струился ручеек явно неприродного происхождения. Я понял наконец, что мне это напоминает.
– Похоже, здесь таскают лодки, – тихо сказал я Косте, когда мы вышли практически на середину этого подсохшего водоема.
Тут же боковым зрением я заметил справа впереди синий транец[32] моторной лодки и спины людей в камуфляже, которые ее толкали. Дождь практически прекратился, и мы живописно торчали посреди этого «болота». Бог миловал, нас никто не заметил. Пригнувшись, мы ринулись влево к мангровым корням и, упав в грязь, ужами поползли вглубь.
Первое, что я сделал, – измазался грязью с ног до головы, поскольку мои белые штаны были далеко не лучшим средством маскировки. Проблематично было с Костиными кроссовками: они были белыми, грязь к ним особо не приставала, так что они ярко выделялись на фоне черной грязи.
Ползти среди корней было очень сложно; росли они достаточно часто, и приходилось сначала тщательно высматривать путь, а уже потом ползти. Мы старались как можно быстрее уйти из зоны видимости, благо скользить по мокрой грязи было легко. Приходилось только искать опору для ног, чтобы оттолкнуться, но так как корни росли очень часто, то больших проблем мы все-таки не испытывали.
Слева от нас, метрах в пятидесяти, виднелась опушка джунглей. Справа, метрах в ста, слышались разговор боевиков, звук открытия банки консервов и приглушенный радиоприемник на фоне. Было трудно понять, что ждет нас впереди. Создавалось впечатление, что опушка джунглей, с которой изредка доносились голоса, связана тропой с тем местом, где сидели боевики, и эта тропа находится прямо перед нами. В любом случае надо было искать укрытие. К тому же вода у нас практически закончилась, и нужно было подумать, где ее пополнить.
Впереди были поросшие зеленью мангры; они казались более надежным укрытием, чем то место, где мы с Костей сейчас ползали. Минут через сорок мы услышали, как боевики погрузились в лодку и уехали, но человек пять осталось. Мне даже показалось, что среди отъезжавших я слышал голос Харрисона.
Костя нервничал, что нам не удастся пробраться незамеченными между позицией боевиков и лагерем в джунглях. Я возразил: наши деды в годы Великой Отечественной войны умудрялись проползти по минным полям между двумя фрицами, а нам, слава богу, повезло – минных полей тут нет. Отдохнуть можно будет, только когда оставим позади и опушку, и пост боевиков.
Похоже, начался прилив. Нам навстречу двигались струйки воды, и через некоторое время мы почти плыли. Передвигаться было легче, но вся моя грязевая маскировка быстро смылась, и надо было быстрее добираться до каких-нибудь зарослей. Благо из прямой видимости нам уже удалось уползти.
Мангры жили своей жизнью, причем жизнью очень громкой. Раздавались чавканья, хлюпанье, щелканье, хруст и какие-то металлические звуки. Казалось, что кто-то рядом передергивает затвор у автомата. Сначала это нас напрягало – казалось, что кто-то идет и даже бряцает оружием, но потом, постепенно мы к ним привыкли. Наконец-то нам удалось добраться до зеленой зоны мангров, но ползти здесь было гораздо сложнее. Петли корней были очень тесными и низкими. А высокая поросль качалась, если ее задеть, и могла выдать наше местонахождение. Мы двигались как можно медленнее и осторожнее. Голоса слышались уже на одном уровне с нами. Вода поднялась сантиметров на десять. С одной стороны, это обстоятельство способствовало нашей маскировке, с другой, проползать в хитросплетения корней приходилось на спине, ныряя в воду с головой. Все чаще приходилось останавливаться, планируя свой путь. Казалось, мангры становились все более непроходимыми: вскоре под корнями уже невозможно было проползти; пришлось подниматься на ноги. Пригнувшись, мы перелезали через корни. Тут нам открылась новая проблема, с которой пришлось столкнуться еще на службе, во время отработки высадки из воды на корабли. Вода, набравшаяся в штанины, при подъеме ноги начинала стекать, создавая шум, нехарактерный для мангр. Штанины пришлось закатать и периодически поправлять их, чтобы не зачерпывать воду. Скорость нашего передвижения сократилась еще больше.
Послышался шум приближающегося мотора. Где-то впереди справа моторная лодка шла в направлении поста боевиков. Судя по звуку двигателя, она петляла и вскоре пронеслась метрах в двадцати от нас. Возле позиции боевиков лодка остановилась, и было слышно, как ее перетаскивают через сушу и дальше по каналу, который мы видели, когда перебегали через водоем, в лагерь, слева от нас. Мы лежали, не шевелясь, и молились, чтобы наши следы по грязи уже размыло. Удача не отвернулась от нас и на этот раз. Голоса толкавших лодку боевиков постепенно затихли, и вскоре они послышались в лагере слева от нас. Можно было идти дальше. Солнце начинало ползти вниз, а жажда напоминала о себе. Далеко впереди, справа и слева, периодически слышался рев моторных лодок. Одну из них было хорошо слышно, когда она отплыла от лагеря слева, и по дуге, дважды сбавляя скорость, прошла вправо и остановилась. Для нас это могло означать только одно: кольцо, которое мы сейчас проползаем на пузе, – не единственное. Впереди нас гарантированно ждали другие препятствия.
Глава 19
Марина. Знаки
Когда звонки на мой телефон прекратились, наступила безнадега. А ведь мне называли несколько «стопроцентных» дат освобождения заложников! Я даже однажды денег у ребят из «Газпрома» попросила для организации пышной встречи – но все оказалось пустым звуком.
Как-то вечером приехал Бояринов. Сидел за стаканом виски и возбужденно, весело рассказывал, что послу приснился младший брат Сергея – высокий красивый спецназовец, который пришел и вытащил его из плена.
– А я, – смеется Бояринов, – ему и говорю, какой брат, нет никакого брата у Медалина. Загоняешь ты!
Бояринов смеется и поднимает на меня глаза, а я сползаю со стула и говорю, что ведь был брат, младший. Погиб несколько лет назад. Настроение Бояринова резко испортилось. Не придать значения этому моменту я не могла и, позвонив свекрови, пыталась донести все мои тревоги. Меня не поняли, поэтому я решила воспринимать это как хороший знак. На том и стояла.
В ночь на День святого Валентина первый раз за все время сын Федя устроил мне истерику: «Мама, а если папа никогда не вернется? А если мы никогда его не увидим?!» Надо сказать, что этот маленький человечек, четырех лет отроду, все это время был мне надежной опорой и поддержкой, и слышать от него такое было очень страшно. И если бы я в ответ на это разрыдалась или по-другому проявила бы слабость, то наша абсолютная вера в благополучный исход разбилась бы вдребезги. Собрав всю волю в кулак, я успокоила малыша, сказав, что папа очень скоро к нам вернется. Но чувство страха уже коснулось своими холодными щупальцами моего тела. Если раньше я заставляла себя веселиться, старалась жить полной жизнью: пила, гуляла и делала глупости, – то сейчас я жутко испугалась. Возможно, я была не права в этом пьяном забеге, но, где-то оправдывая себя, я точно знаю: если бы я сидела тихо, то сошла бы с ума. И никто мне бы не помог, а так я, прячась за алкоголем, шутовством и грехами, сохранила здравый смысл, как бы глупо это ни звучало! Потом кто-то из менеджеров компании говорил, что алкоголь не помогает и искусственно вводит в состояние эйфории – ерунда все это! Легче от выпивки! Значительно легче!
