– Том Форд был там! – вспоминал Сенкар Токер, который продолжал помогать «Инвесткорп» в переходный период. – Компания «Гуччи» не была домом моды, пока Том не превратил ее в дом моды, и никто не предполагал, что он сумеет, – рассказывал Токер.

В то время Том, измученный и деморализованный, тоже подумывал об уходе. Он чувствовал себя разочарованным и подавленным – в течение четырех лет он разрабатывал коллекции для «Гуччи» в соответствии с тем, что говорили ему Маурицио и Доун. В компании разгорелись жаркие дебаты: следует ли «Гуччи» поддерживать «классическое» направление стиля, за которое выступает Маурицио, или она должна попытаться использовать более модный дизайн?

– У Маурицио была очень твердая позиция по поводу того, как все должно выглядеть, – вспоминал Форд. – Продукт «Гуччи» был округлым, коричневым, изогнутым и мягким для прикосновения женщины. Я все время хотел сделать черное! Все, с кем я разговаривал, говорили: «Отвали!» – рассказывал Форд.

Во время поездки в Нью-Йорк он даже обратился к модному астрологу, который обслуживал нескольких других дизайнеров. Та сказала ему: «Оставь «Гуччи», тебе там нечего делать!»

Пока бушевали дебаты о стиле, де Соле и Форд спокойно согласились пойти по пути более модного дизайна.

– Это был продуманный риск и наш единственный выход, – говорил де Соле. – Никому не нужен новый синий блейзер.

Форд понял, что впервые в своей жизни он получил полную свободу в дизайне всех продуктов известного – хотя и запятнанного – люксового бренда.

– Никто не беспокоился о том, каким будет продукт – бизнес был в таком плохом состоянии, что никто по-настоящему не думал о товаре. Мне предоставили полную свободу, – позже рассказывал Форд.

Он до сих пор поеживается, когда вспоминает о своей первой сольной коллекции в октябре 1994 года. По словам Форда, ему потребовался целый сезон, чтобы избавиться от влияния Мелло и Маурицио и сформировать свою собственную эстетику дизайна. На показе, снова проводившемся в миланской «Фиера», были представлены женственные юбки-клеш с мотивами цветочных горшков и крошечные мохеровые свитера, близкие к образу Одри Хепберн в «Римских каникулах», но далекие от строгого современного образа «Гуччи».

– Это было ужасно, – позже признавался Форд.

И вдруг, посреди всего этого, ветер переменился. Менеджеры магазинов «Гуччи» во всем мире сразу это заметили.

– Менее чем через шесть месяцев после того, как Маурицио собрал свои вещи, появились японцы, – рассказывал Карло Маджелло, бывший сотрудник «Гуччи» в Великобритании. – Они пересмотрели свое мнение о «Гуччи». За полтора года до этого они покупали «Луи Виттон» и внезапно начали покупать «Гуччи»!

– Спрос подскочил, – соглашался Йоханнес Хут, молодой исполнительный директор «Инвесткорп», который незадолго перед тем присоединился к команде «Гуччи». – Вдруг сумки перестали залеживаться на полках.

Предсказание Маурицио сбылось. Перебои в поставках продукции стали главной проблемой.

Де Соле, который трясся по пыльным проселочным дорогам за пределами Флоренции и взбирался на тосканские холмы в поисках новых и старых поставщиков для «Гуччи», знал, что действовать нужно быстро. Он убедил разочарованных производителей, которые отказались от «Гуччи», вернуться и привести новых. Он предлагал им стимулы за качество, продуктивность и эксклюзивность. Он изменил производственные и технические процедуры, чтобы снова запустить систему с помощью простого планирования, сделав предварительный заказ на некоторые из традиционно популярных продуктов «Гуччи», которые, как он знал, будут продаваться. Тем временем Форд по-новому взглянул на некоторые из классических вещей «Гуччи». Он уменьшил рюкзак, разработанный Ричардом Ламбертсоном, который представлял собой вместительную сумку с ремнями, бамбуковой ручкой для переноски и внешними карманами с бамбуковыми застежками. Новая мини-версия имела оглушительный успех. Когда де Соле позвонили из магазина «Гуччи» на Гавайях и сказали, что новые мини-рюкзаки продаются как горячие пирожки, он позвонил Дель’Инноченти.

– Клаудио, это Доменико. Хочу сделать заказ на склад. Мне нужно три тысячи черных мини-рюкзаков!

Когда Дель’Инноченти запротестовал, де Соле сказал:

– Неважно, я заказываю их для себя. Выполняй!

