Василевский задумчиво жевал сосиску и одновременно искал кого-то в зале столовой. Взмахнул рукой. К нашему столику подошёл немолодой уже полковник.
– Послушай что генерал-майор рассказывает.
Я кратенько повторил.
– Свяжись с конструкторами, кто там у нас огнемётами занимается. Озадачь. Пусть проверят.
Полковник чуть помялся и спросил меня: – Извините, товарищ генерал-майор, а Вы – Брежнев?
Опппа. Слава моя уже бежит по коридорам ГенШтаба.
– Да, – говорю, – а в чём дело?
– Это не Вы автор рац. предложения по малокалиберным кумулятивным бомбам? Из штаба Закавказского фронта нам пришли бумаги с предложением. Автор указан как полковник Брежнев.
Василевский смотрит на меня вопросительно. Ну а что, действительно это я. Рассказал ещё до рейда Васильеву. А он видимо всё оформил и оправил по команде.
– Да моё творчество. У немцев кумулятивные снаряды уже есть. Но они очень дороги в изготовлении. Требования же к бомбам гораздо проще. Вполне возможно изготовить бомбу в 3—5 килограмм весом. Ил-2 возьмёт сразу 100—150 таких бомб. Высыпает их над колонной. Думаю штук 5—10 попаданий по технике будет. И эффективность – один самолётовылет – минус десять танков у вермахта.
Василевский удивлён.
– Изобретатель, – и уже полковнику, – ну и как там эти бомбы?
– Уже пробную партию изготовили. Действительно сможем освоить их производство без особых проблем. На испытаниях штурмовик за один заход поражает от двух-трёх до пятнадцати мишеней.
– Не забудьте меня позвать на итоговые испытания.
Тут к нашему столику подходит колоритная личность. Кавказец, лет тридцати, очень похож на молодого Кадырова, прихрамывает, одет в белые поварские штаны и куртку.
– Приятного аппетита, Александр Михайлович. Здравствуйте, товарищ генерал-майор.
– А, Рамазан, здравствуй. Знакомься, Леонид Ильич, это наш шеф-повар.
Жму руку повару. Хвалю завтрак.
– Извините, товарищ генерал, а вы Брежнев?
Где-то я уже это сегодня слышал. Ща Василевский ревновать начнёт.
– Да, – говорю, – с какой целью интересуетесь, товарищ шеф-повар?
– Меня просили Вам передать, что Вам необходимо срочно связаться с Баграмяном.
– Ты что с Баграмяном знаком? – это Василевский.
– Не, это скорее всего мой зампотыл, он у меня тоже Баграмян, – и оборачиваясь к Рамазану, – а кто просил?
– Мне дядя из Баку позвонил. Ну не мне, а на узел связи. Ребята меня позвали. И он сказал что его хороший знакомый очень просит найти генерала Брежнева.
– А, дядя у тебя кто?
– Замнаркома сельского хозяйства Азербайджана.
– Понятно.
– Что это значит, Леонид Ильич? – Василевский смотрит на меня с вопросом.
– Что-то случилось в бригаде, раз задействовали связи Баграмяна. У них ведь связи с ГенШтабом нет и как со мной связаться не знают.
– Тогда пошли на узел связи. Надо срочно разобраться.
На узле связи выясняем, что приказ о передислокации бригады в резерв Ставки уже давно отправлен в штаб Крымской группы войск. Несколько минут на прозвон через несколько узлов связи, наконец трубку снимает дежурный по бригаде командир второго батальона. Докладывает. Приказ Ставки получен четыре часа назад. Бригада уже его начала исполнять. Зампотех поехал на станцию вопрос с погрузкой в эшелоны решать. Подразделения сворачиваются, пакуются, готовятся к маршу на железнодорожную станцию. Два часа назад, в расположение бригады приехали особисты Сталинградского фронта и арестовали Хайретдинова по постановлению прокурора ихнего фронта. Корнеев пытается через штаб Крымской группы разрулить тему. Но Артура вроде бы как везут в Ростов. Особисты – настоящие, пять раз перепроверили. Со слов особистов, моему НШ вменяется куча убойных обвинений. Соучастие в организации побега немецких военнопленных, отдача приказа о расстрелах пленных и гражданских лиц и пытки пленных.
Раз соучастие, то и на меня дело военная прокуратура завела. Прикол в том что, бригада до сего дня подчинялась Крымской группе войск Закавказского фронта, а с сегодняшней ночи подчиняется напрямую Ставке ВГК, и стояла на стыке со Сталинградским фронтом. И все военнослужащие бригады соответственно – были в зоне ответственности военных прокуроров Крымской группы и ЗакФронта. А сейчас санкцию на арест командования бригады – должна давать Ставка. Но Ростов – это уже Сталинградский фронт. А часть «преступлений» Артура типа там была совершена.
Начальник ГенШтаба слушает доклад по второй трубке. Потом начинает раздавать указания подчинённым. Я в шоке. Сталинградский фронт, Сталинградский фронт, чем я им насолил? ЧВСом там Никита Сергеевич, кукурузу ему в задницу, Хрущёв. Сука.
Идём к Василевскому в кабинет. Успокаивает – разберёмся. Минут через десять заходит комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Василевский знакомит – это Лаврентий Цанава – заместитель начальника Управления Особых отделов НКВД СССР. Следом появляется корвоенюрист Носов – главный военный прокурор РККА.