День святого Валентина прошел, и 15 февраля Богдана позвала меня с детьми развеяться в отель «Мариотт». Дети купались в бассейне, мы обедали и беседовали. Детвора собралась в кружок, заказывала официанту напитки, как вдруг на наших глазах у официанта с подноса медленно, как в немом кино, падает и разбивается вдребезги куча пустых бутылок и стаканов. Вокруг стояло много взрослых и их детей, но только Федору, нашему четырехлетнему сыну, который был дальше всех от места падения бутылок, в ножку воткнулось маленькое зеленое стеклышко, и показалась такая же маленькая, но очень яркая, красная в лучах ослепительного африканского солнца капля крови. Кто жил в Абудже, да и в любой стране к югу от Сахары, поймет, что в сезон пыльных бурь Хаматан яркое солнце на чистом голубом небе – это такая же редкость, как и дождь в это время.
Часы показывали около пяти вечера. Мы все замерли. Было во всем этом что-то таинственное и в то же время очень обнадеживающее.
– Марина, тебе не кажется, что это очень хороший знак? – взяв меня за руку и заглядывая мне в глаза, сказала Богдана.
В эту ночь, с 15 на 16 февраля, я вдруг проснулась от необычного и странного ощущения. Я была на сто процентов уверена в том, что сейчас, в три часа ночи, в моей закрытой на ключ комнате возле нашей кровати стоит Сергей. Как в мистических фильмах, я абсолютно всеми частичками души и тела чувствовала, что мой муж здесь. Я чувствовала его присутствие на каком-то космическом уровне, понимая умом, что его просто не может быть рядом, потому что я три раза проверила дверь в комнату, и она закрыта изнутри. Однако мне до мурашек хотелось обернуться и увидеть Сережу. Сделав несколько успокаивающих вдохов, так и не повернув голову, я ощутила его тяжелую и горячую руку на своем затылке. Лежа на животе лицом вниз, я почувствовала, что он меня слегка душит. Но это было иллюзией, порожденной страхом и стрессом. Я мысленно сказала, что люблю его и очень жду, что дети по нему сильно скучают. Так и не пошевелившись, я мгновенно провалилась в сон.
На фоне этой странной тишины и разговоров о том, что это политические игры, которые теперь точно решатся к лету, так как намечена встреча на уровне глав государств и разыгрывать карту с заложниками будут как раз в рамках этого, Бояринов засобирался в Москву. Он сказал, чтобы я морально готовилась к отъезду, и дал мне неделю на сборы. Если честно, то лететь я должна была с ним 19 февраля. Я выпросила у него чуть-чуть времени; поняв, что тут еще ничего не сделала и надо освободить дом.
Договорившись и заручившись поддержкой друзей в Нигерии, а главное – моих родителей, я согласилась с Бояриновым. Мой план был таков: я привезу детей в Россию, сдам в надежные руки своих родителей, а сама вернусь в Нигерию ждать мужа. Глава 20
Гром и молнии
Начинало темнеть, а вместе с сумерками пришла и первая радостная новость. Первое кольцо охраны наконец осталось позади. Это прибавило нам сил. Мы решили, что пора пробраться к протоке справа и пополнить запасы воды. Она обнаружилась даже ближе, чем мы ожидали: мы буквально свалились в нее по колено и осторожно пошли на юг, ориентируясь по отражению света заходящего солнца.
Поднимался ветер. В сумерках было хорошо видно протоку. Мы вышли к расширению, от которого шло разветвление. Пошли по пути, по которому, казалось, плыла лодка. Пришлось пробираться вдоль берега, поскольку глубина постепенно увеличилась, а кое-где даже приходилось плыть, цепляясь за корни мангров. Договорились с Костей, что, если появляется лодка, ныряем, максимально укрываясь за корнями. Разветвление, которое мы выбрали, оказалось тупиковым. Появились первые звезды, и я взял за ориентир самую яркую из них – возможно, это была планета – впереди, по ходу нашего движения.
И тут мы столкнулись с очередным препятствием: уперлись в непролазную чащу. Оказалось, что такое здесь тоже может быть! Пришлось немного вернуться назад. Оставленный справа за спиной пост боевиков теперь был прямо за нами. Слышно было, как они смеются, как работает радио. Попробовали обойти чащу справа. Погода портилась, но это было нам на руку. Справа, в направлении нашего движения, мерцало оранжевое зарево и вовсю грохотало. То ли гроза, то ли бой. Как раз закончился ультиматум, выдвинутый Томом Атеке властям, и вполне возможно, что боевики начали громить нефтянку.
Окончательно стемнело. Костя, который шел по протоке впереди, дальше дороги не видел. Мы выползли на берег и как птицы примостились на тонких, но прочных корнях мангров передохнуть и осмотреться. Создавалось ощущение, что мы в плетеной клетке. Со всех сторон нас окружали стеной хитросплетения мангровых корней.
Переглянулись. Пожалуй, пора мне вести. Мне и раньше, в России, каким-то невероятным образом всегда удавалось определить тропу практически в любом лесу. Проверим, как это работает в Африке! Я огляделся вокруг и полез через верх туда, где сплетение корней было не таким густым. Вроде с мертвой точки сдвинулись. Корни нехотя расступались, пропуская нас вперед. Скорость, конечно, невелика, но главное – идем! Чем чаща непролазней, тем меньше шансов на кого-нибудь нарваться.
Где-то через час пути идти стало легче. Темно, хоть глаз выколи! Послышался шум мотора вдалеке, и вскоре впереди нас, чуть правее, появились проблески фонаря. В протоку входила моторка. Судя по голосам, народу в ней было человек десять, не меньше. Было слышно, что лодка притормозила на входе и затем рывками двинулась вперед. Уже хорошо различался свет фонаря. Мы залегли. Лодка вошла в протоку и, пройдя метрах в двадцати от нас, свернула к берегу и остановилась. Из нее стали выгружаться люди, бряцая железом и светя фонарями. Заработал дизель, засветилась лампочка. Похоже, тут был лагерь. Вот, блин, повезло оказаться прямо напротив боевиков и так близко! Двигаться дальше было опасно – могли услышать, а валяться на месте означало рисковать нарваться на какого-нибудь «путешественника» из лагеря. Тем более, когда все угомонятся, слышимость будет гораздо лучше. Лежим, тихо материмся, молимся, и тут как в сказке – с резким порывом ветра поднимается настоящая буря с ливнем. Шум такой, что если по манграм прогнать сейчас танковую армию, и то не будет слышно!
МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ВПЕРЕДИ НАС ЖДУТ ДЖУНГЛИ – ДЕРЕВЬЯ ВЫГЛЯДЕЛИ ВЫСОКИМИ. НАС НЕ ПОКИДАЛА НАДЕЖДА НАЙТИ СУХУЮ ЗЕМЛЮ И, МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ РАЗЖИТЬСЯ ПЛОДАМИ ОБЕЗЬЯНЬЕГО ДЕРЕВА. ВПРОЧЕМ, ПОСЛЕ ТРЕХ ЧАСОВ ПУТИ НАС ЖДАЛО РАЗОЧАРОВАНИЕ.
Подрываемся и бегом (если так можно сказать о движении по мангровым зарослям) убираемся из-под носа боевиков. О том, что это не охотники и не рыбаки, свидетельствовали характерные щелчки затворов пулеметов. Говорю Косте, что надо быть внимательней. На входе, где лодка притормаживала, должен быть еще пост. Идем, слушаем. На всякий случай забираем левей. Снова протока. Теперь поперек нашего пути. Спустились в воду. Хоть и мокрые были, а вода приятно оживила. Костя говорил, что плаванием занимался. Спрашиваю: «С автоматом переплывешь?» Говорит: «Да». Даю ему автомат и начинаю двигаться по берегу влево, ищу, где переправляться. Слышу сзади «бульк» и взволнованное шипение Кости. Быстро возвращаюсь обратно. Костя с автоматом притопился. Оно и понятно, мы-то в весе сильно потеряли! Забираю у Кости автомат и пустую бутылку из-под воды. Отстегиваю магазины и отдаю их ему обратно. Подтягиваю на автомате ремень, вешаю на шею. Заталкиваю пустую бутылку под майку. Ага, плавучесть увеличилась! Ну, с богом, поплыли.
Начинаем двигаться к другому берегу. Протока – метров 40 шириной. Плыть тяжело, но возможно. Не стараюсь бороться с плавучестью – слегка погружаюсь и концентрируюсь на движении вперед. А вот и плохая новость – вода в протоке прилично солоноватая!
Доплываю до берега, цепляюсь за корни и жду, пока доплывет Костик. Он хватается за свисающие корни и режет себе руку облепившими корни ракушками. Забираю магазины, вытаскиваю из-под майки бутылку и посылаю его обратно на середину протоки набрать воды. Пить-то нам что-то надо! Сам оглядываюсь. Берег практически отвесный, весь поросший мангровыми корнями. Пытаюсь подняться наверх. Испытание не из легких! Костя возвращается с водой, а я за это время практически с места не сдвинулся. Ощупываю каждый корень. Снизу под ними не проползти. Наверх лезть – приходится балансировать, чтобы не провалиться между корней, а то зажмет так, что мало не покажется! И друг другу не помочь никак. Костя ползет за мной по пятам, приходится его притормаживать. Наконец удается зацепиться наверху. Передаю Косте автомат и ползу через корни. Сваливаюсь на землю. Костя проталкивает мне под корнями бутылку с водой и автомат и лезет следом. Ощущение, что часа два поднимались.
Из-за туч появляется луна. Какой-то прямо марсианский пейзаж – мангровые корни и взрослые деревья в лунном свете. Идти становится легче, но сил уже нет. Пора подумать и о ночлеге. Это посередине-то ночи! Главное – отойти подальше от протоки. Уходим метров на пятьдесят и начинаем искать место для отдыха. Сухой земли нигде нет. Что ж, опять как птички – лезем на деревья. Находим более-менее надежные сплетения веток и пристраиваемся на дереве. Сначала хорошо, а через полчаса начинаем чувствовать, что мяса на нас осталось немного – ветки ощущаются костями. Одежда сырая, мелкий дождик еще идет. Но есть и безусловно радостный момент – мы все еще живы, и мы на свободе!
Спать не получается. Нас хватает еще часа на два такого сидения. После этого решаем двигаться дальше. Сидеть на ветках зябко, так и зачирикать недолго. Где-то через час пути без ориентиров (луну заволокли тучи, звезды давно поменяли свое положение и тоже скрылись) начало сереть.
Мангровые деревья переходили в мангровую поросль, и в предрассветных сумерках мы вышли из них к пересохшей поперечной протоке, ставшей чем-то вроде просеки. Далеко справа, судя по звукам, протока, скорее всего, выходила к реке, но именно там и был основной маршрут боевиков, а встречаться с ними в наши планы никак не входило.
Решаю идти влево. Спрашиваю у Кости, не посеял ли он мои мокасины. Выясняется, что только что где-то один из них из кармана пиджака выпал по дороге. Все еще в сумерках Костя возвращается обратно, ощупывая руками пройденный путь. Мокасин находится метрах в двадцати позади. Удача. Выходим на протоку и шлепаем по ней влево.
Светает. Стараемся идти вдоль зарослей, не маяча посередине. Впереди за мангровой порослью начинают проступать верхушки пальм. Ура! Джунгли – значит, сухая земля и, может быть, «обезьянья еда»[33]. Можно будет перевести немного дух. Ан нет. Со стороны джунглей ясно слышатся голоса людей – место занято, отдых отменяется. Там-то кто? Рыбаки? Хотя какая нам разница, что рыбаки, что боевики – одного поля ягоды. Сейчас рыбаки – через час боевики, и наоборот. Не надо нам туда.
Высохших проток становится все больше, а мангровые поросли – все ниже. Уже исчезает рассветная дымка, пора где-то пристраиваться на отдых. Сперва нам показалось, что мы вернулись туда, откуда бежали. Джунгли с голосами и большое пересохшее озеро с манграми. Это нас вообще не радовало. К тому же мы не знали, видно ли нас в редких порослях из джунглей. Но в любом случае надо было отдохнуть и поразмыслить. Тем более что ориентиров для движения у нас пока что не было.
Мы нашли более-менее густые корни с зеленью и повалились отдыхать. На то, что земля мокрая, нам уже было наплевать.
Глава 21
«Юные натуралисты»
Пристроив в разветвлении корней автомат, я вслушивался в вялую утреннюю словесную перепалку в джунглях. Прилетела какая-то наглая птичка и, кружась над нашим кустом, стала истошно вопить. В который раз мы облегченно вздохнули, что здесь почти не развита охота. Вдоволь покричав, птица улетела. Тихо обсудили с Костей, где мы можем находиться. Я считал, что, судя по всему, обратно мы вернуться не могли. У Кости было противоположное мнение. В любом случае, полежав, решили, что пока нам ничего не угрожает. Место мы выбрали неплохое, можно было немного и покемарить.
– Костя, давай сначала ты отдохнешь, – сказал я и примостил поудобнее под головой многострадальные мокасины.
Костя отрубился быстро, а я решил заняться приведением себя в порядок. После двухдневной пробежки носки были явно не первой свежести. Место, где мы примостились, как, впрочем, и все остальные вокруг, было покрыто маленькими лужицами. По сравнению с теплой даже после прошедшего дождя землей они были холодными. Я не без удовольствия отстирал от грязи носки и повесил их на корнях рядышком сушиться.
Осмотрел автомат. Рамочный приклад забрасывается наверх, но, слава богу, не блокирует ход затвора. Аккуратно, стараясь не издавать лишних звуков, сложил приклад (впервые за два дня!) и вздохнул с облегчением. Так все-таки поудобнее будет. Отрегулировал ремень, разделив его на две лямки, для заброса на спину. Отстегнул магазины.