Поскольку поставки бамбука для фирменных ручек иссякали, в «Гуччи» искали новых поставщиков. Бамбук по-прежнему сгибали вручную рабочие из Скандиччи, держа бамбуковую палочку над пламенем паяльной лампы и постепенно придавая ей изящный изгиб. В какой-то момент бамбуковые ручки на целой партии проданных сумок выпрямились обратно, что вызвало шквал жалоб от покупателей и магазинов. Рабочим пришлось чинить сумки, а «Гуччи» нашли лучших поставщиков и вскоре после этого начали производить 25 тысяч мини-рюкзаков в неделю.

– Мы отправляли по грузовику мини-рюкзаков в день, – вспоминал Клаудио Дель’Инноченти. – Нам удалось сделать это с помощью людей, которые работали там, и удачного сочетания американского метода и итальянского творчества, и наоборот, – усмехался он. – Мы не стали гениями в одночасье, но, возможно, мы были не настолько глупы, как все о нас думали!

С 1987 года «Инвесткорп» инвестировала сотни миллионов долларов в «Гуччи», которая до сих пор не принесла прибыли своим инвесторам. То, что «Инвесткорп» воспринимали как дверь к европейским сделкам высшего уровня, начало ощущаться как семилетнее проклятие! Чувствуя давление на почве получения прибыли для инвесторов «Гуччи», «Инвесткорп» искала способы разгрузить бизнес. Стремясь изучить все возможности быстро выйти из трудной ситуации, в начале 1994 года «Инвесткорп» всерьез рассматривала возможность слияния «Гуччи» с производством часов неподражаемого Северина Вундермана, но в конечном счете обе стороны разошлись во мнениях относительно ценности компаний и роли Вундермана, и сделка так и не состоялась. Осенью 1994 года «Инвесткорп» представила «Гуччи» двум потенциальным покупателям предметов роскоши: LVMH Бернара Арно и Compagnie Financière Richemont семьи Рупертов, которая контролировала Vendôme Luxury Group, владельца «Картье», Альфреда Данхилла, «Пиаже», «Бом э Мерсье» и другие бренды. Но, несмотря на прогнозы об улучшении продаж – впервые за три года «Гуччи» вышла на убыток в 380 тысяч долларов в 1994 году, – презентации для фирм, торгующих предметами роскоши, не привлекли нужных предложений. «Инвесткорп» требовала для «Гуччи» не менее 500 миллионов долларов, но предложения были гораздо ниже – от 300 до 400 миллионов долларов.

– В то время все размышляли примерно так: в «Гуччи» может оставаться немного сока, но как сильно придется надавить, чтобы его выжать? – вспоминал Токер.

Кирдар даже всерьез подумывал о том, чтобы спросить султана Брунея, который купил двадцать семь комплектов чемоданов, не хочет ли он купить саму компанию «со всеми потрохами».

Пока «Инвесткорп» размышляла о будущем «Гуччи», Том Форд сделал большой шаг в качестве дизайнера и создал несколько перспективных продуктов. В дополнение к быстро продаваемому мини-рюкзаку, его сабо от Гуччи также обрели популярность и хорошо продавались. В октябре 1994 года то, что Харперс Базар назвал «невероятно злыми» шпильками, собирало очереди по всему миру, и клиенты были готовы драться за эту обувь.

– Том знал, как поддерживать ажиотаж вокруг некоторых хитовых вещей, – заметил его бывший помощник Джуничи Хакамаки. – Каждый сезон он придумывал две отличные пары туфель и две отличные сумки. Его радар постоянно рыскал вокруг, он всегда искал следующую вещь, – говорил он, вспоминая, как Форд постоянно пичкал свою маленькую команду дизайнеров старыми фильмами, вырванными из журналов страницами и предметами с блошиных рынков, демонстрируя цвета, стили и изображения, которые, по его мнению, подходили для «Гуччи». Форд входил и с размаху бросал папки на дизайнерские столы, говоря: «Вот! Это то, что нам нужно для «Гуччи»!»

– Было и несколько провалов, – признавался Джуничи. – Он сделал сабо из меха, и это было похоже на волосатую туфлю – мы все так смеялись!

– Он был чрезвычайно честолюбив, – продолжал Джуничи. – Было очевидно, что он хотел добиться успеха. Когда мы встречались, это было похоже на то, как если бы он был на телевидении – он носил костюм, его голос становился громче, можно было сказать, что он продвигал свой имидж. Когда он находился на людях, он блистал!