Излагаю суть проблемы. Носов уточняет – чую ли я что за собой.
Начинаю излагать.
– Единственное что подходит под обвинения – в Тихорецке было захвачено два эшелона, один с ранеными немцами, второй с медперсоналом. Когда исчезла необходимость в сокрытии от немецкого командования факта взятия Тихорецка, все раненные немцы и немецкий медперсонал были погружены в один эшелон и отправлены по железной дороге обратно к немцам в Пятигорск. У бригады, действующей в тылу, не было возможности ими заниматься. И в конечном итоге они все всё равно уже наверное опять у нас в плену. В Ростове был аналогичный случай, только мы раненых вывезли в станицу на нейтральной территории и по действующей телефонной линии сообщили в ближайший к ним немецкий гарнизон в Азов, что б забрали своих. Азов наши уже взяли так что и эти уже опять у нас в плену. В обоих случаях речь шла о рядовых и унтерах вермахта. Офицеры и эсэсовцы ни куда не отправлялись. Это на счёт побега. По расстрелам. Бригада действовала в тылу противника и до установления устойчивой транспортной связи с фронтом просто не имела возможности для содержания большого количества пленных. В это время действовал мой приказ – пленных не брать. В плен брали офицеров и чиновников оккупационных властей, если на допросе выяснялась их ценность для командования, то их не расстреливали. Такой же приказ действовал в отношении полицаев. В Крыму, все сдавшиеся после приказа генерала Маттенклотта о капитуляции немцы переданы в соответствующим фронтовым службам. На счёт пыток. Маттенклотт не хотел зачитывать по радио приказ о капитуляции. Я отрезал ему мизинец. После этого он согласился выступить по радио и зачитал от своего имени приказ немецким гарнизонам в Крыму сдаться. Всего сдалось после приказа около 15 тысяч. Они конечно в большой степени тыловики и нестроевые. Но если бы продолжали сопротивление, думаю тысячи три-четыре наших бойцов мы бы потеряли. Да и только сейчас бы заканчивали освобождение Крыма. Так что на одной стороне был мизинец фашистского генерала, а на другой – несколько тысяч жизней наших солдат. Да и мой особый отдел уже к тому времени на Маттенклотта столько материалов насобирал, что раз на пять повесить его хватит. Какая разница, будет он повешен с десятью пальцами на руках или с девятью?
– Сам отрезал? – невозмутимо спросил Цанава.
– Сам.
– У тебя все в бригаде такие?
– За Советскую Власть, кого хошь порежут, – юморю, ещё не понимая чем закончится.
– С моей точки зрения ни каких нарушений нет. А по Маттенклотту – товарищ Брежнев явно действовал в состоянии аффекта. Я сейчас же затребую к себе все материалы по этому делу у военной прокуратуры Сталинградского фронта, если там всё так как рассказал товарищ генерал-майор, то дело однозначно закроем, – с расстановкой изрекает Носов.
– А, Хайретдинов?
– Оснований для его задержания не вижу. Даже если за ним что-то есть, сначала надо получить санкцию на арест в Ставке ВГК. Так что сразу дам команду – освободят.
– Пусть в бригаду его вернут, а то в Ростове выпустят и куда ему там?
– Лаврентий Фомич, – это Василевский Цанаве, – будь добр проследи по Хайретдинову, пусть не забудут извиниться. И разберись, пожалуйста, кто там решил гвардейскую бригаду резерва СВГК без командования оставить перед ответственной операцией. Они там просто дураки за фашистского палача заступаться или злой умысел присутствует?
– Разберёмся, Александр Михайлович.
4 января 1943 год. г. Анкара, Турецкая Республика.
Начальник Генерального Штаба Турецкой Республики маршал Мустафа Февзи Чакмак-паша (129) принимал в своём служебном кабинете посла Третьего Рейха Франц Иосиф Герман Михаэль Мария фон Папен унд Эрбсельцер цу Верль-унд-Нойверк. Целью визита посла было заявлено обсуждение вопросов военно-технического сотрудничества.
Маршал обрисовал Папену обстановку на англо-турецком фронте. Турецкие войска с момента объявления войны продвинулись на 400—500 километров на юг, почти не встречая сопротивления, и сейчас находились примерно на линии Дамаск – Багдад. Дамаск и Бейрут уже были в руках турецкой армии, но там как раз она и встретила самое большое сопротивление. Сопротивлялись в основном части «Свободной Франции» отряды самообороны еврейских поселенцев. В Ираке турки вышли к пригородам Багдада. Но англичане уходить из города не собирались и турки подтягивали тылы и тяжёлую артиллерию, готовясь к штурму. Восстание турецкого населения Кипра, поддержанное десантами турецкой армии, закончилось успехом. Англичане смогли организованно эвакуировать с острова только часть гарнизона. Греки тоже массово бегут с острова. Не смотря на то, что за неделю удалось взять под контроль территорию чуть не в половину Турции, ситуация не очень радужная. Боёв было мало. Войска больше просто маршировали. И эти марши показали, что с транспортом в турецкой армии всё печально. Транспорта не хватает катастрофически. Очень мало бронетехники. Повезло ещё что у французов и евреев в Сирии и Палестине на вооружении тоже почти нет бронетехники. Иначе бы армия умылась бы там кровью. Мало самолётов всех видов. Хорошо то, что США решили не влезать в англо-турецкую разборку и эвакуируют свои части из Ирака и Ирана. А англичане не решаются в серьёз воевать и отводят свои войска в Египет. Видимо собираются закрепиться по горам на Синае, и считают большей опасностью армию Роммеля. Продолжение наступления грозит слишком растянуть коммуникации, что при остром дефиците транспорта может привести к катастрофе. Любой удар более-менее сильного моторизованного соединения может привести к окружению существенной части турецкой армии. Поэтому Рейх должен помочь Турецкой Республике поставками танков и бронетехники, самолётов и грузовиков. Турция же готова рассчитаться за это поставками нефти с уже находящихся в её руках нефтепромыслов в Ираке и Сирии. Турецкая армия рассчитывает получить не менее 500 танков и 500 бронеавтомобилей, 300 истребителей и 200 бомбардировщиков, 100 транспортных самолётов и 5—6 тысяч грузовиков.