Второй день активного передвижения давал о себе знать. Три магазина становились непозволительной (т. е. тяжелой) роскошью. Как показала практика, на вооружении «душегубов» в основном пулеметы. И сольное выступление с автоматом, даже одиночными выстрелами, может привести лишь к тяжелому ранению и последующей лютой смерти от разозленных мучителей. Я не питал никаких надежд на активное сопротивление, а чтобы красиво расстаться с жизнью, было достаточно и одного магазина. Нашим главным и единственно надежным оружием оставалась невидимость. К тому же лейкопластырь, державший магазины вместе, поистрепался. Так что, осмотрев магазины, я оставил пластиковый, добив его до полной обоймы и загнав патрон в патронник, а два металлических захоронил в грязи. Туда же отправились и изношенный лейкопластырь, и этикетка с бутылки. Следов оставлять тоже не стоит.
Начало всходить солнце. И тут меня ждал сюрприз: вместо юга мы ночью развернулись на север. Хорошо это или плохо, пока не знаю, но, что бог ни делает, – все к лучшему!
Второй новостью стало то, что неожиданно выяснился источник хлюпаний, чавканий и тому подобных звуков. Похоже, лужицы имели подземное сообщение с какими-то источниками и периодически обновлялись. Я свинтил с бутылки пробку и решил рискнуть попробовать воду. Набрал – чистая, без каких-либо взвесей. Без запаха. Осторожно макнул язык. На вкус она была практически пресной. Пить все равно не решился, но рот хорошенько прополоскал. Хотя бы вкус соли ушел!
Другое открытие для меня представляла живность, обитающая в этих лужицах. Видимо, вылуплялась она из тонких высоких ракушек, с характерным щелканьем, иногда даже с металлическим бряцанием, и именно этот звук нас насторожил накануне днем. Живность представляла собой рыбок, бегающих на передних лапах и имеющих хвост. Во что они превращаются потом – не представляю, но попробовать ими перекусить не мешало. Фигу! Сорокаминутная «рыбалка» не принесла никаких результатов! Головастики были жутко проворными, а может, это у меня с реакцией было слабовато. Я оставил это занятие и разбудил Костика. Глаза начинали закрываться, надо было немного отдохнуть. Сообщив ему о своих открытиях, я наказал ему будить меня в случае чего и, примостив поудобнее автомат под рукой, отключился.
Сон был тревожный. Солнце взошло и припекало, поэтому приходилось постоянно искать тень. Я сорвал ветку с листьями и положил себе на переносицу. Окунул кисти рук и пятки в холодные лужицы и периодически поливал из них себя прохладной водой. Проспав с грехом пополам пару часов, я проснулся с тяжелой головой. Костя рассказал, что видел вертолеты и самолеты. Вертолеты проходили на юг в сторону океана, а самолеты шли на взлет или посадку. Это подтверждало теорию, что мы недалеко от Порт-Харкорта и что он лежит на севере от нас. Поразмыслив, пришли к выводу, что, раз мы так удачно стали, надо идти на Порт-Харкорт. Но идти по такой жаре было небезопасно. Надо было дождаться вечера, когда спадет зной и ограничится видимость. Разделись и развесили просушить на солнце вещи. Осмотрел свои руки, которые саднили от множества порезов и на кистях, и на предплечьях. Ничего, подлечим. Помочился, обильно смочив порезы на обеих руках мочой. Стало значительно легче.
На реке, в стороне джунглей, послышался рев мотора, и в берег ткнулась лодка. Из возбужденных криков было понятно, что бандиты торопятся на вооруженное ограбление. Они спешно собирались, бряцая оружием, и вскоре от лагеря ушли две моторки на север. Похоже, бандиты были не наши. Но это не значит, что они были менее опасны!
Провалявшись часов до семи вечера, я предложил подниматься и топать дальше. У Кости это большого энтузиазма не вызвало. Он считал, что идти надо только в сумерках. После получасового обсуждения мы все-таки выбрались из нашего укрытия. По звукам мы уже знали, что окружены со всех сторон протоками, поскольку вчера мы слышали, как по ним носились моторки. Целью себе поставили переправиться на другой берег той из них, которая была впереди по курсу, и устроить привал.
Появилась возможность перевести дух и подвести итоги. Главное – мы были живы и мы были на свободе. А вот воды с собой оказалось всего пол-литра. Выяснилось, что, выскакивая из палатки, Костя схватил первую попавшуюся бутылку с водой, наполненную только на треть. Пулемет он схватить не забыл, но, поскольку тот был очень тяжелый, трезво взвесив шансы, выбросил его по дороге в кусты. По крайней мере, из него нам в спину не стреляли. Обсудили, что будем делать дальше. Высокая влажность и роса скроют наши следы, искать нас в джунглях вряд ли кто-то решится. На юге от нас были изредка слышны звуки моторных лодок – скорее всего, там была протока. Если бандиты оставили засады на тропе, то пройти между ними можно только в темноте. Но в то же время двигаться в джунглях ночью – нечто из области фантастики.
Что-то неприятно упиралось в спину, я выкопал это из земли и передал Косте посмотреть. Предположили, что это кости обезьяны. Я долго вырывал их из-под спины, пока не стало достаточно удобно лежать. Пригодился и полиэтиленовый пакет, один из которых я сунул себе в карман еще в палатке, – его я положил под голову. Перед сном я поблагодарил Бога и попросил оградить нас от всякой твари, которой кишат джунгли.
Мы решили отлежаться в джунглях до следующего вечера. Было немного душно из-за повышенной влажности, но все это было ничто по сравнению с пьянящим воздухом свободы. Уснули мы быстро, но пробуждение наступило раньше, чем нам хотелось. Раздался пронзительный вопль. Было темно, и создавалось ощущение, что кричала птица. Прислушавшись, мы поняли, что это все-таки не птица. Похоже на то, что кто-то бегал по тропе взад-вперед, периодически вскрикивая. Также отметили странную закономерность: так же, как и вчера, когда боевики бегали по тропе, источник этого вопля как бы натыкался на какое-то препятствие, разворачивался и бежал обратно. Все это продолжалось минут пятнадцать и стихло так же внезапно, как и началось. Быть может, это была попытка заставить нас как-то обнаружить себя. Полежав еще немного, мы опять заснули.
Проснулись от звука моторной лодки; было уже светло, но солнце еще не поднялось над джунглями. Лодка пристала к берегу на востоке от нашего убежища. Сначала мы слышали много голосов и предположили, что привезли смену для постов на тропе; но потом стало слышно, что в лодку что-то загружают. Вскоре взревел мотор, и лодка отчалила. Затем, часа через два, вернулась опять. В нее что-то снова загрузили, и она опять ушла. Мы предположили, что лагерь, находящийся на востоке от нас, так же сворачивается, как и основной, и, возможно, наш побег явился катализатором переноса лагеря в другое место. В любом случае нам это было на руку.
