(2)


Обстановка внутри церкви была скудной. Ряды скамей, на возвышении — кафедра, за ней на стене — грубый деревянный крест с распятым Иисусом, выполненный в гротескной немецкой манере. Ровно по центру среднего ряда скамей располагалась дверь. Кэлхаун подвел туда Преподобного и открыл. Просунув руку внутрь, он вынул керосиновую лампу и зажег. Немного выкрутил фитиль, и они стали спускаться по скрипучим ступеням.

В задней части помещения Преподобный различил высокое окно, занавешенное плотной шторой. Через нее пробивался свет. Притом что комната была длинной, ее потолок располагался вровень с основным помещением церкви. Похоже, некогда в церкви был второй этаж, но потом его снесли, чтобы расширить пространство для хранения разной утвари.

Ящики, бочонки, тюки и коробки были нагромождены в штабеля. У стены возвышалась покрытая пылью оружейная стойка с винчестерами, двуствольными дробовиками и парой старинных ружей Шарпа. Возле — несколько ящиков с надписями «Патроны» и «Оружие».

— Для человека, не питающего склонности к оружию, у вас неплохой арсенал, — заметил Преподобный.

— Не нужно ехидничать, парень… Поначалу эту церковь строили как склад и оплот от нападений разбойников и индейцев… Но они не слишком нас донимали. Ружья так и остались здесь, как и решетки на окнах. На будущий год я сниму решетки и постараюсь убедить городской совет вынести всю эту рухлядь.

— Что в этих ящиках?

— Инструменты. Кое-какая одежда. Пистолеты и пули.

Преподобный подошел к оружейной стойке и присмотрелся. Хотя кое-где на ружьях виднелись пятна ржавчины, в целом они были в полном порядке. Толстые кирпичные стены хорошо защищали от влаги.

— Вот палатка, мистер Мерсер.

— Преподобный Мерсер, — поправил Джеб, обернувшись.





(3)


У него случился рецидив.

Следом за тем, как они с Кэлхауном выволокли по лестнице тяжеленную палатку и Преподобный нанял повозку для перевозки в отель «Монтклер», где с полдюжины ребятишек помогли затащить ее в номер — он снова увидел ту женщину. Когда он рассчитывался с мальчишками на мостовой возле отеля — как положено, по шесть монет каждому, — он увидел, как похожая на его сестру брюнетка переходит улицу под руку с пожилым господином.

Она обернулась и взглянула на него. Между ними была порядочная дистанция, но Преподобный ощутил покалывание в теле, как после близкого удара молнии. В чреслах у него засвербело, а на душе сделалось муторно.

Он поднялся к себе, заперся и стал мастурбировать.

Потом настал черед виски.

В его поклаже оставалась еще одна бутыль, достав которую он занял на кровати привычную позу. Получалось, он совершенно недостоин дарованного Господом повторного шанса. Он все испортил. Он вновь взялся за чертово зелье, с тягой к которому не в силах совладать, и вновь вожделеет сестру или воплотившую ее образ женщину, теребя свое мужское естество, точно школьник. Воли у него не больше, чем у бешеной собаки.

Теперь неизбежно наступит ночь с кошмарами о лодке на адской реке и поджидающей твари в паучьем обличье.

В дверь постучали.

Преподобный изумился проворству, с которым перекинул бутыль в левую руку и выхватил револьвер, — так же легко, как перед этим выпростал свой бутон и наяривал, пока тот не дал сок.

Он перекатился на бок и сел на краю постели.

Поставив бутыль на пол, поместил себя и револьвер назад в штаны.

Стук повторился.

— Придержите коней, — сказал Преподобный.

После чего отворил.

С порога на него уставился Дэвид из конюшни.





(4)


— Только не говори мне, что цена за мою лошадь выросла еще на шесть монет и с меня еще и скребок, — сказал Преподобный.

Не отвечая, Дэвид принюхался:

— Несет как из винной бочки и как если бы ты драил свою ось.

— Парень твоих лет должен быть в курсе, — сказал Преподобный, несколько пристыженный, что его вычислили.


— Всему есть оправдание. Для женщин я слишком молод.

— Чем могу тебе помочь?

— Я-то думал, проповедники не одобряют хмельное.

— Я в том числе, но все равно пью. В медицинских целях… Итак, я могу что-то сделать или ты просто явился поучать меня умеренности?

— С позволения сказать, Преподобный, сегодня вы не такой бойкий и праведный, как вчера.

Дэвид широко улыбнулся.

— Может, отучить тебя улыбаться?

— Не надо. — Дэвид сделался серьезным.

— Так, ради всего святого, говори, в чем дело. Чего ты хочешь, пока я от скуки не помер?

— Да револьвер, что у вас. Умеете с ним обращаться?

— Обычно попадаю в цель, даже если швыряю им.

— Ага, по виду вы как раз такой. Мне нужен урок стрельбы.

Преподобный взялся за дверь, точно намереваясь закрыть ее.

— Я не даю уроков. Папашу проси.

— Кроме как горбатиться, он другому не учит.

— Закаляет характер, всего хорошего.

— Я заплачу.

— Заплатишь, чтобы я научил тебя стрелять?

Дэвид кивнул.

— С чего бы тебе так приспичило?

— Вроде каждый мужчина должен это уметь.

А папаша твердит, что от меня мало проку. Мол, не дорос я до мужской работы и мужских занятий.

— Ты просто пока не подрос. Ты мальчик.

— Говорит, я как мама — мечтатель.

— Мне отец говорил то же самое.

— Правда?

— Да, помимо всего прочего.

— А можно мне не стоять в коридоре?

— Пожалуй.

Дэвид зашел в номер, и Преподобный, закрыв дверь, сел на кровать. Дэвид остался стоять.

Преподобный снова взял бутыль и глотнул виски. — На пьянчугу вы не похожи, — сказал Дэвид.

— Внешность обманчива, — сказал Преподобный и сделал новый глоток.

— Вы с виду такой — особый. Словно и вправду правая рука Господа — понимаете?

— Нет.

Повисла неловкая тишина.

— Хорошо, дам тебе урок стрельбы, — сказал Преподобный. — Завтра утром. Но деньги мне не нужны. Нужна услуга.

— Все, что хотите. Только скажите.

— Погоди. Нельзя соглашаться, пока тебе не разъяснили, в чем дело. Иначе, сам не подозревая, рискуешь заложить голову черту. Так что выслушай.