– И после этого турецкая армия будет готова вступить в войну с русскими? – спросил Папен.
– После этого мы сможем продолжить наступление в Египет. Современная война слишком отличается от прошлой Великой Войны. У нас мало опыта такой войны. Если мы сейчас ввяжемся в драку с русскими, то они нас быстро разобьют. Войска должны получить опыт войны, страна должна подготовиться. Резервисты должны вспомнить с какой стороны винтовка стреляет. Много чего надо, уважаемый. И потом на сколько я знаю позицию президента Республики – он не хочет воевать с русскими.
– Давайте, уважаемый Чакмак-паша, про президента поговорим позже. Как начальник генерального штаба, что Вы думаете о войне с Советами, и что для этого необходимо Турции и турецкой армии?
– Количество поставок из Рейха надо увеличить в двое, а лучше в трое.
– И когда армия будет готова, кстати какую группировку генштаб планировал бы развернуть против России в случае войны?
– Если не будет активных боевых действий со стороны Англии, то армии надо месяца два-три на подготовку и освоение новой техники. А на границе с Россией, я думаю можно сосредоточить миллион-миллион двести солдат. Для Кавказа этого должно хватить.
– Как Вы считаете, можно как-то изменить позицию президента?
– Очень сильно сомневаюсь. Исмет-паша твёрд в своём убеждении. Он не любит русских, но считает что любые войны с Россией никогда не приносили Турции пользы. И только непонятная щедрость русских в 20-е годы помогла сохранить хотя бы осколок Империи. Он считает, что ещё одной войны с русскими Турция не переживёт.
– А, Вы, маршал, тоже так считаете?
– Всё в этом мире меняется. Империи растут и гибнут. И если есть на то воля всевышнего и есть воля народа, от Империя может возродиться вновь. Рейх, возродившийся на руинах кайзеровской Германии тому пример. Но у Рейха было время для подготовки, у нас же его нет. Имея помощь Рейха можно попытаться узнать волю всевышнего, хочет ли он возрождения истинного Халифата (130).
– Вы не республиканец, маршал?
– Шестьсот лет мы жили с именем всевышнего, муртады (131) считают что Республика на всегда, я же думаю, что Республика это зародыш, личинка истинного Халифата. У зародыша не может быть Веры, но рано или поздно зародыш превратится во взрослый организм и тогда опять появится Вера. Без Веры во всевышнего нельзя жить.
– Интересный у Вас взгляд на жизнь, маршал. И я даже где-то с Вами единомышленник. Единоверцами мы не можем быть. Но я согласен, без Веры своих предков народ обречён на вымирание. Что же касается современности, я передам Фюреру Ваши пожелания о помощи, думаю Рейх сможет оказать такую помощь. И Фюрер очень сожалеет что президент Инёню не готов встретиться и обсудить не только войну с Англией. Подумайте, маршал, как повлиять на президента. Рейх будет Вам очень благодарен.
– Я, подумаю что можно сделать. Но уже сейчас готов со своей стороны оказать поддержку Рейху. Мой племянник организовал фирму на нефтяных полях Ирака, фирма молодая, но уже готова начать поставки нефти в Рейх. Вот его визитка, пусть Ваш торговый атташе с ним свяжется и поставки в Рейх пойдут бесперебойно. Я Вам это гарантирую.
– Что ж, думаю сотрудничество с Вашим племянником пойдёт на пользу и нашим странам. Завтра я думаю уже, с ним свяжутся сотрудники нашего торгового представительства.
Интерлюдия
Их было два брата-близнеца. Ганс и Фриц. Они родились в 1910 году. Отец работал мастером на одном из заводов Круппа. Зарабатывал он хорошо, и мать сидела в небольшом собственном домике и возилась с малышами. У них была счастливая семья. Но началась война. Позже её назвали Великой Войной. Поначалу семье даже стало лучше. На заводе прибавилось заказов. Отец много работал, но и количество денег что он приносил домой выросло. Мать баловала братьев, у них была самая лучшая одежда и самые лучшие игрушки среди их сверстников в их рабочем пригороде. Но в середине 16-го года отца призвали в Рейхсвер. За отца семья получала мизерное пособие. Накопления быстро заканчивались. Мать пустила в дом квартирантов и пыталась найти работу. Но она ничего не умела из того что могло пригодиться на заводе. А только на заводе были более-менее приличные зарплаты. В 17-м году мать ответила на знаки внимания со стороны начальника одного из цехов завода и стала его любовницей. Положение семьи немного выправилось. Мать ни кто не осуждал, потому что в конце 17-го пришла похоронка на отца. Братья пошли в первый класс. Жизнь была беднее чем до войны, но их семья держалась всё же лучше чем большинство семей в их пригороде. Перед самым концом войны неожиданно вернулся отец. Он больше года провалялся по госпиталям. Попав из-за неожиданно сменившегося ветра под собственную газовую атаку, ему не повезло получить и английский осколок в ногу. Тяжелое отравление, ожог лёгких, гангрена ноги. Несколько месяцев в полубреду, и одноногий инвалид вернулся в семью. Матери отец ни чего не сказал.