ОЩУЩЕНИЕ НЕНОРМАЛЬНОСТИ МЕСТА НЕ ПРОПАЛО, А ДАЖЕ УСИЛИЛОСЬ. ТОЛЬКО ЕСЛИ СНАЧАЛА ОНО У НАС АССОЦИИРОВАЛОСЬ СО СТРАШНОЙ СКАЗКОЙ, ТО ТЕПЕРЬ, КОГДА МЫ ВЫБРАЛИСЬ НА БЕРЕГ, ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО МЫ В ЭПИЦЕНТРЕ ПРИМЕНЕНИЯ КАКОГО-ТО ХИМИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ: ПРАКТИЧЕСКИ НИКАКОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ; ГНЕТУЩАЯ, ТЯЖЕЛАЯ ЭНЕРГЕТИКА. КАЗАЛОСЬ, ЧТО В ЭТОМ МЕСТЕ ПРОИЗОШЛО ЧТО-ТО ОЧЕНЬ СТРАШНОЕ.
Мы надеялись, что бандиты уедут сегодня, но наступил полдень, а голоса в лагере все еще были слышны. Радовало то, что нас, похоже, никто не искал; не было слышно и голосов на тропе.
Мы с Костей обсудили дальнейшие действия. Нужно пробираться куда-то, где есть военные или полицейские силы, не попадаясь на глаза местным, которые, скорее всего, уже были предупреждены о нашем побеге. Если нас увидят, лучшее, на что мы могли надеяться, – это что нас продадут в банду, которая будет более сговорчива в плане суммы нашего выкупа.
Нам необходимо было двигаться практически незаметно. Вспомнились тренировочные выходы со спецназом в районе станицы Шолоховской: там приходилось идти, а потом и бежать несколько дней, чтобы добраться до места сбора. А карты были старые, многих ориентиров уже не было; мы тогда уложились впритык. Только сейчас в нашем случае ни на какую экстренную эвакуацию и помощь надеяться не приходилось.
Мы прикинули возможные направления движения: Порт-Харкорт находится на севере, но идти к нему, во‐первых, мимо основного лагеря, во‐вторых, нас, скорее всего, ждут именно в том направлении. На юге – океан и нефтяные платформы. В связи с угрозой нападения на них там должно находиться большое количество военных катеров. Решили попробовать идти на юг.
Возникал только вопрос: как передвигаться? Прошедшая ночь ясно дала понять, что по джунглям в темноте не пройти. Пересекать же тропы или протоки в светлое время суток было довольно рискованно. Решили ближе к вечеру подойти к тропе и пересечь ее в сумерках, а дальше действовать в зависимости от ситуации.
Человек предполагает, а Господь располагает. Около трех часов дня разразился тропический ливень. Мы решили начать двигаться прямо сейчас, это было нам на руку: местное население предпочитает укрываться от дождя, а его звук хорошо скрадывал наши движения.
Направление было выбрано заранее, еще утром, когда светило солнце. Идти до тропы оказалось недалеко – через каких-то полчаса мы уже были на ней. За ней никакой протоки не было, только такой же водоем, через который мы бежали вчера. Отличало его лишь то, что мангровые корни здесь были без растительности и посреди этого подсохшего водоема змейкой струился ручеек явно неприродного происхождения. Я понял наконец, что мне это напоминает.
– Похоже, здесь таскают лодки, – тихо сказал я Косте, когда мы вышли практически на середину этого подсохшего водоема.
Тут же боковым зрением я заметил справа впереди синий транец[32] моторной лодки и спины людей в камуфляже, которые ее толкали. Дождь практически прекратился, и мы живописно торчали посреди этого «болота». Бог миловал, нас никто не заметил. Пригнувшись, мы ринулись влево к мангровым корням и, упав в грязь, ужами поползли вглубь.
Первое, что я сделал, – измазался грязью с ног до головы, поскольку мои белые штаны были далеко не лучшим средством маскировки. Проблематично было с Костиными кроссовками: они были белыми, грязь к ним особо не приставала, так что они ярко выделялись на фоне черной грязи.
Ползти среди корней было очень сложно; росли они достаточно часто, и приходилось сначала тщательно высматривать путь, а уже потом ползти. Мы старались как можно быстрее уйти из зоны видимости, благо скользить по мокрой грязи было легко. Приходилось только искать опору для ног, чтобы оттолкнуться, но так как корни росли очень часто, то больших проблем мы все-таки не испытывали.
Слева от нас, метрах в пятидесяти, виднелась опушка джунглей. Справа, метрах в ста, слышались разговор боевиков, звук открытия банки консервов и приглушенный радиоприемник на фоне. Было трудно понять, что ждет нас впереди. Создавалось впечатление, что опушка джунглей, с которой изредка доносились голоса, связана тропой с тем местом, где сидели боевики, и эта тропа находится прямо перед нами. В любом случае надо было искать укрытие. К тому же вода у нас практически закончилась, и нужно было подумать, где ее пополнить.
Впереди были поросшие зеленью мангры; они казались более надежным укрытием, чем то место, где мы с Костей сейчас ползали. Минут через сорок мы услышали, как боевики погрузились в лодку и уехали, но человек пять осталось. Мне даже показалось, что среди отъезжавших я слышал голос Харрисона.
Костя нервничал, что нам не удастся пробраться незамеченными между позицией боевиков и лагерем в джунглях. Я возразил: наши деды в годы Великой Отечественной войны умудрялись проползти по минным полям между двумя фрицами, а нам, слава богу, повезло – минных полей тут нет. Отдохнуть можно будет, только когда оставим позади и опушку, и пост боевиков.
Похоже, начался прилив. Нам навстречу двигались струйки воды, и через некоторое время мы почти плыли. Передвигаться было легче, но вся моя грязевая маскировка быстро смылась, и надо было быстрее добираться до каких-нибудь зарослей. Благо из прямой видимости нам уже удалось уползти.
Мангры жили своей жизнью, причем жизнью очень громкой. Раздавались чавканья, хлюпанье, щелканье, хруст и какие-то металлические звуки. Казалось, что кто-то рядом передергивает затвор у автомата. Сначала это нас напрягало – казалось, что кто-то идет и даже бряцает оружием, но потом, постепенно мы к ним привыкли. Наконец-то нам удалось добраться до зеленой зоны мангров, но ползти здесь было гораздо сложнее. Петли корней были очень тесными и низкими. А высокая поросль качалась, если ее задеть, и могла выдать наше местонахождение. Мы двигались как можно медленнее и осторожнее. Голоса слышались уже на одном уровне с нами. Вода поднялась сантиметров на десять. С одной стороны, это обстоятельство способствовало нашей маскировке, с другой, проползать в хитросплетения корней приходилось на спине, ныряя в воду с головой. Все чаще приходилось останавливаться, планируя свой путь. Казалось, мангры становились все более непроходимыми: вскоре под корнями уже невозможно было проползти; пришлось подниматься на ноги. Пригнувшись, мы перелезали через корни. Тут нам открылась новая проблема, с которой пришлось столкнуться еще на службе, во время отработки высадки из воды на корабли. Вода, набравшаяся в штанины, при подъеме ноги начинала стекать, создавая шум, нехарактерный для мангр. Штанины пришлось закатать и периодически поправлять их, чтобы не зачерпывать воду. Скорость нашего передвижения сократилась еще больше.