Форд начал разрабатывать свой собственный стиль на основе нескольких хитов, которые блистали каждый сезон, чтобы сформировать общий подход и создать полноценную коллекцию для всех категорий продуктов. Он использовал фильмы, чтобы искать вдохновение и передавать свои идеи помощникам, порой просматривая один и тот же фильм снова и снова, чтобы погрузиться в его атмосферу. Он начал задавать себе и своей команде дизайнеров следующие вопросы: «Кто эта девушка, которая носит такой наряд? Чем она занимается? Куда она идет? Как выглядит ее дом? На какой машине она ездит? Какая у нее собака?» Такой подход помог ему создать целый мир и принять сотни тысяч решений, которые ему нужно было принять, чтобы сформировать новый имидж «Гуччи». Он находил этот процесс то волнующим, то утомительным.

Форд также постоянно путешествовал, неизменно отыскивая в каждом городе, который он посещал, новые идеи для дизайна. Он отправлял своих сотрудников прочесывать блошиные рынки и магазины по всему миру. По вечерам он возвращался домой, в парижскую квартиру на Левом берегу, куда они с Ричардом Бакли переехали из Милана. Бакли, который продолжал работать журналистом в сфере моды, снабжал Форда исчерпывающей информацией и помогал составить представление о том, куда движутся остальные дома моды. Бакли также отслеживал, что носят знаменитости, и часами сидел в музыкальных магазинах на Елисейских Полях, разыскивая подходящую музыку для показов мод Форда.

– Будущее начинается здесь, – говорил Форд. – Вы должны быть частью сегодняшнего дня и сделать это своей работой, чтобы прочувствовать его, а затем превратить это чувство в вещь!

Он представил свою первую сольную мужскую коллекцию во время сезонной выставки мужской одежды Питти Уомо во Флоренции, на небольшом приватном показе мод в историческом офисе «Гуччи» на Виа делле Кальдайе. Пока журналисты сидели на складных стульях под расписанным фресками потолком в комнате наверху, где мастера «Гуччи» когда-то шили свои сумки, Форд отправлял мускулистых мужчин-моделей в облегающих ярких бархатных костюмах на покрытый ковром подиум, их лакированные мокасины сверкали металлическим блеском в свете ламп. Он знал, что напал на след.

– Я никогда не забуду выражение лица Доменико, когда человек в розовом костюме вышел на подиум, – сказал Форд позже. – Он был в шоке! Модель была одета в розовый мохеровый свитер, очень обтягивающий, бархатные брюки и туфли цвета металлик. У Доменико отвисла челюсть. Он был ошеломлен.

Пока пресса восторженно аплодировала, Форд понял, что это момент его славы. Впервые за четыре года работы в «Гуччи» он вышел на подиум и поклонился, на его лице появилась дерзкая улыбка, как будто он только что придумал шутку и собирался ее рассказать.

– У меня было так много сдерживаемой энергии, – вспоминал Форд. – Мне никогда не предлагали выйти на подиум, когда там были Маурицио и Доун, и я просто решил, что это мой шанс! Я не спрашивал ничьего разрешения, я сделал шоу, разработал одежду, которая, по моему мнению, была правильной, и я просто взял и вышел. Иногда в жизни вам приходится что-то предпринимать, если вы хотите двигаться вперед!

То, что шокировало де Соле, взбудоражило модную прессу. На следующий день де Соле, его жена и две дочери с волнением изучали восторженные отзывы, когда отправились в Кортина-д’Ампеццо в итальянских Доломитовых Альпах на лыжный отдых.

Ажиотаж вокруг Форда и того, что он делал с «Гуччи», нарастал. Когда в марте пресса и покупатели заняли свои места на женских показах «Гуччи», они болтали и сплетничали в возбужденном ожидании под сверкающими люстрами Società dei Giardini, миланского садового клуба, а не в гигантском зале Фиера. Садовый клуб обычно открывал свои двери для высшего общества Милана, а не для международной модной тусовки. Двадцать три года назад tutto Milano[43] праздновал свадьбу Маурицио и Патриции в этих самых комнатах. В тот вечер напряжение гудело за высокими застекленными дверями, ведущими в выставочный зал. Всем было любопытно посмотреть, что будет делать Форд. Он подписал контракт с самым востребованным продюсером модных показов Кевином Криером и впервые нанял топ-моделей.

– Тогда для нас было очень важно провести шоу с топ-моделями и профессиональным продюсером, – вспоминал Форд.