Отрёкся от власти кайзер. Правда, ходили слухи, что его заставили это сделать. Война закончилась. В стране начался бардак демократических преобразований. При демократах жить стало ещё хуже. Начальника цеха кто-то убил в пьяной драке у гаштета (132). Убийцу ни кто не нашёл, да и не искал. Отец медленно угасал. А мать, ещё молодая и красивая женщина искала варианты. Ей повезло в начале 20-го года. Она познакомилась у ресторана с каким-то итальянцем, и через месяц собрала вещи и прихватив с собой Фрица уехала с итальянцем в Северо-Американские Соединённые Штаты.
Итальянца звали Адриано, и он был тоже ветераном Великой Войны. Из-за ранения, он не мог иметь детей и поэтому сразу по приезде в Америку усыновил Фрица. Скоро выяснилось, что Адриано не итальянец, а сицилиец. И его земляки взяли его в «своё дело» (133). Адриано став рядовым боевиком сицилийской мафии, собирал дань с мелких магазинчиков в Нью-Йорке и копил деньги на образование для пасынка.
Дворовая и школьная жизнь у Фрица не заладилась. В школе над ним издевались за корявый английский, во дворе дети итальянцев сделали его изгоем и частенько Фриц приходил домой с синяками. Отчим отдал его в секцию бокса. И к старшим классам ситуация выровнялась. В английском Фрица теперь был лишь лёгкий немецкий акцент, а на улице он стал входить в первую десятку лучших кулачных бойцов и играл в любительской команде в американский футбол.
В 28-м Фриц закончил школу и отчим оплатил его поступление в Университет Колумбия в городе Нью-Йорк в Школу инженерного дела и прикладных наук имени Фу. Фрица сразу взяли в студенческую футбольную команду. Два первых курса для Фрица были, наверное, лучшими годами жизни. На лекции он ходил редко, зачёты и экзамены для членов сборной университета были простой формальностью. Друзья-спортсмены, девочки-поклонницы, пиво, виски, клубы. Отчим подкидывал Фрицу хорошие деньги. Так что он не выглядел бедняком в среде детей успешных родителей. Но в тридцатом году праздник жизни закончился. Отчим застукал мать с любовником, и убил их обоих. Через три дня полицейские настигли его на заброшенной ферме. Отчим отстреливался до последнего. Убил ещё четырёх копов и сам был убит. Квартиру и деньги со счёта конфисковали на компенсацию семьям полицейских. Так что Фрицу в наследство после смерти матери и отчима ни чего не досталось. А через месяц после гибели отчима, во время очередной игры Фрицу сломали ногу и отбили почки. Через два месяца из больницы вышел на всю жизнь больной и хромой инвалид.
Что бы не вылететь из университета пришлось браться за учёбу. Это было легко, ведь и личная и интимная жизнь для Фрица закончились. Кому нужен безденежный инвалид. Друзья-подружки быстро исчезли с горизонта. Третий курс Фриц смог закончить, так что получил стипендию. А в 33-м окончил университет с результатом в первой двадцатке. И ему предложили работу в Боинге. Но без связей Фрицу светило так и проработать до пенсии простым технологом, хоть и с хорошей зарплатой, на одном из заводов компании. Однажды летом 36-го года он разговорился с каким-то типом в баре рядом с заводом. Тип оказался сотрудником службы безопасности завода, и его очень заинтересовало наличие у Фрица брата-близнеца в Германии.
В те времена американский бизнес сильно вкладывался в Германию. В Америке бушевала Великая депрессия. Миллионы разорившихся фермеров умирали с голоду. Рабочие с закрывшихся заводов за доллар в день и жидкую похлёбку в трудовых армиях строили дороги и дамбы. Завод где работал Фриц как-то ещё держался выполняя заказы для армии и что-то продавая на экспорт. А американские деньги текли в Третий Рейх. Может бизнесмены и банкиры просто искали место где можно заработать, а может и целенаправленно помогали именно Гитлеру восстановить порушенную Великой Войной и Версальским миром экономику Германии. В любом случае без присмотра оставлять свои вложения никто не собирался. Боинг внедрял своих сотрудников в немецкие корпорации, пристраивал их на крупнейшие заводы Германии.
Через месяц, после встречи в баре, Фрица вызвали в службу безопасности. Там он узнал, что его отец уже давно умер, и что его брат Ганс работает в одном из департаментов министерства промышленности Рейха помощником завхоза здания где находится департамент. Департамент курирует авиационную промышленность Рейха. Фрицу предложили контракт на десять лет с Боингом на фантастических условиях. Через десять лет он мог бы стать миллионером. Фрицу надо было поменяться с братом местами и координировать работу сотрудников Боинга внедрённых в авиапромышленность Рейха. Это была не разведка, а обычный промышленный шпионаж.