Послышался шум приближающегося мотора. Где-то впереди справа моторная лодка шла в направлении поста боевиков. Судя по звуку двигателя, она петляла и вскоре пронеслась метрах в двадцати от нас. Возле позиции боевиков лодка остановилась, и было слышно, как ее перетаскивают через сушу и дальше по каналу, который мы видели, когда перебегали через водоем, в лагерь, слева от нас. Мы лежали, не шевелясь, и молились, чтобы наши следы по грязи уже размыло. Удача не отвернулась от нас и на этот раз. Голоса толкавших лодку боевиков постепенно затихли, и вскоре они послышались в лагере слева от нас. Можно было идти дальше. Солнце начинало ползти вниз, а жажда напоминала о себе. Далеко впереди, справа и слева, периодически слышался рев моторных лодок. Одну из них было хорошо слышно, когда она отплыла от лагеря слева, и по дуге, дважды сбавляя скорость, прошла вправо и остановилась. Для нас это могло означать только одно: кольцо, которое мы сейчас проползаем на пузе, – не единственное. Впереди нас гарантированно ждали другие препятствия.
Глава 19
Марина. Знаки
Когда звонки на мой телефон прекратились, наступила безнадега. А ведь мне называли несколько «стопроцентных» дат освобождения заложников! Я даже однажды денег у ребят из «Газпрома» попросила для организации пышной встречи – но все оказалось пустым звуком.
Как-то вечером приехал Бояринов. Сидел за стаканом виски и возбужденно, весело рассказывал, что послу приснился младший брат Сергея – высокий красивый спецназовец, который пришел и вытащил его из плена.
– А я, – смеется Бояринов, – ему и говорю, какой брат, нет никакого брата у Медалина. Загоняешь ты!
Бояринов смеется и поднимает на меня глаза, а я сползаю со стула и говорю, что ведь был брат, младший. Погиб несколько лет назад. Настроение Бояринова резко испортилось. Не придать значения этому моменту я не могла и, позвонив свекрови, пыталась донести все мои тревоги. Меня не поняли, поэтому я решила воспринимать это как хороший знак. На том и стояла.
В ночь на День святого Валентина первый раз за все время сын Федя устроил мне истерику: «Мама, а если папа никогда не вернется? А если мы никогда его не увидим?!» Надо сказать, что этот маленький человечек, четырех лет отроду, все это время был мне надежной опорой и поддержкой, и слышать от него такое было очень страшно. И если бы я в ответ на это разрыдалась или по-другому проявила бы слабость, то наша абсолютная вера в благополучный исход разбилась бы вдребезги. Собрав всю волю в кулак, я успокоила малыша, сказав, что папа очень скоро к нам вернется. Но чувство страха уже коснулось своими холодными щупальцами моего тела. Если раньше я заставляла себя веселиться, старалась жить полной жизнью: пила, гуляла и делала глупости, – то сейчас я жутко испугалась. Возможно, я была не права в этом пьяном забеге, но, где-то оправдывая себя, я точно знаю: если бы я сидела тихо, то сошла бы с ума. И никто мне бы не помог, а так я, прячась за алкоголем, шутовством и грехами, сохранила здравый смысл, как бы глупо это ни звучало! Потом кто-то из менеджеров компании говорил, что алкоголь не помогает и искусственно вводит в состояние эйфории – ерунда все это! Легче от выпивки! Значительно легче!
День святого Валентина прошел, и 15 февраля Богдана позвала меня с детьми развеяться в отель «Мариотт». Дети купались в бассейне, мы обедали и беседовали. Детвора собралась в кружок, заказывала официанту напитки, как вдруг на наших глазах у официанта с подноса медленно, как в немом кино, падает и разбивается вдребезги куча пустых бутылок и стаканов. Вокруг стояло много взрослых и их детей, но только Федору, нашему четырехлетнему сыну, который был дальше всех от места падения бутылок, в ножку воткнулось маленькое зеленое стеклышко, и показалась такая же маленькая, но очень яркая, красная в лучах ослепительного африканского солнца капля крови. Кто жил в Абудже, да и в любой стране к югу от Сахары, поймет, что в сезон пыльных бурь Хаматан яркое солнце на чистом голубом небе – это такая же редкость, как и дождь в это время.
Часы показывали около пяти вечера. Мы все замерли. Было во всем этом что-то таинственное и в то же время очень обнадеживающее.
– Марина, тебе не кажется, что это очень хороший знак? – взяв меня за руку и заглядывая мне в глаза, сказала Богдана.
В эту ночь, с 15 на 16 февраля, я вдруг проснулась от необычного и странного ощущения. Я была на сто процентов уверена в том, что сейчас, в три часа ночи, в моей закрытой на ключ комнате возле нашей кровати стоит Сергей. Как в мистических фильмах, я абсолютно всеми частичками души и тела чувствовала, что мой муж здесь. Я чувствовала его присутствие на каком-то космическом уровне, понимая умом, что его просто не может быть рядом, потому что я три раза проверила дверь в комнату, и она закрыта изнутри. Однако мне до мурашек хотелось обернуться и увидеть Сережу. Сделав несколько успокаивающих вдохов, так и не повернув голову, я ощутила его тяжелую и горячую руку на своем затылке. Лежа на животе лицом вниз, я почувствовала, что он меня слегка душит. Но это было иллюзией, порожденной страхом и стрессом. Я мысленно сказала, что люблю его и очень жду, что дети по нему сильно скучают. Так и не пошевелившись, я мгновенно провалилась в сон.
На фоне этой странной тишины и разговоров о том, что это политические игры, которые теперь точно решатся к лету, так как намечена встреча на уровне глав государств и разыгрывать карту с заложниками будут как раз в рамках этого, Бояринов засобирался в Москву. Он сказал, чтобы я морально готовилась к отъезду, и дал мне неделю на сборы. Если честно, то лететь я должна была с ним 19 февраля. Я выпросила у него чуть-чуть времени; поняв, что тут еще ничего не сделала и надо освободить дом.
Договорившись и заручившись поддержкой друзей в Нигерии, а главное – моих родителей, я согласилась с Бояриновым. Мой план был таков: я привезу детей в Россию, сдам в надежные руки своих родителей, а сама вернусь в Нигерию ждать мужа. Глава 20
Гром и молнии
Начинало темнеть, а вместе с сумерками пришла и первая радостная новость. Первое кольцо охраны наконец осталось позади. Это прибавило нам сил. Мы решили, что пора пробраться к протоке справа и пополнить запасы воды. Она обнаружилась даже ближе, чем мы ожидали: мы буквально свалились в нее по колено и осторожно пошли на юг, ориентируясь по отражению света заходящего солнца.
Поднимался ветер. В сумерках было хорошо видно протоку. Мы вышли к расширению, от которого шло разветвление. Пошли по пути, по которому, казалось, плыла лодка. Пришлось пробираться вдоль берега, поскольку глубина постепенно увеличилась, а кое-где даже приходилось плыть, цепляясь за корни мангров. Договорились с Костей, что, если появляется лодка, ныряем, максимально укрываясь за корнями. Разветвление, которое мы выбрали, оказалось тупиковым. Появились первые звезды, и я взял за ориентир самую яркую из них – возможно, это была планета – впереди, по ходу нашего движения.