Когда свет в помещении погас, из динамиков зазвучала драйвовая ритмичная музыка, и яркий белый луч прожектора ударил в подиум. В этот момент вышла модель Эмбер Валлетта. Зрители ахнули. Она была потрясающей юной Джули Кристи![44] Валлетта была одета в светло-зеленую атласную рубашку, расстегнутую почти до пупка, и пару низко сидящих облегающих синих бархатных джинсов с темно-зеленым мохеровым пальто. На ее великолепных ногах красовались новые туфли-лодочки из лакированной кожи клюквенного оттенка с наборным каблуком. Ее взъерошенные волосы падали на глаза, а губы, слегка приоткрытые, отливали бледно-розовым.

«О-о-о, кажется, будет весело», – подумала Гейл Пизано, старший вице-президент и директор по продажам «Сакс, Пятая авеню». Зрители охали и ахали, когда их стулья вибрировали от музыки, а девушки шагали по подиуму под ярким светом прожекторов, одна ослепительнее другой.

– Это было горячо! Это был секс! – сказала Джоан Канер, старший вице-президент и директор по моде Нейман Маркус. – Девушки выглядели так, словно только что сошли с чьего-то частного самолета. Вы просто знали, что в такой одежде вы будете выглядеть так, будто живете на грани – делаете и получаете все, что хотите!

Знойные взгляды, влажные губы, бархатные облегающие брюки, атласные рубашки и мохеровые куртки разлетелись по обложкам и внутренним разворотам модных журналов по всему миру.

– Непринужденная сексуальность всего этого произвела гипнотический эффект, заставивший аудиторию замереть на своих местах, – писал «Харперс Базар», а модный критик «Нью-Йорк таймс» Эми Спиндлер окрестила Форда «новым Карлом Лагерфельдом», ссылаясь на родившегося в Германии дизайнера, нанятого в 1983 году для обновления «Шанель».

– Я знал, что коллекция станет хитом, с того момента, как начал работать над ней, – позже говорил Форд. – Я вложил в нее всю свою энергию, и я просто знал это. Она изменила мою карьеру.

Но только когда Форд вошел в шоу-рум на следующий день, он понял, насколько успешным было шоу.

– Нельзя было пройти через дверь! – говорил он. – В шоу-руме была толпа. Это была полная и абсолютная истерия. Покупатели приходили без предварительной записи; некоторые из них даже не видели шоу, но они слышали о нем и хотели прийти.

Сливки общества быстро переоделись в одежду от Гуччи – Элизабет Хёрли появилась на публике в черных лакированных ботинках от Гуччи и искусственных мехах «плохой девочки»; в ноябре 1995 года Мадонна надела костюм от Форда с шелковой блузкой и брюками с низкой талией на церемонию MTV Video Music Awards; Гвинет Пэлтроу потрясла своих поклонников обтягивающим красным бархатным брючным костюмом. Довольно скоро Дженнифер Тилли, Кейт Уинслет и Джулианна Мур вошли в обширный список звезд, которые гуляли по городу, с головы до ног одетые в «Гуччи». Даже топ-модели предпочитали «Гуччи» вне съемочной площадки. Том Форд достиг своей цели.

– У «Гуччи» яркая история, – говорил он. – Кинозвезды, властвующая элита – я хотел взять этот образ и сделать свою версию для 1990-х годов.

После своей первой коллекции блокбастеров Форд провел головокружительный раунд интервью для прессы и званых ужинов и вернулся домой в Париж. Он сразу же отправился спать.

– Я слег с лихорадкой и болью в горле, как обычно после шоу, и несколько дней пролежал в постели, – рассказывал Форд. Затем он позвонил Доменико де Соле.

– Доменико? Это Том. Мне нужно с тобой поговорить. Мне нужно, чтобы ты приехал в Париж.

Де Соле, обеспокоенный, согласился.

Форд попросил свою секретаршу заказать им хороший столик в высококлассном, но не слишком модном ресторане – месте, которое было бы подходящим для важного делового разговора. Он выбрался из постели, оделся официально – рубашка, брюки, пиджак, даже галстук – и отправился на встречу с де Соле в ресторан отеля «Бристоль».

Когда де Соле прибыл, Форд уже ждал его за столиком в глубине ресторана, расположенного на первом этаже отеля. Это место было не из тех, которые обычно посещал Форд.

– В зале больше никого не было, – вспоминал Форд. – Вокруг стояли модные официанты, горели свечи, играла музыка, везде были цветы.