– Послушай что генерал-майор рассказывает.
Я кратенько повторил.
– Свяжись с конструкторами, кто там у нас огнемётами занимается. Озадачь. Пусть проверят.
Полковник чуть помялся и спросил меня: – Извините, товарищ генерал-майор, а Вы – Брежнев?
Опппа. Слава моя уже бежит по коридорам ГенШтаба.
– Да, – говорю, – а в чём дело?
– Это не Вы автор рац. предложения по малокалиберным кумулятивным бомбам? Из штаба Закавказского фронта нам пришли бумаги с предложением. Автор указан как полковник Брежнев.
Василевский смотрит на меня вопросительно. Ну а что, действительно это я. Рассказал ещё до рейда Васильеву. А он видимо всё оформил и оправил по команде.
– Да моё творчество. У немцев кумулятивные снаряды уже есть. Но они очень дороги в изготовлении. Требования же к бомбам гораздо проще. Вполне возможно изготовить бомбу в 3—5 килограмм весом. Ил-2 возьмёт сразу 100—150 таких бомб. Высыпает их над колонной. Думаю штук 5—10 попаданий по технике будет. И эффективность – один самолётовылет – минус десять танков у вермахта.
Василевский удивлён.
– Изобретатель, – и уже полковнику, – ну и как там эти бомбы?
– Уже пробную партию изготовили. Действительно сможем освоить их производство без особых проблем. На испытаниях штурмовик за один заход поражает от двух-трёх до пятнадцати мишеней.
– Не забудьте меня позвать на итоговые испытания.
Тут к нашему столику подходит колоритная личность. Кавказец, лет тридцати, очень похож на молодого Кадырова, прихрамывает, одет в белые поварские штаны и куртку.
– Приятного аппетита, Александр Михайлович. Здравствуйте, товарищ генерал-майор.
– А, Рамазан, здравствуй. Знакомься, Леонид Ильич, это наш шеф-повар.
Жму руку повару. Хвалю завтрак.
– Извините, товарищ генерал, а вы Брежнев?
Где-то я уже это сегодня слышал. Ща Василевский ревновать начнёт.
– Да, – говорю, – с какой целью интересуетесь, товарищ шеф-повар?
– Меня просили Вам передать, что Вам необходимо срочно связаться с Баграмяном.
– Ты что с Баграмяном знаком? – это Василевский.
– Не, это скорее всего мой зампотыл, он у меня тоже Баграмян, – и оборачиваясь к Рамазану, – а кто просил?
– Мне дядя из Баку позвонил. Ну не мне, а на узел связи. Ребята меня позвали. И он сказал что его хороший знакомый очень просит найти генерала Брежнева.
– А, дядя у тебя кто?
– Замнаркома сельского хозяйства Азербайджана.
– Понятно.
– Что это значит, Леонид Ильич? – Василевский смотрит на меня с вопросом.
– Что-то случилось в бригаде, раз задействовали связи Баграмяна. У них ведь связи с ГенШтабом нет и как со мной связаться не знают.
– Тогда пошли на узел связи. Надо срочно разобраться.
На узле связи выясняем, что приказ о передислокации бригады в резерв Ставки уже давно отправлен в штаб Крымской группы войск. Несколько минут на прозвон через несколько узлов связи, наконец трубку снимает дежурный по бригаде командир второго батальона. Докладывает. Приказ Ставки получен четыре часа назад. Бригада уже его начала исполнять. Зампотех поехал на станцию вопрос с погрузкой в эшелоны решать. Подразделения сворачиваются, пакуются, готовятся к маршу на железнодорожную станцию. Два часа назад, в расположение бригады приехали особисты Сталинградского фронта и арестовали Хайретдинова по постановлению прокурора ихнего фронта. Корнеев пытается через штаб Крымской группы разрулить тему. Но Артура вроде бы как везут в Ростов. Особисты – настоящие, пять раз перепроверили. Со слов особистов, моему НШ вменяется куча убойных обвинений. Соучастие в организации побега немецких военнопленных, отдача приказа о расстрелах пленных и гражданских лиц и пытки пленных.
Раз соучастие, то и на меня дело военная прокуратура завела. Прикол в том что, бригада до сего дня подчинялась Крымской группе войск Закавказского фронта, а с сегодняшней ночи подчиняется напрямую Ставке ВГК, и стояла на стыке со Сталинградским фронтом. И все военнослужащие бригады соответственно – были в зоне ответственности военных прокуроров Крымской группы и ЗакФронта. А сейчас санкцию на арест командования бригады – должна давать Ставка. Но Ростов – это уже Сталинградский фронт. А часть «преступлений» Артура типа там была совершена.
Начальник ГенШтаба слушает доклад по второй трубке. Потом начинает раздавать указания подчинённым. Я в шоке. Сталинградский фронт, Сталинградский фронт, чем я им насолил? ЧВСом там Никита Сергеевич, кукурузу ему в задницу, Хрущёв. Сука.
Идём к Василевскому в кабинет. Успокаивает – разберёмся. Минут через десять заходит комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Василевский знакомит – это Лаврентий Цанава – заместитель начальника Управления Особых отделов НКВД СССР. Следом появляется корвоенюрист Носов – главный военный прокурор РККА.
Излагаю суть проблемы. Носов уточняет – чую ли я что за собой.