И тут мы столкнулись с очередным препятствием: уперлись в непролазную чащу. Оказалось, что такое здесь тоже может быть! Пришлось немного вернуться назад. Оставленный справа за спиной пост боевиков теперь был прямо за нами. Слышно было, как они смеются, как работает радио. Попробовали обойти чащу справа. Погода портилась, но это было нам на руку. Справа, в направлении нашего движения, мерцало оранжевое зарево и вовсю грохотало. То ли гроза, то ли бой. Как раз закончился ультиматум, выдвинутый Томом Атеке властям, и вполне возможно, что боевики начали громить нефтянку.
Окончательно стемнело. Костя, который шел по протоке впереди, дальше дороги не видел. Мы выползли на берег и как птицы примостились на тонких, но прочных корнях мангров передохнуть и осмотреться. Создавалось ощущение, что мы в плетеной клетке. Со всех сторон нас окружали стеной хитросплетения мангровых корней.
Переглянулись. Пожалуй, пора мне вести. Мне и раньше, в России, каким-то невероятным образом всегда удавалось определить тропу практически в любом лесу. Проверим, как это работает в Африке! Я огляделся вокруг и полез через верх туда, где сплетение корней было не таким густым. Вроде с мертвой точки сдвинулись. Корни нехотя расступались, пропуская нас вперед. Скорость, конечно, невелика, но главное – идем! Чем чаща непролазней, тем меньше шансов на кого-нибудь нарваться.
Где-то через час пути идти стало легче. Темно, хоть глаз выколи! Послышался шум мотора вдалеке, и вскоре впереди нас, чуть правее, появились проблески фонаря. В протоку входила моторка. Судя по голосам, народу в ней было человек десять, не меньше. Было слышно, что лодка притормозила на входе и затем рывками двинулась вперед. Уже хорошо различался свет фонаря. Мы залегли. Лодка вошла в протоку и, пройдя метрах в двадцати от нас, свернула к берегу и остановилась. Из нее стали выгружаться люди, бряцая железом и светя фонарями. Заработал дизель, засветилась лампочка. Похоже, тут был лагерь. Вот, блин, повезло оказаться прямо напротив боевиков и так близко! Двигаться дальше было опасно – могли услышать, а валяться на месте означало рисковать нарваться на какого-нибудь «путешественника» из лагеря. Тем более, когда все угомонятся, слышимость будет гораздо лучше. Лежим, тихо материмся, молимся, и тут как в сказке – с резким порывом ветра поднимается настоящая буря с ливнем. Шум такой, что если по манграм прогнать сейчас танковую армию, и то не будет слышно!
МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ВПЕРЕДИ НАС ЖДУТ ДЖУНГЛИ – ДЕРЕВЬЯ ВЫГЛЯДЕЛИ ВЫСОКИМИ. НАС НЕ ПОКИДАЛА НАДЕЖДА НАЙТИ СУХУЮ ЗЕМЛЮ И, МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ РАЗЖИТЬСЯ ПЛОДАМИ ОБЕЗЬЯНЬЕГО ДЕРЕВА. ВПРОЧЕМ, ПОСЛЕ ТРЕХ ЧАСОВ ПУТИ НАС ЖДАЛО РАЗОЧАРОВАНИЕ.
Подрываемся и бегом (если так можно сказать о движении по мангровым зарослям) убираемся из-под носа боевиков. О том, что это не охотники и не рыбаки, свидетельствовали характерные щелчки затворов пулеметов. Говорю Косте, что надо быть внимательней. На входе, где лодка притормаживала, должен быть еще пост. Идем, слушаем. На всякий случай забираем левей. Снова протока. Теперь поперек нашего пути. Спустились в воду. Хоть и мокрые были, а вода приятно оживила. Костя говорил, что плаванием занимался. Спрашиваю: «С автоматом переплывешь?» Говорит: «Да». Даю ему автомат и начинаю двигаться по берегу влево, ищу, где переправляться. Слышу сзади «бульк» и взволнованное шипение Кости. Быстро возвращаюсь обратно. Костя с автоматом притопился. Оно и понятно, мы-то в весе сильно потеряли! Забираю у Кости автомат и пустую бутылку из-под воды. Отстегиваю магазины и отдаю их ему обратно. Подтягиваю на автомате ремень, вешаю на шею. Заталкиваю пустую бутылку под майку. Ага, плавучесть увеличилась! Ну, с богом, поплыли.
Начинаем двигаться к другому берегу. Протока – метров 40 шириной. Плыть тяжело, но возможно. Не стараюсь бороться с плавучестью – слегка погружаюсь и концентрируюсь на движении вперед. А вот и плохая новость – вода в протоке прилично солоноватая!
Доплываю до берега, цепляюсь за корни и жду, пока доплывет Костик. Он хватается за свисающие корни и режет себе руку облепившими корни ракушками. Забираю магазины, вытаскиваю из-под майки бутылку и посылаю его обратно на середину протоки набрать воды. Пить-то нам что-то надо! Сам оглядываюсь. Берег практически отвесный, весь поросший мангровыми корнями. Пытаюсь подняться наверх. Испытание не из легких! Костя возвращается с водой, а я за это время практически с места не сдвинулся. Ощупываю каждый корень. Снизу под ними не проползти. Наверх лезть – приходится балансировать, чтобы не провалиться между корней, а то зажмет так, что мало не покажется! И друг другу не помочь никак. Костя ползет за мной по пятам, приходится его притормаживать. Наконец удается зацепиться наверху. Передаю Косте автомат и ползу через корни. Сваливаюсь на землю. Костя проталкивает мне под корнями бутылку с водой и автомат и лезет следом. Ощущение, что часа два поднимались.
Из-за туч появляется луна. Какой-то прямо марсианский пейзаж – мангровые корни и взрослые деревья в лунном свете. Идти становится легче, но сил уже нет. Пора подумать и о ночлеге. Это посередине-то ночи! Главное – отойти подальше от протоки. Уходим метров на пятьдесят и начинаем искать место для отдыха. Сухой земли нигде нет. Что ж, опять как птички – лезем на деревья. Находим более-менее надежные сплетения веток и пристраиваемся на дереве. Сначала хорошо, а через полчаса начинаем чувствовать, что мяса на нас осталось немного – ветки ощущаются костями. Одежда сырая, мелкий дождик еще идет. Но есть и безусловно радостный момент – мы все еще живы, и мы на свободе!
Спать не получается. Нас хватает еще часа на два такого сидения. После этого решаем двигаться дальше. Сидеть на ветках зябко, так и зачирикать недолго. Где-то через час пути без ориентиров (луну заволокли тучи, звезды давно поменяли свое положение и тоже скрылись) начало сереть.
Мангровые деревья переходили в мангровую поросль, и в предрассветных сумерках мы вышли из них к пересохшей поперечной протоке, ставшей чем-то вроде просеки. Далеко справа, судя по звукам, протока, скорее всего, выходила к реке, но именно там и был основной маршрут боевиков, а встречаться с ними в наши планы никак не входило.