Де Соле прошел по сине-красному цветастому ковру, мимо рядов покрытых льняными скатертями столов, в дальнюю часть зала, где Форд поднялся, чтобы поприветствовать его. Сначала беседа не клеилась. Форд, заметив неловкость де Соле, улыбнулся своими пухлыми губами и драматично сказал:

– Ну, Доменико, я думаю, тебе интересно, почему я позвал тебя сюда сегодня вечером.

– Да, Том, – ответил де Соле, поворачивая голову, чтобы снять напряжение с шеи нервным движением, которое было хорошо знакомо Форду.

Форд протянул руку и положил ее на руку де Соле.

– Доменико, ты выйдешь за меня замуж?

Де Соле уставился на него, потеряв дар речи.

– Он был в шоке! – с довольным смешком вспоминал Форд. – Он еще не знал моего чувства юмора, мы только начали работать вместе, и он понятия не имел, чего можно от меня ждать.

Форд попросил у де Соле новый контракт и больше денег.

– Я выдвинул свои условия, – признался Форд. – Я сказал: «Послушай, все изменилось, и я действительно хочу остаться здесь, но это то, чего я хочу».

Форд вскользь описал условия, которые поставил перед «Гуччи», не раскрывая подробностей:

– Это были серьезные перемены в моих профессиональных отношениях с компанией.



Всего через несколько недель был застрелен Маурицио Гуччи. Рик Свенсон узнал эту новость от секретаря «Инвесткорп», когда вошел в офис в то утро.

– Я был так ошеломлен, что остановился как вкопанный, – рассказывал Свенсон. – Это было трагично, как если бы маленький мальчик был убит на заре жизни. Для меня Маурицио всегда был тем маленьким ребенком, который шел в кондитерскую.

Когда появились новости об убийстве, Том Форд находился во Флоренции, работая над весенней коллекцией 1996 года в своей новой дизайнерской студии над магазином «Гуччи» на Виа Торнабуони. Билл Фланц и Доменико де Соле работали в своих офисах в Скандиччи. Доун Мелло спала в своем пентхаусе в Нью-Йорке, пока подруга не разбудила ее, чтобы рассказать о случившемся. Андреа Моранте только что прилетел в Лондон из Милана, где работал над новым приобретением. Немир Кирдар был дома в своем лондонском особняке, готовясь отправиться в офис. Во всем мире те, кто знал Маурицио, были опечалены и озадачены; человек, который дал им шанс блеснуть, был убит при загадочных обстоятельствах.

Отдел по связям с общественностью «Гуччи» изо всех сил пытался дистанцировать компанию от новостей, неустанно объясняя журналистам, что Маурицио не был связан с компанией в течение почти двух лет, хотя прокурор Милана Карло Ночерино все равно стал постоянным посетителем фабрики «Гуччи» в Скандиччи. День за днем секретари «Гуччи» приводили его в старый Зал Династии, позже демонтированный, где он просматривал папки в поисках ответов на вопросы о загадочном убийстве Маурицио, но там их не было.

В «Инвесткорп» колебались, гадая, не помешают ли последствия убийства Маурицио их планам сделать компанию открытым акционерным обществом, продав акции на фондовом рынке. Но ажиотаж вокруг убийства постепенно утих, и «Инвесткорп» продолжила подготовку к листингу.

В «Инвесткорп» поняли, что, если «Гуччи» собирается стать публичной компанией, ей нужен собственный генеральный директор. В 1994 году Кирдар инициировал, а затем отказался от поиска опытного менеджера по предметам роскоши за пределами компании. Мало того, что было трудно найти подходящего кандидата – те, кто говорил по-итальянски, не обладали широтой навыков, которой требовал Кирдар, – еще он понял, что ни один здравомыслящий руководитель не присоединится к компании, которая была выставлена на продажу. Кирдар начал заглядывать внутрь «Гуччи». По рекомендации нескольких руководителей «Инвесткорп», которым нравился практичный ум де Соле, его взгляд остановился на нем.

– К тому времени нам была очевидна роль Доменико в этом развороте, – говорил Кирдар, – а также его решимость, его способности, его отношения с Томом Фордом. Он был именно тем человеком, которого мы искали.

В июле 1995 года «Инвесткорп» сделал Доменико де Соле генеральным директором «Гуччи», наконец-то увенчав его одиннадцатилетнюю карьеру в «Гуччи» должностью, которую он заслужил. Вскоре главный менеджер «Гуччи» и главный дизайнер «Гуччи» проверили друг друга.

Однажды, вскоре после своего повышения, де Соле зашел на дизайнерское совещание в Скандиччи, где Форд и его помощники разрабатывали новую линию сумок.