Начинаю излагать.
– Единственное что подходит под обвинения – в Тихорецке было захвачено два эшелона, один с ранеными немцами, второй с медперсоналом. Когда исчезла необходимость в сокрытии от немецкого командования факта взятия Тихорецка, все раненные немцы и немецкий медперсонал были погружены в один эшелон и отправлены по железной дороге обратно к немцам в Пятигорск. У бригады, действующей в тылу, не было возможности ими заниматься. И в конечном итоге они все всё равно уже наверное опять у нас в плену. В Ростове был аналогичный случай, только мы раненых вывезли в станицу на нейтральной территории и по действующей телефонной линии сообщили в ближайший к ним немецкий гарнизон в Азов, что б забрали своих. Азов наши уже взяли так что и эти уже опять у нас в плену. В обоих случаях речь шла о рядовых и унтерах вермахта. Офицеры и эсэсовцы ни куда не отправлялись. Это на счёт побега. По расстрелам. Бригада действовала в тылу противника и до установления устойчивой транспортной связи с фронтом просто не имела возможности для содержания большого количества пленных. В это время действовал мой приказ – пленных не брать. В плен брали офицеров и чиновников оккупационных властей, если на допросе выяснялась их ценность для командования, то их не расстреливали. Такой же приказ действовал в отношении полицаев. В Крыму, все сдавшиеся после приказа генерала Маттенклотта о капитуляции немцы переданы в соответствующим фронтовым службам. На счёт пыток. Маттенклотт не хотел зачитывать по радио приказ о капитуляции. Я отрезал ему мизинец. После этого он согласился выступить по радио и зачитал от своего имени приказ немецким гарнизонам в Крыму сдаться. Всего сдалось после приказа около 15 тысяч. Они конечно в большой степени тыловики и нестроевые. Но если бы продолжали сопротивление, думаю тысячи три-четыре наших бойцов мы бы потеряли. Да и только сейчас бы заканчивали освобождение Крыма. Так что на одной стороне был мизинец фашистского генерала, а на другой – несколько тысяч жизней наших солдат. Да и мой особый отдел уже к тому времени на Маттенклотта столько материалов насобирал, что раз на пять повесить его хватит. Какая разница, будет он повешен с десятью пальцами на руках или с девятью?
– Сам отрезал? – невозмутимо спросил Цанава.
– Сам.
– У тебя все в бригаде такие?
– За Советскую Власть, кого хошь порежут, – юморю, ещё не понимая чем закончится.
– С моей точки зрения ни каких нарушений нет. А по Маттенклотту – товарищ Брежнев явно действовал в состоянии аффекта. Я сейчас же затребую к себе все материалы по этому делу у военной прокуратуры Сталинградского фронта, если там всё так как рассказал товарищ генерал-майор, то дело однозначно закроем, – с расстановкой изрекает Носов.
– А, Хайретдинов?
– Оснований для его задержания не вижу. Даже если за ним что-то есть, сначала надо получить санкцию на арест в Ставке ВГК. Так что сразу дам команду – освободят.
– Пусть в бригаду его вернут, а то в Ростове выпустят и куда ему там?
– Лаврентий Фомич, – это Василевский Цанаве, – будь добр проследи по Хайретдинову, пусть не забудут извиниться. И разберись, пожалуйста, кто там решил гвардейскую бригаду резерва СВГК без командования оставить перед ответственной операцией. Они там просто дураки за фашистского палача заступаться или злой умысел присутствует?
– Разберёмся, Александр Михайлович.
4 января 1943 год. г. Анкара, Турецкая Республика.
Начальник Генерального Штаба Турецкой Республики маршал Мустафа Февзи Чакмак-паша (129) принимал в своём служебном кабинете посла Третьего Рейха Франц Иосиф Герман Михаэль Мария фон Папен унд Эрбсельцер цу Верль-унд-Нойверк. Целью визита посла было заявлено обсуждение вопросов военно-технического сотрудничества.
Маршал обрисовал Папену обстановку на англо-турецком фронте. Турецкие войска с момента объявления войны продвинулись на 400—500 километров на юг, почти не встречая сопротивления, и сейчас находились примерно на линии Дамаск – Багдад. Дамаск и Бейрут уже были в руках турецкой армии, но там как раз она и встретила самое большое сопротивление. Сопротивлялись в основном части «Свободной Франции» отряды самообороны еврейских поселенцев. В Ираке турки вышли к пригородам Багдада. Но англичане уходить из города не собирались и турки подтягивали тылы и тяжёлую артиллерию, готовясь к штурму. Восстание турецкого населения Кипра, поддержанное десантами турецкой армии, закончилось успехом. Англичане смогли организованно эвакуировать с острова только часть гарнизона. Греки тоже массово бегут с острова. Не смотря на то, что за неделю удалось взять под контроль территорию чуть не в половину Турции, ситуация не очень радужная. Боёв было мало. Войска больше просто маршировали. И эти марши показали, что с транспортом в турецкой армии всё печально. Транспорта не хватает катастрофически. Очень мало бронетехники. Повезло ещё что у французов и евреев в Сирии и Палестине на вооружении тоже почти нет бронетехники. Иначе бы армия умылась бы там кровью. Мало самолётов всех видов. Хорошо то, что США решили не влезать в англо-турецкую разборку и эвакуируют свои части из Ирака и Ирана. А англичане не решаются в серьёз воевать и отводят свои войска в Египет. Видимо собираются закрепиться по горам на Синае, и считают большей опасностью армию Роммеля. Продолжение наступления грозит слишком растянуть коммуникации, что при остром дефиците транспорта может привести к катастрофе. Любой удар более-менее сильного моторизованного соединения может привести к окружению существенной части турецкой армии. Поэтому Рейх должен помочь Турецкой Республике поставками танков и бронетехники, самолётов и грузовиков. Турция же готова рассчитаться за это поставками нефти с уже находящихся в её руках нефтепромыслов в Ираке и Сирии. Турецкая армия рассчитывает получить не менее 500 танков и 500 бронеавтомобилей, 300 истребителей и 200 бомбардировщиков, 100 транспортных самолётов и 5—6 тысяч грузовиков.