Решаю идти влево. Спрашиваю у Кости, не посеял ли он мои мокасины. Выясняется, что только что где-то один из них из кармана пиджака выпал по дороге. Все еще в сумерках Костя возвращается обратно, ощупывая руками пройденный путь. Мокасин находится метрах в двадцати позади. Удача. Выходим на протоку и шлепаем по ней влево.
Светает. Стараемся идти вдоль зарослей, не маяча посередине. Впереди за мангровой порослью начинают проступать верхушки пальм. Ура! Джунгли – значит, сухая земля и, может быть, «обезьянья еда»[33]. Можно будет перевести немного дух. Ан нет. Со стороны джунглей ясно слышатся голоса людей – место занято, отдых отменяется. Там-то кто? Рыбаки? Хотя какая нам разница, что рыбаки, что боевики – одного поля ягоды. Сейчас рыбаки – через час боевики, и наоборот. Не надо нам туда.
Высохших проток становится все больше, а мангровые поросли – все ниже. Уже исчезает рассветная дымка, пора где-то пристраиваться на отдых. Сперва нам показалось, что мы вернулись туда, откуда бежали. Джунгли с голосами и большое пересохшее озеро с манграми. Это нас вообще не радовало. К тому же мы не знали, видно ли нас в редких порослях из джунглей. Но в любом случае надо было отдохнуть и поразмыслить. Тем более что ориентиров для движения у нас пока что не было.
Мы нашли более-менее густые корни с зеленью и повалились отдыхать. На то, что земля мокрая, нам уже было наплевать.
Глава 21
«Юные натуралисты»
Пристроив в разветвлении корней автомат, я вслушивался в вялую утреннюю словесную перепалку в джунглях. Прилетела какая-то наглая птичка и, кружась над нашим кустом, стала истошно вопить. В который раз мы облегченно вздохнули, что здесь почти не развита охота. Вдоволь покричав, птица улетела. Тихо обсудили с Костей, где мы можем находиться. Я считал, что, судя по всему, обратно мы вернуться не могли. У Кости было противоположное мнение. В любом случае, полежав, решили, что пока нам ничего не угрожает. Место мы выбрали неплохое, можно было немного и покемарить.
– Костя, давай сначала ты отдохнешь, – сказал я и примостил поудобнее под головой многострадальные мокасины.
Костя отрубился быстро, а я решил заняться приведением себя в порядок. После двухдневной пробежки носки были явно не первой свежести. Место, где мы примостились, как, впрочем, и все остальные вокруг, было покрыто маленькими лужицами. По сравнению с теплой даже после прошедшего дождя землей они были холодными. Я не без удовольствия отстирал от грязи носки и повесил их на корнях рядышком сушиться.
Осмотрел автомат. Рамочный приклад забрасывается наверх, но, слава богу, не блокирует ход затвора. Аккуратно, стараясь не издавать лишних звуков, сложил приклад (впервые за два дня!) и вздохнул с облегчением. Так все-таки поудобнее будет. Отрегулировал ремень, разделив его на две лямки, для заброса на спину. Отстегнул магазины.
Второй день активного передвижения давал о себе знать. Три магазина становились непозволительной (т. е. тяжелой) роскошью. Как показала практика, на вооружении «душегубов» в основном пулеметы. И сольное выступление с автоматом, даже одиночными выстрелами, может привести лишь к тяжелому ранению и последующей лютой смерти от разозленных мучителей. Я не питал никаких надежд на активное сопротивление, а чтобы красиво расстаться с жизнью, было достаточно и одного магазина. Нашим главным и единственно надежным оружием оставалась невидимость. К тому же лейкопластырь, державший магазины вместе, поистрепался. Так что, осмотрев магазины, я оставил пластиковый, добив его до полной обоймы и загнав патрон в патронник, а два металлических захоронил в грязи. Туда же отправились и изношенный лейкопластырь, и этикетка с бутылки. Следов оставлять тоже не стоит.
Начало всходить солнце. И тут меня ждал сюрприз: вместо юга мы ночью развернулись на север. Хорошо это или плохо, пока не знаю, но, что бог ни делает, – все к лучшему!
Второй новостью стало то, что неожиданно выяснился источник хлюпаний, чавканий и тому подобных звуков. Похоже, лужицы имели подземное сообщение с какими-то источниками и периодически обновлялись. Я свинтил с бутылки пробку и решил рискнуть попробовать воду. Набрал – чистая, без каких-либо взвесей. Без запаха. Осторожно макнул язык. На вкус она была практически пресной. Пить все равно не решился, но рот хорошенько прополоскал. Хотя бы вкус соли ушел!
Другое открытие для меня представляла живность, обитающая в этих лужицах. Видимо, вылуплялась она из тонких высоких ракушек, с характерным щелканьем, иногда даже с металлическим бряцанием, и именно этот звук нас насторожил накануне днем. Живность представляла собой рыбок, бегающих на передних лапах и имеющих хвост. Во что они превращаются потом – не представляю, но попробовать ими перекусить не мешало. Фигу! Сорокаминутная «рыбалка» не принесла никаких результатов! Головастики были жутко проворными, а может, это у меня с реакцией было слабовато. Я оставил это занятие и разбудил Костика. Глаза начинали закрываться, надо было немного отдохнуть. Сообщив ему о своих открытиях, я наказал ему будить меня в случае чего и, примостив поудобнее автомат под рукой, отключился.
Сон был тревожный. Солнце взошло и припекало, поэтому приходилось постоянно искать тень. Я сорвал ветку с листьями и положил себе на переносицу. Окунул кисти рук и пятки в холодные лужицы и периодически поливал из них себя прохладной водой. Проспав с грехом пополам пару часов, я проснулся с тяжелой головой. Костя рассказал, что видел вертолеты и самолеты. Вертолеты проходили на юг в сторону океана, а самолеты шли на взлет или посадку. Это подтверждало теорию, что мы недалеко от Порт-Харкорта и что он лежит на севере от нас. Поразмыслив, пришли к выводу, что, раз мы так удачно стали, надо идти на Порт-Харкорт. Но идти по такой жаре было небезопасно. Надо было дождаться вечера, когда спадет зной и ограничится видимость. Разделись и развесили просушить на солнце вещи. Осмотрел свои руки, которые саднили от множества порезов и на кистях, и на предплечьях. Ничего, подлечим. Помочился, обильно смочив порезы на обеих руках мочой. Стало значительно легче.
На реке, в стороне джунглей, послышался рев мотора, и в берег ткнулась лодка. Из возбужденных криков было понятно, что бандиты торопятся на вооруженное ограбление. Они спешно собирались, бряцая оружием, и вскоре от лагеря ушли две моторки на север. Похоже, бандиты были не наши. Но это не значит, что они были менее опасны!
Провалявшись часов до семи вечера, я предложил подниматься и топать дальше. У Кости это большого энтузиазма не вызвало. Он считал, что идти надо только в сумерках. После получасового обсуждения мы все-таки выбрались из нашего укрытия. По звукам мы уже знали, что окружены со всех сторон протоками, поскольку вчера мы слышали, как по ним носились моторки. Целью себе поставили переправиться на другой берег той из них, которая была впереди по курсу, и устроить привал.