– И после этого турецкая армия будет готова вступить в войну с русскими? – спросил Папен.
– После этого мы сможем продолжить наступление в Египет. Современная война слишком отличается от прошлой Великой Войны. У нас мало опыта такой войны. Если мы сейчас ввяжемся в драку с русскими, то они нас быстро разобьют. Войска должны получить опыт войны, страна должна подготовиться. Резервисты должны вспомнить с какой стороны винтовка стреляет. Много чего надо, уважаемый. И потом на сколько я знаю позицию президента Республики – он не хочет воевать с русскими.
– Давайте, уважаемый Чакмак-паша, про президента поговорим позже. Как начальник генерального штаба, что Вы думаете о войне с Советами, и что для этого необходимо Турции и турецкой армии?
– Количество поставок из Рейха надо увеличить в двое, а лучше в трое.
– И когда армия будет готова, кстати какую группировку генштаб планировал бы развернуть против России в случае войны?
– Если не будет активных боевых действий со стороны Англии, то армии надо месяца два-три на подготовку и освоение новой техники. А на границе с Россией, я думаю можно сосредоточить миллион-миллион двести солдат. Для Кавказа этого должно хватить.
– Как Вы считаете, можно как-то изменить позицию президента?
– Очень сильно сомневаюсь. Исмет-паша твёрд в своём убеждении. Он не любит русских, но считает что любые войны с Россией никогда не приносили Турции пользы. И только непонятная щедрость русских в 20-е годы помогла сохранить хотя бы осколок Империи. Он считает, что ещё одной войны с русскими Турция не переживёт.
– А, Вы, маршал, тоже так считаете?
– Всё в этом мире меняется. Империи растут и гибнут. И если есть на то воля всевышнего и есть воля народа, от Империя может возродиться вновь. Рейх, возродившийся на руинах кайзеровской Германии тому пример. Но у Рейха было время для подготовки, у нас же его нет. Имея помощь Рейха можно попытаться узнать волю всевышнего, хочет ли он возрождения истинного Халифата (130).
– Вы не республиканец, маршал?
– Шестьсот лет мы жили с именем всевышнего, муртады (131) считают что Республика на всегда, я же думаю, что Республика это зародыш, личинка истинного Халифата. У зародыша не может быть Веры, но рано или поздно зародыш превратится во взрослый организм и тогда опять появится Вера. Без Веры во всевышнего нельзя жить.
– Интересный у Вас взгляд на жизнь, маршал. И я даже где-то с Вами единомышленник. Единоверцами мы не можем быть. Но я согласен, без Веры своих предков народ обречён на вымирание. Что же касается современности, я передам Фюреру Ваши пожелания о помощи, думаю Рейх сможет оказать такую помощь. И Фюрер очень сожалеет что президент Инёню не готов встретиться и обсудить не только войну с Англией. Подумайте, маршал, как повлиять на президента. Рейх будет Вам очень благодарен.
– Я, подумаю что можно сделать. Но уже сейчас готов со своей стороны оказать поддержку Рейху. Мой племянник организовал фирму на нефтяных полях Ирака, фирма молодая, но уже готова начать поставки нефти в Рейх. Вот его визитка, пусть Ваш торговый атташе с ним свяжется и поставки в Рейх пойдут бесперебойно. Я Вам это гарантирую.
– Что ж, думаю сотрудничество с Вашим племянником пойдёт на пользу и нашим странам. Завтра я думаю уже, с ним свяжутся сотрудники нашего торгового представительства.
Интерлюдия
Их было два брата-близнеца. Ганс и Фриц. Они родились в 1910 году. Отец работал мастером на одном из заводов Круппа. Зарабатывал он хорошо, и мать сидела в небольшом собственном домике и возилась с малышами. У них была счастливая семья. Но началась война. Позже её назвали Великой Войной. Поначалу семье даже стало лучше. На заводе прибавилось заказов. Отец много работал, но и количество денег что он приносил домой выросло. Мать баловала братьев, у них была самая лучшая одежда и самые лучшие игрушки среди их сверстников в их рабочем пригороде. Но в середине 16-го года отца призвали в Рейхсвер. За отца семья получала мизерное пособие. Накопления быстро заканчивались. Мать пустила в дом квартирантов и пыталась найти работу. Но она ничего не умела из того что могло пригодиться на заводе. А только на заводе были более-менее приличные зарплаты. В 17-м году мать ответила на знаки внимания со стороны начальника одного из цехов завода и стала его любовницей. Положение семьи немного выправилось. Мать ни кто не осуждал, потому что в конце 17-го пришла похоронка на отца. Братья пошли в первый класс. Жизнь была беднее чем до войны, но их семья держалась всё же лучше чем большинство семей в их пригороде. Перед самым концом войны неожиданно вернулся отец. Он больше года провалялся по госпиталям. Попав из-за неожиданно сменившегося ветра под собственную газовую атаку, ему не повезло получить и английский осколок в ногу. Тяжелое отравление, ожог лёгких, гангрена ноги. Несколько месяцев в полубреду, и одноногий инвалид вернулся в семью. Матери отец ни чего не сказал.
Отрёкся от власти кайзер. Правда, ходили слухи, что его заставили это сделать. Война закончилась. В стране начался бардак демократических преобразований. При демократах жить стало ещё хуже. Начальника цеха кто-то убил в пьяной драке у гаштета (132). Убийцу ни кто не нашёл, да и не искал. Отец медленно угасал. А мать, ещё молодая и красивая женщина искала варианты. Ей повезло в начале 20-го года. Она познакомилась у ресторана с каким-то итальянцем, и через месяц собрала вещи и прихватив с собой Фрица уехала с итальянцем в Северо-Американские Соединённые Штаты.
Итальянца звали Адриано, и он был тоже ветераном Великой Войны. Из-за ранения, он не мог иметь детей и поэтому сразу по приезде в Америку усыновил Фрица. Скоро выяснилось, что Адриано не итальянец, а сицилиец. И его земляки взяли его в «своё дело» (133). Адриано став рядовым боевиком сицилийской мафии, собирал дань с мелких магазинчиков в Нью-Йорке и копил деньги на образование для пасынка.
Дворовая и школьная жизнь у Фрица не заладилась. В школе над ним издевались за корявый английский, во дворе дети итальянцев сделали его изгоем и частенько Фриц приходил домой с синяками. Отчим отдал его в секцию бокса. И к старшим классам ситуация выровнялась. В английском Фрица теперь был лишь лёгкий немецкий акцент, а на улице он стал входить в первую десятку лучших кулачных бойцов и играл в любительской команде в американский футбол.
В 28-м Фриц закончил школу и отчим оплатил его поступление в Университет Колумбия в городе Нью-Йорк в Школу инженерного дела и прикладных наук имени Фу. Фрица сразу взяли в студенческую футбольную команду. Два первых курса для Фрица были, наверное, лучшими годами жизни. На лекции он ходил редко, зачёты и экзамены для членов сборной университета были простой формальностью. Друзья-спортсмены, девочки-поклонницы, пиво, виски, клубы. Отчим подкидывал Фрицу хорошие деньги. Так что он не выглядел бедняком в среде детей успешных родителей. Но в тридцатом году праздник жизни закончился. Отчим застукал мать с любовником, и убил их обоих. Через три дня полицейские настигли его на заброшенной ферме. Отчим отстреливался до последнего. Убил ещё четырёх копов и сам был убит. Квартиру и деньги со счёта конфисковали на компенсацию семьям полицейских. Так что Фрицу в наследство после смерти матери и отчима ни чего не досталось. А через месяц после гибели отчима, во время очередной игры Фрицу сломали ногу и отбили почки. Через два месяца из больницы вышел на всю жизнь больной и хромой инвалид.
Что бы не вылететь из университета пришлось браться за учёбу. Это было легко, ведь и личная и интимная жизнь для Фрица закончились. Кому нужен безденежный инвалид. Друзья-подружки быстро исчезли с горизонта. Третий курс Фриц смог закончить, так что получил стипендию. А в 33-м окончил университет с результатом в первой двадцатке. И ему предложили работу в Боинге. Но без связей Фрицу светило так и проработать до пенсии простым технологом, хоть и с хорошей зарплатой, на одном из заводов компании. Однажды летом 36-го года он разговорился с каким-то типом в баре рядом с заводом. Тип оказался сотрудником службы безопасности завода, и его очень заинтересовало наличие у Фрица брата-близнеца в Германии.
В те времена американский бизнес сильно вкладывался в Германию. В Америке бушевала Великая депрессия. Миллионы разорившихся фермеров умирали с голоду. Рабочие с закрывшихся заводов за доллар в день и жидкую похлёбку в трудовых армиях строили дороги и дамбы. Завод где работал Фриц как-то ещё держался выполняя заказы для армии и что-то продавая на экспорт. А американские деньги текли в Третий Рейх. Может бизнесмены и банкиры просто искали место где можно заработать, а может и целенаправленно помогали именно Гитлеру восстановить порушенную Великой Войной и Версальским миром экономику Германии. В любом случае без присмотра оставлять свои вложения никто не собирался. Боинг внедрял своих сотрудников в немецкие корпорации, пристраивал их на крупнейшие заводы Германии.
Через месяц, после встречи в баре, Фрица вызвали в службу безопасности. Там он узнал, что его отец уже давно умер, и что его брат Ганс работает в одном из департаментов министерства промышленности Рейха помощником завхоза здания где находится департамент. Департамент курирует авиационную промышленность Рейха. Фрицу предложили контракт на десять лет с Боингом на фантастических условиях. Через десять лет он мог бы стать миллионером. Фрицу надо было поменяться с братом местами и координировать работу сотрудников Боинга внедрённых в авиапромышленность Рейха. Это была не разведка, а обычный промышленный шпионаж.